кровавыми пятнами, но он продолжал биться с противниками. Как в
большинстве сражений, исход боя решила паника.
Кто-то крикнул, что сам господь вложил в руку безумца его шпагу,
ибо в булле папы не сказано о сожжении книг Декарта.
Монахи стали подбирать и уносить книги, не стараясь больше их
сжечь, стражники подбирали убитых и раненых.
Полупьяная толпа разбежалась, стражники удалились.
Сирано остался один, готовый отразить новую попытку штурмовать
костер святого Эльма.
- Это необыкновенно, маркиз! Я думала, что умру от волнения! -
вздохнула графиня с родинкой. - Но я смертельно устала, будто сама
билась с этими ничтожествами. Садитесь в карету и отвезите меня домой.
Граф уехал с поручением его высокопреосвященства в армию. Садитесь,
пока я не передумала и не пригласила этого неистового демона, который,
быть может, кое в чем и вам не уступит.
- Как можно, графиня! Уж позвольте мне не допустить до вашей
обворожительной родинки его клюв.
- Но все-таки вам придется привезти его ко мне на следующий же
раут. Он совсем недурной поэт. Пока не ревнуйте. Я просто хочу
посмотреть на него вблизи.
- Предпочел бы, чтобы вблизи вы смотрели лишь на меня.
С этими словами маркиз юркнул в карету, поручив свою лошадь слуге
графини.
Карета графини поехала следом за каретой баронессы де Невильет,
которая после обморока пришла в себя.
Ришелье смешал шахматные фигуры и сказал королю:
- На этот раз, ваше величество, я проиграл не только вам.
- Но каков молодец! - усмехнулся король. - Впрочем, и мат вы
получили изящный. [Сражение Сирано де Бержерака со ста противниками
всегда казалось автору невероятным и выглядело легендой. Но
ознакомление с подлинными документами той и последующих эпох вынудило
автора отнестись к этому событию как к подлинному. Расхождение между
свидетельством Ростана в XIX веке и Лебре, современника Сирано, было
лишь в числе убитых и раненых в этой небывалой битве. Ростан
утверждал, что убитых было 8, а раненых 17, Лебре же говорил лишь об
одном убитом, числа раненых не называя. (Примеч. авт.)]
Невыспавшийся кардинал, войдя в свой кабинет, увидел на столе свою
закладную записку, как он того и пожелал накануне.
Ее положил туда стоявший перед ним Сирано в изорванном и покрытом
пятнами камзоле.
ЗАКЛАДНАЯ ЗАПИСКА
Всадник на усталом, еле передвигающем ноги коне, оставив позади не
одну сотню миль, остановился у ватиканских ворот. Конь поник головой,
готовый упасть. Всадник соскочил на землю и любовно похлопал его по
взмыленной шее.
Наемник-граубинденец с длинной шпагой на боку - направился к
приехавшему с наглым угрожающим видом.
- Пакет! Его святейшеству папе! - по-французски произнес путник.
- Чего бормочешь, будто сопли нос забили! - грубо по-немецки
крикнул граубинденец.
Приехавший незнаком был с этим языком, а страж, видимо, хоть и
знал французский, как все швейцарцы, не желал на нем говорить.
- Немедленно пропусти меня к его святейшеству, я - гонец самого
его высокопреосвященства кардинала Ришелье.
- А что же твой Ришелье? - заявил страж, протягивая руку для
приема обычного подношения, пусть и не слишком тяжелого кошелька, но
приезжий или не понимал этого, или не желал понять.
Запыленный, усталый с дороги, он не хотел терять времени и,
считая, что упоминание кардинала Ришелье служит достаточным
аргументом, отодвинул стража в сторону, чтобы пройти в ворота в
ватиканской стене, но страж вздыбил усы, оскалил желтые зубы,
прокричал немецкое ругательство и обнажил шпагу.
Происшедшее за тем надолго запомнилось граубинденцу. Шпага его
неведомо как вылетела из руки и взвилась к небу, потом со звоном
ударилась о камень дороги.
Испуганный страж, уверенный, что сейчас его убьет проклятый
француз, бросился бежать, взывая о помощи.
К нему уже спешили два граубинденца, на ходу выхватывая шпаги.
Приехавший тем же непостижимым приемом выбил одну за другой шпаги
у поочередно вступивших с ним в бой стражников, но не ранил ни одного
из них. Теперь к нему с алебардами наперевес бежали еще несколько
наемников.
Но властный голос остановил их.
К приехавшему направился офицер-швейцарец, командовавший охраной
ватиканского дворца.
Он видел необычайное искусство гонца и, имея на это свои виды,
почтительно приветствовал его:
- Прошу извинения, синьор, за доставленное вам беспокойство моими
солдатами, но, надо учесть, что именно за это им выплачивают жалованье
из ватиканской казны. Так о чем вы не смогли договориться с моими
молодцами, заставив теперь меня наложить на них серьезные взыскания?
Денежные, конечно, ибо все мы работаем за деньги, и они служат нам и
средством существования, и дисциплинарного воздействия. Какой смысл
сажать их на гауптвахту и бесплатно кормить! Не лучше ли за неумение
фехтовать оштрафовать? Не так ли, синьор?
Офицер говорил на французском языке со швейцарским акцентом,
вставляя некоторые итальянские слова.
Приехавший сообщил, что привез срочное послание святейшему папе от
кардинала Ришелье.
- Из Франции? И вы проделали такой путь на этом бедняге коне?
- Увы, я не мог менять лошадей, как это делают обычные гонцы. У
меня поручение личное.
- Мы договоримся с вами об этом, синьор. Я проведу вас в папские
хоромы, при одном условии, однако, если вы обучите меня своему
превосходному приему обезоруживания противника.
- Охотно, приятель! - согласился приехавший. - Где мы можем
заняться уроком фехтования?
- Во дворе за крепостной стеной, синьор, если это вас не слишком
затруднит.
- Лишь бы не затратить на это излишне много времени, господин
офицер.
- Я постараюсь быть прилежным учеником.
Стражи-граубинденцы изумленно смотрели, как их офицер провел
приехавшего, который, безусловно, не передал ему кошелька с монетами,
они за этим следили, чтобы не прозевать своей доли. Оба прошли через
приоткрытые для них ворота и сразу же обнажили шпаги.
Граубинденцы, свободные от караула, сбежались посмотреть, что это
будет за дуэль.
Но дуэли, оказывается, не предполагалось.
Офицер был обезоружен при первом же скрещении шпаг.
Затем началось скрупулезное обучение приему. Офицер прикрикнул на
своих подчиненных, чтобы они, несмотря на святое место, убирались ко
всем чертям. Он не собирался приобщать их к секрету, которым хотел
овладеть.
Офицер оказался смышленым. Впрочем, выбить оружие из железной руки
своего учителя он все же не смог, но, подозвав к себе одного из своих
солдат, разоружил его, едва тот выхватил по его приказу шпагу. Учитель
похвалил своего ученика и дал ему еще несколько советов, после чего
они вдвоем поднялись в ватиканский дворец.
- Меня зовут Вильгельм Бернард, я пока служу его святейшеству,
чтобы войти в наследство. Буду владеть заемной конторой. Если вам
понадобится взаймы некоторая сумма, буду к вашим услугам.
- Я благодарю вас, господин лейтенант. Я слишком беден, чтобы
отдавать долги, и слишком горд, чтобы брать взаймы без отдачи.
- Как? Разве кардинал Ришелье мало платит вам?
- Он ничего не платит мне, дорогой Бернард, хотя я и выполняю его
поручение как гвардеец роты гасконцев, куда обязан явиться после
выполнения поручения кардинала. И солдатского жалованья пока не
получал... Где же я смогу вручить святейшему папе Урбану Восьмому
послание его высокопреосвященства кардинала Ришелье?
- Кардинал Ришелье высок у вас во Франции. Святой престол по
высоте своей недосягаем, дорогой гвардеец. Я проведу вас тоже к его
высокопреосвященству, такому же, как и ваш Ришелье, монсеньору
кардиналу Антонио Спадавелли, состоящему при особе святейшего папы.
- Но я должен передать послание в руки самого папы.
- Надеюсь, вас не снабдили посланием к самому господу богу?
Верьте, я знаю, что делаю, ведя вас к монсеньору Спадавелли.
Комната, в которую ввел офицер приезжего, казалась тесной по
сравнению с пройденными ими богатыми залами и отличалась скромным
убранством.
- Монсеньор, - обратился к сгорбленному старику швейцарец. - К вам
прибыл с письмом к его святейшеству гонец от кардинала Ришелье.
- Ришелье? Вот как? - удивился кардинал. - Давайте. Как вас зовут,
гонец?
- Сирано де Бержерак, ваше высокопреосвященство. Но послание я
обязан передать из рук в руки его святейшеству.
- Вы внушаете мне уважение и доверие, господин Сирано де Бержерак.
Хотел бы, чтобы вы ответили мне тем же. Послание кардинала Ришелье
будет доведено до сведения его святейшества немедленно.
- Я верю вам, ваше высокопреосвященство, - на прекрасной латыни
произнес Сирано, передавая пакет.
Кардинал Спадавелли вскрыл его, пробежал глазами и не мог подавить
своего волнения.
- Прошу простить меня, сын мой, - обратился тоже на латыни
кардинал к Сирано, - но содержание этого письма настолько касается и
меня лично, что я не могу не выразить вам особой благодарности. Однако
я опасаюсь за вашу безопасность. Увы, но в Папской области слишком
много испанских войск, а ваша Франция вступила в войну на стороне
государств, противостоящих Испании и Габсбургам.
- Любому, кто заинтересуется мной из числа испанских солдат или
офицеров, придется посчитаться с моей шпагой! - запальчиво воскликнул
Сирано.
- Нет, сын мой, - перешел на французский язык кардинал. - Для
вашей же безопасности я попрошу вас передать свою шпагу вот этому
славному офицеру, которому я поручу препроводить вас, как задержанного
папской охраной, до дома французского посланника господина Ноаля.
Ждите меня там. Вам понятна ваша задача, господин лейтенант Бернард?
- Совершенно ясна, монсеньор! - отозвался швейцарец. - Я бережно
доставлю в сопровождении моих солдат гонца кардинала Ришелье до
резиденции французского посланника. Ни один испанец не заинтересуется,
что мы делаем.
- Поверьте, ваше высокопреосвященство, - снова перешел на латынь
Сирано, - это совершенно непохоже на меня, но я вверяюсь вам.
- Это не останется безответным, - произнес кардинал, жестом руки
отпуская обоих.
- Давайте вашу шпагу, дорогой де Бержерак. Пусть она будет залогом
нашей дружбы, - предложил лейтенант Бернард.
Сирано без всякой охоты отдал шпагу вместе с перевязью своему
новому знакомому и ученику, который лет на десять был старше его.
Уже через несколько минут оба они ехали рядом на лошадях,
сопровождаемые эскортом ватиканских стражников в двухцветной форме.
- Знаете, де Бержерак, я решил не служить больше в наемниках по
двум причинам.
- Буду рад узнать, - отозвался Сирано.
- Наследство, о котором я говорил, и сонет, написанный каким-то
узником и доставленный мне тюремным стражем из нашего кантона. Я вам
прочту его. Называется: "Швейцарцам и граубинденцам".
Не только Альпы вознесли вас в небо,
Раз вольность там людьми обретена.
Зачем нужна чужая им война,
Коль в той стране никто из них и не был?
Тиран заплатит, хоть народ без хлеба.
За кровь вам - золота, а честь бедна.
Копнешься в совести - она черна.
Молю, чтоб торг собой отвергли все бы!
Не лучше ли добившимся свобод
Освободиться дома от господ?
Мальтийский крест не ждет их на чужбине.
Свергайте же паучий тяжкий гнет
Всех, кто труд ваш жадно продает,
В пороках, в роскоши погряз, как в тине.
- Что за узник?
- Не то Канапелли, не то Кампанелла.
Сирано невольно пришпорил коня, и тот, забыв про усталость
взбрыкнул.
- Что это с ним? Или отдохнул? За такие сонеты монаха упрятали бы
в темницу, да он уже в ней находится пожизненно. Вот он и пишет
сонеты, взывая к вашей совести, а она, поверьте, у нас есть. Меня, во
всяком случае, он разбередил. К тому же ом составляет гороскопы. У
меня растет сын, и я просил раз своего земляка составить на Анри
гороскоп. И, оказывается, сын мой пойдет по военной части, станет
генералом и погибнет со славой в бою.
- Я бы не стал заказывать свой гороскоп, - заметил Сирано, -
уверен, он не осветил бы моего будущего. Я вольнодумец даже в
суеверии.
Вместе с новым приятелем он благополучно доехал до дома
французского посланника в Риме, господина Ноаля, получил обратно свою
шпагу, заверения в дружбе, благодарность за обучение фехтованию и
вошел в дом.
Посланник Ноаль, тонкий дипломат, видом своим напоминал маркиза с
фарфоровой вазы королевского дворца, в парике и кружевах, с утонченным
изяществом манер. Едва узнав, что гость - гонец самого кардинала
Ришелье, он стал рассыпаться перед ним в любезностях, предложив
откушать и отдохнуть с дороги.
И вновь из тяжелых ворот выехала кардинальская карета на огромных
колесах, и снова толпа верующих выстроилась по обочинам дороги, жадно
подбирая звонкие символы кардинальское щедрости.
И, как незадолго до того, карета снова свернула с моста и поехала
вдоль Тибра, достигнув тюремных стен.
Всадник не был послан вперед, потому у ворот получилась заминка,
пока сам суетливый и подобострастный начальник тюрьмы синьор Парна не
выбежал навстречу, не зная, как выразить свое почтение к приближенному
святейшего папы Урбана VIII.
Тюремные ворота открылись, карета въехала во двор, распахнулась ее
дверца, спущена была подножка, и престарелый кардинал сошел на камни
тюремного двора. Опоздавший тюремный священник, невзирая на годы,
бежал навстречу монсеньору, а тот, опираясь на посох, в сопровождении
полусогнутого в поклоне синьора Парца шел уже знакомой дорогой к
камере пожизненного узника.
Загремели ключи, открылась дверь.
Ошеломленный синьор Парца с врученной ему бумагою папского двора в
руке поспешно удалился, а кардинал вошел в полутемный каземат.
Томмазо радостно поднялся, узнав учителя.
- Ваш гороскоп готов, - сказал он после приветствия.
- Пока не нужен гороскоп. Вот здесь адресованное кардиналу Ришелье
письмо от папы, святейшего из пап. Ты свободен, мой Джованни!
Ошеломленный Кампанелла смотрел на Спадавелли, не веря ушам.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг