Но на беднягу гнев низринет
Правитель алчный Мазарини,
В интригах что погряз, как в тине,
Виновник наших бед и зол,
Без платья совести он гол,
С душой темнее черных смол.
Мазарини задумался. Этот Сирано де Бержерак заслуживает кары не
меньшей, чем понесла несчастная Беатриче.
Глава третья
ДАМЫ ФРОНДЫ
Когда ты входишь, солнце меркнет.
С и р а н о д е Б е р ж е р а к
Последствия Тридцатилетней войны в Германии, где пребывал Мазарини,
были ужасны. Обезлюдевшие города, покинутые деревни, невозделанные поля -
упавшие цены на крестьянские продукты повлекли за собой уход людей с
насиженных земель. По стране бродили преступные шайки нищих и разбойников,
цыганские таборы, итальянские "артисты" с верблюдами, медведями,
обезьянами или голодные бродяги, готовые на все. От военных обозов
остались, ища себе "работу", целые цехи "веселых женщин", набранных из
неудачниц разных национальностей и любых сословий (даже высших!),
потерявших близких и родной кров, забывших мораль и воспитание, повинуясь
на немецкий лад "фельдфебелицам", столь же властным, как и развратным.
Самая древняя профессия становилась единственным прибежищем этих
обездоленных женщин, у которых не оставалось ничего, кроме самих себя. И
они перекочевали из армейских обозов в города.
По иному складывались судьбы блистательных дам Парижа в годы
торжества Фронды. Многие прелестницы (по словам историка), столь же
честолюбивые и отважные, как и не умеющие краснеть, стали занимать в
движении Фронды заметное место. Первой среди них считалась бывшая
приятельница королевы Анны герцогиня де Шеврез, устоявшая даже от гонений
Ришелье, вынужденного уничтожать ее хотя бы насмешками в своих комедиях. С
нею соперничали во влиянии "генерал-роза" Фронды, неистовая дочь Гастона
Орлеанского (бывшего до рождения Людовика XIV престолонаследником)
принцесса Монпансье и очаровательная мадам Лонгвиль, сестра молодого, но
прославленного в войну принца Конде, которого обожали солдаты, сравнивая
его с самим Густавом-Адольфом, шведским королем. Красота и обаяние сестры
героя покоряли даже противников Фронды.
Сам Людовик II Конде рассматривал Фронду как средство для познания
радостей жизни, которые виделись ему в кутежах и буйстве, веселье и
наслаждении. Королева Анна пока еще находилась в Париже, была весьма
чувствительна к нарушениям этикета, чем принц Конде пренебрегал, и
мучительно страдала от этого так же, как и от приятелей принца, петимеров
(франтов), превращавших королевский дворец в посмешище. Конде распоряжался
там, как султан (по выражению современников), живя на более широкую ногу,
чем король. Основной заботой его было интриговать против соперника в
военной славе Тюрена, с которым ему пришлось впоследствии сразиться на
поле боя в пригороде св. Антония, когда Тюрен изменил Фронде.
Но всему этому еще предстояло произойти, а пока вожаки Фронды
наслаждались успехом, достигнутым народом на баррикадах, нимало не
заботясь о простолюдинах и крестьянах, не задумываясь о переустройстве
государства по примеру английской революции, приведшей к казни короля.
Фронда, крича о верности короне, растратила собранные деньги на
роскошь, пьянство и излишества, сколотив лишь "скоморошное ополчение" с
"извозчичьей конницей" и ополченцами в лентах, оравших по кабакам о своей
доблести.
Лучшие же умы столицы, все еще стремясь вдохнуть энергию в движение
против деспотизма, создавали памфлеты, разоблачающие кардинала Мазарини,
пополняя ими знаменитую "Мазаринаду".
Разрозненная в своих стремлениях Фронда, рожденная недовольством
народа своей жизнью и знатью, жаждущей большей власти и выгод, не сумела
ослабить влияния первого министра в провинциях, где губернаторы играли
вторую роль после поставленных там Мазарини "государственных секретарей",
не создала в Париже новых органов власти. Однако шумела.
Одна из первых дам Фронды графиня де Ла Морлиер в сопровождении
маркиза де Шампань, своего неизменного, но несколько полысевшего и
потускневшего "чичисбея", как говорили когда-то в Италии*, запросто, без
засланного вперед для предупреждения о визите гонца, приехала к герцогу
д'Ашперону.
_______________
* Ч и ч и с б е й - состоящий при даме молодой человек,
пользующийся правами друга дома и выполняющий любые прихоти своей
повелительницы, как принято было когда-то в Италии. (Примеч. авт.)
Герцог принял ее в мрачноватом зале с узкими окнами, украшенном
рыцарскими латами, оружием и портретами предков.
- Как это прелестно, ваша светлость, - щебетала графиня, -
чувствовать себя в вашем замке не на скользком паркетном полу, а на
прочном каменном, как бы переносясь в славное рыцарское время, когда так
почитали дам!
- Позвольте, графиня, выразить вам свои рыцарские чувства, -
раскланялся величественный герцог, тряхнув своей седой гривой волос.
- О, в таком случае вам предстоит выполнить желание посетившей вас
дамы, которую маркиз согласился сопровождать.
- Если это даже и превысит мои силы, то все равно любое ваше желание
в этом замке - закон.
- О, пустое, ваша светлость! - вмешался маркиз де Шампань, поводя,
словно принюхиваясь, своим крысиным носом. - При вас в поэтах, как
говорят, состоит наш старый знакомый господин Сирано де Бержерак. Графине
хотелось бы увидеть его.
- Нет ничего проще угодить даме! - поклонился герцог и приказал
бесшумно появившемуся слуге в ливрее пригласить в зал Сирано де Бержерака.
Сирано появился здесь, вежливо раскланявшись с гостями герцога.
- О боже! - всплеснула ручками графиня с родинкой. - Так измениться к
лучшему! Возможно ли! Уверяю вас, господин де Бержерак, вы будете
пользоваться необычайным успехом у дам, если согласитесь в знак нашего
давнего знакомства посетить меня. Мне так хотелось бы послушать вместе со
всеми, кто почтит меня своим присутствием, ваши изумительные по остроумию
памфлеты и трогающие душу сонеты!
- Графиня хотела бы напомнить вам, дорогой Сирано, что вы помогли ей
в свое время ввести в парижскую моду поэтические дуэли, - вставил пожухлый
чичисбей.
Сирано бросил быстрый взгляд на герцога д'Ашперона, тот в ответ
незаметно сделал пальцами знак доброносцев.
Сирано понял, что патрон советует ему воспользоваться предоставляемой
ему трибуной для применения оружия, которое назвал более острым, чем
шпага.
Сирано поклонился графине:
- Я буду счастлив, ваше сиятельство, вновь оказаться в числе ваших
гостей.
- Ах, это так мило с вашей стороны! Обещаю вам припасенный мной для
очередного вечера сюрприз! Я даже немного боюсь за вас!
- Я не принимаю больше вызовов на дуэли, графиня.
- О, уверяю вас, от такой дуэли уклониться невозможно! - И, кокетливо
прикрывшись веером, графиня грациозно подала руку своему спутнику, чтобы
тот проводил ее в карету.
Герцог сопровождал их до мраморной лестницы, заменившей былую
винтовую с перилами, выкованными из одного куска железа, потом вернулся к
Сирано.
- Благодарю, друг мой, что вы без слов поняли меня. Ваше поприще -
разить Зло острым словом.
- Я готов, - отозвался Сирано.
- Я думаю, что вы не откажетесь от сопровождения вас вашим другом
Ноде в салон графини де Ла Морлиер.
Ноде, потерявший Сирано в толпе в "день баррикад", нашел потом тайный
Дом добра, надзирателем которого считался среди доброносцев герцог
д'Ашперон.
Когда Сирано вместе с надушенным, утопавшим в кружевах Ноде появился
в гостиной графини де Ла Морлиер, свидетельницы того, как он когда-то
участвовал впервые в "поэтической дуэли" и тоже впервые был вызван на
поединок, графиня с родинкой встретила вошедших радостным возгласом.
Благо былого противника Сирано здесь не оказалось. Может быть, он не
примыкал к сторонникам Фронды.
Но сторонники, вернее, сторонницы Фронды ослепили Сирано, как и
предупреждала графиня де Ла Морлиер.
С радушной улыбкой подводила она его поочередно к "звездам Фронды",
как называла она прелестных дам, приехавших к ней в сопровождении видных,
но молчаливых спутников.
- Герцогиня де Шеврез! - с придыханием возвещала она и продолжала,
обращаясь к гостье: - Ваша светлость, позвольте представить вам поэта
Сирано де Бержерака, о котором вы не могли не слышать!
- Я рада, что вижу первого парижского рыцаря шпаги в числе друзей
Фронды, - царственно произнесла пожилая красавица, протягивая Сирано
надушенную руку для поцелуя.
Ноде, почтительно переминаясь с ноги на ногу, раскланивался за спиной
у Сирано.
- Надеюсь, - продолжала герцогиня, - ваши обещанные нам памфлеты
окажутся более действенными, чем неучтивые комедийные стрелы покойного
кардинала, которые он направлял в нашу сторону.
- Подобные стрелы могли лишь обуглиться в сиянии вашей красоты, ваша
светлость, - поклонился Сирано. - Мои же стрелы направляются во мрак
невежества и коварства.
- Вы находчивы, - поощрительно улыбнулась герцогиня де Шеврез.
К ним порывисто, словно вызывая ветер, подошла блестящая принцесса
Монпансье.
- Не разочаровывайте меня, господин де Бержерак! - звонко воскликнула
она. - Не уверяйте, что не поднимете больше шпаги, которую обнажили даже
против ста человек!
- Шпагой, ваше высочество, действительно можно сдержать сто человек,
но для привлечения на правую сторону миллионов людей нужно уже другое
оружие.
- Но и шпага ваша может понадобиться, господин де Бержерак, если дело
дойдет до осады Бастилии, где вы, надеюсь, окажетесь рядом со мной.
- Я всегда избегал Бастилии, ваше высочество, никак не допуская, что
могу там встретиться с принцессой.
Принцесса Монпансье расхохоталась:
- В Бастилии внучку Генриха IV вы бы не встретили, но на стенах
крепости у пушек можете найти.
- Я буду подносить ядра, начиненные памфлетами.
Графиня де Ла Морлиер увлекла Сирано и Ноде вместе с ним дальше.
- А вот и сама сестра легендарного Конде, мадам де Лонгвиль, скорее
зажмурьтесь, мой Бержерак!
- Это было бы преступлением, ваше сиятельство! - воскликнул Сирано. -
Конечно, людям приходится жмуриться, глядя на солнце, но они не могут
обойтись без его живительных лучей!
- Вы милы, Бержерак, - сказала госпожа де Лонгвиль. - Я расскажу о
вас брату, он пригласит вас в Лувр немного повеселиться.
- А теперь, - воскликнула графиня де Ла Морлиер, оглядываясь на
маркиза де Шампань и делая ему какой-то знак, - мы попросим нашего поэта
прочесть свои памфлеты, направленные против чудовища в рясе, который
держит в плену нашу прелестную королеву Анну и ее малолетнего сына, нашего
любимого короля!
Маркиз де Шампань исчез из гостиной и незаметно вернулся уже не один.
Сирано уже увлеченно читал свои памфлеты, которые так взбесили
кардинала Мазарини, готовившего их автору ни с чем не сравнимую по
жестокости месть.
Памфлет "У спальни королевы", болезненно уязвивший королеву Анну,
произвел в гостиной графини подлинный фурор. Дамы повскакивали с кресел,
рукоплеща поэту. Сопровождающие их кавалеры молча ухмылялись в усы и
переговаривались между собой.
- Какая прелесть! - восклицали дамы. - Как изысканно, тонко и вместе
с тем зло! Но это святая злость, равная доброте!
- Лучше об этом адюльтере не сказать и в самом язвительном дамском
обществе, - заметила герцогиня де Шеврез.
- Даже в таком, где не умеют краснеть! - подтвердила принцесса
Монпансье.
- Вас поблагодарят за эти памфлеты не только крестьяне, - с
обворожительной улыбкой произнесла госпожа де Лонгвиль.
- Прелестные дамы! - возвестил, вмешавшись в дамские голоса, маркиз
де Шампань. - В нашем кругу появилось еще одно светило, баронесса де
Тассили, неся с собой знойное дуновение юга Испании. Об этом светиле,
уверен, скоро заговорит весь Париж! Баронесса Лаура обращается с просьбой
к нашему поэту прочесть вслед за памфлетами и свои сонеты о любви, ибо
любовь - непобедимое оружие наших дам. Надеюсь, эту просьбу поддержат все.
- Конечно! - воскликнула хозяйка дома, предвкушая впечатление,
которое произведет на гостей приготовленный ею для сегодняшнего вечера
сюрприз.
Сирано оглянулся и почувствовал, что теряет сознание, как во время
встречи с индейцами в канадских горах.
Ослепленный, ошеломленный, смотрел он перед собой на чудо или новую
игру его воображения. Что это? Награда за его терзания или воплощение
несбыточной мечты о женщине-совершенстве, воплотившейся не в небесную, а в
земную плоть?
Он не мог отвести глаз от волшебного облика его Эльды со звездной
Солярии, неведомо как оказавшейся здесь, черноволосой, смуглой и яркой,
воздушно легкой, грациозной и в то же время стремительной в движениях.
Смотря на него так знакомым ему бездонным в черноте глаз взглядом,
она сказала по-французски с едва заметным и милым чужеземным акцентом:
- Я была бы счастлива услышать слова, которыми вы воспеваете любовь и
женщину.
Соляресса Эльда, его звездная наставница и ученица, говорила почти
так же, быть может, чуть более чисто. Но она могла сказать эту фразу и
так.
И тогда Сирано, повинуясь непосредственному чувству, пожелал
проверить, не соляресса ли Эльда догнала его на Земле, чтобы участвовать в
"Миссии Ума и Сердца" вместе с ним, но не дает пока повода открыться перед
людьми. Если это так, то она должна понять, что он читает посвященный ей
на Солярии сонет, правда, из внушенной Тристаном предосторожности, в
несколько измененном, "земном" виде:
На злой, измученной планете
Ты для меня живой огонь!
Луч ослепительного света!
Нежна, но жжет твоя ладонь.
Твоей звезды всего лишь тень я,
Повелевать ты мной вольна,
Весны пьянящее цветенье,
Прибоя звонкая волна!
Веселье, смех, влекущий танец.
В движеньях острых - ураган.
Я жду, я знаю: миг настанет -
Вскипит страстей твоих вулкан!
И в лаву обратит тот пламень
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг