ней, представьте, водятся пещерные рыбы, которые могут жить только в темноте.
Там застыл в воздухе теплый солнечный дождь, который не согласился стать
холодным и косым, несмотря на приказ Господина Главного Ветра".
Но самый странный слух, которому почти невозможно было поверить,
заключался в том, что он в конце концов рассердился на свою мать за ее советы
и наставления и решил, как это часто бывает с подрастающими детьми, жить своим
умом. Более того, он заключил ее в одну из подземных пещер и забыл о ней на
целое тысячелетие.
Короче говоря, Господин Главный Ветер был очень неблагодарный,
честолюбивый и беспощадный господин.
Он не любил, например, когда жители Летандии начинали думать о себе, а не
только о нем. Он был хвастлив - возвращаясь, он собирал всех жителей острова
на Площадь Розы Ветров и долго рассказывал им о своих подвигах, почти всегда
неприятных. Его не то что боялись, но побаивались, тем более что у него была
дурная привычка: если собеседник не соглашался с ним, он вдруг ставил его
вверх ногами.
ВСЕ БУДЕТ "ТИП-ТОП"
Петька, слетевший в море, как он полагал, "ласточкой", на деле шлепнулся,
как мешок с картошкой. Зато в его ушах еще слышался испуганно-восторженный
возглас Тани. Он выплыл, хотя его чуть не схватила за ногу какая-то
глубоководная рыба. На берегу он подсох, отдышался и привел себя в порядок -
неудобно было все-таки являться в таком виде к Господину Главному Ветру. Камни
на берегу успели нагреться, и с помощью одного из них он сделал на потрепанных
штанах заметную складку.
Никто не помешал ему войти в крепость по мосту, висевшему на заржавленных
цепях. Над мостом была натянута парусина, и на парусине крупно написано: "Что
прошло - то прошло". Он поднялся по лестнице на площадь; старинные дома
стояли, тесно прижавшись друг к другу; редкие, узкие, темные улочки пугливо
убегали направо и налево. "Что прошло - то прошло", - было написано почти на
каждом доме - где аккуратно, а где и небрежно. Кое-где висели объявления, и
Петька прочел одно из них, подозревая, что в нем сообщается о непрошеных
гостях из Немухина. Нет! "Прошлого не вернуть!" - говорилось в объявлении.
"Старина интересна лишь тем, кто ее не видел, а не тем, кому она надоела. Вот
почему все неведомое или неизвестное отныне приветствуется в Летандии. Новости
будут отмечены нижеследующими словами Господина Главного Ветра: "Спасибо",
"Большое спасибо!" и "Весьма благодарен".
Небезопасно было идти напрямик через город. Петя решил обогнуть крепостные
стены и действительно не встретил почти никого; Старая женщина, на которой
было много юбок, выглядывающих лесенкой одна над другой, гнала осла по пыльной
дороге. Непохоже было, что она умеет летать. Скорее Петька мог бы сказать это
об осле, который весело поигрывал ушами. Двое мальчишек гоняли мяч под
крепостной стеной так лениво, что тот, который посылал мяч, успел бы, кажется,
вздремнуть, пока мяч возвращался обратно. Короче говоря, у всех без
исключения, кого он встретил, был сонный, скучающий и одновременно чем-то
озабоченный вид. Об этих летающих людях можно было сказать, что даже и на
земле они стоят не очень-то твердо. Одеты они были старомодно, хотя и не
очень. Но вот из-за линии черепичных крыш показался летевший по воздуху
толстяк с портфелем, в белой рубашке и в сиреневом модном костюме. Но и у
толстяка, может быть, потому, что он летел по важному делу, был озабоченный и
даже несколько испуганный вид.
Не было ничего проще, как, обогнув крепостную стену, подняться на
желто-зелено-рыжую гору, с которой дворец Господина Главного Ветра был виден
как на ладони. Но едва Петька опустился в неглубокую впадину между горами, как
легкий толчок сбил его с ног.
"Споткнулся", - подумал он и, вскочив, побежал вверх по тропинке. Хлоп - и
он снова упал. Что за чудеса! И ведь вокруг не было ни души, только легкий
ветерок катился навстречу ему, поднимая легкую пыль, а когда Петька упал,
торопливо скрылся в кустарнике, которым густо заросли горы.
Нельзя сказать, что Петька быстро разгадал эту загадку. Он разгадал ее
после того, как раз десять скатился то с одного, то с другого холма, разорвал
брюки и больно ушиб коленку. Телохранители Главного Ветра - вот кто были эти
ветерки, сбивавшие его с ног.
Нужно было что-то придумать и, привалившись к желтому кленовому кусту,
Петька стал изучать необычайный факт как с научной, так и с практической точки
зрения. И без сомнения, он изучил бы его, если бы не заснул, едва успев
подумать, что он здорово "сел в муку", что означало на языке шестого "Б"
класса немухинской средней школы, что он попал в безвыходное положение.
Солнце уже клонилось, на желто-зелено-рыжие горы падали, уютно
устраиваясь, длинные вечерние тени, когда Петька открыл глаза и зевнул. Он
увидел кленовый куст, под которым он спал, - это было естественно. Вдоль куста
шагали чьи-то ноги в клетчатых штанах - и здесь не было ничего заслуживающего
внимания! Но когда Петька, вскочив, высоко закинул голову и увидел того, кому
они принадлежали, он был поражен.
Это был еще моложавый, длинноногий человек, с пушистыми, разлетающимися,
желтыми волосами и очень смешным лицом. Щеки его были похожи на два розовых
воздушных шара, толстые губы как будто нарочно устроены, чтобы дуть, нос -
коротенький, вздернутый, дерзкий, а глаза - жестокие, насмешливые и озорные.
Роста он был такого, что даже если бы Петька встал на цыпочки, ему едва ли
удалось бы дотянуться до украшенного серебром кожаного пояса, на котором висел
охотничий нож.
- Извините, - вежливо сказал незнакомец, - если не ошибаюсь, я был
невольной причиной вашего пробуждения. Позвольте узнать, с кем я имею честь...
- Воробей с Сердцем Льва, - пробормотал Петька.
Человек в клетчатых штанах засмеялся. И смех у него был насмешливый,
озорной и жестокий.
- Насколько я могу судить, не будучи специалистом, - заметил он, - это
крайне редкое, почти не встречающееся в природе соединение. Разрешите же
представиться и мне: Главный Ветер.
По мнению знатоков архитектуры, дворец Господина Главного Ветра
представлял собой одно из самых изящных зданий в мире. Его оригинальность
заключалась в том, что никакого здания, в сущности, не было.
На вершине крутой горы, среди кустов лаванды, напоминавших испуганных,
круглых, спрятавших головку под крылья, темно-фиолетовых птиц, стояли четыре
колонны, над которыми Петька не заметил крыши. Но крыша все-таки, очевидно,
была или, по меньшей мере, появлялась в дождливые дни. В этом странном дворце
все появлялось или исчезало по желанию Господина Главного Ветра. Войдя вместе
с Петькой во дворец, он сказал: "Садитесь, пожалуйста!" - хотя вокруг не было
ни кресел, ни стульев.
Что было делать? Петька решительно сел, не сомневаясь, что сейчас он
шлепнется на пол, и не только не шлепнулся, но оказался в очень удобном, хотя
и еле заметном воздушном кресле. Все это были, разумеется, ветерки с их
бесконечными превращениями. "Отличная вещь", - подумал, устраиваясь, Петька. И
он решил, что, вернувшись в Немухин, он непременно поставит вопрос о
практическом использовании почти незаметного движения воздуха. Но где? На
мебельной фабрике или в Аэродинамическом институте?
Это был очень содержательный разговор. Главный Ветер, как и полагается
хозяину, спросил прежде всего: было ли оказано господину Воробью с Сердцем
Льва должное гостеприимство?
Петька сказал, что было, и даже поблагодарил. Он чувствовал, что с Главным
Ветром надо держаться дипломатически, то есть думать одно, а говорить другое.
- Может быть, вам нетрудно рассказать мне о своем впечатлении от Летандии?
- спросил Главный Ветер.
Петька ответил, что впечатление хорошее, но что ему лично больше всего
понравился парусиновый плакат у входа в крепость, на котором написано: "Что
прошло - то прошло".
- Хорошая идея, - одобрительно сказал он.
Короче говоря, до сих пор все шло превосходно, и Петька уже подумывал, как
бы подъехать к Господину Главному Ветру с просьбой пустить Леню в Немухин,
когда хозяин спросил как будто невзначай:
- Кстати, как вы попали в Летаидию? Морем?
Надо было ответить дипломатически: "Да, морем". Но тогда Господин Главный
Ветер не задумался бы, пожалуй, отправить их и обратно морем...
И Петька рассказал, как Леня Караскин научил немухинцев летать, - и
рассказал с подробностями, которые, по-видимому, не очень понравились
Господину Главному Ветру. У него вдруг изменился цвет глаз - из ярко-голубых
они стали ядовито-зелеными.
Разговор был бы еще содержательнее, если бы Петька не переходил время от
времени на язык шестого "Б" класса.
- Ну тогда все будет тип-топ! - закричал он, когда Главный Ветер сказал,
что Леня получит командировку в Немухин для окончания школы.
А Главный Ветер решил, что Петьке захотелось потопать ногами. Но и слово
"потопать" они понимали каждый по-своему, потому что, когда Петька сказал:
"Ну, теперь я потопаю", Главный Ветер меньше всего ожидал, что его собеседник,
не прощаясь, выскочит из дворца и со всех ног побежит вниз по тропинке.
Впрочем, далеко он не убежал.
- Виноват, мы еще не договорились, - сказал ему вслед Главный Ветер, и
Петька, сам не понимая, как это случилось, вновь оказался перед ним. -
Скажите, пожалуйста, а как у вас в Немухине относятся к выдаче государственной
тайны?
Петька ответил, что насчет тайны Господин Главный Ветер может не
беспокоиться, потому что они с Таней дали честное пионерское слово, а Старый
Трубочный Мастер - почетное честное пионерское, потому что он почетный пионер.
- Могила, - значительно сказал он. - Кроме того, ведь у вас же на каждом
шагу написано: что прошло - то прошло! А ведь то, что мы узнали от Лени, уже
давно прошло. Верно?
- О да! Без сомнения, - улыбаясь, сказал Главный Ветер. - Словом, ты
можешь сказать своим друзьям, что им ничто не угрожает.
На этот раз телохранители не помешали Пете спуститься вниз по тропинке.
Главный Ветер молча смотрел ему вслед. Нельзя сказать, что у него в эту
минуту было приятное лицо. Он сложил толстые губы и уже совсем собрался,
кажется, дунуть - тогда Петька, без сомнения, оказался бы где-нибудь в пустыне
Сахаре. Но Главный Ветер только сильно раздул щеки. И этого вполне было
достаточно, чтобы все флюгера на всех крышах крепости одновременно повернулись
к нему.
- Свод законов, том сто восьмой, пункт четвертый, - сказал он.- Как
нежелательных иностранцев провести по городу с завязанными глазами. Пункт
пятый: сбросить в море со скалы "Великий утюг".
ВЫЛЕТ ВОЗМОЖЕН, НО НЕВОЗМОЖЕН
Когда Смотритель принялся писать секретнейший рапорт, его со всех сторон
окружили дурные предчувствия. Надо было как-то уговорить их убраться или
просто махнуть на них рукой, а это было совсем нелегко, потому что ради
торжественного дня возвращения Главного Ветра он надел тесный, застегивавшийся
на добрую сотню пуговиц парадный мундир, мешавший ему размахивать руками. Но
один раз махнуть все-таки удалось, и он с удовольствием углубился в свой
рапорт.
Он начал его с истории Лени Караскина, оставшегося сиротой и спасенного им
от голодной смерти.
"Находясь под беспрестанным нравственным присмотром и в более чем
благополучном материальном положении, он тем не менее стал скучать, - с
возмущением писал Смотритель, - и внезапно, без необходимого письменного
уведомления, на которое немедленно последовал бы отрицательный ответ, улетел в
город Немухин".
Он писал долго, неторопливо, с наслаждением. Он прекрасно понимал, что
Леня очень нужен ему, но остановиться или - страшно подумать - простить его
Смотритель уже не мог. Это была бы неблагонадежная, кривобокая и, уж во всяком
случае, непрямоугольная мысль.
Он так увлекся, что не заметил, как морское пространство, освещенное
Маяком на добрых пять-шесть миль, превратилось в самое обыкновенное, не
освещенное Маяком морское пространство. Маяк погас! Случалось, что он мигал,
коптел - в докеросиновые времена, когда в лампу заливали тюлений жир или
лампадное масло. Но погаснуть? За последние пятьсот лет это случилось впервые!
Первая мысль Смотрителя была все о том же Лене: конечно, этот проклятый
мальчишка нарочно не залил керосин, намереваясь снова улететь в Немухин.
Вторая - тоже о Лене: сидя под ключом в своей каморке, каким же образом он мог
залить керосин? Третья, на первый взгляд, о мундире, а по сути дела - снова о
Лене. Для того чтобы заправить лампу, необходимо было переодеться, а
попробуйте-ка расстегнуть сотню пуговиц на парадном мундире? Короче говоря,
оставив незаконченный рапорт на столе, Смотритель вскочил и побежал за Леней.
...Нельзя сказать, что день был проведен немухинцами бесцельно или лениво.
Старый Трубочный Мастер дал две радиограммы. Одна была короткая:
Воробей доказал, что у него сердце льва. Положение осложнилось.
Вторая - немного длиннее:
Настроение бодрое. Запас продовольствия на три дня. Вылет возможен, но
невозможен.
Последняя загадочная фраза объяснялась просто. Дверь на смотровую площадку
осталась открытой, и, дождавшись полнолуния, они могли улететь. Но без Петьки
они улететь не могли, а от него не было ни слуху ни духу.
Они очень беспокоились о нем, и Таня даже всплакнула. Леня,
пригорюнившись, сидел на груде морских канатов и только безнадежно разводил
руками, когда чайки вопросительно заглядывали в окно, надеясь на хлебные
крошки. Но после того как Старый Трубочный Мастер разъяснил, что настроение
должно соответствовать радиограмме, начинавшейся словами: "Настроение бодрое",
Таня и Леня действительно приободрились, тем более что Немухину, да еще по
радио, неудобно было соврать.
Таня занялась своей скрипкой, Леня геометрией - предусмотрительный Петька,
улетая из Немухина, захватил для него учебник, - когда дверь распахнулась и
вбежал Смотритель, зеленый, как его парадный мундир. Зубы у него стучали, и он
заставил себя открыть рот лишь после того, как Трубочный Мастер сдвинул очки
на лоб и сказал:
- Ну-с?
- Извините, я, кажется, помешал? Но дело в том, что маячная лампа, в
которую никто, - он злобно посмотрел на Леню, - не позаботился своевременно
залить керосин, погасла, что случилось впервые за последние пятьсот - шестьсот
лет.
- Так-с, - сказал Трубочный Мастер. - И что же?
- Между тем именно сегодня в честь возвращения Господина Главного Ветра я
должен был зажечь тройной бело-красно-изумрудный огонь. Короче говоря, мне
грозят серьезные служебные неприятности. Я прошу вас на время забыть о наших
неудачно сложившихся отношениях и помочь мне зажечь маячную лампу. Должен
предупредить, что вскоре вам снова придется вспомнить о них, в особенности
если вы попытаетесь бежать, после того как окажете мне эту услугу. Наружная
дверь Маяка заперта, а ключ надежно спрятан в моем парадном мундире.
- Понятно, - кратко ответил Трубочный Мастер. - Пошли.
Нельзя сказать, что, вытачивая и обкуривая трубки, считавшиеся лучшими в
Немухине и во всем мире, он был знатоком маячных ламп, построенных пятьсот лет
тому назад. Но недаром к нему иногда приезжал за советом сам Президент
Столичной Палаты Мер и Весов. Короче говоря, не прошло и получаса, как тройной
бело-красно-изумрудный огонь вспыхнул на башне, осветив морское пространство
не на пять, а на добрых шесть с половиной миль. Более того, Трубочный Мастер
наладил двухударный колокол, который должен был заменять Маяк во время тумана.
Радиограмма, которую вскоре принял Немухин, была немного хвастлива:
Оказал услугу Морскому Министерству. Необходимость дипломатического
вмешательства, по-видимому, отпала.
Если бы он не был так занят починкой маячной лампы, в которую надо было
вставить новый пухлый, тяжелый фитиль, он, без сомнения, заметил бы, как
задрожал Леня, когда лампа, вспыхнув, осветила сперва спящий город, а потом
задремавшее море.
Он задрожал, потому что увидел неподвижные флюгера и понял, что это
значит.
В его жизни уже была минута, когда он вдруг почувствовал, что и у него
сердце... Конечно, не льва, но уж, во всяком случае, львенка: нашел же он в
себе силу, чтобы на глазах целого города подлететь к пожарной каланче, чтобы
спасти глупого маленького кота который чуть не сгорел? Теперь Леня должен был
спасти друзей - целую экспедицию, смело прилетевшую к нему на помощь.
- Вы понимаете, сущность дела, - солидно объяснял Смотритель, -
заключается в том, что приток воздуха между светильниками должен
сопровождаться полным сгоранием керосина.
Работая, он должен был все-таки снять мундир, и ни он, ни Трубочный Мастер
не заметили, как Леня вытащил из мундира ключ от наружных ворот маячной башни.
- А полное сгорание керосина, - продолжал Смотритель, - зависит от силы
притока воздуха между светильниками. Как правило, он утраивается для получения
тройного огня.
Минута была удачная, и она могла не повториться. Более того, минута была
такая удачная, что она не могла повториться: Смотритель вышел на смотровую
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг