шее на белую рубаху. Принц держался изо всех сил, но его нелепые дерганья
ничего не значили. Александр перевел взгляд на брата-короля. Филипп смотрел
на происходящее с тем же невозмутимо-спокойным видом, с каким выслушивал
упреки Рауля и матери. Он выглядел так всегда, когда знал, что поступил или
поступает не лучшим образом, и все-таки поступал.
Братец королевы, унаследовавший от папаши титул графа Реви, с громким
смехом комментировал поединок, отпуская шуточки в адрес Лумэнов в целом и
"этого недоноска" в частности. Александру казалось, что он видит кошмарный
сон, но все это было правдой - и кровь, сочащаяся из теперь уже четырех
порезов, и смешки и подначки окружавших трон нобилей, и нарочитое
равнодушие брата, и бледные от ужаса и бессилия лица пленников-лумэновцев,
один из которых был настоящим великаном...
- Давай, Жоффруа. Давай, браво! - выкрикнул Реви, и Александр не
выдержал:
- Замолчи, во имя Проклятого!
- Что? Мой друг...
- Не имею чести быть вашим другом, - прошипел Александр, - но если вы
произнесете еще слово...
Судя по всему, граф Реви решил его не произносить, Сандер резко
повернулся к сражающимся. Будь что будет, но сейчас он это прекратит. По
закону дуэли любой нобиль может поддержать одного из дерущихся, а выбить
шпагу сначала у Жоффруа, а потом у этого несчастного кузнечика не проблема.
Проклятье, какого беса он не снял доспехи, да и шпаги у него нет, только
меч. Ну что ж, перехватим рукой, будем надеяться, Филипп Лумэн не ударит
его сзади в незащищенную шею.
Александр рывком вскочил и спиной почувствовал, что Малве повторил его
движение.
- Я хватаю Лумэна, - шепнул Сезар, и Александр, возблагодарив святого
Эрасти за такого друга, кивнул головой, но они опоздали. То ли Жоффруа
решил, что пора заканчивать, то ли Филипп неудачно подался вперед, но
спасать было некого. Жоффруа изо всех сил старался вытащить застрявший в
теле клинок. Сразу не вышло, и герцог Ларрэн, придавив противника ногой,
дернул еще раз. Клинок освободился, и герцог по инерции отлетел назад,
врезавшись в одного из своих людей. Из раны толчками забила кровь, Филипп
Лумэн попробовал приподнять голову и упал навзничь, судорожно перебирая
руками сухую прошлогоднюю траву.
Сезар подоспел к лежащему раньше друга и бросился на землю, положив
голову юноши себе на колени. Александр неуклюже опустился рядом. Филипп
Лумэн еще жил и даже пытался говорить, Александр наклонился пониже и с
трудом разобрал:
- Я просил... матушку... не убивать их... Эти... короны из соломы...
наш позор...
- Молчи, - Александру было наплевать, что скажут или подумают братья,
Вилльо, воины, - тебе вредно говорить.
- Все равно... - Лумэн улыбнулся, - я заплатил... за матушку... Ты
счастлив... ты не должен платить... задругах... Мы могли бы стать... как
Анхель и Эрасти... - Он дернулся и затих.
Александр поднял голову и тоном, не терпящим возражении, словно
говорил не с королем, а с вассалом, сказал:
-Мы отдадим его матери. И не так, как ре Фло... До него никто не
дотронется, кроме эрастианцев!
- Что-то ты раскипятился, братец, - насмешливо скривился Жоффруа, -
кто тут король, Проклятый меня побери, ты или Филипп?
- Эту падаль нужно показать всем, - вмешался Реви, - чтобы было ясно:
с Лумэнами покончено. Сказано же, око за око! Три головы за три головы! В
коронах из соломы!
- Нет, - сверкнул глазами Александр, - мы не должны мстить! Хватит!
- Думаете? - пожал плечами Реви. - Я бы прикончил и этого ублюдка
Тартю со всеми родичами.
- Если графу Реви угодно, - холодно произнес Сезар, - я могу обсудить
с ним это завтра утром, я видел тут небольшую поляну...
- Хватит! - стукнул кулаком по перилам моста король. - Все устали,
извольте разойтись по палаткам и не покидать их до моего приказа. Филиппа
Лумэна на похоронной телеге выставят на ратушной площади Мунта от рассвета
до заката, после чего отдадут матери, которая сможет похоронить его, где и
как захочет, но не думаю, Александр, что она скажет тебе за это спасибо.
- Ей не за что говорить нам спасибо, - тусклым голосом ответил
Александр и, не оглядываясь, пошел к себе, все так же ощущая спиной
присутствие Сезара.
2885 год от В.И.
17-й день месяца Иноходца.
Мирия. Гвайларда.
Рафаэль провел вечер у старого Лючо и вернулся домой заполночь. Не
лучшее времяпрепровождение для наследника престола, но Рито себя таковым
уже не считал. В Мирии он не останется. Не может остаться. Больше ему здесь
делать нечего. Антонио, надо полагать, с удовольствием станет готовиться к
будущему правлению, а он... Он будет свободен! Если раньше мысли о побеге
накатывали под настроение, после очередной ссоры с матерью или братом, то
после ночи в Ллуэва маркиз Гаэтано не мог думать ни о чем другом. Вернее,
не позволял, чтобы не натворить глупостей, которые уже ничего не изменят.
Он вновь и вновь переживал ту ору, самую страшную в его
двадцатитрехлетней жизни. Торжествующая Дафна у постели Рено, полная
отчаянной решимости Даро, преклонившая колени перед отвратительной мегерой,
виноватый взгляд отца. Капустница явно дала понять: в ее руках жизнь
Ренаты, и выкуп за нее один: полное подчинение герцогской семьи и
немедленный уход Дариоло в обитель. Рафаэль схватился за нож, и вновь его
остановили, на этот раз отец. И Рено... Рено пришла в себя, она не хотела
умирать. Еще недавно гордая и смелая она тряслась от ужаса и умоляла о
пощаде. Если бы у нее хватило сил отвергнуть жертву Даро, все могло быть
иначе. Рито и сейчас не сомневался, что камбала не столь уж и сильна и что
болезнь Рено можно было вылечить кровью Дафны, но и отец, и Рената были
сломлены, а Даро... Даро поняла, чего от нее ждут, и не стала дожидаться,
когда отец за руку отведет ее к гнусной ведьме. Она подошла сама, склонив
черноволосую голову, все еще украшенную сорванными братом цветами калларии.
Что ж, он, Рафаэль Кэрна, постарается забыть последние кварты и
представить свое будущее. Схватки, опасности, друзья, любовь, как он и
мечтал... Все то, чего лишены сильные мира сего, но что доступно любому
бродяге, не боящемуся жить. Рито не жалел, что уходит. В двадцать с
небольшим редко жалеешь о прошлом, особенно если вырос то ли в церкви, то
ли в тюрьме. Отдаленный родич великого бунтаря и бродяги Эрасти Церны не
думал ни о спасении человечества, ни о защите слабых и угнетенных, он
просто хотел жить, жить жадно, яростно и стремительно и умереть в бою с
мечом в руке. Мирия для этого не годилась. Байла хороша, но для герцогского
сына она под запретом, да и танцевать с быками слишком легкое занятие,
чтобы заполнить им и голову, и сердце.
Рито Кэрна давно понял, что жить можно лишь на Берегу Бивней среди
отчаянных морских скитальцев. Он знал, что Новый Эланд встречает чужаков
без особой радости и что сначала придется доказать свое право на морское
братство. Маркиз Гаэтано был готов к испытаниям. Последний, кто ушел на
узком хищном корабле с белым альбатросом на синей орифламме, был Родриго
Дамец, лучший из мирийских байланте. Рито тогда едва сравнялось семь, но он
понял, что танцы с быками открывают дорогу на Берег Бивней. Одна беда,
морские бродяги перестали заходить в Кер-Эрасти - капустницы и антонианцы
окончательно запретили любые сношения с еретиками, и теперь искать их
придется в Атэве. Но Рито недаром был сыном герцога. Хоть его и почитали
сорвиголовой, но голова эта работала неплохо. У атэвов к хансирам [Ха н с и
р (атэв.) - презрительная кличка северян.], за исключением маринеров и
гидалских монахов, особой любви нет. Чтобы добиться от детей Баадука
помощи, нужно знать Их язык, понимать и чтить обычаи, суметь, если что,
себя защитить и, разумеется, иметь при себе достаточно золота. Тогда он
продержится в Эр-Иссаре до прихода эландского корабля. Рито был уверен в
себе и решил не откладывать. Не сегодня-завтра в Кер-Эрасти бросит якорь
"Сын садана" с очередным грузом благовонной смолы, без которой арцийские
клирики что кошка без хвоста. Рито засмеялся. Какие все же ханжи. Одна
мерка для себя, другая - для всех остальных... Ну что ж, несколько дней, от
силы кварта, и прощай, Гвайларда здравствуй, большая жизнь.
С отцом он прощаться не будет. С подружками тем более им было вместе
весело, но не более того. Смех забывается быстро, вот слезы, те вспоминают
долго. Впрочем, он оставит Паулине и Теодоре все свои побрякушки. Лючо
отдаст, когда уляжется шум, а говорить с ними не о чем. Вот Рено он
напишет, та поймет.
Рито не сомневался, что подруга герцога догадалась о его намерениях и
одобряет их. Рено тоже было душно в провонявшей фимиамом Мирии, но она
любила отца и ради него терпела. Потом решилась на открытый бунт и
сломалась. Ей он больше ничем не поможет, также как и Даро... Сестренка
сделала свой выбор, и этого не исправишь. Хотя ей с ее красотой не Богу
молиться, а мужа любить и детей рожать, но Даро с детства запугали, а
теперь странная болезнь Рено, отчаянье отца... Малявка жертвует собой ради
них, а от него требуют одного: не лезть, куда его не просят. Что ж, скоро
он их освободит от своего присутствия.
- Рафаэль! Юноша вздрогнул. Отец, конечно, вставал рано, но пятая ора
после полуночи слишком даже для него. Неужели он вообще не ложился? И что
он тут делает?
- Рафаэль, - Энрике Янтарные Глаза положил руку на плечо сына, - мне
нужно с тобой поговорить, но не здесь. Оседлай Оро и Вьенте и жди у Серой
башни.
Рито повиновался. Поведение отца его удивило, но измученное лицо с
воспаленными красными глазами заставило чувствовать себя без вины
виноватым. Это из-за Рено. Конечно же, из-за Рено, чью жизнь он выкупил
свободой Даро. Нужно было все-таки убить эту бледную нечисть, но момент
упущен. Проклятый! Почему, ну почему мы сдерживаем себя тогда, когда не
нужно этого делать, и даем волю рукам и глотке именно тогда, когда нужно
держаться?
Рито Кэрна управлялся с лошадьми получше любого конюха, но отец все же
пришел первым. Молча вскочив на рыжего Оро, Энрике выехал из торопливо
распахнутой заспанным караульщиком маленькой калитки, куда обычно подгоняли
своих осликов поставщики фруктов. Отец молчал, Рито тоже. Кони процокали по
вымощенной базальтовыми плитами площади, свернули в Жасминную улицу,
ведущую вон из города.
Только оказавшись в холмах, отец придержал жеребца, давая понять, что
можно приблизиться. Рафаэль тронул бока Вьенте, и атэвский красавец в
мгновение догнал собрата.
- Ты удивлен?
- Да, отец.
- Я узнал, что тебя нет и что ты опять задержался у байланте. Ты
проводишь с ними все больше времени, раньше ты не забывал свой долг.
- Я...
- Не перебивай, ты же не знаешь, что я хочу тебе сказать. Раньше ты не
забывал свой долг, ты им тяготился, это правда, но исполнял. После... После
последней Санданги тебя не узнать. Этому есть лишь одно объяснение. Ты
решил уйти.
- Отец...
- Да или нет?! - В голосе Энрике зазвучал металл, но Рито медлил не
поэтому. Ему отчего-то стало мучительно жалко отца, а мечты о свободе
внезапно обрели привкус предательства.
- Да, - голос юноши дрогнул, - но, если...
- Если ты решил уходить, уходи, - тихо проговорил Энрике, - и чем
скорее, тем лучше. Может быть, ты и прав.
- Отец...
- Я ждал тебя как раз для того, чтобы сказать: не приноси себя в
жертву там, где от этого будет лишь хуже. Ты - мой наследник, это так, но
герцогом стать тебе не позволят. Тебя убьют или... или сломают. А я не
знаю, - в золотых глазах Энрике полыхнул огонь, - что хуже! Куда ты
собрался? Арция? Дарнийский Союз? Или...
- Новый Эланд, - твердо ответил сын.
- Что ж, иного я и не ожидал. Байланте с кровью герцога там самое
место. Знал бы ты, как я тебе завидую!
- Отец! - Рафаэль заговорил быстро, давясь словами. - Отец, мы можем
уйти вместе: ты, я, Рено, Даро... Я удеру первым, найду подходящий корабль,
вернусь за вами. Мы разыграем несчастный случай, а дальше - свобода! Дед
был старше тебя, когда ты родился... А Рено с Даро нечего тут делать!
- Нет, - вспыхнувшие было глаза герцога погасли, - нам не вырваться.
Рено может жить только здесь. Дафна мне это сказала, она знала, что делает.
Я не брошу Рено, она пожертвовала для меня всем, а Даро... Когда ей
исполнится восемнадцать, она вступит в орден.
-Но почему ты веришь этой ведьме?! Почему?! Она губит все, к чему
прикасается. Ты позволил ей погубить мать, потом Даро, теперь Ренату и,
наконец, всю Мирию! Люди забывают, что значит смеяться, любить, жить,
наконец. И все из-за этой плоской уродины. Пусть она трижды ведьма, но она
не бессмертна! Проклятый! Ее нужно было прикончить сто лет назад, но и
сейчас еще не поздно!
- Рито! Я ЗАПРЕЩАЮ тебе говорить и думать об этом.. Ты... ты с ней не
справишься. Ты же видел, что случилось с Рено.
- Но со мной ничего не случилось...
- Потому, что ты ей не нужен.
- Или потому, что она обломала об меня свои желтые зубищи! Отец,
клянусь тебе, она несколько раз пыталась до меня добраться и не смогла. А я
до нее доберусь!
- Ты не сделаешь этого, - Энрике опустил голову, - ее смерть - это
смерть Рено. Я... Когда я умолял ее о прощении, я подписал приказ. Каждый,
кто злоумышляет против любой из дочерей ордена, подлежит казни через
повешение вне зависимости от пола, возраста и звания. Я вынужден буду
казнить любого, в том числе и тебя... И я вижу, что рано или поздно ты на
нее набросишься. Поэтому чем скорее ты покинешь Мирию, тем лучше. И не
пытайся проститься с Даро и Рено, так будет легче нам всем. Ты меня понял?
- Понял, - бросил Рито, - повторять не надо.
Назад ехали молча. Кони шли голова в голову, но всадники не смотрели
друг на друга. Только у въезда на замковый мост отец обернулся к сыну:
- Пойми меня, Рито, и не суди строго. Я не могу потерять еще и Рено.
- Ты потеряешь не только ее, - вздохнул сын, - ты потеряешь все. Но я
сделаю так, как ты хочешь. "Сын садана" будет здесь со дня на день.
- Возьми с собой все, что тебе может пригодиться.
- Мне ничего не нужно. Эрасти ушел из дома лишь с ножом и двенадцатью
аурами, а поднял на дыбы пол-Арции. Я не претендую на большее.
- Эрасти... Сколько раз я просил его помочь, но он не ответил.
- Нельзя помочь тому, кто не хочет помочь себе сам.
- Это еще откуда? Я не замечал в тебе страсти к всяческим трактатам.
- Это я сам придумал. Только что.
Нэо Рамиэрль.
Или выхода не было, или они не могли его найти. Ненавидящий безделье и
неопределенность, Нэо с трудом сдерживал злость, опасаясь, что Норгэрель
воспримет ее на свой счет.
Хвала Звездному Лебедю, родич совсем поправился и упрямо сопровождал
Романа в его поисках. Двое эльфов облазили все окрестности скалы, у которой
они оказались, войдя в Обитель но ничего необычного там не было. Правду
сказать, Рамиэрль не очень хорошо представлял, как выглядят врата в иные
миры. Он видел, как уходила Герика, вместе с Кризой проходил сквозь радугу
Седого поля, дважды попадал в Мир Зимы, и всякий раз все было по-другому...
Проклятье, походе, он ищет то, не знаю что, а Норгэрель ходит за ним
хвостом. Вздыхает и смотрит несчастными глазами, словно оправдывается. Да
разве он виноват, что заболел?! Если б с ними был Рене, Роман бы мог
отвести душу в споре, а то и в ссоре, адмирал бы понял и не такое, но
обижать едва вернувшегося с Порога родича не хотелось, и именно поэтому Нэо
дорого бы дал за одиночество хотя бы на день или два. Куда там! Норгэрель и
слышать не хотел о том, чтобы остаться в доме.
Сегодня, махнув рукой на здравый смысл, они пошли не к скале, а вниз
по склону. Не будь они узниками Зимы, Нэо бы искренне наслаждался
величественной красотой этой горной страны, но он всегда ненавидел
бессилие. На белом снегу четко отпечатались волчьи лапы, потом из-под самых
ног шедшего впереди Романа выпорхнуло несколько больших темных птиц,
прятавшихся в снегу. Нэо подбил парочку из лука, легче не стало, но хоть
ужин заработали. Можно не возвращаться на ночь домой, а заночевать прямо в
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг