Виктор вцепился в поручни.
- Ты молчишь. Ты воображаешь, что имел право потерять над собой власть. Но
именно этого права ты не имел. Алексей несет ответственность за одно то,
что мог доверить линию связи такому ненадежному человеку, как ты.
- Никто не говорил, что геолог Омулев ненадежен, когда он придумал способ
зимней разведки дна и этим приблизил сроки начала строительства.
- Ты оказался ненадежен для друзей в совместной борьбе.
- Я виноват! - горько усмехнулся Виктор. - Я подчиненный, я понимаю...
- Понимание и подчинение, - задумчиво произнес дядя Саша. - Слушай меня,
Витяка. Ты не оправдал себя как руководитель, ты не оправдал себя и как
подчиненный. Прежде трудовая дисциплина была построена на подчинении.
Скоро никакого подчинения не понадобится. Оно само собой заменится
пониманием. Руководители будут понимать задачу, мы с тобой будем понимать
их указания, все вместе мы будем понимать общие государственные интересы,
интересы всего общества. Подчинение, наверное, никто не будет отменять
законом, никто не будет отменять административных взысканий, выговоров и
прочего. Все это незаметно отомрет как отжившее старье: оно не понадобится
для новых отношений, когда все будут понимать самое главное...
Виктор стоял с опущенной головой, хмуро слушая дядю Сашу.
- Вот этого понимания у тебя не было и как у руководителя и как у
подчиненного. Буква "я" - последняя буква алфавита. Это и нужно тебе
понять в первую очередь.
Как жалел в этот момент Виктор, что актиния не нанесла ему никакого
серьезного повреждения и что он уже через два часа был совершенно здоров!
Ему хотелось бы лежать смертельно раненным, чтобы хоть на минуту вызвать
сочувствие и заботу людей.
- На твое имя письмо, - сказал дядя Саша, протягивая Виктору конверт с
иностранными штемпелями. - От Майка, - добавил он, пристально глядя
краснеющему Виктору в лицо. - На письмо это нужно будет ответить так, как
отвечали обычно. Каждый напишет о себе, о том, что им сделано хорошего.
Дядя Саша не сказал Виктору, но тот прекрасно понял, что в приписке,
которую ему предстоит сделать, он, по существу говоря, будет представлять
уже не только самого себя, но и всю страну.
Но Виктор еще храбрился, рисовался.
- Хотите знать, что я напишу ему, как выйду из положения? - нервно спросил
он.
Дядя Саша кивнул головой:
- Хочу, чтобы написал. А главное, чтобы почувствовал, что нужно написать.
Виктор не нашелся, что ответить. Видимо, ему действительно многое нужно
было осознать. Именно этого дядя Саша и добивался.
Скрывая смущение, Виктор разорвал конверт:
"Дорогие друзья!
Выбор сделан. Вы поймете меня, прочтя письмо кузена Джерри Никсона,
вынесенного, как говорят, на "гребень волны успеха".
"Хэлло, Майк! Здорово, рыжий пес!
Не делай рожи, словно глотнул уксуса вместо виски. У меня к тебе не только
родственные чувства, которые не очень-то котируются на бирже, но и бизнес.
Хэлло, старина! Наконец-то у тебя есть возможность выскочить в настоящие
парни, а то ты скоро булькнешь, как часы в колодце. Держись за меня,
приятель. Дела у меня идут день ото дня лучше. Писания, если они попадают
в тон, нужны дядям с тугими бумажниками. Доллары бегут ко мне, как
цыплята, и я выведу из них здоровенных кур, которые станут мне нести
золотые яйца. И вот теперь мне нужен ты. Нужен, как президенту Библия.
Настоящий бизнес требует размаха. Как бы ты отнесся к идее прорыть канал
через полуостров Флориду? Не хуже, чем в коммунистической России? Ах, ты
удивляешься! Отвечу на твой вопрос. Канал отведет теплое течение
Гольфстрим от европейских берегов. Не поднимай свои рыжие брови. Это чисто
американское течение. Оно зарождается в американском Караибском море.
Американцы имеют право распоряжаться своей собственностью, как им
вздумается. Не лей слез об Европе. Наше восточное побережье потеплеет.
Нью-Йорк, Балтимора, Филадельфия, пальмы и апельсины. Второй Золотой
Берег! Новая Калифорния! Даже новая Панама! Можно заработать! Но настоящий
бизнес вовсе не в этом! Канал станет средством управления Европой! Ха-ха!
Весь мир кричит, что мы потеряли остатки нашего влияния в
западноевропейских странах, нас там плохо слушают. Прекрасно! Наши
конгрессмены ломают себе голову и идут на сближение с коммунизмом. Так
слушайте! Слушайте Джорджа Никсона! Если скрипит золотой рычаг, которым мы
до сих пор пользовались, то ворота в шлюзах Флоридского канала скрипеть не
будут! Поворот рычага - и непослушная Европа, насквозь коммунистическая,
останется без своего тепленького Гольфстрима. Прощайте, виноградники
Франции и сады Англии, посевы Германии и промыслы Норвегии! Слушайтесь
нас, европейцы, или возвращайтесь к ледниковому периоду.
Строительная техника может дать Америке новую политическую силу. И тогда
можно будет покончить с пресловутым "сближением"! Каково? Неплохо
придумано? С такой идеей можно выставить свою кандидатуру в сенаторы.
Х-ха! Сенатор Никсон? Звучно, черт возьми! И тут-то мне понадобится
родственно настроенный физик. Нужно расчетами доказать, что Флоридский
канал можно прорыть в короткий срок с помощью атомных взрывов. Открывай
шире рот, мой мальчик, и хватай кусок пирога. Мой проект кое-кому из
больших акул нравится. Имея это в виду, заведи себе бумагу для расчетов и
объемистый бумажник.
Бог поможет нам, мой мальчик.
Твой кузен Джерри".
Что я сделал с этим письмом, спросите вы меня, мои друзья? Я опубликовал
его в газете. Меня пробовали уличить в фальсификации, но на следующий день
я опубликовал фотографию письма. Пусть возмутятся сто пятьдесят миллионов
американцев, которые хотят мира!
Получая ваши письма, я понял, насколько мелки все мои личные невзгоды и
делишки по сравнению с тем большим, великим, что волнует вас.
Еще раз хочу почерпнуть эту веру в вашем письме, которое придет уже с
замечательного строительства, где каждый из вас может проявить все свое
самое лучшее, как вы мне писали.
Искренне ваш
Майк".
Виктор отдал дяде Саше письмо, и, шатаясь, побрел по палубе. Он был
противен самому себе. Может быть, самым верным было бы тотчас же вернуться
и рассказать парторгу все, что уже было осознано и оставалось
нерассказанным лишь из-за тупого упрямства. Но как раз на это у Виктора и
не хватало силы воли.
Виктор больше не выходил на палубу. Целыми днями валялся он на койке,
стараясь ни о чем не думать. Но он думал...
В эти дни Виктор пережил многое. Если бы у него нашлись силы выйти на
палубу, это означало бы, что он стал уже другим человеком. Но Виктор не
выходил из каюты, новый человек в нем еще не совсем созрел. Начальник
строительства по просьбе парторга отложил обсуждение проступка Виктора
Омулева.
Не появился Виктор на палубе и в торжественную минуту, когда коллекторы,
поверху венчающие спущенные трубы, в благоприятный момент были подняты над
поверхностью воды. Они составили все вместе правильный круг диаметром
больше ста метров. Два парохода-холодильника с мощными холодильными
установками на борту присоединили к коллекторам шланги и дали под воду
замораживающий раствор.
Громкое "ура" прокатилось по палубе гидромонитора. С этой минуты морская
вода внутри трубчатой клетки, представляющей собой огромный цилиндр,
начала превращаться в лед. На поверхность моря словно всплыло ледяное
кольцо - вершина поднявшегося со дна ледяного цилиндра. Волны внутри
ледяного кольца исчезли. Образовалась небольшая лагуна, размером с
футбольное поле, с иным, чем в море, бирюзовым цветом воды.
Не видел Виктор, как Карцев подошел к микрофону и отдал распоряжение. Люди
бросились к борту. Алексей с замирающим сердцем вышел на боковое крыло
капитанского мостика. Оправдаются ли расчеты? Сотни глаз впились в гладкую
поверхность лагуны. Пароход-холодильник дал протяжный гудок.
В лагуне со дна вырвались мириады пузырьков. Вода заклокотала, как в
исполинском котле. Ограниченное ледяным кольцом море кипело, покрываясь
клубами тумана.
Матросы теснились у борта, толкая друг друга. Пузыри воздуха лопались,
выбрасывая брызги холодной воды, долетавшие до палубы. Плескались,
метались из стороны в сторону мгновенно возникающие и исчезающие
конические волны. Пузыри воздуха взлетали из глубины, вздувались, лопались
и появлялись снова. Влага воздуха под влиянием резкого охлаждения
превращалась в капельки тумана.
Алексей стоял, скрестив руки на груди. Ему хотелось петь, хотя петь он не
умел.
Галя подошла к нему:
- Помнишь, Алеша, как ты рассказывал в полярном клубе, рисовал эту
сказочную картину? Мне Ваня Хорхай передавал. Его приемник гудел от
аплодисментов. Мне и сейчас хочется хлопать.
Алексей благодарно взглянул на Галю. И опять, как это было уже один раз,
оба они покраснели. Подошел неторопливый Федор. Он улыбнулся, глядя на
Алексея.
- Каюсь, Алеша. Думал, не получится.
И все трое стали молча смотреть на кипящее холодом море.
- Лед! Лед! Смотрите! Растет! - вдруг послышались крики.
Действительно, кипящее море замерзало на глазах. Казалось, непостижимое
чудо, но все было так естественно, если вспомнить, что в проложенные по
дну трубы сверху подавался жидкий воздух. Он вырывался из отверстий,
смешивался с водой, испарялся, отнимая у нее тепло, и замораживал ее,
превращая в лед. Пузырьки воздуха устремлялись вверх, и казалось, что вода
кипит.
- Лед, лед! Он поднимается! - орал вместе со всеми Виктор, все-таки
появившийся на палубе.
Словно гигантский ледяной поршень выдвигался снизу в ледяном цилиндре,
поршень, на котором мог бы поместиться океанский корабль. Поверхность льда
уже виднелась сквозь тонкий слой воды. Воздух через многочисленные поры во
льду струйками вырывался на поверхность.
Люди замолчали. Было слышно, как в машинном отделении кто-то звякал
ключом. На пассажирском пароходе играло радио.
И вдруг вся клокотавшая поверхность стала гладкой. Перед людьми уже не
было лагуны. Вода в ней застыла.
Ликующее "ура" пронеслось над первым в мире искусственным ледяным
островом, над первым ледяным быком великого сооружения.
К Алексею, Федору и Гале подошел дядя Саша.
- Все-таки Витяка пришел. Он говорил сейчас со мной. Он понял. Все понял
сам. Наказывать его не надо.
Что главное в наказании? Месть за проступок, острастка для других или еще
что-то другое, чего никогда в далеком прошлом не добивались наказывавшие
люди?
Все трое прекрасно поняли дядю Сашу. Виктор был наказан и наказан сурово.
Вряд ли кто согласился бы оказаться на его месте. Но наказание это не было
местью! Оно помогло Виктору найти самого себя. Друзья чувствовали
ответственность и за него и за великое, доверенное им дело.
Виктор издали наблюдал за ними. Он заметил, что Алексей помахал ему рукой.
Витяка отвернулся и, рукавом утирая глаза, бросился к борту, чтобы снова
увидеть чудесно выросший в кипящем море остров.
И странное дело! Виктора перестали чуждаться. Его не сторонились, его
толкали, даже кто-то обругал его за то, что он наступил на ногу. И этому
окрику Витяка обрадовался, благодарно посмотрел на сердитого моряка.
Внезапно шум стих. Полярные строители смотрели на капитанский мостик. Там
появился парторг строительства Александр Григорьевич Петров и на голову
возвышавшийся над ним высокий седой Николай Николаевич Волков. Поодаль
стояли Ходов, Алексей и Федор.
Дядя Саша поднял руку, требуя тишины, но и так было тихо.
Волков заговорил:
- Товарищи! Разрешите сообщить вам решение о присвоении географического
названия сооружению, первый бык которого возник сейчас на наших глазах.
Отныне оно будет называться "Мол "Северный". Эти слова нанесут на все
карты.
Немало новых названий наносится на наши карты. Никто не слышал прежде о
Московском или Рыбинском морях, никто не поверил бы, что будут моря
Сибирское, Цимлянское... Люди, строящие коммунизм, меняют географию
планеты.
Стоявший рядом дядя Саша протянул руку и громко сказал:
- Дверь в коммунизм открыта, мы дышим его воздухом!
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
ЗИМА
"Будьте страстны в вашей работе и в ваших исканиях".
Академик И. П. Павлов
Глава первая
ПОЛЯРНОЙ НОЧЬЮ
Черное звездное небо предвещало мороз. Ледяная, покрытая снегом равнина
казалась серой. Местами ее перерезали гребни торосов. Льдины громоздились
одна на другую, иногда становились торчком, но не отбрасывали теней, - их
не дает свет звезд.
По серому снегу крался медведь. Только два черных глаза и черный нос можно
было различить на поверхности льда. Зверь перебирался через торосы к
широкой полосе гладкого льда, тянувшейся от горизонта к горизонту и
почему-то не тронутой следами ледовых битв. Медведь лег на живот и,
загребая лапами, пополз. Возле небольшого круглого отверстия во льду он
замер: превратился в глыбу льда.
Видимо, он давно заметил прорубь, которую протаивала нерпа, чтобы
выбираться на лед. Прорубь была подернута тонким ледком, нерпа еще не
вылезала...
Медведь лапой прикрыл черный нос и стал совсем невидимым на снегу. Ничто
не нарушало мертвой тишины. Шли часы. Мертвенным и холодным был блеск
звезд.
Под темным ледяным стеклом что-то мелькнуло. Задняя лапа, которой медведь
уперся в снежный наст, задрожала. Ледок хрустнул. Стрелками разбежались
трещины. Сильнее тряслась напряженная лапа. Хруст повторился. Ледок
сломался, и из проруби показалась мокрая круглая головка. Нерпа высунулась
из воды, ластами уперлась в край льдины.
Медведь все еще медлил. Нерпа стала выбираться на лед, но вдруг замерла,
насторожилась. Враг ничем не выдал себя. И все же нерпа, словно услышав посторонний звук, стала сползать обратно в воду.
Медведь рванулся вперед с неожиданной для его громоздкого тела легкостью.
Передними лапами он схватил нерпу.
Вдруг раздался лай. Что-то метнулось по снегу. Медведь недовольно
оглянулся. Таких звуков он никогда не слышал. Небольшой мохнатый зверек
бросился на медведя, раздражающе тявкая.
Царь снежной пустыни зарычал и замахнулся, передней лапой. Этого было
достаточно, чтобы нерпа выскользнула и исчезла в проруби.
Медведь взревел и бросился на наглого врага, посмевшего отнять добычу.
Собака увернулась. Ее ловкость была поразительной, особенно если учесть,
что ездовая лайка, лохматая, с длинной мордой, стоячими ушами и весело
задранным хвостом, была без левой задней ноги.
Собака оказалась сзади медведя и, прыгнув на него, вырвала зубами клок
белой шерсти.
Белый гигант махнул лапой. Одного прикосновения было бы достаточно, чтобы
переломить собаке хребет. Но могучие когти полоснули воздух.
Видно, не первого медведя травила трехлапая! Вне себя от ярости
поворачивался медведь. Его кошачья гибкость, его львиная сила ничем не
могли помочь в борьбе с этой верткой, наглой, тявкающей собакой.
Зверь громко сопел и старался схватить врага зубами или ударить. Лайка
носилась, описывая круги, и не давала медведю сдвинуться с места.
Натасканная охотниками, она словно ждала, что сейчас подойдет ее хозяин с
ружьем.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг