пульсирующую массу в пустой тишине, словно выключили звук; потом своды
грота задрожали так сильно, что частая вибрация размыла четкие контуры
изображения и отовсюду: из щелей, из магмы, с купола, запекшегося от
длительной замкнутой жары,- стал испаряться голос Времени, плотно насыщая
пространство (или это были мысли, направленные беспокойным сгустком
Времени, которые сублимировались в сознании Берта, а ему казалось, что он
слышит их?):
- нет, ты вернешься один; ты вернешься и все расскажешь им; если они
поймут и что-то изменится, может быть, еще случится прощение, иначе -
Время захлестнет город, всех, всех, но ты не страшись раствориться во
Времени, это значит, что ты останешься в нем, а другие, не все, конечно,
сгорят дотла... но ты и те, другие, сможете потом вернуться в какой-то
иной мир, когда Время отпустит вас... в памяти всегда будут живы все, кто
шел сюда, все, кто совершил попытку и погиб в пути, смотри... память
Времени вечна..."
и Берт увидел, как в дрожащих струйках восходящего воздуха длинной
удаляющейся колонной по краю котловины двинулись полупрозрачные силуэты
людей, некоторые из них были с заплечными мешками, иные держали в руках
страховочные веревки - это были энтузиасты, нашедшие смерть в лабиринте;
выходит, и до него люди стремились пройти лабиринтом до этого озера, но он
оказался первым, кто достиг горячего берега и говорил со Временем; две
волны - гордости и страха - взметнулись в душе Берта, он смотрел на
сосредоточенную процессию теней и мысленно уже совершал обратный путь;
никакого отдыха! без проволочек - возвращаться, город нужно спасти, город
еще можно спасти, нельзя допустить, чтобы тысячелетний опыт и труд стали
жертвой заблуждений нескольких поколений!;
ого, как эмоции зашкаливают! пафос пенсионера, которому впрыснули
гормональные препараты; псевдовысокий штиль и прямоугольные буквы на
прямолинейных плакатах; притормози, Берт! вот еще! не будем трогать
тормозную педаль; в конце концов, я здесь совершенно один - однее некуда,
и, кроме меня самого, правду о том, что кипит в душе моей сейчас, не
промолвит никто; я должен довести свою затею до какого-то результата, раз
уж судьбе было угодно уберечь меня от случайностей на непростом пути к
озеру Времени; это тот смысл, который наполнил мою угасающую жизнь новым
светом; опять вознесся на трибуну? да, черт возьми, не учили меня говорить
и думать по-другому; но сердце-то вложено в меня жизнью, и я хочу
сохранить ее, сохранить и х жизни, что - моя жизнь без них?; - теперь ты
знаешь тайну, иди...- тени истаяли, и к сводам грота простерлись щупальца
протуберанцев, словно руки, поднявшиеся в прощальном приветствии.
*
Это - солнце;
оно везде, объемно и тепло оно наступает там, за дверью, как волшебная
сказка; кажется, что оно звенит - или это воздух звенит от радости
пробуждения?
это - гладкая белая дверь, всего лишь на одно нажатие ручки отделяющая
меня от того, невероятного, что случится в этот новый, уже начинающий
сбываться день;
крошечный приотвор двери - и вспенивается белая щель, вертикальная полоса
света, как стремительный мазок кистью; блестевшая до этого дверь мгновенно
гаснет, как золотой песок сереет от быстро набежавшей тучи; покрывало
сумрака, хозяйски развешанное в комнате, тут же съеживается и его тающие
облачки ныряют в мои темно-карие зрачки; вокруг становится светло, острые
пылинки кипят, касаясь солнечных спиц; и только на дне глаз, как в тихих,
отражающих плачи ив, омутах, еще темно, но эта темнота, не успев стать
тайною, рассеивается, как пелена летнего тумана над густым заливным,
изумительно пахнущим лугом;
боже мой, я все это помню - мне четыре года и я, проснувшись, раньше всех
в этой уютно и загадочно поскрипывающей даче, стою на пороге, встречая
солнце, и у ног моих на ступеньках крыльца, отражая свет бирюзовыми
каплями глаз, сидят чуткие, как антенны, стрекозы, готовые в любое мое
неосторожное мгновение сорваться с места, прошив воздух целлофановым
хрустом; но я медлю и учусь у них замиранью;
для меня жизнь - пока еще -- это день, огромно простирающийся от
зажмуренного пробуждения, прикоснувшись щекой к прохладному пятнышку слюны
на подушке, и до поразительного по неожиданности (как в пьесе Шумана)
засыпания, когда ноги, посвятившие сему дню все свои отчаянные побеги, еще
продолжают гнаться за секретами по зовущим тропинкам под высокие, грозные,
как средневековые замки из книжек о рыцарях, зонтики борщовника; когда
голова уже плавает в облаке подушки; до последнего - перед отлетом
сознания, до последнего - почему-то светлого, как белая сирень в
сумерках,- прикосновения материнской руки к моему лбу;
для меня жизнь - пока еще - дар; воздушный шар дня, ниточку которого
рассвет намотал мне на палец; поднимается он надо мной, непрерывно
наполняясь светом, увеличиваясь в размерах, и я удивленно понимаю, что мой
взгляд тоже учится охватывать более в этом бесконечном, словно песни
кузнечиков, мире; и я замечаю, как внизу, в рваном, опадающем, как
проколотая надувная игрушка, тумане, скрытый по грудь травами и белой,
недолговечно парящей водой, к опушке чубатого соснового леса проходит
лось, внимательно и невозмутимо пронося крылатую конструкцию своих рогов;
он идет по излюбленной им тропе, я всякий раз вижу его, если просыпаюсь на
восходе - он идет с водопоя, от охряного берега, где щедро рассыпаны
монеты его следов;
он идет от озера, в которое давным-давно ушло купаться и уже не вернулось
мое детство...
*
Время - это кровь бытия;
пронизанное током времени, все сущее проходит отведенный ему большой или
малый срок, а в отсутствие времени - чахнет, распадается, умирает, как
ребенок в чреве матери, передавивший жизнетворящую пуповину;
остановить время - не означает продлить жизнь, напротив - лишить себя
шанса продлить ее; время обмануть нельзя; как ни гениальны в своей
фантастической дерзости выкладки ученых о замедлении времени, которое до
сих пор существовало для исчезающе малых масс, ни одному человеку еще не
удалось испытать на себе воздействие этого эффекта (фантасты не в счет!),
и неизвестно еще, какими нравственными последствиями начинен он, этот
эффект;
человек никогда не сможет ни отстать, ни убежать от своего положения на
оси времени, но нет гибельнее вести, чем знание о том, что испарилось
социальное время; это не предупреждение, это уже вердикт;
ошеломленный разум Берта рисовал страшные необратимые картины оранжевого
вторжения, потопа, последнего потопа в истории, когда Время, сотрясая
лабиринт, хлынет на город, чтобы начать отсчет последних мгновений его
существования; возвращению не было альтернативы, и, даже не успев
опереться на мысль о том, что, быть может, стоило, обретя молодость и
силы, совершив невероятное путешествие вдоль временной оси обратно,- быть
может,- стоило остаться здесь, в глухом, недоступном рукаве бытия, грея
себя надеждой по-другому прожить годы, сброшенные в лабиринте, быть может,
нужно было присоединиться к процессии теней, скрывшейся на той стороне
котловины, где могла оказаться совершенно иная, куда более привлекательная
жизнь;
не позволив себе ни единой мысли, способной стать причиной его задержки
над озером Времени, Берт с лихой, почти юношеской поспешностью стал
спускаться, вглядываясь в мерцание оставленного им маячка;
фонарь! есть же фонарь! повороты, расщелины, острые выступы в скалах -
теперь он не выключал фонарь, расточительно освещая дорогу, чтобы ускорить
свое возвращение; таймер показывал, что путь до озера Времени уместился в
сорок дней, следовательно, возвращение будет примерно в полтора раза
быстрее, ведь маршрут обозначен,- стало быть, впереди еще месяц пути;
заряд одной аккумуляторной батареи рассчитан на два года непрерывной
работы, биомассы тоже хватило бы на долгие годы карстовых скитаний -
теперь экономия ни к чему!
возбужденное сердце безумной рысью копытило грудь Берта.
*
Преломляя сильные лучи света, в стенах невообразимыми красками сверкали
кристаллы
- освещенная, пещера выглядела сказочной, пугающе красивой; тень Берта,
образованная отраженным светом, касаясь стен, то убегала вперед, то
пряталась позади; вот уже и озеро; Берт выбрался из норы и отогнал тьму
фонарем, рассыпая крупу света по невозмутимой поверхности воды, которая,
как кожа при ознобе, покрылась мельчайшими пупырышками от непривычного
ощущения освещенности;
На мгновение Берт задержался и наклонился к воде, световой конус вновь
образовал зеркало - да, еще молод, в лице еще не поселились тени
равнодушия и разочарования;
и на какую-то долю секунды в нем опять промелькнула мысль - предательская
искра - остаться, вчувствоваться во вновь обретенную молодость, отдаться
во власть размышлений, которые будет неустанно охранять бдительная тишина:
биомассы предостаточно, еще возможны целые годы жизни, и какая разница -
отшельничать ли в сельской хибаре за городом, гоняя скорпионов, изнывая от
жары и имея малопродуктивный шанс временами окунаться в быстрораздражающий
ритм пыльного города или - блаженствовать в лабиринте среди неповторимой
немой красоты камней над черным озером, беспредельное спокойствие которого
давало возможность ощутить его глубину, попытаться осознать непостигнутые
глубины в себе самом, и наконец - просто успеть подумать о том, на что в
той жизни, куда он так целеустремленно возвращался, никогда не хватало лет
и минут; ведь в душе каждого человека непременно живет мечта - хотя бы
ненадолго укрыться от привычных дел, сбежать из системы координат, к
которой привинчен острыми шурупами образа жизни, определенного самим и
обстоятельствами, уединиться так, чтобы: вышел из дверей - и навстречу -
вода, и никаких посредников, только ты и природа;
пускай здесь нет солнца, неба, щебета птиц, шелеста листьев, зато есть
удивительный потусторонний шанс - остановить мгновение! как сладок
соблазн!
ого, секунда слабости подзатянулась!
он даже улыбнулся, чего не случалось с ним давно; тело после стольких дней
непрерывного движения заныло, предвидя возможность расслабления; в самом
деле - зачем он так изнурительно гнал себя по коварному лабиринту,
пришпоривая свое тренированное тело, словно жеребца во время стипль-чеза,
не зная ни минуты покоя от пронизывающей сердце тревоги за большой город,
оставшийся под куполом отупляющей жары; ведь он нимало не имел
представления о том, что нынче происходит там, где остались тысячи людей,
с каждым днем все более жадно желавших удовлетворения своих,
разрастающихся, как метастазы, потребностей;
зачем? зачем спасать тех, крепости разума которых выдержат и атаку, и
осаду, не добьешься никакими уловками, не докричишься, хоть сгори на
площади в присутствии тысяч; они и не отяготятся попыткой понять смысл
твоего самосожжения, а лишь, усмехнувшись, махнут рукой и скажут, что это
перекос сознания и каждый сходит с ума по-своему; и ты умрешь, признав
собственное бессилие перед угоревшим социумом, и твой пепел ветры вплетут
в косы неба;
и в это мгновение, словно ответ, в раковины его ушей стал спирально
вкатываться нарастающий рокот (или это нервы, напряженные до предела,
загудели, как высоковольтные провода? или это кровь, в бешеном ритме
перекачиваясь через шлюзы сердца, сигнализировала о своем давлении?);
рокот усиливался, приближался, словно шум прибоя, посылаемый океаном,
который от нетерпения вышел из берегов;
минута слабости миновала - он понял, что даже наедине с собой он не имеет
права уподобиться тем, ради кого ушел в лабиринт, ибо на чашу судьбы
брошено главное - жизнь, и как бы ему ни хотелось вызвать жалость к себе
(а в отсутствие зрительного зала этот миг недолог), нужно использовать
шанс, данный ему озером Времени, которое отворило свою тайну;
он понял наконец, не уголком сознания, не усилием воли, а всем своим
потрясенным существом, что ушел для того, чтобы вернуться; теперь, когда
независимо от его желания или нежелания осыпалась шелуха поверхностных
мотивировок и причин, он яснее, чем когда-либо, увидел смысл своего
поступка;
он должен, потому что действие начинается с крошечного движения, горный
обвал стартует и одним покатившимся вниз камешком, и коль скоро судьбе
было угодно разложить роковой пасьянс таким образом, что его карта
оказалась важной, он должен сделать то, что в данный момент императивно
требовало бытие, пока оно не завершилось;
постижение долга и делает человека свободным от мелких предубеждений,
сомнений и соблазнов, и придает силы, и разжигает сигнальные костры
надежды; именно постижение долга возвращает в человека человека.
*
И он стремительно пошел, следуя обратной цепочке светившихся во тьме
маячков, сглатывая взглядом фантастические карстовые красоты, как на бегу
сглатывают слюну усталым шершавым горлом; дни без неба и солнца смешались,
слились в одно непрерывное векторное движение вперед;
лишь крошечные, кратковременные передышки - прижаться утомленной спиной,
отягощенной рюкзаком, к стене пещеры, закрыть глаза, утишить аллюр сердца,
стараясь обесточить тело и душу,- как молнией, ударяя в высокое дерево,
обесточивается черно-лиловая опухоль дождевой тучи,- очистить неисчислимые
архивы сознания, которые восстановятся, как только он двинется вперед;
лишь нокаутирующий сон, когда мускулы и мозг моментально забывают о
движении, о цели, когда, как неотвратимая лавина, которой сделал подножку
оттаявший пласт снега, накатывается желание спать;
передышки участились;
Берт физически ощущал, как заполняется возвращающимися годами его еще
недавно по-молодому энергичное тело; (каждый час пути означал прибавление
месяца или двух?); дыхание густело, шум выдохов уже рождал эхо, годы шли
ему навстречу, сливаясь с ним; но это не была дружеская, радостная
встреча; было что-то фатальное в том, как тяжелел рюкзак, словно годы
плотно .укладывались в него.
*
Сноп света неожиданно уперся в преграду;
удивившись, Берт погасил фонарь и оглянулся - далеко позади него, в конце
прямого участка пещеры, лучился последний маячок; нет, ошибки не могло
быть, он возвращался по своим следам; видимо, за время его путешествия
вглубь лабиринта кто-то проследовал его же маршрутом и с непонятной целью
перекрыл основной рукав;
преграда состояла из плотно пригнанных друг к другу пластмассовых
прямоугольных контейнеров; вверху еще оставалась щель между потолком
пещеры и последним контейнером - нужно карабкаться наверх; Берт пошарил
световой рукой по каменным складкам, выбирая в стене уступы, чтобы
подобраться к щели; стены походили на свисающие бугристые огромные шкуры
диковинных животных;
наконец-то ему пригодились принадлежности спелеологов, которые он
обреченно таскал все это время! он крепко вбил в стену, постепенно
взбираясь, несколько скоб и вскоре, оттолкнувшись от последней скобы,
грузно перевалился на загрохотавшую крышку верхнего контейнера; дальше
пришлось ползти; извилистый рукав на большом протяжении был превращен в
непонятный склад; судя по быстро гаснущему грохоту, который возникал под
толчками его локтей, коленей и ботинок, контейнеры были чем-то заполнены;
Берт опасался, что не разглядит свой очередной наскальный знак, который
должен был светиться где-то значительно ниже уровня, где он находился в
данный момент; но потом он успокоил себя - обратный путь - единственный и
именно тот, что он проделал вглубь;
значит, выход уже недалеко, раз появились опознавательные знаки
присутствия людей, хотя бы в виде этого загадочного хранилища; временами
промежуток между скалой и контейнером сужался до пугающе малых размеров, и
Берту приходилось снимать рюкзак и тащить его за собой; мышцы наливались
свинцом прибывающего времени, требуя отдыха; даже прощаясь, лабиринт
устроил ему испытание!
*
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг