- Почему же не осталось? Вспомни детские сны, ощущение полета без
всяких усилий.
- Допустим, и я помню такие ощущения. И что же?
- Так ведь это ощущения ваших пращуров, которые испытывали потерю
веса при преодолении звездных бездн.
- Ты хочешь сказать, что не бог создал на Земле человека, а он
прилетел со звезд?
- Именно это, ибо нет у вас на планете самостоятельно развившегося на
ней разумного существа и нет у человека здесь сородичей. О подлинных же
своих братьях земной человек забыл. Но на Солярии вспомнили тех, кто
покинул когда-то наш мир, чтобы заселить иной. И пусть спустя непостижимо
долгое время и смену несчетных поколений, благодаря сделанным историками
Солярии находкам удалось возродить память об улетевших братьях. Уклад
нашего общества к тому времени уже стал таков, что посылка "Миссии Ума и
Сердца" к древней земной колонии соляриев стала нашей потребностью, хотя
участие в ней, связанной с межзвездным полетом, требовало от миссионеров
отказа от личного счастья, от родных и близких, которые не могли уже
дождаться их возвращения на Солярию. У вас это назвали бы подвигом. У нас
- велением сердца. Ты все понял?
- "Мне ничего, а все, что есть, - другим!"
- Ты угадал в своем сонете наш завет. Потому я и обращаюсь к тебе,
рассчитывая на твое участие в "Миссии Ума и Сердца", в которой так
нуждается человечество.
- Лоремет! Я всей душой готов поверить тебе! К моему большому
сожалению, даже впечатляющая история одичания наших земных предков - еще
не доказательство достоверности тобой рассказанного, ибо приведено
писателем Тристаном Лореметом, отличающимся смелой выдумкой, столкнувшей
меня с "живым Демонием Сократа".
- Выдумкой? - впервые возмущенно воскликнул ритор. - Вы, люди,
воображаете, будто то, чего вы не понимаете, имеет духовную природу или
вообще не существует.
- Ты прав, Тристан. Наши лжемудрецы порой считают, что того, чего они
не знают, быть не может. Как вольнодумец, я отрицаю их догмы, но я и у
призрака, явившегося мне, готов потребовать доказательств его
существования.
- Вери уэлл! Я представлю их тебе... Устроит ли тебя, если я...
Лоремет был прерван громким условным стуком в дверь.
Тристан открыл ее и увидел на пороге встревоженного герцога
д'Ашперона.
- Скорее! Гвардейцы кардинала штурмуют замок. Они требуют выдачи
английского шпиона Лоремета, который, по сообщениям доносчиков кардинала,
вошел в замок, не выйдя оттуда с остальными гостями.
Тристан Лоремет совсем по-мальчишески присвистнул, хотя по внешности
ему было лет под семьдесят, и подмигнул Сирано де Бержераку, надевая на
лицо свою черную маску.
- Я буду защищать вас своей шпагой! - запальчиво предложил Сирано.
- Нет, - возразил герцог. - Вы возьмете двух коней и вместе покинете
Париж.
- А вы, ваша светлость, останетесь заложником? Я не могу этого
допустить! - протестовал Сирано.
- Отнюдь нет. Я открою ворота и предложу гвардейцам обыскать замок,
конюшни, помещения для слуг.
- А мы? - удивился Сирано.
- Вы будете скакать по одной из ведущих из Парижа дорог. Следуйте за
мной, - с присущей ему краткостью речи предложил герцог.
Лоремет в неизменной своей маске и Савиньон Сирано де Бержерак с
черной повязкой на лбу двинулись за седовласым величественным герцогом,
который повел их по коридору, отпер замыкающую его дверь и пропустил
вперед, сам освещая сзади дорогу факелом, который держал в руках.
Пахнуло сыростью. Они двигались в подземелье, однако вскоре ощутился
запах конюшни. Они действительно оказались рядом со стойлами, где их ждала
пара уже оседланных коней.
- Берите поводья, - скомандовал герцог, - ведите коней за собой. Я
буду освещать путь впереди.
Тайный подземный ход вел куда-то из замка д'Ашперона,
предусмотрительно сооруженный, видимо, еще предками герцога. Кони, бывшие
всегда наготове, составляли с подземным ходом неотъемлемую часть защиты
хозяина замка, жившего в беспокойную эпоху смут и сражений народа с
солдатами, католиков с гугенотами, короля с вассалами, хотя бы
находившихся у него под боком в Париже.
- Куда, ваша светлость, ведет этот ход? - спросил Сирано.
- Он выведет на берег Сены, где, я думаю, ваша прославленная шпага,
господин де Бержерак, не понадобится. Надеюсь, вы не откажете вернуться в
мой замок в качестве должным образом обеспеченного мной поэта?
Сирано было вспыхнул. Ведь он не раз отвергал подобные предложения, и
даже сделанное самим кардиналом Ришелье. Однако сдержал себя, вспомнив о
подписанной им клятве, поняв, что герцог делает это предложение, исходя из
интересов тайного общества, помимо того, Сирано вспомнил, что, отказавшись
от солдатского жалованья, он лишен всяких средств к существованию, ибо
обратиться за ними к отцу господину Абелю де Сирано-де-Мовьер-де-Бержераку
он не мог. Тот слишком потратился на экипировку сына в гвардейцы короля,
чтобы при своей скупости давать теперь еще деньги на его содержание*.
_______________
* Исторически известно, что предложение это потом будет принято
Сирано де Бержераком. (Примеч. авт.)
Обо всем этом думал Сирано, замыкая шествие, где впереди с факелом
величественно шествовал герцог, словно не в подземелье, а по дворцовому
ковру, направляясь на свидание с монархом. Следом шел Тристан, ведя в
поводу лошадь, которая храпела, когда мимо проносились, хлопая крыльями,
встревоженные летучие мыши.
Ведомый Сирано конь, более смирный, чем у Тристана, замыкал шествие.
Сесть в седло, пока они находились в подземелье, было невозможно.
Шли долго, очень долго. Савиньон подумал о легендах, повествующих о
подземных лабиринтах, скрытых под Парижем. Впоследствии о них будет писать
Виктор Гюго, когда горожане используют их как сточные канавы растущего
города. Но в описываемое время подземный ход оставался сравнительно сухим,
хотя стены, как несколько раз ощутил Сирано, местами были влажными.
Наконец под ногами стала хлюпать вода. Пахнуло свежестью, видимо,
близко была уже и желанная река.
Герцог остановился у решетки, замыкающей ход. Снаружи никто не мог бы
попасть сюда. Сочившаяся со стен подземного хода влага собиралась теперь в
ручеек, по которому ступали люди и лошади. Он выливался сквозь решетку,
стекая в Сену. Очевидно, снаружи это выглядело обычной сточной канавой.
Выход из "канавы" был низким, чтобы не выдать размером решетки
истинного назначения коридора.
Герцог отпер внутренний замок, откинул решетку. Обученные лошади
проползли через низкий выход.
Герцог д'Ашперон, стоя с внутренней стороны решетки, запер ее
изнутри; успокоенный тем, что его план спасения Тристана и Сирано удался,
он готов был уже повернуться и уйти, когда услышал снаружи крики.
Он недооценил хитрости и коварства кардинала Ришелье. Тот, конечно,
имел достаточно шпионов, чтобы проведать о старинном тайном ходе из замка,
и за решеткой гостей герцога ждала засада.
Герцог не осмелился выйти. Он лишь слышал звон шпаг, крики, стоны,
потом лошадиный топот.
Он не знал, что случилось с Тристаном и Сирано. С тяжелым чувством он
побрел обратно в замок, чтобы впустить туда гвардейцев.
Глава третья
ПОГОНЯ
Что бы ни случилось, не теряй бодрости.
Л. Н. Т о л с т о й
К вечеру, когда жара стала спадать и с полей от прикрытой купами
деревьев Сены потянуло свежестью, стражники парижской заставы оставили
свои алебарды и мушкеты, позволив себе прилечь на жухлую траву. По дороге
никто уже не вздымал клубы пыли, скоро предстояло загородить въезд в город
на ночь.
Но не успели стражники поведать друг другу очередные страсти о
призраках и проделках врага человеческого, как барабанно-копытная дробь по
булыжной мостовой заставила их вскочить. Мимо пронеслись два всадника,
очевидно спеша засветло покинуть Париж.
Все же их приметная внешность не осталась незамеченной. Странно
испачканные в такую сушь свежей грязью плащи развевались за спинами,
подобно недобрым птичьим крыльям. Края шляп с перьями у одного на
английский манер, а у другого по-гасконски все же не скрывала черную
полумаску и черную повязку, выглядевших на всадниках сходными знаками.
Никем не предупрежденные стражи заставы не могли, конечно, знать, что
промчавшиеся мимо них господа незадолго перед тем разгромили (вернее, это
сделал лишь один из них!) отряд гвардейцев кардинала, засевших на берегу
Сены у решетки одной из сточных канав, откуда внезапно появились
замаскированные люди со своими почти ползущими на брюхе конями. И что
потом, при скрещении шпаг, полдюжина гвардейцев неизвестно как осталась
без оружия, а другая полдюжина получила более или менее серьезные ранения.
Невольно припоминалась невероятная победа, одержанная здесь, в Париже,
неким забиякой Сирано де Бержераком над ста противниками, правда, в
большинстве своем пьяным сбродом и трусливыми монахами, пытавшимися сжечь
книги философа Декарта. Но у повергнутых на берегу Сены слуг кардинала,
надо думать, память отшибло.
Хотя, справедливости ради, надо признать, что, потерпев такое
поражение от по меньшей мере самого дьявола, воплотившегося в человека в
испачканном камзоле с черной повязкой на лбу, они все же не отказались от
погони, правда, побуждаемые к этому своим усердным лейтенантом,
уберегшимся от ран, господином де Морье, который, может быть, не столько
стремился догнать неугодных его высокопреосвященству, несомненно, опасных
господ, сколько самому ускакать подальше от куда более опасного в гневе
кардинала Ришелье.
Для того чтобы расспросить стражников на всех парижских заставах у
дорог, ведущих в разные стороны из столицы, гвардейцам понадобилось немало
времени, и когда они допытались наконец, в каком направлении умчались
беглецы, те были уже далеко.
Сирано де Бержерак и Тристан Лоремет, не имея возможности
переговариваться на всем скаку, каждый в отдельности мог подумать, что
опасность миновала.
Во всяком случае, с наступлением ночи, добравшись до одинокого
постоялого двора с заманчивым названием "Не откажись от угощения", они
решили дать коням отдых.
Сирано не знал планов Тристана и был удивлен, что они скачут на
восток, вместо того чтобы добраться до пролива Ла-Манш и переправиться в
Англию, где Лоремет окажется в безопасности. Сам же Сирано не знал за
собой вины и мог бы вернуться в Париж.
Но пока они оставались во Франции и его старшему другу (а может быть,
действительно "звездному брату"!) грозила опасность, мысль покинуть его не
могла даже прийти Сирано в голову.
Хмурый пожилой трактирщик с торчащими седыми космами молча взял
взмыленных лошадей, подозрительно оглядев всадников, прибывших без слуг и
багажа.
В проеме освещенной изнутри двери Сирано почудилось видение,
заставившее быстрее забиться его сердце. Фигурка женщины показалась нашему
поэту чарующе прелестной. Гибкий, охваченный корсажем стан, лебединая шея,
очаровательный силуэт головки с кокетливо взбитыми волосами разожгли его
фантазию.
Когда же он вошел в трактир и увидел пленительную женскую улыбку, о
которой тщетно мечтал с ранней своей юности, его даже зазнобило. Все
необыкновенное, до того приключившееся с ним, сразу потускнело в его
сознании.
Несомненно, причина была в том, что теперь его уже не уродовал
безобразный нос, всегда отвращавший представительниц прекрасного пола. А
он так жаждал любви, наш Сирано, готовый увлечься кем угодно, кому он не
покажется столь безобразным, как прежде.
Однако появление Тристана помогло Сирано сразу прийти в себя. Он
вспомнил о своем долге, о данной клятве и устыдился готового овладеть им
чувства.
Если пара жгучих глазок может оказаться сильнее дюжины гвардейских
шпаг кардинала, то чего стоит готовность Сирано служить Добру?
- Хотят ли проезжие господа поужинать, принести ли им бургундского
вина? - спросила юная трактирщица, может быть, дочь встретившего их
мрачного старика или - о боже мой! - угнетаемая им жена?
Сирано вопрошающе взглянул в глаза прелестнице и сразу получил ответ
на все заданные им мысленно вопросы. Но каковы эти ответы, он не смог бы,
пожалуй, сам себе повторить. Важно то, что они говорили взглядами друг
другу нечто очень значительное.
"Добрая фея постоялого двора" принесла им волшебных жареных цыплят,
кувшин сказочного вина и попросила разрешения присесть к их столу,
колдовски подперев подбородок ладонью. И столько было природной грации в
ее позе, что Сирано пожалел, что он не скульптор, и дал себе слово, что
дар ваятеля заменит страстностью поэта.
Все заметивший Тристан тихо шепнул:
- Если бы не усталые наши кони, мы уже мчались бы дальше к цели,
ждущей нас обоих, ни о чем другом не думая.
Сирано вспыхнул и с горячностью заговорил:
- Конечно, я знаю, тебе пришлось отказаться от всего личного, от
родных и близких, от собственных чувств...
- Ты прав, - кратко заметил Тристан.
Сирано принял это как упрек.
- Не думаешь ли ты, что у нас на Земле на обет безбрачия способны
лишь попы и кардиналы?
- Во всяком случае, это потребует железной воли и несгибаемой
преданности делу. Уэлл? - И Тристан поднял на Сирано глаза.
- У тебя нет оснований сомневаться во мне, Демоний Сократа.
- Не только Сократа, но и твой, Сирано, - примирительным тоном сказал
Тристан, поправляя свои спадавшие на плечи полуседые волосы.
- О почтенные господа! Почему вы так плохо кушаете, говоря о
возвышенном? Или я не угодила вам своей стряпней?
- Вы не можете не угодить смертному, Мадонна! - пылко воскликнул
Сирано.
- Я хотела бы, чтобы вы повторяли мне это... еще и еще раз, - опустив
глаза, не без кокетства произнесла деревенская красавица.
"Вот что может сделать один вражеский удар летящим ножом! Благодарю
тебя, злой враг, за устранение моего природного уродства! Прости, что моя
шпага действовала быстрее рассудка! - мысленно шептал Сирано. Но тотчас
оборвал себя: - Впрочем, это уже не имеет значения!"
Он повернулся к Тристану и встретил его предостерегающий взгляд.
- Ах, господа! - продолжала трактирщица. - Я вижу, что вы так дружны,
и должна огорчить вас. У меня всего две свободные кровати, и, как назло,
они в разных комнатах. Если вы задержитесь у нас еще на день, то я завтра
же прикажу работникам снести их вместе.
- Вери найс, прелестно, миледи! - вежливо произнес Тристан. -
Отведите нас в эти, надеюсь, уютные комнаты. Гуд найт, спокойной ночи.
Молодая женщина шла по лестнице впереди со свечой в поднятой руке.
Когда она полуоборачивалась, Сирано любовался ее профилем.
Хозяйка показала заботливо разобранные умелой рукой постели, пожелала
постояльцам спокойной ночи и, как почудилось Сирано, намеренно не спешила
уйти из его комнаты.
Ему стоило немалого труда смирить себя, думая о находящемся за
перегородкой Тристане, госте с чужих звезд.
Но фея так нежно взглянула на него перед уходом! Нет! Он просто
вообразил себе все это, еще менее вероятное, чем судьба Демония, друга
Сократа, и ему, Сирано, связавшему себя с ним, земные женщины еще
недоступнее, чем далекие звезды!
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг