Автор(ы) произведения: Александр Петрович КАЗАНЦЕВ
Переводчик произведения:
Название произведения: Звездные пришельцы
Жанр; время, место создания: Научно-фантастический рассказ
Цикл (серия); номер в цикле:
Ист. получения произведения:
Автор(ы) (OCR) файла: Ершов В. Г.
Редактор(ы) файла: Ершов В. Г.
Название (кодировка) файла: Zvezdnye_prishel'cy..txt (CP-1251)
Дата (номер) редакции файла: 07.04.2001
Источник получения файла:
__________________________________________________________________________
Из коллекции Вадима Ершова: http://lib.ru/~vgershov/
__________________________________________________________________________
__________________________________________________________________________
Текст подготовил Ершов В. Г. Дата последней редакции: 07.04.2001
Александр Петрович КАЗАНЦЕВ
ЗВЕЗДНЫЕ ПРИШЕЛЬЦЫ
Научно-фантастический рассказ
Корабль шел под звездами. Они были низкие и пышные. Дул теплый ветер,
принося с берега запах апельсинов.
Теплоход "Победа" приближался к Италии.
Истории, рассказанные в кают-компаниях, всегда удивительны - на любых
широтах!
Советские туристы совершали путешествие вокруг Европы. Нам привелось
побывать в Риме.
Рим! Вечный город! Город пышных зеркальных витрин, неоновых реклам и
великолепных фонтанов, куда принято бросать монетку, ибо, по поверью, это
сулит новую встречу со столицей Италии. Город немыслимой автомобильной
толчеи, железобетонных громад, многоречивых мраморных руин и отшумевшего
тысячелетия назад, торжественно молчаливого Колизея. Здесь некогда
разгорались кровавые бои гладиаторов, теперь же бродят восхищенные
туристы, а по ночам крадутся бездомные кошки.
Рим - город величайшего в мире собора св. Петра, в котором поместился
бы современный стадион и где на полу отмечены размеры крупнейших храмов
мира. Рим - город традиций Возрождения, город искусства, город передовой
индустрии и живого средневековья, город радиозаводов, заводов Фиата и
мрачных стен Ватикана с узкими бойницами, вдоль которых прогуливаются
папские гвардейцы в опереточных формах: или в треуголках со шпагами, или
же в двухцветных арлекинских камзолах.
Вокруг снуют монахи, подпоясанные вервием, гуляют жгучеглазые девушки
с голыми коленками в юбках абажурчиками. Иезуит с бородкой под Иисуса
Христа рассуждает со мной о фресках Страшного суда, о статуе Аполлона
Бельведерского в музее Ватикана, о нарочито нарушенных скульптором
пропорциях, подчеркивающих величие красоты, и... ввертывает словечко о
"величии католической империи" с ее четырьмястами миллионами католиков.
Я спросил свободно владеющего русским языком иезуита, где в Риме
Площадь цветов. Он сразу насторожился, опустил жизнелюбивые глаза.
Да, 17 февраля 1600 года над Площадью цветов в Риме стелился дым.
Тошнотворно пахло горелым...
С костра инквизиции отказался сойти великий ученый, дерзостный
мыслитель Джордано Бруно. Он не пожелал отречься от своей крамольной,
опасной, еретической мысли о множественности миров, о существовании жизни
и вне Земли.
- То было время грубых нравов, - вздохнул красавец монах, которому
Орден поручил "оказать советским туристам внимание". - Напрасно Джордано
упорствовал. Ведь у него не было никаких фактов для выдвижения его
гипотезы.
Иезуит очень начитан. Он может говорить о чем угодно, даже о науке.
Перед ним такой пример, как выступление самого папы римского на съезде
астрономов в Риме, где гипотеза о разлетающихся галактиках была
использована его святейшеством для доказательства акта творения, после
которого и "полетели в разные стороны звездные острова".
- Роковая ошибка Джордано Бруно, - продолжал иезуит, поглядывая на
окружившую нас толпу туристов, - заключалась в том, что его гипотеза была
антинаучной даже с нашей, современной точки зрения, поскольку не опиралась
на известные факты.
Среди туристов оказался аспирант, которого мы все звали Феликсом,
молодой лысеющий человек в очках с тяжелой оправой.
- Позвольте, сеньор, - вмешался он в беседу. - Не все гипотезы в
науке предлагаются для объяснения уже известных фактов. Существуют два
различных метода научных исследований. Набирать экспериментальный и
фактический материал, искать его в любом направлении и после его получения
выводить закономерности. Это один подход. Есть и другой. Объяснять,
скажем, исследуемое явление и искать подтверждение этому объяснению,
гипотезе. Если подтверждения не находятся, менять рабочую гипотезу, искать
в новом направлении. Результат может быть получен экономнее, чем в первом
случае. В нашей стране широко пользуются этим вторым методом.
- Господин ученый мог бы привести пример? - смиренно спросил монах.
- Общеизвестный? Охотно. Возьмите теорию относительности Эйнштейна.
Монах утвердительно кивнул головой в знак согласия и понимания.
- Ее подтверждение было получено уже после того, как Эйнштейн
выдвинул свой принцип относительности.
Монах вздохнул:
- Ах, господин ученый! Вы сами привели этот прискорбный пример.
Эйнштейн выдвинул свой принцип относительности, оттолкнувшись от
объяснения известного и неразгаданного опыта Майкельсона. Печально
вспомнить о реакции коллег господина Эйнштейна. Не видя подтверждений
весьма новых и экстравагантных научных взглядов Эйнштейна, они, если
говорить начистоту, символически сожгли научного еретика на костре
общественного мнения. Будем же снисходительны к тем, кто в жестокие
средние века был обуреваем исступленным служением вере.
- Кстати, господин монах, - не сдержался аспирант, - эта
"исступленная вера" строилась на отнюдь не доказанной гипотезе о
существовании бога.
Жизнелюбивые глаза сверкнули, красивое лицо стало страдальческим:
- Вера, господин, не гипотеза. Она не нуждается в подтверждении. В
своей нерушимой святости она существует не в силу каких-либо доводов, а
вопреки любым аргументам.
- Значит, вера, - сказал аспирант, - это - ослепление и
предубеждение. Она никогда не может породить научную гипотезу. Ее удел -
известный богословский спор: сколько чертей поместится на острие иголки? А
научная гипотеза всегда научна, если она, как первое рабочее
предположение, исходила из правильной, материалистической предпосылки. И
только гипотеза, основывающаяся на идейно неправильных положениях,
антинаучна и обречена.
- Костер на Площади цветов давно погас, господа, - примирительно
сказал монах.
- Но мысль Джордано Бруно горит!..
- Но ведь и в наше время нет прямых доказательств гипотезы о
пребывании разумных существ вне Земли, - елейно заметил иезуит, пряча
торжествующий взгляд.
- Доказательства?..
Мы все думали о доказательствах, возвращаясь из Рима в поезде, в
автобусе, на маленьком пароходике, пока не ступили, наконец, как на
кусочек родной земли, на наш теплоход "Победа".
Жизнерадостный Неаполь несколько отвлек нас от этих размышлений. Он
восхищал не только эмалевым небом, привычным по фотографиям контуром
Везувия, замком Лукулла, будящим воображение, но и зажатыми в кольца
каменных улиц-змей виллами, несметным числом чистых простынь, развешенных
на веревках по фасадам едва ли не всех домов, узкими улицами в самом
центре города, которые становятся частью бедных квартир, когда открываются
двери первых этажей, и особенно непосредственными, приветливыми
неаполитанцами...
Не забудутся развалины Помпеи с каменными мостовыми, на которых в
течение веков колесницы выбили колеи. Всегда будут вспоминаться отвесные
скалы Капри. С них был сброшен один из римских тиранов. Эта казнь была
предуготована им самим: он сбрасывал со скал Капри своих врагов. Как
сновидение, останется в памяти посещение волшебного Голубого грота, в
который въезжаешь с моря на лодке, пригибаясь к самому ее дну, а потом,
ошеломленный, вдруг чувствуешь, что паришь в голубом пространстве. Голубое
сияние заполняет все вокруг: оно и над тобой и под килем лодки...
И вот мы снова на родной палубе.
Аспирант Феликс здорово играет в пинг-понг. Приходится долго ждать,
пока его кто-нибудь "выставит" и можно будет опять поговорить.
Нас несколько человек. Мы рвемся задать ему уйму вопросов.
Наконец мы овладели им. Говорит он охотно. У него чуть странная
привычка смотреть не на собеседника, а вдаль. Его тяжелые очки мы в шутку
назвали астрономическими.
Так как же? Прав ехидный монах? Доказательств нет? Дым костра
инквизиции давно развеялся, но ведь не мог же он задушить мысль о
возможности существования отмеченных "божественным" разумом обитателей
иных звездных миров!.. Ведь в науке же теперь считается непреложным, что
жизнь во всех ее проявлениях может существовать и вне Земли.
- С этим согласны все прогрессивно мыслящие ученые, - подтвердил
аспирант. - Особенно, - добавил он с улыбкой, - когда речь идет о
бесконечно далеких мирах.
И он рассказал, что крупный советский ученый-астроном академик В. Г.
Фесенков, очень скептически относящийся к проблеме существования жизни на
ближайших планетах, в своей совместной работе с академиком А. И. Опариным
пришел к мысли об обитаемости в нашей Галактике по крайней мере ста
пятидесяти тысяч планет. Он считает, что лишь одна звезда из миллиона (!)
обладает планетой с условиями, близкими к земным. По Энгельсу, жизнь там
должна была возникнуть и неуклонно развиваться, пока не увенчается
племенем разумных, через которых Природа познаёт себя. Не говоря уже о
том, что звездных островов, подобных нашей Галактике, в Космосе несметное
множество, можно вспомнить мнение других ученых, полагающих, что цифра
академика Фесенкова занижена на "порядок" или даже на три "порядка", то
есть преуменьшена в десять или даже в тысячу раз!.. Таким образом,
возможное количество населенных миров прямо-таки огромно. При этом если
учитывать сравнительный возраст различных частей Галактики, то подавляющее
количество населенных миров нашей Галактики, возможно, надо считать более
древними, чем наш земной мир, и культуру разумных существ более
развитой...
Обычно считается, что миры эти отделены от нас такими безднами
расстояний, что для преодоления их понадобились бы жизни многих поколений
космонавтов. Казалось, трудно представить, что в таких условиях разумные
существа разных миров когда-нибудь встретятся, но...
- Так ли уж невероятна на поверку подобная встреча на протяжении,
скажем, истории человечества? - спросили мы нашего собеседника. Нам
казалось, что он что-то знает...
- Большинство астрономов считает исключенной жизнь на ближних
планетах, - ответил аспирант. - Но существует и другая точка зрения.
Обитаемость Марса еще в конце прошлого века допускал и горячо отстаивал
выдающийся американский астроном Лоуэлл. Ныне эту точку зрения, несмотря
на всю ее фантастичность, защищают его преемники.
Ведь Марс находится в "поясе жизни" солнечной системы. На нем,
пожалуй, даже бесспорнее, чем на загадочной Венере, можно допустить жизнь;
как установлено, там нет неприемлемых для развития жизни температур, там
открыта вода, есть атмосфера, содержащая углекислоту, происхождение
которой трудно объяснить иначе, как жизнедеятельностью растений, поскольку
действующих вулканов там, по-видимому, нет. Правда, атмосфера на Марсе
разреженная. Обладая меньшей массой и тяжестью, чем Земля, Марс не мог
удержать около себя былой плотной атмосферы; ее частички отрывались и
улетали в межпланетное пространство. Но прежде атмосфера на нем была такая
же, как и на Земле. И в океанах, пока они не испарились и пары воды не
улетучились, должна была зародиться жизнь, вышедшая потом на сушу и
развившаяся, быть может, даже раньше, чем на более юной по геологическим
эрам Земле. Жизнь не могла, не должна была бесследно исчезнуть с
поверхности Марса. Недаром такое пристальное внимание ученых привлекают
знаменитые темные пятна на Марсе, меняющие свою окраску.
И аспирант, к большой моей радости, вспомнил о выдающемся советском
астрономе, создателе новой науки - астроботаники, недавно скончавшемся
члене-корреспонденте Академии наук СССР Гаврииле Адриановиче Тихове,
который доказывал возможность существования на Марсе растений, видя в
темных пятнах "марсианских морей" сплошные заросли растительности,
зеленеющие весной, становящиеся коричневыми летом и сначала буреющие, а
потом сливающиеся с общим красным фоном марсианских пустынь зимой.
Конечно, мы вспомнили и о "марсианских каналах", которые Тихов считал
полосами растительности, и о том, что позеленение распространяется по этим
полосам после начала таяния полярных льдов со скоростью... течения воды в
исполинских трубах. Вспомнили мы и о гипотезе профессора И. С. Шкловского
о двух загадочных спутниках Марса - Фобосе и Деймосе. Они вращаются вокруг
Марса на удивительно малом расстоянии: Фобос всего лишь на расстоянии
6 000 километров, а Деймос - 23 500 километров. Орбиты у них почти
круговые и лежат строго в плоскости экватора, что не наблюдается ни у
каких других планет. При этом вращаются они по отношению к Марсу в разные
стороны! Но самое главное заключается в том, что Фобос заметно замедляет
свое движение. Профессор Шкловский математически показал, что единственно
возможное объяснение этого явления - торможение Фобоса разреженной
атмосферой Марса, а оно требует представления о Фобосе, как о полом теле.
Природа полых тел не знает. Профессор И. С. Шкловский предположил, что
спутники Марса искусственного происхождения и когда-то сооружены древней
цивилизацией марсиан...
Как известно, гипотеза Шкловского не опровергнута, все подобные
попытки на поверку оказались несостоятельными, работы же Г. А. Тихова
после его смерти, к сожалению, не продолжены, его обещающие выводы до сих
пор не подтверждены.
Однако дело не только в Марсе или Венере, где в самое последнее время
обнаружен молекулярный кислород, очевидно, органического происхождения и
где температурный режим, вопреки еще недавним представлениям, теперь
полагают близким земному. Как мы видели, ныне даже самые скептические умы
допускают, что где-то в Космосе разумная жизнь существует, местами
достигая более высокого уровня развития, чем на Земле. А это значит, что
мечта человека о вступлении в Космос где-то уже осуществлена и, быть
может, давно. Ведь если люди за какие-нибудь сто лет заставили свои машины
увеличить скорость от десяти километров до сорока тысяч километров в час,
если в одном только двадцатом веке человечество сделало труднопостижимый
скачок от признания атома до использования его внутриядерной энергии, то
вполне возможно, что где-то в Космосе уже летают звездолеты, обладая
скоростями, близкими к скорости света. Стоит напомнить, что при
космических перелетах ощутимо скажется парадокс времени, вытекающий из
теории относительности: суть его в том, что время космонавта, летящего с
субсветовой скоростью, течет медленнее, чем время любых обитателей
Галактики.
Среди нас некоторые никак не могли представить это.
- Понять этот парадокс времени сравнительно просто, - с улыбкой стал
объяснять аспирант, - если допустить грубо, но наглядно, что течение
времени, абсолютное и неизменное для всех точек и условий пространства,
измеряется углом поворота воображаемой стрелки. Однако прожитый отрезок
времени, отмечаемый длиной дуги, не одинаков для конца стрелки, для ее
середины или для точки у самого центра вращения.
Для нашей Земли прожитый отрезок времени соответствует перемещению
конца стрелки. Звездолет же, набирая скорость по мере приближения к
субсветовой, как бы перемещается по "стрелке времени" к оси ее вращения. И
естественно, что при скоростях движения, близких к световым, когда
прожитый отрезок времени на звездолете отмечается точкой близ центра
вращения стрелки времени, дуга, пройденная ею, будет, скажем, в тысячу раз
короче, чем дуга, описанная концом стрелки. Таким образом, до самых
далеких пределов видимой Вселенной космонавт мог бы долететь за время
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг