Мило беседуя, они поднялись по лестнице и вошли в чертог. Брат
Эльрагилла охотно рассказывал о том, кого изображают скульптуры, как далеко
от Солнечного Замка до гор и водятся ли там чудовища.
А он умелый интриган и лицедей, этот королевский братец, ему бы с
удовольствием пожал руку сам Михай Годой. Роман с Норгэрелем для него уже
мертвецы, но как живо он расписывает назначенный на завтра Светлый Совет,
который, без сомнения, не оставит без внимания их просьбу.
Солнечные владыки решили, что их подданным не обязательно знать о
делах Тарры и Светозарном, а доказать, что гости запятнаны Тьмой, не
получилось. Впрочем, даже умри они сегодня, остается Аддар. Принц свой
выбор сделал, и он не похож на труса или смиренника. Уж не так ли
начинались Войны Монстров, унесшие жизни большинства Лунных и Лебедей?
Кто знает, может, для Солнечных и впрямь лучше и проще, если
возмутители спокойствия отправятся в Бездну. Тогда на сотни и тысячи лет в
Луциане все останется по-прежнему... Эльфы будут нести Свет, илгоры им
всячески помогать, альмики бунтовать и до поры до времени низвергаться, а
все остальные мирно пастись на залитых солнцем лугах. Правда, неизвестно,
что будет с Аддаром и такими, как он, но это заботы Долины Света, пусть ими
и занимаются, тем паче гибель Луциане пока не грозит.
- Нэо! - Хвала Звездному Лебедю, Норгэреля все же к нему подпустили,
хотя между родичами и расположился людный Тэноллиан. Аддар говорил, что его
дядя более умелый маг, чем отец и мачеха, которая сильна только в
пророческих видениях. Что ж, проверим.
-Сегодня рассвет был особенно красив, не правда ли?
- Не знаю, я не думал об этом. - Сородич казался расстроенным и
встревоженным. Оно и неудивительно, Норгэрель вбил себе в голову, что во
всем виновны они. Дескать, не окажись Альмик в Долине, ему бы и в голову не
пришло замыслить преступление. Роман же был уверен в обратном. Стрелок
довел свою ненависть к Перворожденным до такой степени, что она нуждалась в
выходе. Возможно, ненавистник эльфов начал бы не с Перворожденных, а с
тыквоносцев, но кровь бы пролилась в любом случае. Затем - краткая полоса
успехов создание отряда или небольшой повстанческой армии, одна-две победы,
неизбежные разгром, предательство кого-нибудь из соратников и в итоге все
тот же Янтарный чертог.
Бунт обречен, пока то, против чего бунтуют, не прогниет само по себе,
как трижды прогнивала Арция. Тогда достаточно одного толчка, и тысячелетний
порядок рухнет, как детский замок из песка. Другое дело, что то, что
приходит после падения, мало похоже на торжество справедливости и свободы.
Но откуда об этом знать Альмику, прожившему не более тридцати лет в сытой и
сильной державе под покровительством могущественного эльфийского клана? Он
ненавидит то перед чем пресмыкаются его сородичи, и этой ненависти
подчинена вся его жизнь. Ему нет дела до того, что начнется после победы,
он умирает в святой уверенности, что для полного счастья нужно
всего-навсего уничтожить эльфов.
Рамиэрль нарочито равнодушно взглянул на человека, чьи запястья и
щиколотки были скованы тоненькими золотыми цепочками. Какая мерзость!
Пленника держат с помощью заклятий, а невесомые цепи, прекрасные, как и все
созданное эльфами, просто дополняют картину. Пленник не может их разорвать,
он, способный гнуть подковы! Еще одно унижение, равно как и надетая на
осужденного белоснежная туника и сандалии. Роман еще мог согласиться с
казнью, но не со зрелищем, которое должно восхитить и устрашить допущенных
на него смертных.
А вот их с Норгэрелем будут низвергать после того, как чертог
опустеет. Скорее всего, попросят задержаться под благовидным предлогом,
подойти поближе... Вряд ли Солнечные владыки покажут смертным, что и среди
эльфов бывают отступники, да и сородичей умнее убедить, что гости
вернулись, откуда пришли. Кровь Звезд священна, если эльфы узнают об
убийстве, они начнут роптать. Кто из праведного негодования - нарушен закон
Света, а кто опасаясь, что следующим может стать любой, не угодивший
Тэноллиану. Да, убийцам нужна тайна, они не посмеют при всех
воспользоваться силой-
Эльрагилл и Ильгэйбэ появились на узком низком балконе и опустились в
отливавшие старым золотом кресла. На лбу владыки мерцала янтарная диадема,
а на распущенных волосах владычицы цвета сердца белой розы была лишь
изящная цепочка, поддерживающая свисающий на лоб лучащийся камень.
Эльрагилл поднял руку, и чертог наполнил звон невидимого колокола. Рамиэрль
насчитал пять ударов по числу Светлых Богов. При пятом ударе лежащий на
высокой подставке между кресел правителей огромный прозрачный шар начал
пульсировать, наливаясь светом. Талисман клана!
Нэо Рамиэрль помнил талисман Лебедей, разрушенный при штурме Кантиски.
Тот походил на огромный сапфир, сравнимый синевой с весенним небом.
Талисман Лунных сгинул в Сером море. По словам Залиэли, он напоминал черную
жемчужину. в блеске которой прорывалось то розовое, то белое, то голубое.
Солнечным же достался гигантский янтарный шар, теплый свет которого щедро
изливался на всех вокруг, исцеляя и успокаивая.
Кем надо быть, чтоб отвергнуть благодать Света и предаться Тьме?
Отринуть Добро и вступить на путь Зла!
"Добро и Зло в каждом, и ни в ком. Эрик понял меня, когда сказал, что
Свет защитит от Света, а Тьма от Тьмы", - услышал он это, или просто из
памяти всплыли слова? Как бы то ни было, это случилось вовремя. Свет
защитит от Света? Рамиэрль тихо потянулся к источнику Силы и почувствовал
ответ. Его магия, магия Лебедей, основанная на Свете, была при нем. Свет не
делал разницы между ним и Солнечными, он был равнодушен, как река, которой
все равно, кто и зачем из нее черпает.
Был бы Роман один, он бы знал, что делать, но уйти без Норгэреля,
который ни о чем не догадывался, нельзя, а между ними сидит Тэноллиан.
Оставалось ждать. Эльрагилл между тем, обратил взор на преступника,
выглядевшего в белых смертных одеждах странно и нелепо. Роман вспомнил, что
атэвы, желая унизить пленного врага, одевают его в женское платье. Вряд ли
Солнечные, швыряя в Бездну бунтарей и смутьянов, Думали о том, чтобы
сделать казнь еще мучительней, но Альмику от этого было не легче. Скорее бы
все кончилось! Роман чувствовал себя обнаженным мечом, слишком рано
выдернутым из ножен. Сначала эльфы покарают преступника, затем Эльрагилл и
Ильгэйбэ спровадят всех остальных... После чего им с Норгэрелем, если не
удастся выйти со всеми, предстоит победить троих неслабых магов, двое из
которых владеют еще и мечами, спокойно выйти из чертога, сесть на коней и,
сославшись на приказ, выехать из замка. Что может быть проще?
Лучше было бы попытать счастья прямо сейчас, но Аддар сказал, что,
пока идет казнь, покидать Янтарный чертог кощунство, да и Норгэрель в
полном неведении. Прорываться силой? Нет, они не дадут Эльрагиллу и
Тэноллиану повода наброситься на них при всех. Бой два на три не
безнадежен, но двое против сотни обречены.
- Альмик из рода людей, - нежный голос Ильгэйбэ звучал скорбно, - ты
вступил в обитель Света с Тьмой в сердце. Ты, принятый под нашей крышей,
пивший здесь вино и евший хлеб, замыслил на приютивших тебя. Ты оскорбил
суд человеческий и Суд Светлый. Что ты можешь сказать в свое оправдание
перед лицом Света?
- Только одно, - прорычал осужденный, - я ненавижу вас и ваших холуев.
Вы сильны, но рано или поздно найдется кто-то посильнее. Будьте вы трижды
прокляты со своим Светом, не нужно мне ваше прощенье!
- Одумайся, человече, - мягко вступил Эльрагилл, - ты, на краю Бездны,
которая сейчас поглотит твое тело, но ты еще можешь спасти душу.
- Да кто ты такой, чтобы лезть ко мне со своими напутствиями? Если б
не твои колдовские штучки, я бы с вами всеми поговорил, - человек со
злостью тряхнул золотыми цепочками, - а так кончай, да поскорее! На брюхе
перед вами я ползать не стану.
- Что ж, - тяжело и веско произнес владыка Солнечных эльфов, - да
свершится начертанное. Альмик предался Тьме, да будет он низвергнут в
Бездну!
Рамиэрль не сомневался, что Эльрагилл сотворил заклятье, хотя, как и
что именно он сделал, было не понять. Талисман полыхнул вовсе нестерпимо, а
затем из него вырвалось пламя, золотое, как грива льва. В воздухе, не
касаясь пола, воспарил невиданный костер, постепенно растягиваясь наподобие
подковы, и одновременно за спиной осужденного прорезалась и стала
стремительно набухать черная почка. Со своего места Роман видел, как стена
золотого пламени медленно, но верно стала продвигаться вперед. Еще немного,
и она вынудит человека сделать шаг назад, потом еще один и еще, пока пол не
уйдет из-под ног осужденного, и он не сорвется во Тьму, пронизанную
лиловыми и багровыми сполохами. А потом золотая стена залатает прорыв, и
все будет кончено.
Впрочем, если Альмик сумел остаться самим собой, он или бросится в
пламя, или повернется лицом к Тьме и сделает роковой шаг сам, не дожидаясь,
пока его столкнут.
Рамиэрль с трудом оторвал взгляд от обреченного и обвел глазами
скорбные лики эльфов, перепуганные физиономии лесных стражников и
сладострастно-внимательные рожи рыцарей Солнцецвета. В довершение всего со
всех сторон зазвучала скорбная и просветленная музыка. Арфы, флейты и
высокие, дивные голоса оплакивали заблудшую душу. Осужденный стоял
нерушимо, глядя в лицо приближающемуся солнечному пламени, Рамиэрль закрыл
глаза. Альмик был дураком и упрямцем, но смотреть, как его, скованного, под
хорал толкают в жуткий провал?! И при этом ЗНАТЬ, что следующим, пусть и не
в столь торжественной обстановке, будешь ты?
Сильнейший удар швырнул Романа вперед, и он едва успел выставить руки.
Инстинкт разведчика сработал и сейчас и Нэо с ловкостью кошки вскочил на
ноги. Он все понял. Норгэрель! Сын Ларэна и Залиэли унаследовал силу от
обоих родителей, но характером удался в отца. Он не выдержал зрелища казни
и ударил по сковывавшим Альмика цепям. Рамиэрлъ не сомневался, что родич
хотел лишь освободить пленника, но не рассчитал, да и не мог рассчитать.
Мир Тарры был не просто обделен магией. Уходя, Светозарные озаботились
сделать так, что каждое заклятие гасилось извне. Маги родного мира Романа
уподоблялись коням, тащившим воз по раскисшей глинистой дороге. В Луциане
волшба творилась легко, но Норгэрель нанес удар, исходя из таррского опыта,
в результате вместо мухобойки ударил кузнечный молот.
В чертоге творилось нечто невообразимое. Альмика швырнуло наземь и
проволокло ланов десять в сторону и от огненной стены, и от Бездны. Золотой
талисман сорвался с пьедестала и покатился по залу, как обычный шар,
пламенное полукольцо осело, словно на настоящий костер выплеснули бочку
воды, разбухавшая Тьма со странным всхлипом исчезла, словно схлопнулись
створки раковины-жемчужницы...
Сказать, что Рамиэрль не был поражен учиненным разгромом, было бы
сильным преувеличением, но он давным-давно научился отличать ситуации, где
можно думать, от тех, в которых остается лишь действовать. Когда сбитый со
своей подставки талисман угас на каменном полу, Роман понял, что другого
шанса на спасение у них не будет. Да, Норгэрель сглупил, но об этом
после... Крикнув по-арцийски: "Бежим!" - он, расталкивая совершенно
по-человечески растерявшихся эльфов, бросился к двери.
Они напали первыми, теперь в глазах добропорядочных Солнечных гости из
Тарры - пособники Тьмы, а не жертвы интриг. Если только Аддар не будет
настолько глуп или благороден, что расскажет и про планы владык, и про то,
что он их выдал. Но лучше вырваться, воспользовавшись неожиданностью.
Рамиэрль знал, как силен талисман клана, особенно в мире, пронизанном
магией, но это имело и оборотную сторону. Лишившись его даже на время,
властители, привыкшие черпать Силу через артефакт, почувствуют себя
беспомощными.
Если б Роман был один, он уже был бы во дворе, но Норгэрель
замешкался, нет, не замешкался... Звездный Лебедь! Этого еще не хватало,
его родич мчался к нему, волоча обмякшего
Альмика, а прикрывал отступление... Аддари, поднявший меч на
собственных родичей. Рамиэрль понял, что отныне отвечает за четверых. Вот
уж не думал, что его разговоры о Тьме и Свете приведут к такому....
2887 год от В.И.
21-й день месяца Волка.
Арция. Мунт.
В окно настырно стучал сильный, холодный дождь. Вековые каштаны в саду
облетели, и их мощные разлапистые черно-фиолетовые стволы в наползающих
сумерках производили гнетущее впечатление. Рафаэль Кэрна решительно опустил
занавески и зажег свечи.
- Никак не могу привыкнуть к вашей осени.
- В Эльте и вовсе зима, только море еще не замерзло: слишком уж
сильные ветры... Ты тоскуешь по дому, Рито?
- Наверное, это покажется странным, но не очень, - мириец пожал
плечами, - я люблю теплое море и синее небо, но не так, чтобы беситься
из-за их отсутствия, да и отец не простит. Видит Бог, зря я тогда все это
затеял...
- Мы уже говорили об этом, - Александр с укором взглянул на друга, -
если бы не ты, у меня бы не было ни любви, ни близкого друга.
- Как хочешь, Сандер, - Рафаэль махнул рукой. - но таких, как ты,
живьем на небо брать нужно, чтобы нас, грешных, с панталыку не сбивали.
Выпьешь?
- Пожалуй, - рассмеялся герцог, - ты мою святость явно
преувеличиваешь.
- Как бы не преуменьшаю, - интересно, что бы сказал мой святой родич,
на тебя глядючи.
- Ты наливай давай, раз уж взялся... Проклятый. Похоже, выпить нам не
дадут.
- Ага, но если в этот дождь придется куда-то тащиться...
- Не думаю... В чем дело, Робер?
- Монсигнор, - вошедший воин смущенно, насколько позволяла его
обветренная физиономия, потупился, - вас какая-то... гм... девушка просит.
- Меня? Девушка?
- Ну, не совсем девушка... Вернее, наоборот.
- Юноша, что ли? - хихикнул Рито.
- Сигнор Кэрна, - стражник обиженно вздохнул, - девушка она, но
непотребная, сразу видно. Но говорит так, что я подумал, а вдруг что
важное.
- А что говорит-то?
- А ничего не говорит, - опроверг сам себя бравый вояка, - смотрит
кошкой... Заладила, что дело у нее. И только с самим монсигнором и ни с кем
больше.
- Ну, давай ее сюда, - вздохнул герцог.
Непотребная девушка оказалась пышной брюнеткой, ядовито-зеленое платье
и обилие краски на миловидном, но уже несколько потрепанном лице
подтвердили вывод о ее занятиях, сделанный доблестным Робером. Гостья
старалась держаться развязно, но явно робела, и герцог заговорил первым:
- Ты хотела меня видеть?
- Ага.
- Как тебя зовут?
- Онорина я...
- Выпей, Онорина. Холодно же.
- Ага, - согласилась она, с готовностью осушив герцогский бокал, -
спасибо, монсигнор. У меня дело до вас. Но с глазу на глаз.
- Рафаэль Кэрна - мой друг, он все равно что я.
- Друг, говорите, - настороженный взгляд скользнул по лицу мирийца.
- Я верю ему.
- Тогда ладно, но, если Жизель прознает, мы с Марией не жилицы.
- Никто ничего не узнает, Онорина. Так в чем дело?
- Письмо я принесла. Вот оно. Вы почитайте. А я подожду. Девица
вытащила из-за корсажа что-то, отдаленно напоминающее лист бумаги, и
протянула герцогу. Тот осторожно развернул странное послание, внутри оно
выглядело чуть лучше. Записка, безусловно, была нацарапана тупейшим из всех
перьев Арции, но строчки были ровными, а почерк показался герцогу знакомым.
"Монсигнор Александр, если вы читаете это письмо, значит, Нора
добралась до вас и сочла достойным доверия. Не браните ее, она добрая
девушка и рискует жизнью, согласившись мне помочь. Вся моя надежда на то,
что вы помните меня и не очень изменились с того времени, когда приняли на
себя мою вину. Я тогда нечаянно выпустила птичку моей сестры, а потом очень
испугалась. Я понимаю, что мой отец сражался против вас и короля, но он
мертв, а я слишком слаба, Чтобы быть опасной. Уже полгода меня держат в
страшном и отвратительном месте, я понимаю, что это связано с моим
наследством, и готова отдать его кому угодно, только пусть мне разрешат
спокойно жить в каком-нибудь маленьком доме. Я не хочу ни становиться
циалианской сестрой, ни оказаться под опекой вашего брата или родичей
королевы. Если я буду продолжать упорствовать, меня убьют, но не сразу. Мне
показали, что со мной сделают. Александр, если в вас есть хоть капля
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг