Кембриджа? - нарушая режим дыхания, выпалил профессор Хьюш.
- Вовсе нет. Мы с Мэри имели в виду вашу приверженность к научным
традициям и вашу уверенность, что все новое рождается только из анализа
пройденного, что требует взгляда назад, чем и обусловлено, образно говоря,
движение спиной вперед, когда все видно, что осталось позади ничем не хуже
движения лицом вперед.
- Позади остался Лондон. Дышите ровнее, не задыхайтесь. Постарайтесь
вспомнить наши былые велосипедные прогулки, сблизившие нас. Однако ваши
возражения не дают вам права замедлить езду. Прошу нажать на педали. В
конце концов я имею право получить ответ не только от профессора Джосиан
Белл, но и от стажёра Мэри Хьюш-Белл.
И снова миссис Белл покорно уступила мужу, прекратив спор и отдав все
свои силы ускоренному движению веломобиля.
И современный XXI веку веломобиль несся в потоке электромобилей, не
уступая им в скорости.
И тем возмутительнее было, что спешивших супругов остановила дорожная
полиция.
Молодой полисмен на электрокаре обогнал их и преградил им дорогу.
- В чем дело? - откидывая верх и поднимаясь со своего "двуспального
ложа", воскликнул профессор Хьюш, видя неспешно по полицейской традиции
приближающегося к веломобилю дорожного полисмена.
- Превышение скорости, сэр, - откозырял наконец страж дороги в ладной
форме блюстителя порядка.
- Решительно сегодня все сошли с ума! То инопланетяне с утра, то
нарушение скорости веломобилем, идущим в потоке электромобилей! Почему вы,
молодой человек, не останавливаете электрических машин? Или наш веломобиль
представляет большую опасность для пешеходов, которых даже не видно на
шоссе?
- Уважаемый водитель, нарушение скорости, за которой мы призваны
следить, опасно не только для пешеходов, которых действительно нет на
шоссе, но и для вас самих, разгоняющих веломобиль до опасной скорости.
- Для кого опасной?
- Для вас, сэр. И для вашей спутницы. Для ваших сердец, которые мы
призваны оберегать от излишней перегрузки.
- Ну знаете ли, почтенный страж дорог и нашего здоровья! Позвольте вам
представиться. Джордж Хьюш, многолетний чемпион лондонских велотреков.
Правда, вас тогда, по всей видимости, на свете еще не было.
- Ах, это вы, сэр! Я много слышал о вас от своего отца. Я восхищен,
что вы сохраняете спортивную форму в вашем почтенном возрасте. И если бы я
узнал от вас секрет такого чуда, я был бы вам крайне признателен.
- Выбросьте к чертям ваши электроэкипажи, передвигайтесь только силой
своих мускулов - и вы сохраните молодость до седых волос! Мы ехали так
быстро потому, что спешили в нашу радиообсерваторию и огорчены задержкой,
хотя она и обогатила нас знакомством с вами.
- Вы можете продолжать путь, сэр, ответив лишь на один вопрос. Имеете
ли вы отношение к мисс Хьюш, установившей связь с инопланетянами по радио,
о чем я всю жизнь мечтал.
- Отношение? Непосредственное! Перед вами родители мисс Мэри, а также
руководители обсерватории, где она стажируется.
- Я искренне прошу извинить меня за вашу задержку, вызванную заботой о
вашем здоровье. Но если вы позволите, я постараюсь возместить потерянное
вами время. Позвольте доставить ваш экипаж в Мальбарскую обсерваторию на
буксире, избавив вас от необходимости работать педалями.
Супруги переглянулись.
Миссис Белл опередила строптивого мужа, заявил:
- О, мы будем так признательны вам, молодой человек, и вы даже сможете
познакомиться с нашей Мэри. Кроме того, мы с профессором Хьюшем сможем
обменяться в пути некоторыми соображениями по поводу наблюдений нашей
дочери.
Мистеру Хьюшу не оставалось ничего другого, кроме как устроиться
поудобнее в катящемся на этот раз на буксире "супружеском ложе", ведя с
женой принципиальный спор о том, как должна вести себя стажёрка
обсерватории, их дочь Мэри.
Веломобиль радиоастрономов, ведомый на буксире полицейским
электромобилем, мчался с завидной скоростью, обгоняя поток шоссейных машин,
доставив погруженных в научный спор ученых по назначению.
Прощаясь с полисменом, сказавшим, что он очень благодарен Мэри Хьюш за
установление связи с инопланетянами, мистер Хьюш не удержался от реплики:
- Надеюсь, молодой человек, вы не намереваетесь оштрафовать их за
превышение световой скорости?
Молодой человек улыбнулся. Надо сказать, что и почтенный профессор
тоже улыбнулся, хотя и не избавился от приведшего его сюда раздражения,
очевидно, не удовлетворенный дорожной беседой с миссис Белл.
Растроганной же миссис Белл было даже жалко распрощаться с молодым
полисменом, не представив его дочери, но он, по его словам, был на посту, а
потому, откозыряв, умчался.
Когда профессор Джордж Хьюш вошел в общий с супругой кабинет, где их
дочь Мэри сидела за его профессорским столом, склонив стриженую головку над
утренними газетами, которые, по всей видимости, с нескрываемым наслаждением
перечитывала, он воскликнул, указывая на них:
- Что это может значить?
Мисс Мэри подняла свои невинные глаза на отца и с подкупающей улыбкой
обезоруживающе ответила:
- Только то, па, что эти газеты прочтут в Канаде.
Хьюшу сразу стало все понятно. Этот канадский стажёр, красавец с
модными кудрями до плеч, слишком много внимания уделял Мэри, когда та была
еще студенткой, выдумывая для нее всякие прозвища, вроде "Дианы со
стриженой головкой" или "радио-леди", скрыв при этом, что у него в Канаде
осталась жена и двое детей. Может быть, в Канаде свои представления о
джентльменстве, но у профессора Хьюша в этом вопросе не было расхождений со
своей дочерью. Он поощрял ее стремление преуспеть в радиоастрономии даже
больше мужчин и особенно одного из них, коварного Генри Гвебека.
Однако все же профессор Хьюш не мог так просто преодолеть свое
возмущение пренебрежением к нему, как к руководителю радиообсерватории,
чуждому псевдонаучных сенсаций.
- Я понимаю вас, детка, - сказал, сдерживая себя, мистер Хьюш, - но не
откажите в любезности пояснить, почему мне не удалось при каждодневном
просмотре записей автоматов увидеть якобы принятые вами сигналы?
- О, это очень просто, па! Вы всегда оставались в своем собственном
времени.
- В каком же еще времени прикажете мне оставаться? - заворчал мистер
Хьюш.
- Я имею в виду, что сигналы с населенных миров могут приходить из
другого масштаба времени.
- Из другого масштаба времени? Вы что? Воскрешаете теорию всеми
забытого Эйнштейна?
- Ничто так не ново, как забытое старое! Поэтому так полезно двигаться
вперед, оглядываясь, - тихим голосом вставила профессор Джосиан Белл,
умильно глядя на дочь.
Они всегда состязались с мужем, кто из них любит ее больше.
- В самом деле, - продолжала Мэри, все так же невинно глядя на отца
своими широко открытыми, всегда вопрошающими глазами, - почему бы не
учесть, что во Вселенной могут существовать миры, движущиеся, по сравнению
с нами, с субсветовыми скоростями. В этом случае посланные от них сигналы
будут приняты у нас необыкновенно растянутыми.
- И чтобы их распознать, вы перезаписывали радиосигналы с умноженной
скоростью?
- Вы совершенно правы, па. Ведь я только ваша ученица. И мамина тоже,
- добавила она, глядя в сторону миссис Белл.
- Разумеется, разумеется, вы дочь и ученица своих родителей. Значит,
чрезвычайно замедленные радиосигналы проходили мимо моего внимания?
- Не только вашего, па, но и мимо внимания всех радиоастрономов мира,
по преимуществу, как мне кажется, мужчин.
- Конечно, мужчины среди них преобладали, в отличие от нашей
радиообсерватории, где я в меньшинстве, - недовольно согласился мистер
Хьюш.
- Ускоренные перезаписи принятых нашим радиотелескопом радиосигналов
дали удивительную картину. Вы сами увидите ее сейчас.
- Да-да! Пойдемте в аппаратную радиообсерватории. Нет смысла терять
времени, хотя оно и другого масштаба по сравнению с вашими, милая Мэри,
космическими корреспондентами.
Научная семья дружно направилась по крытой галерее к радиотелескопу,
защищенные от вновь начавшегося дождя.
Аппаратная меньше всего напоминала обычную обсерваторию с куполом и
гигантским телескопом, у окуляра которого астрономы, познающие Вселенную,
проводили бессонные ночи, умоляя бога, Природу или Удачу о чистом небе.
Радиотелескоп работал при любой погоде, и сигналы с него записывались
в этом зале, напоминавшем автоматическую диспетчерскую какого-либо завода
или крупной энергостанции.
При первом же взгляде на запись с повторяющимися всплесками
радиосигналов профессор Хьюш закричал:
- Вот-вот! Так я и знал! Отчего появился библейский миф о том, что
женщина создана из ребра мужчины, то есть из его части?
- Вы получили в таинственном радиопослании из космоса разъяснение по
этому поводу, уважаемый профессор Хьюш? - не без иронии спросила его
супруга.
- Если хотите, то именно так! - торжественно заявил мистер Хьюш.
- Хотелось бы их выслушать.
- А разве самим вам, двум женщинам, непонятно, что здесь сделано все
наполовину, что и характерно для женской половины.
- Половины чего? - совсем уже не тишайшим, как прежде, голосом
поинтересовалась миссис Белл.
- Половины человечества, - нашелся мистер Хьюш. - Я имею в виду,
дорогие мои леди, что работа сделана наполовину потому, что перезапись надо
ускорить вдвое.
- Зачем? - удивилась Мэри. - И этой скорости, которую так трудно было
в наших условиях осуществить, совершенно достаточно, чтобы по одному виду
сигналов судить об их несомненной разумности.
- Мало этого, мало, почтенные леди и джентльмены (я имею в виду и
самого себя, как здесь присутствующего!)! Мало, ибо запись пока сделана не
в звуковом диапазоне, а надо, чтобы она зазвучала как голос из космоса.
- Голос из космоса? - обрадовалась Мэри. - О, па, я недаром всегда
хотела походить на вас! Ведь это вызовет еще большую сенсацию. Какой же у
них голос, какой?
- О, это нам предстоит услышать и очень скоро, у меня есть
соображения, как это сделать, - деловитым уже тоном заявил профессор.
Обе женщины с нескрываемым восхищением смотрели на него.
Возможно, это был редкий случай, когда в семейном (научном) споре
последнее слово оставалось за ним: "Голос из космоса".
Глава шестая
ГОЛОС ИЗ КОСМОСА
Всякий обладает достаточной силой, чтобы исполнить то, в чем он
убежден.
В. Гёте.
Кассиопея примчалась в "приют спокойствия" проведать Надю и помириться
с ней.
Обнявшись, девушки стояли в мягкой траве на подмытом берегу,
завороженно смотря на отливающую синевой гладь озера. С другого берега
доносился далекий всплеск весел, где-то старательно стучал дятел,
перекликаясь, чирикали птицы.
- Вот так здесь и лечат тишиной, - прошептала Надя.
- И красотой! - подхватила Кассиопея. - Одно это зеркало роскошное
чего стоит! Царевнам сказочным в него смотреться!
- Уж очень оно огромное, зеркало это. Я сверху и не разобрала, где его
берега.
- И чего тебя гордыня твоя ввысь тянет?
- Не гордыня, а мечта. Без нее и легенда о Дедале и Икаре не появилась
бы.
- Мечтать и на земле можно.
- О нет! Когда летишь выше всех, видишь дальше всех, такую ясность ума
чувствуешь, что самое невероятное постигнуть можешь! Я когда к норме
мастера готовилась, умудрилась вверху теорему своего прапрадеда доказать,
целых сто лет недоказанную.
- Лесную теорему.
- Почему лесную?
- Доказав ее, в лес спустилась, с сосны пожарные снимали.
Доказательство потом на березке в лесу изобразила, кое-кого завлекая.
- Звездочка!
- Шучу я, глупышка! А летать хорошо. Я маленькая была, во сне летала.
- Во сне все летают, потому и мечтают о полете. Вспомни Наташу
Ростову, Катерину из "Грозы" Островского.
- Что ты себя с ними равняешь!
- А что? Я не могу встать в один ряд с такими истинными женщинами,
познавшими и горе, и радость?
- А у тебя одна радость впереди. И никакого горя!
- И тебе не стыдно? А папа, а Никита?
Кассиопея смутилась, но постаралась овладеть собой:
- Папы всегда рано или поздно уходят. Закон природы! А вот Никита!..
Мой Константин Петрович не решился на звездный полет. Это из-за меня! Так
проверяется настоящая любовь! У настоящего мужчины все звезды - к ногам
любимой, а не звезды вместо нее!
- Я бы так поступила!
- Так почему позволяешь себе на прозрачных крылышках, как стрекоза,
летать? А мама? А дед?
- Тогда вспомним о космонавтках, героинях-летчицах, о планеристках,
парашютистках. Ты думаешь, они никого не любили или себя не берегли?
Сколько рекордов оставили еще с прошлого века! И с нераскрытым парашютом
прыгали.
- Подумать страшно.
- А они не боялись. И чего только не делали в свободном полете без
парашюта! И танцы в воздухе без тяготения, и акробатика! Даже свадьбу
неоднажды играли, с самолета прыгнув. Шампанское успевали распить в
высотном падении. "Горько!" - жениху и невесте кричали. А парашюты потом
открывали.
- А я так считаю, Наденька! Молиться на меня можно, но... "не называть
меня небесной", как говорил поэт. Я способна приподняться над землей, но
только на высоком каблучке, чтобы держаться стройнее и нога выглядела
изящнее. "Мой мужчина" к нам спешит.
Девушки снова обнялись.
- Какая трогательность! Ожившая скульптура! Привет бесподобным! -
послышался голос профессора Бурунова. - Прилетел за вами, как обещал.
"Приют спокойствия" отпускает Надю с полным спокойствием, поскольку
заболевание ее, если не считать ушиба о воду, оказалось подобным корню
квадратному из отрицательной величины, то есть мнимым, - и, тряхнув
светлыми кудрями, он поклонился так, что они свесились вниз.
- Вы хоть бы при мне отказались от своего ужасного математического
жаргона, - надула губы Кассиопея.
- Здравствуйте, Константин Петрович! Мы сразу к дедушке? -
обрадовалась Надя. - Вы на взлетолете?
- Конечно! Вас уже ждут.
Надя помчалась проститься с радушными сестрами здоровья из "приюта
спокойствия", готовая хоть с субсветовой скоростью мчаться домой.
Мама встретила ее на крыльце. Всегда сдержанная, углубленная в себя и
заботливая о других, она молча обняла повисшую у нее на шее дочь.
- Ну хватит, хватит, - сказала она, гладя вздрагивающую от рыданий
спину Нади. - Вернулась живой - это главное.
- Мамочка, милая! Я никогда, никогда больше не буду!
- Никогда? - сквозь выступившие у нее слезы горько спросила Наталья
Витальевна. - Трудно поверить. Разве что ты поумнеешь и поймешь, что жизнь
твоя принадлежит не только тебе, но и деду, и маме твоей, которая папу уже
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг