И вот по стечению обстоятельств третий случай приключился именно тогда,
когда вездеход с двумя бесценными для человечества гостями Земли двигался по
остаткам ледяного панциря Антарктиды.
Если бы ледяной снаряд размером с многоэтажную башню, как и все
остальные, долетел до Марса, то при падении образовал бы там кратер,
разбросав сверкающие осколки.
Этого не произошло. Ледяная глыба обрушилась рядом с вездеходом и
ударила раздробленным хвостом по кабине.
Механик-водитель и штурман были сразу убиты на месте. Оба пассажира
лежали без сознания, обливаясь кровью.
Первой, спустя немалое время, пришла в себя Эра. Она увидела перед
собой по-былому рыжую, а не белую бороду Инко, и не поверила глазам. Не мог
же он вдруг помолодеть?
Но он не помолодел. Просто его борода была окровавлена.
Эра заставила себя пошевелиться. Оказывается, хоть и оглушенная, она
может двигаться.
С ужасом увидела она смятую кабину управления и два изуродованных трупа
в ней и зарыдала.
Но тотчас взяла себя в руки. Она была когда-то врачом и умела
повиноваться долгу. Людям уже не помочь, но умирающий Инко лежал рядом.
Эра расстегнула на нем одежду, обнажила зияющую рану на шее. Нашла в
аптечке бинты и умело остановила кровотечение. Страшно было подумать,
сколько крови он уже потерял! Лицо его стало землистым, губы ссохлись, грудь
судорожно вздымалась.
Как же дать людям знать о несчастье?
Эра с трудом открыла внутреннюю дверь в кабину управления: незнакомая
аппаратура, ни конусов, ни сфер, ничего привычного по "Поиску" или глубинным
городам. Где же тут приборы электромагнитной связи? Работают ли они?
И Эра в отчаянии стала наугад крутить маленькие цилиндрики ручек. При
этом она рассказывала о том ужасе, который произошел. И вдруг догадалась,
что все напрасно. Если ее даже и услышат, то ни слова не поймут.
Она стала говорить на языке людей Толлы, на языке инков, даже древних
шумеров. И, наконец, зарыдала по-женски, горько и безутешно. Всхлипывая, она
повторяла уже только марианские слова.
Но сколько она ни крутила незнакомые ручки, в кабине не раздалось ни
звука. Очевидно, никто не услышал одинокого призыва о помощи. И никто
вовремя не найдет исковерканного вездехода с умирающим марсианином Инко и
его беспомощной подругой.
И тогда марсианка, подчиняясь скорее отчаянию, чем здравому расчету,
решила двигаться к "Базе", таща на себе бесчувственного мужа.
Она смастерила из обломков вездехода подобие саней, никогда в жизни их
не видя, использовала полозья, со слезами упорства высвободив их из-под
вездехода. На эти полозья она положила Инко, закутав его всем, что только
могла найти в вездеходе. Потом впряглась в самодельные лямки и потащила сани
навстречу морозному ветру.
Колючий снег бил в лицо, слепил глаза. Впрочем, увидеть что-либо и так
было невозможно.
Эра лишь стремилась не сбиться с колеи, по которой тянула полозья.
Навстречу летело холодное, обжигающее пламя, состоящее из крупинок застывшей
влаги. И даже слезы на глазах превратились в льдинки, ресницы смерзлись.
Дышать становилось все труднее. Тело изнемогало от усилий.
Как сурова, оказывается, прекрасная Земля!
Эра, собрав все дремавшие в ней тринадцать тысяч лет силы, закусив
омертвевшие губы, исступленно двигалась вперед.
Она не знала, что такое заряды, как называют люди молниеносные полярные
метели.
Снег разом перестал бить в лицо. Мутная пелена исчезла, словно
сдернутый полог. В том месте, где перед бурей виднелось багровое солнце,
теперь в нежных красках разливалась по небу оранжевая заря. Морозный воздух
остановился и как будто звенел.
Эра, к ужасу своему, убедилась, что потеряла накатанную колею и уже не
знала, куда шла. Она остановилась, чтобы дыханием согреть Инко.
Потом снова двигалась, падала в изнеможении, но снова поднималась, сама
не зная, куда идет.
Заря в небе стояла бесконечно долго, но сменилась наконец россыпью
звезд. И тогда Эра увидела прикрывающие их цветные занавеси, свисающие
переливающимися нежной радугой складками. Она никогда не могла бы поверить,
что земное небо может быть настолько красивее даже космического! Но сейчас
никакая красота не существовала для нее.
Потом занавеси растаяли и стало светло, как при новой заре. Из-за
горизонта в небо упирались лучи. Это могли быть прожекторы, как называют
люди сильные светильники направленного действия.
Так вот где лагерь ледяных ракет!
Эра обернулась к Инко и в изумлении застыла. Точно такие же лучи
вставали из-за противоположной стороны горизонта, соединяясь на небесном
куполе исполинским шатром.
Эра повернулась то в одну, то в другую сторону и совсем потерялась. В
изнеможении опустилась она в снег около самодельных саней. Сейчас холодный
сон снова охватит и ее, и Инко...
Они уже засыпали так один раз, и тогда это было совсем не страшно...
Даль Александрович Петров перешагнул через свое семидесятипятилетие
безо всякой торжественности. Академии и университеты мира не оказывали ему
тех отменных почестей, которые десять лет назад оказаны были по поводу
такого же юбилея его брату Галактиону Александровичу Петрову, академику и
лауреату научных премий мира, признанному автору Великого Плана космического
"переливания крови". Младший его брат Даль был лишь рядовым инженером
(кое-как закончив институт) и всю свою жизнь запускал по этому плану ледяные
ракеты в космос. И никто, кроме его старшего брата, не знал, что полвека
назад, еще на Марсе, Далька, как тогда его называли, предложил Галактиону
перебросить на Марс излишки льда с Земли. Но мог ли этот галактический
замысел, выдвинутый недоучкой, тогда еще не закончившим института, вызвать к
себе серьезный интерес? Другое дело, если с подобным планом солидно выступит
член-корреспондент Академии наук, уже заслуженный в ту пору профессор
Галактион Александрович Петров. И на далеком Марсе, в заброшенной
сталактитовой пещере почти вымершего глубинного Города Долга братья
договорились между собой. Ради достижения такой цели, как выход марсиан на
поверхность, пригодную для жизни, авторство плана преобразования Марса не
имеет значения.
Но с годами Галактион Александрович так свыкся со своей ролью спасителя
марсиан, что не вспоминал о давнем разговоре с Далькой, ошеломленный тогда
его безумной идеей переброски льда через космос. Даль десятилетия тянул
лямку, исправно запускал ледяные ракеты, решая незаметные, но важные
технические задачи, до которых не опускался важный академик Петров. Никогда
Даль не напомнил брату об их договоренности, по которой Галактион обязывался
в свое время огласить имя истинного автора плана. Сейчас же, когда ему
перевалило за восемьдесят пять лет и был он перегружен и летами, и
заслугами, напоминать ему об этом Даль просто не мог.
Да и не нужно ему было это. Со времени потери любимой жены Тани,
ставшей видным ученым (она открыла стоянку доисторического человека на
побережье Антарктиды благодаря снятому там Далем ледяному панцирю), Даль
стал равнодушно относиться к себе. Он гордился сыном, прославленным
профессором, гордился внуком, уже заметным биологом. И он счастлив был от
того, что занят "переливанием крови", что отправляет день за днем ледяные
снаряды в космос, которые, пролетев по заданной трассе сотни миллионов
километров, упадут на Марс ледяными метеоритами, заполняя водой вновь
рожденные моря.
Был один только человек, если его можно назвать человеком, который
подозревал истину и всей душой сочувствовал Далю.
Это был марсианин Инко Тихий, все свои пятьдесят лет жизни на Земле
отдавший обмену достижениями культуры Земли и Марса.
Даль был сухоньким подвижным старичком с желтоватой сединой,
обветренной кожей лица и беспокойными карими, невыцветающими глазами.
Неуемный его нрав знали все, кто с ним работал. Он никому не давал покоя,
обо всем заботился, все проверял, во все вникал, не ходил, а бегал, не
отдыхал, а переключался на другую работу, не спал, а дремал, чтобы сразу
вскочить. Надобность в нем была у всех и всегда.
Величайшим наслаждением для него было видеть, как у ледяного порога
(лед с материка снимался слоями) подъемный кран несчетный раз спускал на
ажурной стреле металлическую форму будущего ледяного снаряда. Электрический
ток нагревал ее и протаивал щель между будущим снарядом и монолитом льда; в
нижнюю часть вырезанной так ледяной ракеты тем временем устанавливали
реактивный двигатель и баки с горючим. По мысли Даля, все это делалось изо
льда, лишь дюзы покрывались тугоплавким веществом. Предусмотренные Далем
огромные ускорения разгона позволяли достигнуть нужной космической скорости
так быстро, что ни ледяные дюзы, ни примыкающие к ним части корабля не
успевали оплавиться, не считая внешней оболочки снаряда, соприкасающейся с
воздухом. И оплавленные лишь снаружи, корабли летели в холодном космосе по
расчетной трассе, автоматически корректируемые в пути.
Даль так и не отвык по-детски радоваться, когда от ледяной стены,
стелясь по снегу, к нему рвалось темное облако газов. Вспыхивало пламя и,
превратившись в огненный столб, поднимало на себе ледяную башню. Словно в
раздумье постояв на месте, она молниеносно скрывалась в небе, оставляя после
себя струи дыма и пара.
Взрыв ледяного снаряда в воздухе (до выхода его в космос) Даль увидел
своими глазами и рассердился пока неизвестно на кого. Никакой тревоги он не
почувствовал, отлично зная, что вероятность несчастья с ожидавшимися гостями
от падения строптивого снаряда исчезающе мала. К домику на салазках он
пошел, чтобы устроить разгром своим помощникам, ознакомиться со всеми
контрольными замерами взорвавшегося двигателя и записью его работы. В этом
же домике на полозьях была и приготовленная гостям комната. Даль уступил им
ее, перебравшись в свою рабочую конурку, рядом с радиорубкой.
Испуганный радист, не накинув даже на себя шубы, выскочил на мороз,
ожидая Даля Александровича.
- Она плачет! - вместе с облачком пара выдохнул он.
Даль бросился в радиорубку и стал слушать никому, кроме него одного, не
понятные слова.
Потом Даль Александрович действовал с присущей ему быстротой. Разгромив
своих помощников, отдавая краткие и точные распоряжения, он снарядил
спасательный отряд вездеходов.
- Пешком ведь пойдет. Можно догадаться. Нас-то не слышит, - озабоченно
говорил он.
Отряд вездеходов с радиолокаторами, способными обнаружить любой предмет
среди снегов, помчался навстречу не дошедшему до цели вездеходу с
марсианами.
x x x
Придя в себя, Эра увидела склонившегося над собой старичка с
бело-желтыми волосами и живыми темными глазами. Большая его голова сидела на
такой короткой шее, что казалась чуть ли не вдавленной в плечи. Он заговорил
с нею на языке древних мариан.
- Даль? - отозвалась слабым голосом Эра. Ведь это мог быть только он! -
Здравствуй. Где Инко?
- Он рядом с тобой, но...
- Он плох? Говори прямо. Я врач. Переливание крови?
- Так считают наши врачи, но...
- Кровь мариан отличается от крови людей? Знаю. Так не теряйте времени.
Я отдаю свою кровь.
- Подойдет ли она Инко? Мы еще не установили.
- В горький день нашей прежней жизни красавица дикарка отравила меня
соком гаямачи. Из ревности, о которой я тогда впервые услышала на Земле.
Инко дал мне в тот день свою кровь. Она и сейчас течет в моих жилах, и я
отдам ее ему обратно.
- Мы на это рассчитывали. Для операции все готово. Видно, не напрасно
наш лагерь называется "База переливания крови".
x x x
Инко Тихий, оправившийся от ран, сидел у постели Эры и вглядывался в ее
лицо. Она спала, словно в саркофаге-биованне. Но лицо ее было иным, чем в
"Хранилище Жизни". Инко старался утешить себя - ведь потрясения не могли
пройти бесследно.
Эра открыла глаза, увидела Инко и улыбнулась. Улыбка сразу омолодила
ее.
Инко облегченно вздохнул. Конечно, ему это только показалось! Ведь не
замечает же ничего Даль. Напротив, он даже сказал, что вид Эры, совсем
прежней, волшебно молодит и его, Инко...
ГЛАВА ТРЕТЬЯ. МОРЕ СМЕРТИ
Космический корабль, в котором мы с Эрой летим, "МАРЗЕМ-119"
("Марс-Земля, сто девятнадцатый") идет на посадку, и нет сил сдержать
сердцебиение, которое начинается у меня всякий раз при посещении родной
планеты. Что же ощущает тогда моя Эра, сидящая рядом?
В иллюминаторах мелькают огненные полосы - знак торможения в новой
марсианской атмосфере. Внизу беспредельным океаном расстилается зеленая
равнина с голубыми кружками озер, в которых на миг отражается маленькое наше
солнце, и тогда они вспыхивают рассыпанными внизу зеркальцами.
- Горы! Наши горы! - взволнованно узнает Эра.
- Да, родная, знакомые места, - отзываюсь я и с улыбкой добавляю: - А
пустыни больше нет.
Эра жадно смотрит в круглое окно.
После посадки видно, что привезенные с Земли деревья и кустарники всюду
привились в углекислой атмосфере и благодаря ей и половинной тяжести
вымахали вдвое по сравнению с земными сородичами.
- Какие исполины! - любуется ими Эра.
Я помогаю ей надеть маску и заплечные баллоны, как аквалангистке.
Земные космонавты радушно провожают нас до шлюза корабля.
Итак, мы дома! Но...
Мы идем друг за другом по пояс в траве. Озеро вблизи - зеленоватое,
местами прикрытое туманом. Оно выглядит как зацветший пруд благодаря
водорослям хлореллы, которые вместе с новыми лесами и травами трудятся
сейчас по всей планете, насыщая ее атмосферу живительным кислородом.
Так хотелось бы снять маски, вдохнуть его, но пока еще рано...
- Здесь был кратер войны распада Деймо и Фобо, - напоминаю я.
- Значит, перед нами скала шлюзов Города Долга, - догадывается Эра. - У
меня кружится голова. Не пугайся. Не только кружится, но и полна света и
радости. Мы возвращаемся в родной дом, а он перенесся на планету щедрую и
цветущую, о которой мы мечтали. - И она счастливо смеется.
Ее смех вспугивает стайку птах, первых обитателей преображенной
планеты, не боящихся излишков углекислоты. Они вспорхнули и с звенящим
шелестом полетели над приозерной дымкой тумана.
Нам обоим хочется сесть и смотреть в озеро, на отражение ближних
березок, полюбившихся нам еще на Земле.
Но извилистая тропка зовет нас дальше.
Темный утес, к которому мы идем, отражается в воде и кажется подводным.
Над ним небо, уже не марсианское фиолетовое, а синее, земное!
... За шлюзами нас приветливо встречают обитатели древнего Мара.
Далекие потомки наших собратьев. Они кажутся Эре робкими, застенчивыми,
болезненными. Это, конечно, после привычного облика бодрых, сильных,
энергичных людей.
Итак, мы в родном Городе Долга.
Как неизменно все здесь - те же затхлые галереи, угрюмые пещеры, - и
вместе с тем как все переменилось!
Уже после нашего ухода в холодный сон глубоко в недрах планеты
обнаружили глобальные запасы аммиака, прежде насыщавшего атмосферу
первозданного Марса, который в этом отношении был похож на остальные планеты
Солнечной системы. В небольших количествах аммиак встречался в недрах и
прежде. Еще наши далекие предки, последние фаэты, получали из него азот для
своих первых глубинных городов.
Однако Море Смерти, пронизывающее поры планеты, плотность которой, как
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг