словно растянутую на часы терзаний! Сообщить суду о раскрытых им
преступлениях, "доблестно" совершенных неуемным забиякой-гасконцем?
Поставить перед судьями выбор: навлечь им на себя недовольство короля и
кардинала преследованием их фаворита или не обратить внимания на слова
молодого советника парламента, действующего без всякого ему поручения, и
завершить дело с убийством маркиза де Вуазье так, как это уже намечалось
до начала судебного заседания и как требовал прокурор? Недаром ни
Массандр, ни судьи не назвали вслух, в присутствии все записывающих писцов
имени мушкетера, а потом вызвали молодого советника парламента в камеру
раздумий. Пьеру нужно было решать, что важнее: жизнь невиновного или месть
виновному, осуществление которой по меньшей мере сомнительно при
царствовании короля, повелевающего именовать себя Справедливым и
передавшего всю власть кардиналу Ришелье?
И Пьер Ферма, внутренне кляня себя, решился. В собственных глазах он
как бы предал пылающую гневом в ненавистью безутешную вдову, предал ради
счастья кроткой и настойчивой Луизы, жизни графа Рауля де Лейе и
собственной победы.
И Пьер Ферма почтительно произнес:
- Возбуждение судебного преследования прерогатива прокурора, ваша
честь, а не советника парламента.
- Ну вот и хорошо, - прошамкал председатель, поднося письмо аббата
Мерсенна к пламени свечи. - А теперь пора обедать. Мы советовали бы вам,
молодой метр, отобедать вместе с метром Массандром. А за сыном старый граф
уже прислал карету. Надеюсь, он достаточно вознаградит вас за старания и
поможет вам расплатиться с долгами?
Очевидно, старый судья прекрасно знал о долгах Пьера, а может быть, и
ждал их уплаты.
Когда Пьер Ферма вышел из парламента, то покрытая лаком карета с
графским гербом на дверцах продолжала стоять у подъезда. Из окна ее
выглядывал счастливый Рауль, а открыв дверцу и тяжело опустившись на
откинутую ступеньку, на землю сошел старый вельможа, издали делая знаки
Пьеру.
Тот направился навстречу старому графу.
- Не откажите в милости, дорогой метр, осмотреть отныне принадлежащий
вам дом. Там, в сундуке, ключи от которого я вам вручаю, вы найдете
достаточно средств, чтобы начать достойную вашим способностям жизнь
видного метра Тулузы.
Пьер должен был уступить старому графу.
Вслед уезжающим в карете счастливым людям смотрели судейские, в числе
которых был розовощекий судья. Поскольку он слышал, выйдя вместе с Ферма
из парламента, обращение к нему старого графа, слух о баснословной награде
молодому советнику, применившему так удачно математику в судебном деле,
мгновенно разнесся по городу.
Во всяком случае, Луизу дома ждал уже все знающий отец.
В страхе стояла она перед ним, когда он потребовал, чтобы дочь
спустилась к нему.
Расхаживая по веранде от колонны к колонне, как и в памятный день
"первого сонета", он говорил:
- Я не знаю, осудила бы покойная мать твое дерзкое появление в зале
парламента, но я, отец твой, служащий Справедливости, признаю твой
поступок достойным, поскольку он содействовал спасению невиновного
человека. Я не знаю, что заключалось в письме, но поведение молодого метра
Пьера Ферма, нашего родственника по женской линии, показало, что мы имеем
дело с человеком удачливым, может быть, имеющим где-то вверху солидную
поддержку. Однако не следует из этого делать вывод, что он на правах
родственника может снова появиться на пороге моего дома.
- Что вы, папа! - опустив глаза, сказала Луиза. - Разве, так
разбогатев, став сразу завидной фигурой, он посмотрит в нашу сторону?
Господин Франсуа де Лонг засопел и согнулся еще больше:
- Вот видишь, как я был прав, отстранив такого человека от твоей
чистоты. Да ты сама не захочешь на него взглянуть, несмотря на свалившееся
ему богатство.
- Почему же? - робко спросила Луиза. - Ведь вы учили меня, что всегда
надо взвешивать, что выгодно, а что нет.
- Какую же ты выгоду видишь?
- Говорят, старый граф предложил Пьеру Ферма стать его наследником,
усыновить его.
- Откуда ты это знаешь? Об этом не болтают.
- Вы учили меня, папа, узнавать то, что надобно.
- Это как же понимать? Не метишь ли ты в графини?
- А почему бы и нет? - подняла Луиза невинные глаза на отца. - Разве
вы были бы против?
- Я? Против такого дела? Конечно, нет! И если он на правах нашего
родственника по женской линии появится у нас, я встречу его даже лучше,
чем когда он приезжал сюда со своим толстобрюхим отцом.
- Ах, папа! Так не говорят об усопших!
- Не знаю, найдется ли ему место в раю, но из вежливости и из
родственных чувств я готов пожелать ему этого.
- Значит, Пьер мог бы прийти к нам?
- Ах, лукавая! Неужели ты все рассчитала верно еще прежде меня?
- Вы меня учили этому.
Пьер Ферма был ослеплен осмотром отныне его собственного дома,
который был обставлен дорогой мебелью с редким вкусом. Он переходил,
сопровождаемый отцом и сыном де Лейе, из комнаты в комнату, из розовой
спальни в голубую гостиную, в отделанный ливанским кедром кабинет,
наполненный бодрящим смолистым запахом ценной древесины, в украшенную
охотничьими трофеями столовую и даже в детскую с несколькими кроватками,
ждущими своих новых обитателей.
Пьер Ферма не мог удержаться от счастливого смеха.
Старый граф сам открыл ему отделанный медью и привинченный к полу
кабинета сундук с аккуратными Столбиками золотых монет.
- Я не могу принять всего этого, ваше сиятельство, - вдруг заявил
Пьер Ферма.
- Дорогой метр! - положил ему на плечо руку старый граф. - У вас
впереди долгая жизнь. Не всякий раз вам удастся так удачно завершить дело.
Вы не выиграли в кости все это, а честно заработали, отстояв жизнь
человека, которая мне дороже всего, что я имею. Вы отказались быть моим
наследником. Допускаю, что вам не нужны графские титулы, но у вас нет
оснований нанести тяжкую рану сердцу, куда вы вошли как самый дорогой для
меня человек.
Слова эти растрогали поэтическую натуру Пьера. Он не смог оказать
стойкого сопротивления. К тому же и молодой Рауль присоединился к просьбам
отца, напомнив о предложенной ему в тюрьме дружбе.
- Я найду вам, Пьер, такую невесту, такую невесту, что все, что вы
видите, померкнет перед нею. Я имею в виду Генриэтту, дочь герцога
Анжуйского!
- Позвольте, Рауль, но ведь вы сами добивались ее руки!
- Я уступлю ее вам в благодарность за спасение.
Но этого дара Пьеру уже было не нужно.
С трудом дождались наступления ночи и Пьер и Луиза, каждый сгорая от
нетерпения сообщить свою собственную радостную весть - Пьер о свалившемся
на него если не богатстве, то обеспеченности на первое время и о
прекрасном доме, Луиза о готовности отца возобновить отношения с Пьером с
довольно явными намерениями, которые Луиза сумеет ему подсказать.
Пьеру пришлось задержаться в замке старого графа, где друзья отца и
сына де Лейе праздновали возвращение Рауля. Поднимали бокалы и за Пьера,
которого все охотно принимали в свой круг.
Рауль никак не хотел отпускать Пьера, но с наступлением темноты сам
отправился вместе с ним. Пьер уже готов был признаться ему, куда он
спешит, но Рауль сам вдруг попрощался с новым другом, уверяя, что вспомнил
о своем верховом коне, которого забыл посетить сегодня, и должен тотчас
вернуться.
Пьер внутренне улыбнулся. Ему-то было ясно, куда спешит "воскресший"
для жизни Рауль, так охотно уступая своему спасителю завидную невесту,
замеченную самим его высокопреосвященством господином кардиналом.
Дороги молодых людей разошлись, но стремления у них были одни и те
же.
Пьер вышел к знакомому густолистому дубу, когда уже настолько
стемнело, что луга перед калиткой сада де Лонгов нельзя было различить. Но
Пьер Ферма не раз ходил здесь в полной темноте. Природная способность
держать выбранное направление, усиленная частыми упражнениями, несла Пьера
в полной темноте как на крыльях. Снизу почему-то стал подниматься туман,
так что и собственных ног не различить. Но в безошибочности выбранного
направления Пьер не сомневался. Ведь он проходил здесь в сходных условиях
много раз. Скоро он услышит волнующий шорох платья, потом любимый голос.
Эти мысли делали шаг Пьера более упругим, размашистым. Он не шел как
слепой, осторожно передвигая ноги, он двигался уверенно, печатая шаг. Но
через какое-то время почувствовал, что движение его замедлилось, а
привычная трава луга стала не просто мягкой, а податливой, однако
разглядеть ее он не мог. Он продолжал идти, сделав уже положенные полторы
тысячи шагов. А сада и калитки все не было.
Что такое? Почему и куда его занесло? Руками он ощутил впереди
кустарник, который уж никак не мог попасться ему на пути.
Он представил себе Луизу, тщетно ждущую его, не зная, что он
задержался в замке у старого графа.
В какую сторону он отклонился? И почему? Ведь в графском застолье он
не выпил и кубка вина! У него абсолютно ясная голова. Сейчас ему казалось
самым важным выяснить причину потери им направления. Всякий другой человек
на его месте, да еще и влюбленный, несущий любимой такую светлую весть,
отправился бы искать калитку в стороне, но Пьер Ферма был, если хотите,
человеком особенным. Он боялся сойти с места. Опустившись на колени и
пощупав рукой, он убедился, что только что сошел с полосы вспаханной
земли. Значит, ее перепахали, пока он тут не был со времени последнего
свидания с Луизой. Следовательно, причина преломления (да, да,
преломления!) его пути связана с переходом его в темноте с луга на пашню,
а чтобы выяснить характер этого явления, он должен остаться на месте, хотя
Луиза и ждет его. Нужно проследить свой собственный след на пашне! Если он
двинется с места в поисках калитки, он потеряет этот след!
Так и стоял он на краю пашни, с которой поднимался туман (дышала
земля!), до самого рассвета, болезненно представляя себе, как Луиза,
заливаясь слезами, уходит домой, напрасно оборачиваясь к закрытой калитке.
Когда рассвело, Пьер прошел по собственному следу, оставленному на
свежевспаханной земле, до противоположного края, где начинался луг. Теперь
он мог установить, что по лугу он шел правильно, четко держа направление
на калитку, а перейдя на пашню, встретив более сильное сопротивление почвы
ходьбе, непроизвольно изменил направление, которое как бы переломилось. И
тут его осенило, что всякое тело, движущееся по прямой (каким этой ночью
был он сам!), при переходе из среды с одним сопротивлением в другую с иным
сопротивлением под углом к ее границе, меняет свое направление, линия
движения переламывается. И это действительно для всех видов движения,
вплоть до луча света, который тоже должен "преломиться" при переходе под
углом из одной среды в другую, скажем, из воздуха в жидкость или стекло.
Эксперимент блестяще подтвердил догадку Ферма, а его письма с
утверждением, что свет преломляется при переходе из одной среды в другую,
с обычным для него предложением собратьям-ученым найти тому
доказательство, послужили самому великому Гюйгенсу толчком для создания
волновой теории света. Ферма же сформулировал общий закон: "Природа всегда
действует наиболее короткими путями", объясняя прямолинейность всех
природных сил.
У Пьера остался еще один почтовый голубь Луизы, и он отправил ей
записку, в которой признался в своей оплошности, приведшей к открытию
важнейшего закона Природы.
Луиза де Лонг была внешне кротка, внутренне вспыльчива, но умна. Она
не обрушила на возлюбленного упрека, как сделала бы другая женщина. В
назначенный час она снова была у калитки и, когда Пьер появился, взяла его
за руку и провела на веранду к ожидающему их отцу.
Конечно, Пьер мог ждать чего угодно, но лишь не этого. Поистине не
подозревал он, какое богатство обретает вместе с согласием господина
Франсуа де Лонга на брак с его дочерью Луизой.
Свадьба состоялась в 1631 году, через два года с небольшим после
сочинения первого посвященного будущей жене сонета.
Молодая чета Ферма переехала в заработанный спасением молодого графа
де Лейе дом, и еще через год там родился их первенец Самуэль Ферма,
будущий поэт и ученый, как и отец. Словом, как говорил Сенека: "Никогда не
знает меры счастье!"
Глава пятая
"ДУЭЛЬ"
Мудрость есть дочь разума.
Л е о н а р д о д а В и н ч и
К стене одного из парижских монастырей, близ которой обычно
происходили запрещенные поединки, в ранний, излюбленный дуэлянтами час в
сопровождении вертлявого слуги на уставшем муле подъехал грузный всадник
на боевом коне, в черном плаще и надвинутой на глаза шляпе.
Всадник завернул за угол, чтобы постучать в монастырские ворота, но
внезапно трое пеших гвардейцев кардинала преградили ему путь. Всадник не
внял грозному окрику и стал грудью доброго коня теснить гвардейца.
Тот обнажил шпагу:
- Не угодно ли спешиться, сударь?
- Зачем? - буркнул всадник, не осаживая коня.
- Чтобы следовать за нами, - ухватился за стремя гвардеец.
- По какому праву?
- Именем его высокопреосвященства господина кардинала.
- Кто это высоким именем останавливает проезжих путников, как
разбойник на большой дороге?
Всадник увидел трех спешащих к нему мушкетеров.
- Что мы видим, господа гвардейцы? Трое против одного? Едва ли это
можно счесть учтивым. Если вы немедленно не сочтете возможным принести
извинения остановленному вами господину, мы предложим вам другое
соотношение сил, трое против троих. Угодно будет вам?
- Вы опять затеваете запрещенные королем и его высокопреосвященством
поединки! Мы находимся при исполнении служебных обязанностей, выполняя
приказ, и вы не имеете права нам мешать.
- Полноте, господин гвардеец, - продолжал задиристый мушкетер с
изящными манерами, завитыми усиками и пятном бородки, - разве можно
помешать в чем-нибудь безнадежным бездельникам?
- Вы ответите за свои слова перед его высокопреосвященством!
- Простите, почтенный гвардеец, но не вижу здесь его
высокопреосвященства, перед которым должен отвечать.
- Мы доставим вас к нему, не беспокойтесь.
- Очень интересно, какой способ вы выберете для этого?
- Если вам угодно, господин мушкетер, то носилки, на которых
переносят раненых или убитых.
Всадник не стал ждать конца препирательствам и подъехал к воротам.
Привратник, увидев его в щелеобразное окошко, потребовал назвать пароль.
Доносились грубые ругательства и звон шпаг. Очевидно, гвардейцы
продолжали, но уже менее изысканно, выяснять отношения с мушкетерами,
которые помешали им задержать всадника, действуя, как всегда, против
гвардейцев кардинала по принципу: "Что хорошо его высокопреосвященству,
может не понравиться королю".
- Пароль! - потребовал еще раз привратник.
- "Мыслю - следовательно, существую", - произнес по-латыни всадник и
исчез за монастырскими воротами, крикнув слуге: - Огюст, жди меня здесь
ближе к вечеру.
Слуга повернул своего измученного мула и поехал искать трактир мимо
дерущихся на шпагах солдат, с удовлетворением отмечая, что гвардейцы
вынуждены отступить. Мушкетеры не стали их преследовать, и один из них,
великан с лихо закрученными усами, подмигнул Огюсту.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг