площадку, чтобы взглянуть, нет ли отклонений между переходами белого огня в
красный, а красного в изумрудный. Он был так увлечен, что ничего не понял,
когда Леня, подойдя к нему очень близко, сказал дрожащим голосом:
- Прошу меня извинить, но для меня и моих друзей это - единственный выход.
И он сильно толкнул Смотрителя, который с тридцатиметровой высоты вылетел
в освещенное воздушное пространство. Тут только он догадался, что произошло
нечто кривобокое и во всяком случае непрямоугольное, тем более что его
секретнейший рапорт остался лежать на столе.
- Ты что, ошалел? - спросил изумившийся Старый Трубочный Мастер.
Леня торопливо захлопнул дверь на смотровую площадку.
- Мы должны защищаться, - сказал он. - Все флюгера в городе повернулись в
сторону Дворца. Это означает: "Повинуемся". А "Повинуемся" означает "Казнь".
За пыльным круглым окном был виден грузно летавший вокруг башни
Смотритель. Он был похож на бабочку в полосе света, падающего из окошечка
будки на экран в летнем кино.
- Мундир, мой мундир! - кричал он, крутясь за окном и в отчаянии поднимая
короткие руки.
Громкий стук донесся снизу. Кто-то ногами молотил в наружную дверь Маяка.
Трубочный Мастер не торопясь, аккуратно сложил мундир и швырнул его в
форточку. Леня кинулся вниз.
- Кто там?
Это был Воробей с Сердцем Льва, веселый, встрепанный, в разорванных штанах
и в рубашке, от которой остались только лохмотья.
- Блеск! - сказал он, еле дыша. - Главный Ветер разрешил тебе улететь в
Немухин. Мировой парень! Фу-у! Устал! Найдется полопать?
ЗАГАДКИ
Загадок было не очень много, однако, по меньшей мере, две, и почти
невероятно, что Леня решил их с помощью двух слов - на каждую по слову.
Первая: почему, пообещав Воробью отпустить Леню в Немухин, Господин Главный
Ветер немедленно отменил свое решение? И вторая: неужели он не понимает, что
немухинцы не выдадут своих и что его ожидают серьезные неприятности в
международном масштабе? Два слова, которыми Леня решил обе загадки, были:
"легкомыслие и вероломство".
- Надо бежать, - сказал он. - Надо скрыться туда, где он нас никогда не
найдет.
Никто не нашел бы их, если бы им удалось проникнуть в пещеры. Леня,
который часто бродил по берегу моря, знал, что в скалах, между которыми стоял
Маяк, есть глубокая расщелина, которая ведет в эти пещеры. Однако, к его
удивлению, немухинцы не собирались ни бежать, ни скрываться. Трубочный Мастер
послал радиограмаму:
Воробей вернулся с хорошими известиями, которые оказались плохими.
Дальнейшие сообщения могут последовать через неопределенный срок. В случае
радиограммы, начинающейся словами "Всем, всем, всем", немедленно вылетайте на
помощь.
В маячной башне кое-где, очевидно, были трещины, потому что в одну из них
пробрался ветерок, веселое дыхание которого сразу почувствовалось в Лениной
каморке. Но нельзя назвать особенно веселыми слова, которые размеренно и четко
послышались одновременно с этим дыханием:
- Господин Главный Ветер приказывает вам немедленно явиться к нему.
- От имени города Немухина, - не задумываясь, ответил Старый Трубочный
Мастер, - передайте вашему господину, что, если ему угодно видеться с нами...
Он не успел договорить, как Маяк задрожал от самой скалы, на которой он
стоял, до заметавшейся в ужасе маячной лампы. Железный вихрь ударил в него, и
он качнулся направо и налево, как гигантская кегля.
- Бегите вниз! - закричал Леня. - Торопитесь. Главный Ветер в гневе номер
один. Может быть, мы еще успеем спуститься.
Они бросились вниз по лестнице, едва успев захватить: Таня - скрипку,
Трубочный Мастер - свои аппараты, а Петька - котенка, когда второй удар
обрушился на Маяк. Тысячи воздушных кристаллов, тяжелых, как пушечные ядра,
осадили его со всех сторон.
- Сюда, скорее, скорее! - говорил Леня. - За мной! Теперь он в гневе номер
два. Торопитесь!
Трубочный Мастер зажег карманный фонарик, осветивший узкую темную
расщелину, в которую они скользнули по грубо вырубленным ступеням. Еще
несколько минут, и они были ниже уровня моря. Но и здесь был слышен третий
удар, не раскатившийся, а прошелестевший долго, медленно, неотвратимо. А вслед
за ним до немухинцев донесся глубокий старческий вздох. Это вздохнул Маяк.
Когда Старый Трубочный Мастер, который шел со своим фонариком впереди,
оглянулся, он увидел, что худенькое лицо Лени было мокро от слез.
ПРОСТИ МЕНЯ, МАМА
Узкий проход поворачивал то под прямым, то под косым утлом, спускаясь и
поднимаясь. Теперь слабому свету фонарика отвечали камни-самоцветы,
вспыхнувшие здесь и там в неровностях скользких, постепенно расширявшихся
стен.
Здесь была тишина, устоявшаяся столетиями я как будто насупившаяся,
помрачневшая, заметив, что ее осмеливаются нарушить. Потом стал слышен
отдаленный, убегающий шум подземной реки, успокоившей их, может быть, потому,
что в тишине, напоминавшей о смерти, она одна двигалась, струилась, убегала.
Но вскоре к мирному, глуховатому шуму воды стал примешиваться другой,
свистящий, натыкающийся на стены разгневанный шум, и хотя Леня ничего не
сказал, все поняли, что Главный Ветер гонится за ними. Они ускорили шаг.
Узкий каменный коридор, по которому они шли, вдруг повернул в пещеру со
страшно поблескивающими стенами, почти пустую. В этой дикой, выщербленной
пустоте лежали груды камней, на которые торопившиеся немухинцы не обратили
внимания. Но если бы они остановились хоть на минуту, они подумали бы, что эти
камни отдаленно напоминают людей, стоящих вверх ногами. Среди них были
грузные, пожилые, а были тонкие, как юноши, как будто нарисованные одной
ломаной, изящной чертой.
Кто знает, может быть, это и были люди, некогда не согласившиеся с
Господином Главным Ветром, - ведь тех, кто не соглашался с ним, он любил
ставить вверх ногами...
Налетающий на стены свистящий шум с каждой минутой становился слышнее, и
немухинцы, не оглядываясь, пробежали вторую пещеру. Впрочем, она была не так
странна и страшна, как первая, но и тут было на что посмотреть. Прозрачные
стрелы дождя косо свисали с потолка, не достигая земли. Это был теплый прямой
дождь, не согласившийся с Главным Ветром, который требовал, чтобы он стал
холодным и косым, и который в наказание был навсегда заключен и забыт.
Но вот немухинцы достигли третьей пещеры, светившейся одиноким
фосфорическим блеском.
Это был каменный сад, по которому пробегала и снова уходила под скалы
река.
Деревья и растения, отказавшиеся стать другими, окаменели здесь, сплетаясь
и поддерживая друг друга. И в этом саду, который не казался мертвым, потому
что он был все-таки садом, под веткой каменного дуба, на обломке скалы, сидела
старуха с гордо откинутой головой и неподвижными, как сама неподвижность,
глазами. И если бы немухинцы, убегая из пещеры, оглянулись на нее, они
заметили бы что эти глаза задумчиво проводили их с почти не изменившимся, но
ласковым выражением. Опираясь на посох, крепко сжимая его побелевшими
пальцами, она сидела на длинном платье, каменные складки которого переходили в
складки скалы.
Теперь догоняющий, раздраженный, с размаху ударяющий о стены шум был
заглушен струящимся шумом подземной воды. Но Главный Ветер был близко, и хотя
Леня надеялся, что пройдя пещеры, можно добраться до берега и спрятаться вдали
от маяка в заброшенном доке, чем длиннее становился его путь, тем короче
становилась надежда.
Снова загорелся впереди слабый фонарик Старого Мастера - и они шли и шли,
почти падая от усталости, по острым камням. Они не знали, что Главный Ветер
пролетел первую и вторую пещеры, ворвался в третью - и остановился как
вкопанный, услышав усталый, но твердый голос, который произнес только одно
слово:
- Сын.
О легкомысленных людях говорят, что у них ветер в голове. Представьте же
себе, какой ветер поднялся в голове господина Главного Ветра когда он увидел
свою мать, о которой ни разу не вспомнил за тысячу лет.
- Что ты здесь делаешь, мама? - с изумлением спросил он.
- Нам надо поговорить. Я ненадолго задержу тебя. Год или два, ведь это
немного?
- Пожалуйста, мама. Но я не понимаю... Почему ты не напомнила о себе?
- У меня не было времени. Я думала о тебе. Тебя благословляли моряки, у
тебя были сотни ласковых прозвищ. Ты вертел крылья мельниц, помогая жить
миллионам людей. Ты вмешался в несправедливую войну и разметал Великую Армаду.
Ты был одной из самых разумных сил природы. И вот теперь ты гонишься за
детьми, которые пытаются спасти своего товарища от смерти?
Она говорила, он нетерпеливо слушал, но его глаза, которые только что были
ярко-зелеными от бешенства стали медленно голубеть.
- Знаешь, почему этот мальчик убежал от тебя? Потому что ты лишил свою
страну воображения. Когда ты в молодости переставлял звезды, чтобы пошутить
над людьми, которые думали, что они делают открытия, боже мой, ведь можно было
ожидать, что из тебя получится Ветер с воображением!
Он улыбнулся.
- Я очень скучаю, мама.
- Вот видишь! А сколько раз я говорила тебе, что нет ничего опаснее скуки!
От скуки до жестокости - один шаг.
Трудно сказать, что происходило в эти минуты в душе Господина Главного
Ветра, хотя бы потому, что неизвестно, есть ли у него душа. Но ведь говорят
же: "Ветер улегся". Или даже: "Ветер упал".
- Прости меня, мама, - сказал он. - Вернись ко мне! Ты станешь жить в моем
дворце, воздушном, пустом и веселом. В нем ничего нет, кроме легких ветерков,
которые будут исполнять каждое твое приказание. Тысячу лет я буду просить у
тебя прощения за то, что я забыл о тебе на тысячу лет.
Она покачала головой.
- Нет. Мне здесь хорошо. Тишина. Я не скучаю. Жизнь шумит здесь подземной
рекой. Она обегает весь мир и возвращается ко мне с новостями. Впрочем, у меня
к тебе просьба: освободи теплый дождь, он устал. Пуская он поднимется в небо и
прольется на землю.
Осталось неизвестным, сколько времени продолжался этот разговор. Однако
под утро Господин Главный Ветер был уже у себя и занимался делами, потому что,
когда полуживые от усталости немухинцы добрались наконец до берега моря, Леня
радостно закричал:
- Флюгера!
Утро было даже еще не утро, а последний краешек ночи, и казалось, что
сонная крепость, едва проснувшись, зевает, крепко протирая глаза. Рыже-красные
черепичные крыши матово поблескивали под первыми солнечными лучами. А флюгера?
Играя с ветерками, они весело вертелись во все стороны, а это означало, что
даже в тысячелетних, легкомысленных и жестоких разбониках родная мать иногда
способна разбудить совесть.
СТРАННОСТИ, СКАЗКИ И СНЫ
Приглашая Воробья в Летандию, Смотритель обещал, что в его честь будет
устроен маскарад, на Маяке будет гореть тройной огонь и самый большой колокол
на Площади Розы Ветров встретит его торжественным звоном. Как ни странно, но
именно это и произошло, когда немухинцы вместе с Леней собрались в обратный
путь.
Маскарада, правда, не было, но маячный огонь далеко освещал темно-розовое
пространство неба и моря.
Еще утром в окно Лениной каморки влетел свиток, начинавшийся, как и
полагается, длинным титулом: "Мы, Господин Главный Ветер и прочая, и прочая, и
прочая" - и кончавшийся словом: "Согласен". Правда, по ошибке Леня Караскин
был назван "Каскин-Караскин", но это, разумеется, не имело значения.
Смотритель, который был очень любезен, снова надел парадный мундир и даже
произнес маленькую речь о том, как будет скучать по Лене не только он, но
самый Маяк и в особенности маячная лампа.
Семнадцать девочек из самых знатных семей поднялись в воздух, провожая
немухинцев, - все, как одна, в нарядных платьях с такими крылатыми,
разноцветными бантами за спиной, что их можно было принять за вертолеты, если
бы вертолеты, в свою очередь, не были похожи на огромных, безобразных шмелей.
Но торжественные проводы немухинцев остались в истории Летандии по другой, не
менее серьезной причине.
Все эоловы арфы одновременно сыграли им прощальный морской сигнал:
"Счастливого плавания и достижений", и аккорды, как бы превратившиеся в живой,
звучащий воздух, окружили их и летели вместе с ними, как белые треугольники
журавлей.
Девочки со своими бантами давно остались позади, скрылся Маяк. Сама
Летандия с ее странностями начинала казаться сном или сказкой. Вот уже
показался вдалеке и Немухин с его будущей телевизионной башней в лесах.
Крошечные фигурки на площади взволнованно размахивали руками, толпа
становилась все больше. Экспедицию встречали представители общественных
организаций и, разумеется, средняя школа в полном составе.
Но аккорды эоловых арф еще не оставляли немухинцев, как будто решив
проводить их до самого дома. Правда, их не слышал Старый Трубочный Мастер,
мысленно готовивший скромную речь. Их не слышал Воробей с Сердцем Льва,
который не мог отличить музыку от обыкновенного шума. И Леня не слышал их,
думая о том, что он, без сомнения, здорово отстал по алгебре и геометрии и что
придется как следует налечь на эти предметы.
Зато Таня не только слышала, но даже видела эти аккорды. Для нее они
складывались в изящные фигуры, рисующие соединение лунной ночи, тишины,
теплого неба и холодно-искрящейся поверхности моря.
Вполне возможно, что она и теперь еще слышит и видит их - ведь о музыке
нельзя сказать: "Что прошло - то прошло".
Во всяком случае, именно о ней говорят:
- Таня Заботкина? Ну как же! Это та самая знаменитая скрипачка, которая в
детстве слышала музыку эоловых арф.
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 21.05.2002 12:58
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг