занять ее место в камере.
- Об этом мы еще подумаем. А о Ладе расскажу. Представьте себе...
у меня был создан прибор, с помощью которого Лада говорила...
Вилена изумленно посмотрела на ученого.
- Удивляться или восхищаться? - спросила она.
- Быть терпеливой. Я объясню вам, почему удовлетворение вашей
просьбы я ставлю в зависимость от того, каким проснется это усыпленное
семь лет назад существо.
- Так она говорила?
- Разумеется. Собаки ведь не говорят вовсе не потому, что у них
не хватает на это ума. Попугаи же говорят. И не только бездумно
повторяют. Известны опыты еще двадцатого века, когда пара обученных
попугаев вела между собой оживленный диалог, насчитывающий пятьсот
фраз.
- А Лада?
- Язык у Лады был неудачно устроен, не то что у попугаев. Мне
всегда хотелось сделать некую операцию с собачьим языком! Да руки у
меня дрожать стали.
Вилена подалась вся вперед:
- И она заговорила... без операции?
Академик улыбнулся. Он подошел к стеклянному кубу и вынул из
стоящего рядом шкафа небольшой шлем с пружинками проводов, тянущимися
от него к ящику, похожему на допотопный радиоприемник.
- Как известно, - начал академик, - животных уже давно пытались
обучать "языку глухонемых", где понятия передаются не звуками, а
жестами. Мне этого было мало. Я ждал от собаки большего, чем от
мартышки. У человека речь возникает от сокращения голосовых связок и
манипуляций языка. Им сопутствуют совершенно определенные биотоки
мозга, как предшествуют они любому преднамеренному сокращению мышц
тела. Еще в двадцатом веке этим воспользовались, чтобы сделать протез
руки, управляемый биотоками мозга, отражающими команды, каковые мозг
давал отсутствующим мышцам. Но эти мышцы заменили частями протеза. И
"механическая рука", не отличаясь по размерам и форме от нормальной,
могла проделывать все, что угодно: управляться с ножом, вилкой,
отверткой, даже играть на рояле. Ну а уж ежели так, то отчего же не
воспользоваться биотоками мозга, возникающими при желании передать
какое-нибудь понятие? Отчего не заставить их управлять специальным
аппаратом, имитирующим голос, произносящим звуки, которые складываются
в слова? Здесь не было ничего особенного. Ведь если бы подсоединить к
собаке протез человеческой руки, она легко научилась бы грамоте
глухонемых, их жестам. Кибернетики по моей просьбе решили этот вопрос
куда изящнее.
- Удивительно! - только и могла выговорить Вилена.
- Еще бы! - удовлетворенно отозвался академик. - Но я вам
расскажу все до конца, вам надобно знать. Перед вами действительно
Спящая Красавица из сказки.
- Только наяву.
- Именно наяву. Так вот, этот ящик разговаривал за мою Ладу ничем
не хуже человека. Тембр голоса, по желанию моей Марии Робертовны
(певицей она была когда-то), сделали под приятное контральто. Я и сам
попробовал говорить с помощью ящика, не размыкая губ. Получилось!
Аппарат подчинился моим биотокам - заговорил. Тогда я стал обучать
собаку. Мне необходимо было сделать ее "прототипом разумного
существа", а "речь" - немаловажная его особенность. Ладе достаточно
было захотеть произнести слово или фразу - и ящик звучал. Долго я
бился, чтобы стихийные звуки начали складываться в слова разумной
речи. Когда это было достигнуто, вопрос был решен. Теперь собаке
достаточно было попытаться что-нибудь сказать, а склонность у ней к
этому и прежде была, и аппарат произносил за нее все то, что она
сказала бы сама, обладай она нужными органами. Я учил ее говорить не
как учат попугаев или щеглов, а как учат детей. И привязался к ней,
как к ребенку. И страшно становилось подумать, ради чего я все это
затеял. А вы вот являетесь ко мне - усыпите на полвека!..
- Я не могу иначе. Ладу же вы усыпили, хоть она и говорила...
почти как я...
- Ну, ну!.. Не спешите с аналогиями. Лада не говорила больше
того, что умела передавать и просто взглядом. Не надо думать, что она
была мыслителем. Но "говорить ящиком", если можно так выразиться, она
научилась. Через него просила меня пойти погулять, дать ей есть, пить,
найти Марию Робертовну. Говорила, что очень предана нам и любит нас. И
она никогда не лгала. Не умела.
- Должно быть, и любили же вы ее!
- Еще бы! Мы с Марией Робертовной в ней души не чаяли. Мэри
особенно любила с ней беседовать. Да и Лада тоже. Она сама подбегала к
прибору, который стоял в моем кабинете, и лаем требовала, чтобы на нее
надели шлем. Знала несколько сот слов... и даже по-английски. Это все
Мария Робертовна!..
- Я уже полюбила ее, свою предшественницу, - сказала Вилена,
разглядывая спящую собаку.
- Ее предок был заслуженным воином. В то далекое для нас время
Великой Отечественной войны он обнаружил и помог разминировать десять
тысяч фашистских мин. А сколько его собратьев оказывали тогда помощь
раненым, проносили сквозь шквальный огонь донесения, задерживали
шпионов, преступников!.. И все эти услуги принимались человеком от
собак без малейшего признания за ними примитивного мышления. Видно,
предостаточно в нас высокомерия "богоподобного существа", каковым
издревле в силу своего невежества вообразил себя человек.
- Поговорить бы с ней, когда проснется, - мечтательно сказала
Вилена.
- Вот! - обрадовался академик. - В этом вся суть. Ежели удастся
вам с ней поговорить по душам, ежели окажется она после анабиоза к
этому полностью способной, тогда... - и он выразительно посмотрел на
Вилену.
- Я на все согласна, на все...
- Приходите завтра. Попробуем при вас пробудить ее... А там видно
будет. С родными поговорите... вот что...
Глава пятая.
ХУЖЕ СМЕРТИ
Вилена вернулась домой полная надежд и все без утайки поведала,
но... одной только бабушке. Та очень рассердилась, стала упрекать ее в
эгоизме и легкомыслии, но тоже никому об этом не сказала.
На следующий день бабушка повела Вилену в Институт жизни за
ручку, как когда-то в первый класс школы.
В лабораторию академика Софья Николаевна не пошла. Осталась ждать
результатов опыта на улице и все бормотала себе под нос, что вот-де,
дожила, что вместо собаки внучку на опыт положат.
А внучка ее, Вилена, вместе с академиком Руденко, добродушным
толстым профессором Лебедевым из Института мозга и синеглазой
лаборанткой Наташей стояла перед прозрачной камерой.
За ночь куб подняли из подвала в лабораторию с пластиковыми
стенами. Наташа испуганно косилась на Вилену. Режим подогрева был
задан автоматам еще с вечера.
- Пожалуй, наша спящая из стеклянной стала каменной, - сказал
Лебедев и, заметив удивление Вилены, пояснил свою мысль: - Хрупкими,
как стекло, мышцы становятся при глубоком замораживании. Сейчас они
уже отошли. Лишь бы целы остались нейроны мозга.
- Мы усыпляли до Лады предостаточно мелких животных, - заметил
академик.
- По прежним вашим опытам, Владимир Лаврентьевич, нельзя было
судить о сохранении сознания у подопытных животных.
- Вот теперь будем судить, - сказал академик и выразительно
посмотрел на Вилену.
- Атмосфера, давление внутри камеры нормальные, - доложила
Наташа.
- Ну что ж... приступим, - вздохнул Руденко. - Придется мне на
старости лет быть бородатым принцем. Сейчас мы разбудим нашу красавицу
электрическим поцелуем в сердце. Дадим ему импульс, дабы оно начало
сжиматься.
Руденко подошел к пульту.
Вилене кольнуло сердце, словно электрод был введен в ее грудь, а
не в грудь собаки еще до усыпления.
Тело Лады дернулось, лапы вытянулись, глаза открылись.
- Владимир Лаврентьевич, да она смотрит, как живая!
- Она и должна жить, Наточка.
- Взгляд мутный, - отметил Лебедев.
- Пульс учащается, - доложила Наташа. - Дыхание двадцать.
Грудь у лаборантки порывисто вздымалась, словно опыт происходил с
нею.
- Живет! Живет! - радостно воскликнула она.
- Будто сама просыпаюсь, - как зачарованная произнесла и Вилена.
- Покуда еще мы вас не усыпили, - проворчал академик.
- Проснулась! Как я рада за вас, Владимир Лаврентьевич! И за вас,
Вилена Юльевна! Только... - начала было Наташа и замолчала.
- Надобно скорее ее освободить, - распорядился академик. - Эка
опутана, бедняжка, ремнями и пошевелиться не может, - и он направился
к двери камеры. - Признаться вам, боюсь я первого собачьего вопроса. -
Он посмотрел на шлем, который держал в руках. - Непременно спросит о
Мэри... Не всех пробудишь, как Ладу.
Академик, вздохнув, вошел в прозрачную камеру. Спирали проводов
от шлема тянулись за ним.
Снаружи было видно, как он подошел к постаменту, как стал
ослаблять ремни, отключать провода измерительных датчиков, готовясь
надеть шлем на голову собаки.
Профессор Лебедев запечатлевал происходящее портативной
видеокамерой.
Освобожденная от ремней собака поднялась, потянулась и сладко
зевнула, потом оглянулась на академика и зарычала.
Руденко хотел погладить ее, но она спрыгнула с постамента и
отскочила в угол.
- Лада, Ладушка! Да что ты? - ласково говорил ее хозяин. - Поди
сюда, хорошая моя, поди. Сейчас поболтаем с тобой. Хочешь?
Собака оскалилась. Академик потянулся к ней, а она цапнула его за
руку. Он выронил шлем, держась за укушенную кисть.
- Назад! - крикнул Лебедев, бросаясь в прозрачную дверь и
размахивая видеокамерой. - Тубо! Фу! Владимир Лаврентьевич, дорогой,
скорее выходите. Типичный случай потери памяти. Она вас не узнала.
- Как так не узнала? Это же Лада! - бормотал академик.
Собака рычала, бросаясь на Руденко.
- У вас кровь, - сказал Лебедев, загораживая академика своим
крупным телом и защищаясь от собаки видеокамерой.
- Какой ужас! - воскликнула Наташа.
- Нужна перевязка? Где тут у вас аптечка? - спросила Вилена.
Наташа удивленно посмотрела на нее и выбежала из лаборатории.
Тем временем Руденко выбрался из камеры, а за ним и Лебедев.
Пиная невменяемую собаку и отбиваясь от нее, он еле протиснулся через
дверь камеры наружу и захлопнул ее за собой.
Наташа вернулась с аптечкой. Вилена уверенно достала бинт и
раствор мумие, древнего сказочного заживляющего средства,
изготовлявшегося теперь синтетически.
- Уколов против бешенства можно не делать, - бодрился академик. -
Анализ ее организма известен во всех подробностях. Вирусов бешенства,
безусловно, нет. Она просто меня не узнала спросонья. Вот не думал,
что забудет.
- Не узнала? Забыла? Самого близкого, самого любимого человека? -
причитала Наташа, вопросительно глядя на Вилену.
- Увы... симптомы ясны. Необратимые процессы в мозгу. Ожило не то
существо, что уснуло, - заключил профессор Лебедев.
Вилена бинтовала руку. Вертикальная складка залегла у нее между
бровями.
- Ожить и не узнать, - сухим, чужим голосом произнесла она. - Это
же хуже смерти.
- Хуже смерти, - подтвердил академик.
Собака опрокинулась на спину и стала корчиться в конвульсиях.
- Наташенька, проследите, что с бедняжкой произойдет, - сказал
академик. - Пойдемте в мой кабинет. Надобно поразмыслить... о будущем.
- О будущем?! - протестующе воскликнула Наташа. - Разве не ясно?
Вы же сами сказали: хуже смерти. Заснуть ради него, а проснувшись - не
узнать! Как же можно?
- Наточка, голубушка! Прения сторон еще не начаты.
В кабинете Вилена села на стул, не касаясь его спинки. В висках у
нее стучало, мысль лихорадочно работала. Она чувствовала себя так,
будто на нее легла вся тяжесть опыта. Крепко сжатые губы, напряженный
взгляд говорили об ожесточенном упорстве.
Академик сидел за громоздким письменным столом. А профессор
Лебедев грузно шагал по кабинету, разглядывая коллекцию черепов между
книжными полками.
Дверь из кабинета вела на веранду, а оттуда в парк.
- Вы же сами все видели. Я готов был помочь вам.
- Бедная Лада, - сказала Вилена и еще плотнее сжала губы.
- Признаться, надеялся я пожить с ней, поговорить у камелька.
- Такая неудача! Такая неудача! - горевал Лебедев.
- Не скажите. Как бы ни было жаль Лады, но отрицательный
результат опыта - это тоже результат. И весьма важный, весьма важный.
Вот Вилена Юльевна поймет это.
- Прекрасно понимаю, - согласилась Вилена и, пристально глядя на
Руденко, спросила: - Но ведь вы не отступите? Будете продолжать опыты?
- Непременно будем.
Вошла печальная Наташа:
- Подопытная собака погибла.
Руденко развел руками, повернулся к Вилене.
- Вы сказали, что продолжите опыты. Я готова.
Академик нахмурился:
- Еще себя я бы мог усыпить после неудачи с Ладой, но вас...
Простите, я все-таки врач по специальности, - и отвел глаза.
Вилена не успела ответить. Вошел с веранды Виев:
- Прошу простить. Я хоть и не обещал приехать, но, узнав о вашем
решении, не удержался.
- Занавес уже опущен, - горестно усмехнулся Руденко.
- Догадываюсь. Рад видеть у вас Вилену.
- А это профессор Лебедев из Института мозга. Знакомьтесь.
- Очень рад. - Поздоровавшись, Виев тотчас обратился к академику
деловым тоном: - Не знаю, как вас, Владимир Лаврентьевич, но меня
всегда интересует не то, что уже сделано, а то, что надо сделать. Вот
об этом мне и хотелось бы побеседовать с вами в любое время, которое
назначите.
- Вы человек занятой. Раз приехали, не будем откладывать. Здесь
все заинтересованные лица: и профессор Лебедев, и Вилена Юльевна...
- Вот как? - отозвался невозмутимый Виев, совсем не удивившись. -
Я, как вы знаете, ставлю вопрос о пополнении вашего спящего царства.
Есть добровольцы.
- Да, добровольцы есть, - и академик кивнул на Вилену.
Виев повернулся к ней. Вилена прямо встретила его испытующий
взгляд.
- Отрицательный результат - тоже результат, - повторила она слова
академика. - Новый опыт необходим, и я готова помочь его провести. Вы
знаете, почему мне это очень нужно.
- Это мы знаем, - прервал Руденко. - Но знаем также, что о том,
чтобы заглянуть в будущее и остаться в нем, можно пока мечтать. Я тоже
не прочь бы. На правах медведя в берлоге.
- Но ведь может оказаться хуже смерти! - напомнила Наташа.
Виев обернулся к ней, все такой же невозмутимый, и, по-видимому,
все понял, хотя никто ничего ему не объяснял.
Вилена тоже все поняла. Она не может рассчитывать на этот путь в
будущее, к ее Арсению.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг