В колледже я хорошо бегал на двести ярдов. Я обогнал всех встречающих и
даже не задохнулся, хотя сердце готово было выскочить из груди. Неужели я
так растренирован? И вообще глупо было бежать.
К самолету подкатили лестницу с ковром на ступеньках. С боссом считались и
здесь!..
Он вышел первым, сощурился на яркое солнце, чуть бледный, совсем не
загорелый, как все мы тут. Он увидел меня и усмехнулся, поманил рукой.
Я подошел к трапу.
Вокруг щелкали фотоаппараты, жужжали кинамо. Я тоже спохватился и
нацелился на босса, потом на выходящую из самолета за ним свиту. Два
генерала, детектив в мягкой шляпе и темных очках...
Я увидел ее в видоискатель. Руки опустились, я бы уронил аппарат, если бы
он не повис на ремне. Холодный пот покрыл мой лоб.
Босса окружили какие-то люди. Он быстро шел и давал на ходу указания.
Фотографы бежали следом.
Так вот оно что! Какой же я ублюдок с зародышем мозга без извилин! Так вот
зачем надо было сулить ей голливудские павильоны, а мне супружеское
ложе!.. Он таскал ее с собой, чтобы согревать простыни в отелях! Они
успели сговориться еще до дурацкой нашей поездки на ферму к отцу...
Эллен увидела меня и улыбнулась, помахала рукой и крикнула:
- Хэллоу, Рой!
Она легко сбежала по ступенькам.
- Пропустим по стаканчику, Рой? Есть здесь приличный бар? - И подставила
щеку для поцелуя. И я, бесхвостый осел, я чмокнул ее, промямлив:
- Приличный? А разве есть что-нибудь приличное на свете?
Я имел в виду прежде всего ее поведение, но она сделала вид, что не поняла.
Эллен была очень хороша в светлом дорожном костюме, гибкая, легкая, с
тонкими, крепко сжатыми губами, с усмешкой в уголках твердых серых глаз.
Мне надо было все-таки поговорить с боссом - он платил мне деньги. Мы
догнали его у входа в аэровокзал. Он всегда был краток. Он назвал мне
место, где я должен был находиться. Я понял: там я мог остаться живым... О
времени мне сообщат дополнительно, но, вероятно, не так скоро, как
предполагалось раньше. И он отпустил "славного парня", хлопнув на прощанье
по спине. Генералы с завистью смотрели на обласканного счастливчика, а я
стоял, мрачно сверля босса глазами. Он нахмурился и повернулся спиной.
Может быть, Джордж Никсон указал мне место, где будет кратер?
Эллен взяла меня за руку и повела в бар. У нее был нюх ищейки, она
безошибочно нашла стойку и взгромоздилась на высокий табурет.
- Сигарет и два виски! - потребовала Эллен у черного бармена. - Двойные
порции, - добавила она.
Мы выпили, Эллен закурила и вдруг спросила:
- Хэллоу, бармен? Есть у вас русская водка?
Она нравилась даже неграм. Бармен улыбнулся и с таинственным видом вышел в
дверь. Он вернулся с прозрачной бутылкой. На ней был нарисован какой-та
советский небоскреб. Надпись была довольно странная: каждую нормальную
букву нужно было читать как-нибудь не так. Питье оказалось изумительным.
Оно не имело никакого привкуса, оно жгло. Огонь без дыма! Я попытался
прочесть варварское слово:
- Кно... Кито...
- "Столичная"! - поправила меня Эллен и рассмеялась.
Я покосился на Эллен. Она всегда удивляла меня.
- Слушайте, Эль, - сказал я, чувствуя, что обрел отвагу. - Теперь я лучше
понимаю парней, которые прокатили меня над землей. Они пьют огонь без дыма
и едят мороженое при сорокаградусном морозе. С ними лучше не связываться.
- Они еще и закусывают после выпивки, - сказала Эллен и потребовала у
бармена селедки.
У черномазого нашлась банка анчоусов.
Это было странно - пить и заедать соленым. Но Эллен так хотела. Чему
только не научил ее аристократический предок!
- Когда начинаете сниматься в Голливуде? - осведомился я.
- Глупый Рой, - ответила она, разглядывая на свет рюмку.
- Передайте привет золотоносным мостовым малой Америки.
- Я никогда там не буду.
- Я не люблю слово "никогда". Кроме того, босс летит туда.
Эллен пожала плечами и улыбнулась.
- Кто же будет греть ему пододеяльник? - дерзко спросил я.
Она закатила мне пощечину. Я слетел с табурета, но удержался на ногах.
Бармен сделал вид, что ничего не заметил.
Из-за соседнего столика поднялся русский пилот, один из тех, что вел
дьявольский самолет, и стал надвигаться на меня. Если бы я не благодарил
его за перелет, если бы я не жал дружески его руку, я не отступил бы.
Эллен соскочила с табурета, бросила бармену бумажку, схватила меня за руку
и вытащила из бара.
- Дырявая шляпа, сонный бегемот, сточная канава, свинья, дурак! -
отхлестала она меня словами, упрощая и уточняя свое отношение ко мне. -
Есть у вас свободная ночь?
- У меня есть свободная, ничем не занятая жизнь, - ответил я, потирая щеку.
- Оставьте. Вы дешево отделались. Вам еще нужен босс?
- А вам?
- Только как адресат.
- Уже?
- Болван! Я предложила бы вам снять очки, если бы вы их носили.
- Благодарю, я еще не выступал на рингах с женщинами.
- Берусь вас нокаутировать.
- Без перчаток?
- Поцелуем.
И эта дьявольская женщина, не стесняясь глазевших на нас негров, притянула
мою голову и самым жестоким и сладчайшим образом выполнила свою угрозу...
Я задохнулся.
- Считайте до двухсот, - вымолвил я. - Я готов.
Эллен победно рассмеялась, потом посмотрела на зеленую чащу за летным
полем.
- Что там? - спросила она.
- Наверное, джунгли, - предположил я.
- Мы сделаем там шалаш, - объявила Эллен.
Она шла впереди - изящная, знающая, что она делает.
Я шел за ней следом, ничего не зная".
Глава шестая
ЗВЕЗДНЫЙ АЛТАРЬ
"Лианы завидовали мне. Они свисали отовсюду, хватали за ноги, били по
лицу, цеплялись за руки...
Я шел впереди по звериной тропинке и отводил в сторону живые шнуры
непроходимого занавеса. Я сам не мог отдать себе отчета, что со мной:
счастлив ли я или глубоко несчастен, вытащил ли выигрышный билет или
проигрался дотла?
Эллен шла сзади и что-то напевала. Я не мог понять слов ее песни, но не
хотел подать виду, что не понимаю.
Нагло-любопытные обезьяны рассматривали нас сверху. Они перескакивали с
дерева на дерево, как легкие тени. Я следил за ними, но не мог разглядеть
кроны деревьев. Куда-то вверх уходили могучие стволы, с которых свисали
темно-рыжие бороды мха.
Цветы были повсюду: вверху, сбоку, под ногами. Кощунством казалось на них
наступать. Противоестественно яркие, с влажными бархатными лепестками,
жадными и мягкими, с пестиками на длинной поворачивающейся ножке;
свисающие с ветвей, осыпающие пыльцой или жесткие, с острыми тонкими
лепестками, с виду нежными, но режущими, с иноцветной серединой - цветок в
цветке... Дурманящие орхидеи всех оттенков радуги, завлекающие краской и
запахом... Сумасшедшие африканские цветы! Казалось, что они живут в
неистовом ритме движения и красок, породнившем исступленные негритянские
танцы. Я мог поклясться, что цветы двигались, они заглядывали в лицо, они
пугливо отстранялись или пытались нежно задеть за щеки, прильнуть к губам,
они шумно вспархивали, взлетали... Конечно, это были уже не просто цветы,
а... попугаи, но они были подобны цветам - такие же яркие, но еще и звонко
кричащие.
Обезьяны перебегали тропинку, показывая свои лоснящиеся зады, и
одобрительно щелкали языками. Им тоже хотелось заглянуть нам в глаза. Они
казались ручными и насмешливыми.
Мы спотыкались об узловатые корни, похожие на сцепившихся в смертельной
схватке змей, готовых задушить друг друга. Попадались полусгнившие стволы
поверженных великанов. Я оборачивался и протягивал Эллен, моей живой и
надменной, яркой и хищной орхидее, руку. Она опиралась на меня, вскакивала
на ствол, смотрела на цветы и смеялась.
Душная сырость тропического леса, дурман цветов, аромат Эллен пьянили
меня, заставляли голову кружиться, протянутую руку, ощущавшую горячие
пальцы Эллен, дрожать.
И вдруг сквозь влажную зелень, преломляясь в ней, падая яркими пятнами на
пышные цветы и мрачные корни, прорвался солнечный свет.
Еще несколько шагов - и в лицо пахнуло жарой, как из печи. Мы вышли на
просеку.
Эллен огляделась, словно осматривала свои владения. Здесь росли банановые
деревья с могучими листьями, на каждом из которых во весь рост мог бы
вытянуться человек.
- Рой! Способны вы построить нам хижину? - воскликнула Эллен, подняв руки
и заложив ладони за узел волос. Она распустила их, и они волной упали на
плечи.
Если бы она потребовала от меня небоскреб, я тотчас же принялся бы рыть
котлован для фундамента.
Для шалаша этого не понадобилось. Мы стали ломать банановые листья,
которые должны послужить и стенками и крышей.
Неожиданно она села в тени бананов. Я сорвал несколько серповидных плодов,
лег около нее и стал очищать их.
Эллен кормила меня, давая откусить нежную мякоть и смеясь.
Я почувствовал взгляд. Оглянулся.
Сзади, как цапля, поджав ногу, стоял черный мальчишка и с любопытством
глазел на нас.
Он не кричал, как когда-то мой Том: "Э-э, голубочки, целуются,
целуются!.." Он просто смотрел, не в силах оторвать от нас взгляда.
Эллен смущенно оглянулась. Я нахмурился. Черномазый мальчонка вздрогнул,
но Эллен улыбнулась ему. Она могла бы быть укротительницей тигров, львов,
змей... Поманив негритенка, Эллен достала из сумочки, висевшей на длинном
ремне у нее на плече, мягкую от жары шоколадку.
Мальчик вращал белками глаз и не двигался с места. Он чем-то походил на
Тома. Как-то он там? Ездит на своем тракторе, помогает на ферме? А это
дитя природы может протянуть руку и сорвать банан, который отныне
становился для меня священным напоминанием о минутном рае.
Мальчик подошел и взял шоколадку. Эллен ухватила его за руку и потянула
вниз. Он сопротивлялся, потом уступил и сел. Он уплетал шоколад, а мы с
Эллен умиленно смотрели на него.
Да, я не узнавал себя. Чего только не сделают колдовские чары! Мальчишка
казался удивительно симпатичным.
Из-за банановых листьев на нас смотрело еще несколько пар огромных глаз.
Эллен стала перемигиваться с ними. Тогда под круглыми белками появлялись
белые полоски зубов. Маленькие дикари вышли из зарослей и уселись вокруг
нас. Они были нагие, но здесь это было красиво!.. Пугливость сменилась
доверчивостью.
Эллен раздала все содержимое своей сумки: круглое зеркальце, миниатюрные
ножницы, блестящую пудреницу, яркую помаду, даже душистый носовой платочек.
Я расстался со своим перочинным ножом, с сигаретами, с маленьким компасом,
готов был даже отдать наручные часы...
Эллен дала знак продолжать строительство. У нас появились рьяные маленькие
строители. Работа закипела. Ребятишки смеялись, и я подумал, что смех на
всех языках одинаков. Мы сооружали шалаш, обмениваясь шутливыми пинками и
щелчками со своими маленькими друзьями.
Шалаш был готов. Мы с Эллен уселись у его входа. Из шалаша пахло
орхидеями, которые ребята натаскали туда, мягкая трава устилала его пол,
связки бананов висели, как украшения...
Маленькие черные помощники уселись кружком против нас. Откуда-то взялся
трехлетний кудрявый малыш с такими огромными глазами и такими смешными
надутыми губками, что казалось, будто он сделан Диснеем.
Эллен приманила ею, и он устроился у нее на коленках, доверчивый и
счастливый. Я трепал его по курчавой головке - волосы у него были жесткие,
как пружинки.
Я поймал себя на том, что ведь это все черномазые, и тотчас стал
оправдываться перед собой. Такое уж у нас чувство ко всем маленьким
животным: к жеребенку, к щенку, котенку... даже медвежонку или львенку.
Природа заложила в нас снисходительность к тем, кто еще не вырос...
Кажется, ведь даже хищник не загрызает олененка... Впрочем, не знаю!
Человек-то ест телятину...
Нет, сейчас я готов был всю жизнь питаться одними бананами. Я лежал около
Эллен. Она положила мою голову к себе на колени. И тогда упала тьма. Ведь
мы были где-то у экватора, здесь не бывает сумерек. Просто солнце
выключается, как электрический светильник.
Черные ребятишки растворились в темноте. Мы остались одни.
В небе видны стали звезды. Эллен поднялась, я различал ее силуэт.
Ее удивительно низкий голос заставлял мурашки пробегать по спине.
Она пела на неизвестном варварском языке непонятную волнующую песню.
Эллен оборачивалась и переводила мне ритуальные слова заклинания:
Нас венчали не в церкви,
Не в венцах со свечами,
Нам не пели ни гимнов,
Ни обрядов венчальных...
Венчала нас полночь
Средь шумного бора...
... Леса и дубравы
Напились допьяна...
Столетние дубы
С похмелья свалились...
Она пела эту сумасшедшую песню, от которой должны были бы содрогнуться все
ханжи на свете, и обращалась к звездам. Она сказала, что мы с ней стоим
перед звездным алтарем...
Я уже не относился к этому как к шутке. Я был пьян, как сказочный лес
сказочной песни, я готов был свалиться столетним дубом к ее ногам.
И вдруг гадкая мысль ударила меня, словно свистящим бичом. Я уже получил
пощечину за пододеяльник. Но почему она здесь? Ведь после нашей довольно
долгой разлуки она ничего, решительно ничего мне не говорила.
И мы стояли с ней перед звездным алтарем, нас венчали звезды и орхидеи,
брачное ложе нам приготовили черные ангелочки...
Эллен хлопотала внутри шалаша. Я сидел и, несмотря на жару, дрожал. Я
чувствовал, что Эллен снова рядом, гнал от себя мерзкие мысли и не мог
взглянуть в ее сторону.
Впрочем, было так темно, что разглядеть что-нибудь все равно нельзя. Из
джунглей слышались странные звуки: чье-то мяуканье, переходящее в рычание,
клекот, потом завывание, замершее на высокой лунной ноте.
Я сказал, что, может быть, надо разжечь костер. Но она возмутилась.
Я все еще не смотрел на нее. Протянул к ней руку и... отдернул.
Она рассмеялась.
- Знаменитый путешественник Марко Поло, - сказала она, - писал об
удивительной стране, через которую ему привелось проезжать. Там росли
деревья, кора которых была нежна, как кожа женщины...
Она сидела в темноте рядом со мной с распущенными волосами, такая же дикая
и непонятная, как джунгли и ночь, и так же непонятно говорила о коже
женщины, которую я только что ощутил.
- Береза, - пролепетал я. - Разве Марко Поло проезжал через Канаду?
- Березы растут не только в Канаде, - сказала Эллен. - Вы хотели бы, Рой,
прикоснуться к березке?
Я хотел бы прикоснуться к Эллен, и она это знала. Меня удерживало только
чувство протеста. Она сама привела меня сюда, сама заставила сделать
шалаш, сама пела свадебную песню.
Какой я был олух, что не понимал этой удивительной девушки, которая стала
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг