фотографические карточки, оттиски пальцев и укладывали их в литерные ящики,
устроенные на вращающемся барабане.
Миллиардеры, короли и президенты, прибывшие на остров со всех концов
Штатов, размещались в выраставших, как грибы, домах.
Их традиционные фраки источали запах английских духов, а цилиндры
блистали лаковым глянцем на фоне голубого океана, синего неба и скупой
зелени кактусов, исчезавших под вырастающими домами.
На террасах кафе, под полотняными тентами, кинокороли ели мороженое, а
шахматные короли сидели, уткнув носы в клетчатые доски. Шулера в одних
жилетах бойко щёлкали бильярдными шарами и резались в штос.
Электропаромы подвозили всё новые и новые материалы. Один из них
подходил к острову нагруженный коровами.
Профессор Грант стоял у причала с Еленой, поджидая свою молочную
ферму. Он говорил:
- Нет, мне, положительно, правится этот молодой человек, который
поймал меня сегодня утром на берегу и сделал тебе предложение, Роза. Ты,
положительно, начинаешь быть львицей, хе-хе-хе.
Елена покраснела.
- Он очень странный парень. Почему-то называл меня Еленой и уверял,
что мы с ним знакомы.
- Ну,- пробурчал профессор Грант,- это обычный приём всех молодых
шалопаев. "Сродство душ, мы уже где-то с вами встречались... будь моей..."
и прочее. Потом они преспокойно скрываются, а ребёнка приходится отдавать
куда-нибудь на воспитание.
- Ну, папаша, на мой счет будь спокоен. Не на такую напал!
- Что ж... Я ничего не говорю... Я только думаю, что тебе пора замуж.
Елена топнула ногой.
- Когда захочу, выйду. Можешь быть спокоен.
- Ещё бы! Я не сомневаюсь в этом. Каждому лестно иметь у себя в доме
такую хозяйку, как ты. Особенно если за ней идёт в приданое хорошая
молочная ферма в Лос-Анжелосе и более пятисот коров.
Елена помолчала и вздохнула.
- Очень странный парень. Сдается мне, что он из питомника поэтов
мистера Матапаля. Я думаю, он со временем напишет мне в альбом стихи.
Профессор Грант надвинул на лоб очки. Он тихо свистнул.
- Эге! Этот молодчик, кажется, тебя заинтересовал. А вот приближаются
наши коровы.
19. Туберозы и смокинги
Первые шаги Батиста Линоля в роли народного трибуна были великолепны.
Не таким человеком оказался Батист Линоль, чтобы не выжать из своего
неожиданного величия максимум славы, блеска и долларов.
Прежде всего он сколотил большое и хорошо подобранное правительство, в
котором сам занимал пост председателя и министра финансов.
Остальные портфели были распределены среди друзей и знакомых. Так,
например, портфель министра внутренних дел получил третий лакей самого
мистера Матапаля Макс, не взятый своим патроном на остров за постоянный
запах баранины изо рта. Портфель министра труда получил Галифакс (это, по
мнению Батиста, был тончайший дипломатический ход, рассчитанный на
популярность среди рабочих). Портфель министра иностранных дел был вручен
знакомому метрдотелю, который по профессии изъяснялся на многих языках.
Кроме старых портфелей, Батистом была создана куча новых. Например,
министерство хорошего тона, министерство традиций, министерство изящных
искусств, во главе с автором популярных фокстротов, негром Бамбулой. Это
убивало двух зайцев: во-первых, сами по себе изящные искусства, а
во-вторых, министр-негр являлся символом свободы национальных меньшинств, и
ещё не менее десяти других.
Пост военного министра занял генерал-комендант, который в первый же
день переворота присягнул Батисту и таким образом избёг ареста и суда.
Батист Линоль произвёл тщательную проверку государственных финансов.
Их оказалось не слишком много. Громадное количество золотого запаса исчезло
неизвестно куда вместе с миллиардерами, владельцами крупнейших банков, где
он, по конституции Штатов, хранился. Но всё-таки деньжат оказалось не
так-то уж мало на первое время.
Выпустив целую серию ошеломляющих радио "Всем, всем, всем", извещающих
население земного шара о падении Матапаля и о своём назначении
председателем совета министров временного правительства лакеев, Батист
разослал по всем странам своих уполномоченных для утверждения власти на
местах и деятельно принялся за смокинги.
Комиссия, состоящая из сорока лучших портных Нью-Йорка, разбитая на
соответствующее количество секций и подсекций, в "срочном" порядке
разрабатывала вопрос о скорейшем снабжении всего населения, освобождённого
из-под ига Матапаля, смокингами.
Несколько раз Батист лично председательствовал на заседании комиссии,
о чём своевременно были информированы все страны, пользующиеся бюллетенями
газетного треста.
Работа, проделанная комиссией сорока портных, была чудовищна. Всё
чёрное сукно, имевшееся на территории Штатов, было объявлено проданным
временному правительству. Летучие отряды портных, снабжённых
соответствующими мандатами, разъезжали на грузовиках по всему Нью-Йорку и в
порядке "революционного" насилия снимали мерки с проходящих мужчин, от
восемнадцати до девяносто четырёх лет включительно.
Женщины и дети совершенно бесплатно снабжались букетами гелиотропа и
бананами.
Ежедневно Батисту Липолю представлялись сводки о ходе смокинговой
кампании.
Характерно отметить, что на полях одной из этих сводок, где
указывалось на нежелание одного индейца из Южной Патагонии надеть смокинг,
Батист Линоль сделал собственноручную надпись, воспроизведённую в
четырёхчасовом выпуске газетного треста.
Надпись была такая:
"Всем, всем, всем! Не могу не заявить, что гнусное поведение индейца
вызывает во мне искреннюю скорбь по поводу крайней несознательности
вышеупомянутого гражданина. Надеюсь, что он одумается. Смокинг украшает
человека. Он облагораживает его и делает изящным. Если у индейца есть угри
- пусть выводит. У свободного сына свободных Штатов должен быть смокинг и
не должно быть угрей.
Батист Линоль. Вождь".
В свободное же от государственных занятий время Батист ездил по
городу, стоя в автомобиле. За ним везли большую, комфортабельно
обставленную клетку, в которой сидел в кресле на колесах шестой секретарь
Матапаля. Ничего не понимавший старик приветливо улыбался прохожим и кивал
своей дряхлой головой, похожей на одуванчик.
Позади клетки, на лошади, специально доставленной для этой цели из
одного отдалённого южного штата, скакал прочно привязанный для безопасности
к седлу генерал-комендант. Он держал в руках обнажённую саблю, и перья на
его кивере воинственно клубились.
Процессия останавливалась на углах наиболее людных авеню, и Батист,
держась левой рукой за кепи шофёра, а другую простирая над толпой зевак,
кричал:
- Граждане! Вы видите перед собою одного из тигров Матапаля. Остальные
тигры находятся тоже в моих руках и своевременно будут вам показаны. Вы
требуете его голову? Отлично. В любой момент она может быть отрублена, и я
вдену её в петличку своего смокинга, как хризантему. Но прежде всего мы
должны быть на страже справедливости и закона. Пусть эта гнусная личность
предстанет сперва перед трибуналом лакеев, и пусть трибунал лакеев с
участием всех желающих из публики вынесет свой суровый приговор этому
воплощённому символу старого режима!
Зеваки кричали "ура". Модистки кидали в авто Батиста туберозы и нежные
записки, которые тот с изысканной грацией передавал секретарю,
предварительно прижав их к манишке. Мальчишки показывали шестому секретарю
языки. Шестой секретарь сердито замахивался на них синей эмалевой ложкой и
шамкал:
- Вакансий нет. Пенсий тоже нет. Ничего нет. Аудиенция окончена.
Уходите.
Глубокой ночью Батист Линоль не спал.
Он изящно курил длиннющую египетскую папиросу из запаса Матапаля и
диктовал стенографистке заметки, которые на другой день появлялись в
газетах.
"Брюнетка в зелёной шляпке, которая на днях бросила мне в автомобиль
туберозу. Вы меня интригуете. Оставьте предрассудки. Я вам дам неземное
блаженство. Мы, вожди, умеем любить".
И многие другие в таком же стиле.
Так жил и работал Батист Линоль, первый трибун и вождь восставших
лакеев Штатов. Подробности можно узнать из комплектов изданий газетного
треста за тот год, если эти комплекты уцелели от катастрофы, которая, в
сущности, является темой этого романа.
* * *
Теперь, отдавши некоторую дань истории, я хочу сказать несколько слов
о Ване, который наконец напал на верный след профессора Гранта, заметив
номер нужного ему такси.
Ван вскочил в такси, вытолкнул из него какого-то престарелого
джентльмена, несомненно едущего к массажисту, и велел шофёру ехать как
можно скорее куда-нибудь подальше.
Вскоре за столиком небольшого, но довольно подозрительного трактирчика
болтливый шофёр подробнейшим образом рассказал Вану, что пожилой джентльмен
в тёмных очках-консервах в сопровождении молодой миловидной дамы
действительно нанял его возле Нью-Линкольнского вокзала 11-го числа около
трёх часов дня и велел ехать ко Дворцу Центра. Возле Дворца Центра
джентльмен, который действительно держал под мышкой довольно странный
свёрток, честно уплатил два доллара и вошёл со своей спутницей во Дворец.
Это всё, что мог сообщить Вану шофёр за выпивку.
Но этого было достаточно.
Ван немедленно же ринулся по следам, не особенно горячим, но тем не
менее верным.
20. Головокружительная карьера Вана
Пейч терпеливо перечитал все издания газетного треста за сегодняшнее
число, с трудом выбрался из груды газетной бумаги и набил трубку.
- Довольно,- сказал он, пуская первую баранку дыма.- Положительно, я
сделал глупость. Мне следовало просто-напросто взять за воротник этого
роскошного молодого человека и вытряхнуть его из Дворца Центра со всеми его
смокингами и туберозами. Я упустил момент, и в этом моя ошибка. Но всё это
случилось так неожиданно, что я, признаться, растерялся. Ещё бы! Я привык
видеть перед собой совершенно определённого врага - Матапаля, короля
королей и самого крупного негодяя на земном шаре. Это было абсолютно ясно.
Но пылкий юноша с большим розовым бантом на груди ошеломил меня. Ведь
трудно же отрицать, в самом деле, что именно он, а не кто другой подкосил
Матапаля, если, конечно, здесь... не случилось... чего-нибудь...
Пейч задумчиво остановился посредине комнаты и пустил вторую баранку
дыма.
- Если здесь... не случилось... чего-нибудь... совершенно
непредвиденного...
Пейч быстро пустил третью баранку, потом четвёртую, пятую, шестую и
ловко проткнул их пальцем.
- А вдруг Матапаль и его миллиардеры просто-напросто сбежали в один
прекрасный день из Дворца Центра неизвестно куда, и роскошный Батист Линоль
по воле непредвиденного случая сделался правителем Штатов? Но куда мог
скрыться Матапаль? И, главное, по каким причинам? Вот вопрос.
Пейч чувствовал, что дело неладно. Никаких данных у него на этот счёт
не было, но тем не менее он почувствовал непоколебимую уверенность в
правоте своего предположения.
- Ставлю голову против субботней получки, что назревают какие-то
грозные события... И кроме того, я нахожу, что реформы Батиста Линоля
принимают катастрофический характер. Покуда дело ограничивалось смокингами,
мы могли ещё терпеть, но оказывается, что Батист привлёк в свой кабинет
небольшую, но весьма отборную партию промышленников и банкиров, которые
начинают поворачивать руль обратно. Вооружения не уменьшаются. На днях
заложено сорок новых супердредноутов. Ни о какой политической свободе нет и
речи. Довольно. Пора взяться за Батиста Линоля, пока нам на голову не сели
новые короли королей.
С этими словами Пейч надел кепи и вышел из комнаты на улицу.
* * *
Вечером того же дня министр труда Галифакс сказал Батисту:
- В окраинах неспокойно. Пейч ведёт бешеную агитацию против вашего
кабинета.
Батист удивился.
- Странно! Кажется, ему предложен очень приличный смокинг на шёлковой
подкладке. Ему и всем его товарищам по стачечному комитету. Не понимаю,
чего ему ещё нужно?
Галифакс нахмурился.
- Гражданин Батист! По имеющимся у меня агентурным сведениям, рабочие
тяжёлой индустрии собираются предъявить новые требования правительству по
вопросам разоружения, восьмичасового рабочего дня и политических прав.
- Это мне нравится! - воскликнул Батист.- Бездельники ваши рабочие
тяжёлой индустрии, вот что... Так вы им и передайте... Я, кажется,
неоднократно указывал, что теперь у нас режим полной свободы. Хотят
работать восемь часов в день - пусть работают!
- Да, но предприниматели их увольняют.
- Это дело предпринимателей. Я не могу ограничивать одной свободы за
счёт другой. Я справедлив. А что касается разоружения, то опять же это их
частное дело. Пусть разоружаются. А мы будем вооружаться, и потом мне
надоели эти вечные претензии Пейча.
- Да, но...
- Вы, кажется, мне противоречите? Я начинаю думать, что вы с ними
заодно.
- Хе-хе-хе,- сказал Галифакс, изгибаясь перед Батистом.- Я слишком
доволен своим жалованием, чтобы быть заодно с этими бездельниками. Но
только я хотел вам указать, что с Пейчем надо разделаться как можно скорее.
Это очень опасный человек. Верьте мне. Я уверен, что Матапаль бежал из
боязни его.
Батист побледнел.
- Что вы говорите? Кто бы мог подумать! На вид такой славный малый...
Даже, я бы сказал, трогательный... Вы помните, как он протянул мне руку на
глазах у миллионной толпы в тот незабвенный день, когда я стал вождём?
- О нет. Вы ошибаетесь. Пейч - самый опасный ваш противник во всех
Штатах. Ему помогают интернациональные вооружённые силы.
Батист тревожно взмахнул рукой.
- Слушайте!.. А может быть... Это самое... Пора уезжать?
И вдруг, поймав себя на слове, воскликнул:
- То есть что это я говорю такое?.. Виноват... Кто такой Пейч и кто
такой я? Абсурд! Меня весь народ носит на руках. Я совершил величайшее дело
освобождения народа из паутины Матапаля... Я сшил всем гражданам смокинги!
Я выдал дамам букеты гелиотропа и детям - бананы. Наконец, я провёл
законопроект о повышении чаевых. Нет, нет, Пейч будет уничтожен. Завтра
утром мы обсудим этот вопрос на заседании совета министров. А теперь идите.
Мне надо продиктовать несколько весьма секретных статей для газетного
треста.
Заседание совета министров было в разгаре. Батист размахивал
колокольчиком и, простирая левую руку (это был его исторический жест),
говорил:
- Я уничтожил Матапаля, я уничтожу Пейча. Только что получены
сведения, что этот негодяй отбыл сегодня ночью неизвестно куда. Говоря
попросту, он замышляет меня рассчитать. Но, клянусь головой шестого
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг