портативную кибернетическую машину, которая запомнит уйму необходимых
знаний.
- Машина, но не я!..
- Машину сделать частью вашего мозга.
- Заменить мой мозг электроникой? - гневно спросила Вилена и
опять пристально посмотрела на Болева.
- Нет. Что вы!.. Только ввести в ваш мозг электроды,
платино-иридиевые электроды... какую-нибудь сотню... Животным ведь
вводят.
- Животным?
Ваня торопливо объяснял:
- Портативная машина памяти всегда будет с вами. Ею станут
управлять биотоки вашего мозга. Заключенные в ней знания
непосредственно передаются ему...
- Болев! - властно перебила Вилена..
- Я воспользовался готовым комплексом памяти и только насытил
его. Вот в этом чемоданчике или сумочке, называйте как хотите,
заключены все нужные вам для экзамена познания. Считайте это
электронной шпаргалкой или справочником... Только пользуйтесь! - и
Ваня протянул Вилене небольшую кожаную сумку, которую она приняла за
чемоданчик.
Вилена взяла ее и приложила к уху:
- Как же мне узнать, что здесь таится?
- Согласиться. Я не знаю, как это делается. Вероятно, придется
остричь волосы. Ну, и побрить голову... Я не нейрохирург.
- Вы с ума сошли!
- Вот этого я больше всего и боялся, - упавшим голосом сказал
Болев. - Я, признаться, попробовал написать стихи про древнего царя
Птолемея. Он, уходя на воину, оставил безутешную жену Веронику. Нет,
не бойтесь, я не стану вам читать свои вирши, просто расскажу. Она
поклялась богам принести им в жертву свою красоту, свои волосы, если
муж вернется...
- Милый, милый Ваня! В своих стихах вы уже предлагали мне стать
Спящей Красавицей, дождаться принца в ледяном гробу. Теперь вы
хотите...
- Когда вернувшегося царя встретила жена... он был безутешен! Но
звездочет Канон показал ему в небе пряди рассыпанных звездочек. Они
походили на Волосы Вероники.
- Вы, должно быть, все-таки станете поэтом. Не думайте, милый
Ваня, что я испугалась. Рискуя жизнью, о волосах не плачут. Нет, я
отказываюсь от вашей чудесной электронной шпаргалки совсем не поэтому.
- Отказываетесь? - не веря ушам спросил Болев.
- Подумайте, что вы мне предлагаете? Протез мозга? Разве я
захотела бы заменить свои ноги самыми красивыми колесами?
Ваня смущенно посмотрел вниз и покачал головой.
- Почему же я должна перестать быть человеком в самом главном?
Почему должна пойти на симбиоз женщины с машиной, дополнить свою
голову протезом? Нет, Ваня, я хочу выиграть сражение, оставшись
человеком, показать, на что способна, если иду на все...
- Как жаль... Я думал... войдя в звездолет и вспомнив о Волосах
Вероники, вы этим включили бы одну электронную ячейку...
- Милый Ваня. Я и так обязательно, когда войду в звездолет,
вспомню Волосы Вероники, а главное, вас. Я ведь давно все поняла...
без всякой электроники, и я не знаю, как благодарить вас за подарок,
который не смогу принять.
- Простите меня... Я не знал, что вы такая. Я - глупец. Я... я
искал...
Я искал до скончания дней
В запыленных, зачитанных книгах
Сокровенную сказку о ней...
- Я тоже искала сказку, - сказала Вилена и чуть виновато, но
твердо посмотрела на него своими зеленоватыми глазами. - Но видите,
нашла совсем не сказку. - И она отдала ему чемоданчик.
Глава вторая.
ПАМЯТЬ ПРЕДКОВ
- У нас в Нидерландах в старые времена говорили: "Бог создал мир,
а Голландию - голландцы".
Вилена пристально посмотрела на своего спутника, потом вокруг.
Великолепное шоссе напоминало родную страну. Но здесь оно
тянулось вдоль прямолинейного канала, рядом мелькали мачты
монорельсовой дороги. Шоссе проходило ниже уровня воды в канале.
Поэтому суда на подводных крыльях, казалось, мчались навстречу и
готовы были перелететь через шоссе с цветником, отделявшим воду от
дороги.
У инженера тен-Кате, встретившего Вилену на аэродроме, машина
была на воздушной подушке.
В облике инженера было какое-то несоответствие, в котором Вилене
хотелось разобраться. Был он еще молод, хотя и лысел, ростом невысок,
рано пополневший, сидел сутулясь и сбоку казался унылым. Но стоило
поймать его взгляд, как это впечатление исчезало: горящими глазами
жадно смотрел он перед собой, словно старался все заметить, все
впитать в себя. Говорил он тоже в полном противоречии со своим
обликом, убежденно и с увлечением. Должно быть, где-то внутри, решила
Вилена, он был столь же романтичен, сколь обыденен с виду.
- Голландцы вот уже тысячу лет отвоевывают землю у моря, - снова
говорил тен-Кате. - Мы едем по былому морскому дну.
- По польдеру? - Вилена пристальным взглядом окинула поля,
разделенные на аккуратные прямоугольники и возделанные с особой
любовью.
- В былые времена фермер передавал свое хозяйство старшему сыну,
а младшие отправлялись искать счастья. За морем вырос город
Нью-Амстердам, который зовется теперь Нью-Йорком. Голландцы основали
Бурскую республику в Африке, наводнили Индонезию. Они или растворялись
среди заморских народов, или возвращались обратно. В Голландии
становилось тесно.
- Какая удивительно ровная страна, - заметила Вилена.
- И без гор, и без лесов, - подхватил ее спутник. - Нидерланды -
в переводе "нижняя страна". У нас есть древняя поговорка: "Держи ноги
сухими". Наши предки застали здесь болота и себшу, смесь грязи и соли.
Они осушили страну, перерыв все сетью каналов и перекачав в них воду с
помощью ветряных мельниц. Начали наступать на море, оградив страну
дамбами.
- Всегда восхищалась.
- Я потому напомнил вам об этом, что мечтаю отодвинуть дамбы еще
глубже в море, отвоевать у него плодородных земель не меньше, чем
осушено за тысячу лет. До вступления Голландии в Объединенный мир этот
проект считали невыполнимым... - Он встретился глазами со взглядом
Видены, живым, пожалуй, даже выпытывающим.
- Почему? - спросила она.
- Но ведь вы пианистка, - сказал он, смотря уже в сторону.
- Но теперь изучаю технику. И ради этого еду к вашему отцу,
рассчитываю на его помощь.
- Земляные работы - самые тяжелые. Нужно перебросить в море
миллиарды кубометров камня, песка, цемента для плотин. Но без этого
можно обойтись, если построить дамбы из морской воды.
- Заморозить ее? Но сколько же надо холодильных устройств?
- Если использовать давнюю дружбу голландцев с ветром, можно за
его счет и заморозить дамбы, а потом и поддерживать их в замороженном
состоянии. - И, увлекшись, он стал объяснять: - Опустить в морскую
воду каркас из труб и пропустить по ним холодильный раствор. А когда
вода замерзнет, трубы вытащить. Холодильный раствор заполнит отверстия
во льду, не позволяя ему оттаять. И никакого цемента! Так сделали у
вас в Арктике. Я тут ничего не изобрел.
- Мне это нравится. Ледяные берега. Красиво.
- Не сочтите меня назойливым, почему вы, знаменитая пианистка,
интересуетесь техникой?
- Мне это необходимо.
- Для жизни?
- Для счастья.
Молодой инженер умолк, бросив смущенный взгляд на свою спутницу.
Машина свернула с магистрали и перешла с воздушной подушки на
колеса.
Теперь они ехали уже более узкой дорогой между возделанными
полями, поразившими Вилену своей расцветкой.
- Тюльпаны! - сдерживая себя, сказала она. - Голландские
тюльпаны!
- Теперь голландские, но ввезены сюда из Турции в XVI веке. Как
раз тогда Голландия покрывалась ветряными мельницами, сделавшими ее
самой энерговооруженной и передовой страной Европы. Потому к нам и
приезжал русский царь Петр.
- Он любил трудолюбие. Говорят, у вас матери показывали своим
малышам их ручонки, на которых линии складываются в букву М, а если
смотреть наоборот, то в букву W.
- Верно. Мене - человек. Верк - работа. Да, так в былые времена
отгадывали судьбу, зная, что она неотделима от труда. Может быть,
потому трудовая Голландия так легко вошла в семью народов
Объединенного мира.
По сторонам дороги мелькали каменные домики ферм. Часто их
окружали рвы с водой, через них были переброшены мостики. За рвами
расстилались поля выращенных цветов.
- Почва в Голландии взлелеяна поколениями. Недаром в мрачные годы
мировой войны двадцатого века эта почва вывозилась в гитлеровскую
Германию как ценный военный трофей, - продолжал инженер занимать
гостью.
Вдали показался странный холм со срезанной макушкой. Словно
огромный стол стоял среди равнины. На нем в листве деревьев
проглядывали старинные черепичные крыши. На крутом склоне холма
виднелись древние почерневшие деревянные сооружения - защита от
морских волн.
- Причуда отца, - указал на них тен-Кате. - Не позволяет убирать.
Память предков! Даже старые причалы сохраняет. Видите вверху
просмоленную лодку? Редкая древность.
- Значит, остров не среди моря?
- Среди поля - среди бывшего моря. Но зовется островом. На нем и
помещается клиника отца. Мы приехали.
Они поднимались по выбитым в скале ступеням, пока не оказались на
поверхности бывшего острова. Вилена окинула пристальным взглядом поля
и представила себе морскую даль и домотканый парус в синеве. Ветер дул
ей в лицо, развевая платье.
- Море прорывалось сюда дважды: в двенадцатом веке в небывалый
шторм и потом в двадцатом, когда гитлеровцы, проиграв войну, взорвали
дамбы.
- Войны теперь невозможны, а против штормов вы воздвигнете
надежные ледяные дамбы, увеличив территорию Голландии.
- Может быть, не только Голландии, но и всего Объединенного мира.
Осушить бы все материковые отмели! Это дало бы человечеству вторую
Евразию!
Он вел ее по парку. В аллеях встречались одинокие больные.
Профессор Питер тен-Кате-старший ждал Вилену, но не вышел ее
встречать.
Невысокий, как и сын, но отяжелевший, с заметным брюшком, он не
хотел поддаваться возрасту и довольно старомодно боролся с ним. На
голове у него были тщательно уложены редкие крашеные волосы.
Несовременные пышные усы его - тоже крашеные.
- Очень рад вашему приезду, - сказал он Вилене звонким голосом. -
Мой друг академик Руденко просил меня принять вас.
Вилена, пристально всматриваясь в него, решила, что ему не дать
его семидесяти пяти лет. Если бы он прочел мысли своей новой
пациентки, то был бы очень доволен.
Профессора срочно вызвали в операционную, и он, извинившись,
ушел.
Вилена осталась его ждать, вспоминая, как впервые услышала о нем.
Академик Руденко не забыл о Вилене после трагедии с Ладой.
Однажды, выйдя в общую комнату, Вилена увидела за семейным столом
профессора Лебедева из Института мозга.
Авеноль суетилась около контейнера электромагнитной почты,
очевидно заказав что-то в магазине. Софья Николаевна и Анна Андреевна
хлопотали у стола. Папа занимал гостя. Вилена услышала слова отца:
- Я сам хотел везти к вам Вилену. Губит свой мозг.
- Начатый ею эксперимент беспримерен. Вот и она! - Профессор
обратился к Вилене: - Надеюсь, вы не забыли меня и простите за
вторжение? Владимир Лаврентьевич так заботится о вас!
Вилена улыбнулась.
Гостя усадили за стол. Вилена удивилась обилию блюд. В их
спартанском доме не принято было много есть. Лебедев шутливо потирал
руки. Интересовался, как у Вилены идут занятия.
- Жаль, не научились еще прививать человеку нужные способности, -
ответила она.
- Вам ли не благодарить предков за гены музыканта?
- Но мне нужны гены математика-отца или далекого предка по
материнской линии - физика Ильина.
Так зашел разговор о памяти предков.
- Она существует, - решительно заявил Лебедев. - Есть знания,
опыт жизни, передаваемые по наследству. Волчонок, лисенок играют в
охоту. Мы это называем инстинктом, не понимая сущности.
- Вы отрицаете инстинкт? - спросила Анна Андреевна.
- Не отрицаю, а пытаюсь объяснить... без чванства гомо сапиенса.
Птицы знают маршруты перелетов, рыбы - пути нереста. Бобры умеют
строить инженерные сооружения, не заканчивая институтов. А человек...
- Что человек? - подняла глаза Вилена.
- Человек все-таки загадка, - вздохнул толстяк, вытирая губы
салфеткой. - Возьмите его мозг. В нем нейронов что звезд в Галактике.
А сколько мы используем? Весьма малый процент.
- Как жаль, - отозвалась Вилена, хмуря брови.
- Знаменитый голландский ученый Питер тен-Кате называет белые
пятна на полушариях мозга материками сюрпризов.
- Не там ли хранятся знания предков? - спросил Ланской.
- А как иначе объяснить, что один человек, упав с лошади,
заговорил вдруг на древнегреческом языке, которого не изучал? Или:
почему в двадцатом веке английский пьяница-моряк Эдвард Смит,
напиваясь, изъяснялся на арабском языке и отменно бранился на забытых
средневековых диалектах? И, трезвея, сразу забывал.
- Во всяком случае, естественно объяснить это памятью предков, -
сказал Юлий Сергеевич. - Добавлю: многим приходилось испытывать
странное ощущение: как будто это со мной уже было, хотя быть этого не
могло!
- Дежавю. Так в медицине зовут подобное нервное расстройство.
- Расстройство? - переспросила Вилена. - А полеты во сне? Без
крыльев, без всяких усилий взмываешь, как при невесомости. А летают во
сне все.
- Возможно, и не расстройство, а тоже проявление наследственной
памяти, далекое воспоминание из чужой жизни. Голландский ученый
тен-Кате делает дерзкие опыты, пробуждая у своих пациентов память
предков.
Вилена, сощурясь, пристально смотрела в окно на бегущие облака.
Ею овладела мысль обратиться к этому профессору через академика
Руденко. Если бы он попросил тен-Кате принять ее!
И вот она сидела теперь в старинном рыбачьем домике бывшего
острова, снова готовая на опасный эксперимент. Было бы неверно думать,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг