микрочастица, не теряя энергии, может менять свои размеры, даже делиться,
чтобы в новом виде снова превратиться в состояние, когда на орбите
возникнут как бы материальные узлы, носители электрических зарядов.
- Как же вы докажете, что это так?
- Дело в том, что эта модель дает возможность вычислить характеристики
микрочастицы, ее массу, электрический заряд, магнитный момент и
механический (жироскопический) момент, вызванный вращением носителей
зарядов. Потом все это можно сравнить с результатами эксперимента.
- И что же?
- Совпадение полное! Например: теоретически протон должен обладать массой
1836,171. - Лейтенант написал эту цифру на необструганной доске стола. - А
опыт дает от 1836,05 до 1836,18. Электрический заряд, вернее, его квадрат
по теории будет 7,29717*10-3. Опыт дает от 7,29716*10-3 до 7,29724*10-3.
Наконец, величина механического момента, так называемого "спина" в обоих
случаях точно 0,5. А если взять электронный ряд (это третий ряд по моей
таблице), то там совпадение чисел просто полное.
- Да-а, - только и мог протянуть я, пораженный всем услышанным. - А ведь
схема-то простая, - и я указал на кольца с хлебными шариками.
- Иначе и быть не может, - мягко улыбнулся мой собеседник. - Все сложное
создается из простого. Кстати, хлебные шарики, то есть электрические
заряды, можно представить себе расположенными зеркально. - Сказав это,
физик поменял местами белые и черные шарики. - Тогда мы будем иметь дело с
античастицей - с антипротоном вместо протона и позитроном вместо
электрона. Может быть, когда-нибудь люди додумаются до того, чтобы
получать энергию от соединения таких зеркальных частиц, которое
сопровождается выделением энергии.
В те времена, к которым относится наш разговор с физиком-лейтенантом, мало
кто думал об использовании ядерной энергии, а он смотрел намного вперед.
- Можно представить себе Вселенную как вакуум, заполненный материальной
субстанцией.
- Что же она собой представляет?
- Слипшиеся после аннигиляции микрочастицы. Вероятно, одним из главных
законов природы надо признать всеобщий ЗАКОН СОХРАНЕНИЯ. В природе ничто
не уничтожается. Если вакуум образовался в результате аннигиляции
зеркально-противоположных микрочастиц, то они, отдав в пространство
энергию аннигиляции, ОТНЮДЬ НЕ ИСЧЕЗЛИ. Они существуют, но в слипшемся
виде, когда электрические заряды на внешних и внутренних кольцах полностью
нейтрализуют и компенсируют друг друга. Их масса, как мера вещества,
находится в скрытом виде и ощутится лишь после проявления ими
электромагнитных свойств. А до этого они ничем себя не обнаруживают,
ничем, кроме передачи со скоростью света электромагнитных колебаний.
- Прежде это называли эфиром. Этаким веществом без массы.
- Вот именно. Вакуум, в котором, казалось бы, ничего нет, на самом деле
вполне веществен. Вот почему правомерно говорить о его механических
свойствах: о полном отсутствии плотности и одновременно упругости
"сверхтвердого тела".
- Знаете что, лейтенант. Меня поражает не столько стройность картины,
которую вы рисуете, сколько согласие вашей теории с опытом. Почему же
этого не знают физики?
- Я просто не успел никому сказать о своих мыслях, не показывал
результатов. - И мой собеседник с улыбкой посмотрел на исписанную цифрами
доску стола. - Дело в том, что я здесь... в фронтовых условиях продолжаю
разрабатывать свою теорию.
Я с удивлением посмотрел на маленького тихого лейтенанта. Он нисколько не
походил на Эйнштейна, но то, что он говорил, мне казалось не менее
значимым, чем даже теория относительности.
- А как же Эйнштейн? - спросил я.
- С ним тоже полное совпадение, - сказал лейтенант. - Его теория
относительности войдет составной частью в более общую теорию, которую мне
хотелось бы создать, основываясь на мечте того же Эйнштейна о едином поле.
Поле получается действительно единым в разных своих выражениях: и
магнитное, и электрическое, и инерционное, и даже гравитационное. Все
вытекает вот из этой модели, - и лейтенант постучал по кольцам с хлебными
шариками. - Но и эта будущая теория станет лишь частью еще более общей
теории вакуума.
Я посмотрел на оживленное лицо лейтенанта, потом на его нехитрое
"наглядное пособие".
И тут вбежал связной, совсем еще мальчик, с круглыми глазами, в
нахлобученной на лоб пилотке.
Немцы начали танковую атаку.
Я почему-то подумал об Архимеде, который что-то чертил на песке, когда в
его родной город ворвались вражеские воины. Римлянин, не желая ждать, пока
"безумец" закончит свои вычисления, убил его.
Мы с лейтенантом поспешили на свои места.
С моего наблюдательного пункта был виден только холмик, за которым
укрылась противотанковая батарея лейтенанта Ильина.
Керченский полуостров - голая бугристая степь. С вершины холма можно было
разглядеть нефтяные баки на окраине Феодосии. Нигде не было ни кустика, ни
дерева. Солдаты вгрызались в землю, используя каждую складку местности.
Немецкие танки грозно спускались с пологого холма.
Батарея Ильина открыла огонь. Головной танк остановился. Из него повалил
клубами, стелясь над землей, черный дым.
Остальные танки, обнаружив теперь противотанковые пушки, ринулись на них,
стреляя из орудий.
Запылал второй танк. Еще один остановился с поврежденными гусеницами. Я не
знал, что делается у Ильина, но видел, что через холм к нему переваливают
два вражеских танка. Они сомнут батарею гусеницами! Уцелеет ли мой физик?
И тут сухопутная торпеда, похожая на крохотную танкетку, выпрыгнула из
канонира и устремилась к первому танку, круто взбираясь на холм.
Из танка заметили ее, но, вероятно, не поняли, что это такое. На всякий
случай дали по ней очередь из пулемета. Должно быть, пули накоротко
замкнули обмотку одного из электромоторов. Другой продолжал работать, и
танкетка побежала по дуге, обходя танк.
Тогда вылетела вторая торпеда, управляемая Печниковым. Танк был слишком
близко от нее, чтобы увернуться. Фонтан огня и дыма с грохотом метнулся
как-то вбок. Когда дым рассеялся, мы увидели, что у танка разворочена
броня.
Немецкие танки, несмотря на потери, продолжали лезть на позицию батареи
Ильина.
Возможно, что взрыв нашей торпеды воодушевил артиллеристов. Они
возобновили стрельбу. Еще один танк вспыхнул.
Остальные повернули в сторону, попытались было прорваться в другом месте,
но там тоже наткнулись на огонь противотанковых орудий. Тогда они поползли
обратно.
Наступила минута передышки.
Я беспокоился за Ильина и стал пробираться от своего наблюдательного
пункта по окопам к противотанковой батарее. Тревога моя была не напрасной.
Из всех пушек батареи уцелела только одна. Артиллеристы выкатили ее из
укрытия для стрельбы прямой наводкой. Лейтенанта около них не было.
Я подошел к другой пушке, разбитой снарядом. У колеса лафета на одном
колене стояла девушка-санинструктор. Ее расстегнутая сумка с красным
крестом лежала на траве.
Да, артиллерийский лейтенант, физик, лежал здесь, рядом с двумя убитыми
солдатами. Он был еще жив. Его положили на носилки, чтобы отправить в
медсанбат.
Я заглянул в глаза раненого. Он смотрел на меня, силясь что-то сказать.
Губы его беззвучно шевелились.
Лейтенанта унесли, убитых оттащили. Рядом с уцелевшей пушкой появились еще
две. Около них стоял уже другой лейтенант, высокий, худой, совсем юный. Он
нервно потирал подбородок и старался говорить строгим голосом.
Я хотел вернуться на свой наблюдательный пункт, но меня вызвал командир
дивизии.
Он гневно метался по блиндажу и размахивал руками. Увидев меня, полковник
закричал:
- Сейчас же грузи свои торпеды. Отступать к переправе!
- Как отступать? - опешил я.
- Не рассуждать! - рявкнул полковник, багровея. Это был уже совсем не тот
человек, который беседовал вчера с Павленко о его романе "На востоке". -
Расстреляю! Немцам свою технику хочешь оставить?
Я понял, что дело плохо. Полковник, очевидно, с болью в сердце выполнял
чей-то приказ.
Я выбежал от него и бросился к блиндажу, где провел ночь. Он был совсем
близко.
Не отдавая отчета в том, что делаю, я нагнулся над необструганным столом
и, засветив электрический фонарик, переписал набросанные
лейтенантом-физиком цифры. Увидев ободок артиллерийского снаряда с
засохшими шариками хлеба, я механически сунул его в карман.
Потом я забыл об этом.
Нет ничего горше отступления, когда противника только что отбили, когда он
не виден и все-таки грозит откуда-то, прорвавшись в неведомом месте.
Прошел дождь, дорогу развезло. На ногах налипали пуды глины.
Мы отступали до самого Керченского пролива. Оставшиеся торпеды и наш
танк-электростанцию пришлось взорвать...
Больно говорить, как мы переправлялись через пролив. Не об этом должен
быть мой рассказ. Могу только сказать, что переправлялись кто как мог: на
лодках, на плотах, счастливцы - на рыбачьих суденышках. Пропустив
несколько катеров, мы наконец попали на один из них... Но немецкий самолет
потопил его... И мне пришлось вместе со своими товарищами добираться до
таманского берега вплавь.
Здесь был словно другой мир. Звенели цикады, не слышно было взрывов,
стонов, криков... Тихо шуршали о гальку ленивые волны. Светило яркое
солнце, но у меня зуб на зуб не попадал.
По примеру других я разделся и разложил сушиться свое мокрое
обмундирование.
Было странно лежать на песке, греться на солнце, будто на пляже, когда на
том берегу был сущий ад.
Я расправил лежавшую на камнях гимнастерку и обнаружил в кармане ободок с
размякшим хлебом. Я тотчас схватил брюки и нашел в них мокрую тетрадь, в
которую переписал в блиндаже цифры.
Я не знал, удалось ли всем госпиталям переправиться через пролив, остался
ли жив мой собеседник.
Когда в конце войны я снова был на фронте и входил с передовыми частями в
освобожденную Вену, бои на Керченском полуострове казались туманным сном.
А после встречи с Нильсом Бором они мне и в самом деле приснились, конечно
из-за "безумной" идеи лейтенанта-физика.
У меня есть знакомые физики.
Теперь, пусть и с опозданием, я все же решился рассказать им о том, что
узнал в блиндаже.
Меня выслушали вежливо, но с улыбкой, потом объяснили, что представления о
структуре микрочастиц, высказанные мне за час до боя неизвестным
лейтенантом, - жалкое вульгаризаторство. Современные авторитеты не
оставляют места для "наглядных моделей" элементарных частиц. Они требуются
только тем, кто не владеет математическим аппаратом, прекрасно выражающим
все микроявления.
Несколько сконфуженный, я ушел.
Тот лейтенант, решил я, очевидно, погиб, потому что никто из знакомых мне
физиков не мог вспомнить его выступлений в печати. В физике торжествовало
представление, что микрочастица - это точка, познать которую в ее
воображаемой структуре просто нельзя. Досадно, но удобно.
И вот случилось неожиданное. Нильса Бора давно уже не было в живых. Он
ушел из жизни, оставив в науке значительный след.
Слушавшие великого физика в московском Доме писателей, восприняли его
слова о неизбежности появления новых идей как завещание.
В октябре 1967 года мне позвонил по телефону председатель физической
секции Московского общества испытателей природы профессор Л. А. Дружкин.
- Я знаю, что вы физик в большей мере, чем сами о себе думаете, - сказал
он, пригласив меня на очередное заседание секции.
Там меня ждал сюрприз: доклад о новой теории элементарных частиц. Я не
удивился. Сейчас многие пытаются представить себе кирпичики мироздания.
Достаточно вспомнить о таинственных кварках!..
Докладчик показался мне незнакомым. Время наложило свой отпечаток и на
меня, и на него. Он приближался к пятидесятилетнему рубежу, я миновал
шестидесятилетний. Но я сразу узнал его, едва он заговорил. Тот же мягкий
голос, предупредительно вежливое отношение ко всем, кто его слушает.
Осторожные выражения и предельная скромность.
Как преобразилась, выросла его теория!.. Нет, он не сидел, сложа руки,
эти четверть века!
Московское общество испытателей природы в высшей степени авторитетная
организация. Здесь докладывали о своих исследованиях выдающиеся русские
ученые начиная с 1805 года.
Моего старого фронтового знакомого слушали с большим вниманием много
физиков, профессоров, докторов наук, не говоря уже об увлеченной молодежи.
Да, теперь физиками-экспериментаторами было открыто уже не шесть, а около
двухсот элементарных частиц. Большинство из них были короткоживущими,
неустойчивыми, что не находило объяснения с точки зрения прежних теорий. В
эти теории, чтобы свести концы с концами, приходилось вводить
"произвольные" постулаты. Докладчик насчитал их 28!..
В своей теории он отказывался почти от всех постулатов, сохранив лишь три,
характеризующие основные законы природы. Остальные "постулаты" или
доказывались исходя из его теории, или отвергались как недоказанные.
Пожалуй, в любой теоретической работе самым главным надо признать
соответствие ее опыту.
Сидевшие вместе со мной физики могли убедиться в поразительном совпадении
теоретических расчетов докладчика с результатами современных
экспериментов. Все элементарные частицы, когда-либо обнаруженные, находили
свое место в периодической системе микрочастиц, а их характеристики
совпадали до пятого знака и выше во всех тех случаях, когда
экспериментальные данные были известны. А когда неизвестны? Тут, пожалуй,
физиков ждал наибольший сюрприз. Периодическая таблица предсказывала
существование большого числа частиц, еще не открытых. Слушателям был
продемонстрирован каталог микрочастиц, характеристики которых вычислены по
формулам автора гипотезы электронно-вычислительными машинами в Ленинграде.
Оказывается, все эти двадцать пять лет он не торопился с публикацией своей
работы, которая должна была перевернуть многое в представлениях физиков.
Конечно, то, что он говорил, теперь мало напоминало наш разговор в
блиндаже. Эго была уже "корректная", математически глубоко обоснованная
теория.
По крайней мере, так охарактеризовал ее первый из выступавших после доклада
доктор физико-математических наук, профессор М.М.Протодьяконов, один из
руководителей Института физики Земли Академии наук СССР.
Один за другим говорили физики. И ни один из них на этом заседании
физической секции, которая состоялась в старом здании Московского
университета, не выступил против теории, впервые услышанной мной двадцать
пять лет назад.
Но оказывается, не только мне она стала тогда известна.
В конце заседания профессор Л.А.Дружкин сказал, что более двадцати лет
следит за развитием этой теории.
Московское общество испытателей природы приняло решение опубликовать эту
новую теорию микрочастиц.
Как-то ее воспримут ученые во всем мире?
Мне известен только один случай, когда крупнейший современный физик де
Бройль, многие годы утверждавший, что невозможно наглядно объяснить
происходящие в элементарных частицах процессы, взошел на кафедру Сорбонны
и объявил, что все эти годы ошибался. Его пытались отговорить, урезонить,
но он стоял на своем, перейдя в лагерь тех, кто искал ответа на загадки
строения вещества не только в математических формулах, но и в наглядных
картинах.
Помню, что сидевший рядом со мной редактор издательства "Мысль", не зная о
моей былой встрече с докладчиком, шепнул:
- А ведь он немного похож на молодого Эйнштейна.
Конечно, на молодого он уже не походил. Я-то докладчика видел молодым!..
Но что-то в нем было такое, что позволило моему редактору верно подметить
сходство.
Наше знакомство с Ильиным возобновилось. Мы часто и много беседовали.
Я понимал, как нелегко ему будет убеждать скептиков и опровергать
противников.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг