Нет, Антуан не сумасшедший, он никогда не поставит себя в зависимость от
полусотни гвардейцев, а Артур и вовсе неподкупен. Не нужно обольщаться,
заговор был, и сейчас Генеральные Штаты будут судить заговорщиков.
Если бы Александр Тагэре был художником и ему предстояло изобразить
аллегорию трусости, он бы возблагодарил небо, пославшее ему таких
натурщиков. Эжени Шаре тряслась как в лихорадке. На лице красавицы, у ног и
в постели которой перебывал цвет арцийского дворянства, была написана
готовность отдаться любому, кто за нее вступится, и даже, если нужно, уйти
в монастырь. Обычно самодовольная рожа Клавдля казалось слепленной из
скисшего творога, Рогге походил на загнанную в угол крысу, а вид Пандайе
внушал беспокойство за состояние его штанов. Реви кое-как держался, но было
видно, что дается ему это с трудом. Спокойным был только Койла, невозмутимо
слушавший красивый рассказ Антуана Бэррота о том, что произошло в Речном
Замке.
Сандер смотрел на лучшего друга Филиппа, ненавидя себя за то, что не
обождал с Указом о государственной измене. Не подпиши он его в день
прибытия в Мунт, судьба Койлы была бы в его руках. Ты хотел, чтобы никогда
не повторилась история с Жоффруа, чтобы обвиняемые не зависели от
королевской прихоти? Что ж, смотри, как чужие люди судят того, кого ты
любишь с детства, именно смотри, потому что вмешаться, не отказавшись от
собственного слова, нельзя.
Гастон погиб. Проклятый, да он все делает для этого! Зачем? Одно дело
признаться в том, что можно доказать, другое брать на себя то, в чем тебя
не обвиняют. Клавдию с Пандайе не отвертеться, с Эжени все понятно, защити
свою женщину и все такое. Но во имя Эрасти, зачем вытаскивать Реви, Рогге и
Аганна?! Койла же их ненавидит. Сошел с ума? Не похоже, глаза смотрят
осмысленно. Так же он смотрел перед битвой у Тар-Игоны... А Антуан с трудом
скрывает свое торжество. Еще бы, милейший граф уже чувствует на поясе
канцлерский ключ. И, самое печальное, он его получит, потому что неглуп и
потому что Обену восемьдесят один и он почти не встает. И еще потому, что
канцлер должен принадлежать к высшей знати и быть человеком в годах.
Ты не любишь Антуана Бэррота, но он умен и, похоже, предан. Он против
мира с Ифраной и засилья клириков, а личные пристрастия, Сандер Тагэре,
теперь придется оставлять при себе. Ты любил Гастона, а тот... Но с Обеном
все-таки нужно посоветоваться. Проклятый. Да он же тут!
Сандер с нежностью посмотрел на огромную расплывшуюся тушу во втором
ряду. Обен был хмур, как осенняя туча, но протектору и будущему королю
стало чуточку легче.
2892 год от В.И.
21-й день месяца Дракона.
Оргонда. Лиарэ.
Герцогиня Оргондская старалась не думать о том, кто и почему ее спас.
Неужели тот самый Преступивший, которым пугают детей? Кто еще мог одолеть
Предстоятеля антонианцев, и что теперь будет, куда они идут и зачем? Куда
им вообще идти? Что станется с Сезаром и Анри? Неужели они так и останутся
тиграми? Что там, на площади? Будет ли погоня? У ней осталось жемчужное
ожерелье и кольцо. Может быть кто-то из моряков соблазнится драгоценностями
и отвезет её в Арцию. Сандер - протектор, но рискнет ли он принять у себя
Преступившую? Рискнет, Сандер - не Марк, но имеет ли она право стравливать
его с антонианцами? С нее наверняка спросят и за Ореста, если с ним что-то
случится... Но если не Арция, то куда им бежать? В Эр-Атэв? Клирикам туда
хода нет, но кому она там нужна...
В просвете между покосившимися лачугами блеснуло море, герцогиня и ее
спутники ступили на узкую прибрежную полосу. Тигры решительно повернули вон
из города к высокому мысу, она послушно побрела следом, увязая в сером
песке. До мыса было еще далеко, когда один из зверей (Марта не знала кто,
отец или сын) глухо зарычал, почти простонал и без сил опустился на землю.
Второй растерянно кружил вокруг упавшего, не в силах ничем помочь. Марта
присела на корточки, робко коснувшись бархатистой шкуры. Отчаянье, которое
она отгоняла все эти бесконечные дни, наконец взяло свое, и герцогиня
бессильно закрыла лицо руками.
Из прострации ее вывел негромкий, но властный голос:
- Сударыня, попрошу вас подвинуться.
Марта подняла голову. Рядом стоял тот самый человек или нечеловек, что
остановил беснующуюся толпу.
- Дайте мне пройти, сударыня, - повторил он, - возможно, я что-то
смогу сделать.
Герцогиня с трудом поднялась и отошла, а незнакомец без страха (хотя
чего бояться ЕМУ?) повернулся спиной к одному гигантскому зверю и склонился
над другим. Марта не поняла, что он сотворил, но воздух вокруг лежащего
заколебался, как будто она смотрела поверх пламени костра. Потом что-то
замерцало, словно бы седой крутанул вокруг себя и замерших тигров
полупрозрачный плащ. Марево развеялось быстро, и женщина увидела двоих
мужчин, склонившихся над третьим. Затем седой поднялся, покачал головой,
словно бы извиняясь, и отошел, оставив Сезара с отцом. Марта неуверенно
шагнула вперед
- Подождите, - рука, показавшаяся страшно тяжелой и горячей, коснулась
плеча и тотчас опустилась, - пусть они побудут вместе. Вы понадобитесь
младшему, очень понадобитесь, но немного позже.
- Маршал болен? Что с ним?
- Он умирает. Я не смог ничего сделать. Разве что Анри Мальвани уйдет
человеком и скажет сыну то, что хочет и должен... Он убил себя, став
зверем, хотя не думаю, что это зависело от него.
- А Сезар?
- С ним все в порядке, он здоров и молод. Я сначала надеялся, но,
когда их узнал, понял все.
- Все? - Марта понимала, что ведет себя глупо, но молчать было свыше
ее сил.
- Человеку стать тигром труднее, чем вернуться в собственную шкуру,
ведь тигр больше. Но человеку-калеке стать здоровым зверем значит отдать
слишком много сил, столько, что оставшегося не хватит для жизни. Я знаю
тех, кто могли бы спасти и маршала, но они слишком далеко, а я не умею
исцелять.
- Они хотели защитить меня.
- Верно. Но вряд ли сознательно решили изменить свой облик. Мальвани
не знали, что на это способны, иначе смогли бы вновь стать людьми и без
моей помощи.
- Как же так... - пролепетала растерявшаяся Марта.
- Отчасти виноват Орест, он использовал магию, пробуждающую в людях
звериное начало. Но зверь зверю рознь... Тарра - древняя земля, никто из
нас до поры до времени не знает, ЧТО спит в его крови и когда проснется.
Нет сомнения, что не все предки Мальвани были людьми. Это Старая Кровь.
Очень Старая...
- Вы Преступивший? - в упор спросила герцогиня
- Преступивший? - седой блеснул глазами. - Можно и так сказать...
Каких только запретов я в жизни не преступал. Но женщин никогда не
насиловал и друзей не предавал.
- Но вы маг?
- Я знаком с магией, хотя Истинный маг - нечто большее. Можете
называть меня Аларик, герцогиня.
- Вы про меня все знаете, - с непонятной горечью сказала женщина, - а
я про вас ничего. Вы пошли за нами. Зачем мы вам?
- Не надо так дрожать, - горячая рука ласково коснулась щеки Марты, -
вам я зла не принесу. Признаюсь, я знаю про вас, потому что, скажем так,
имею некоторое отношение и к вашей семье, и к вашим рыцарям, но приходил я
за другим. Мне нужен был Орест. Вы зря бежали, Марта. Теперь эти безумцы
обожают вас так же страстно, как утром ненавидели.
- Что вы с ними сделали?
- С ними ничего. Просто они узнали правду. Орест был настолько
любезен, что поведал своей пастве, почему он развязал на вас охоту и как он
это сделал, а заодно высказать все, что он думает о своих прихожанах,
Церкви и Творце.
- Орест мертв? Вы его убили?
- Мертв, но он это заслужил. Голод толпы могла утолить только кровь.
Место одной жертвы заняла другая, только и всего. Теперь Лиарэ успокоится.
Вы смело можете возвращаться во дворец.
- Мне не нужно этого.
- ВАМ не нужно, но Арции нужно, и Тарре нужно. Вы вернетесь, Марта,
герцогиня Оргондская, дочь Шарля Тагэре, и станете делать то, что должны.
Женщина вздрогнула и медленно наклонила голову в знак согласия.
- Вы правы, но как же мне не хочется возвращаться.
- Сегодня вам и вправду лучше остаться с Сезаром и проститься с
маршалом. А завтра ваш путь лежит во дворец, а Мальвани... Лучше считать,
что их во время бунта в Лиарэ и не было. Анри умер в дороге и будет
похоронен на Бетокском поле. Сын его проводит, немного побудет с матерью и
вернется в Оргонду. Потому что его место здесь.
- Да, да. Надо найти корабль...
- Корабль ждет.
- Чей корабль?
- Мой или, если угодно, ничей... Нам надо добраться до того мыса, -
указал Аларик и равнодушным тоном, словно говорил о погоде или сообщал,
который час, добавил: - Я не видел вас с похорон Шарля Тагэре, хотя с вашим
братом я встречался.
- Вы были там? Но я не помню.
- Тагэре провожала половина Арции. Вы похожи на вашего отца, сударыня,
и на Александра. А теперь идите к Сезару. Вы ему нужны. Я к вам скоро
присоединюсь, помогу нести маршала. Идите, сударыня. Сейчас не время для
таких глупостей, как гордость или женская честь... Хотя нет чести выше, чем
любить и быть любимой, уж я-то знаю.
Марта покраснела, хотела что-то сказать, а потом неожиданно для самой
себя поцеловала своего странного собеседника в горячие губы и быстро пошла,
почти побежала к Сезару, все еще стоящему на коленях у тела Анри.
Эстель Оскора.
Рене был жив. Жив! Я чувствовала это! Он не сдался, не опустил рук, не
забыл ни меня, ни того, что считал своим долгом. Рене Аррой вернулся, чтобы
закончить свой бой.
- Геро, - в голосе Эрасти слышалось удивление. - Геро! Что с тобой?
- Тарра, - выдохнула я, - там Рене. Он что-то сделал, что-то
невозможное...
- Похоже на то, раз ты его услышала. Он рискует, хотя, если я
правильно понимаю твоего адмирала, он рожден рисковать и выигрывать. Тебе
не кажется, что Рене пытается пробиться сюда?
- Нет, - я подумала и поняла, что права, - нет, Эрасти. Он с кем-то
схватился, но это таррская драка, нам в ней нет места.
- Будет, - рука Проклятого легла мне на плечо, - возвращение Рене -
еще одно знамение. Даже не само возвращение, а то, что в его распоряжении
оказались такие силы. Ты хорошо помнишь, о чем мы с тобой договорились?
- Да, - он смотрел на меня с сомнением, и я повторила, - да, я все
хорошо помню. Мы не должны вмешиваться там, где без нас могут обойтись.
Наше дело погасить высшую магию и заставить уйти чужаков. Но ведь мы не
знаем, что это за чужаки, какие они, зачем явятся...
- Не знаем. И знаем, - Эрасти неожиданно лихо улыбнулся, - одни из них
- Зло, другие могут показаться Добром или назваться таковым, но им в Тарре
делать нечего. Ларэн не верил в спасителей со стороны, и я не верю.
- Эрасти, а мы с тобой? Для тех, кто остались в Тарре, мы тоже
спасители со стороны.
- Нет, дорогая. Мы для Тарры - великое, страшное, запредельное зло.
Нами детей пугают. Мы несем с собой ужас, Тьму, проклятие, конец света. И
именно поэтому я боюсь...
- Чего?
- Тех, светлых, добрых и мудрых, которые защитят Тарру от нас...
-
2892 год от В.И.
23-й день месяца Дракона.
Арция. Мунт.
Первый и последний раз в Речном Замке Александр Тагэре был много лет
назад, когда навещал покойного Пьера. Сказать, что будущему королю не
хотелось вновь оказаться в этом Месте, значило ничего не сказать, но не
прийти он не мог. Найденный Антуаном Бэрротом новый комендант - по виду
человек неглупый и ужасно услужливый - проводил пока еще герцога Эстре к
бывшему канцлеру. Гастон Койла был очень бледен, но спокоен. Узнав
пришедших, узник поднялся со своего кресла, но ничего говорить не стал.
Сандер вежливо, но решительно выпроводил коменданта и стражников, и
они остались вдвоем. Гастон подавленно молчал, и Александру показалось, что
он зря затеял эту встречу. Оправдываться ему не в чем, сделать он ничего не
может, вернее, может, но это будет означать, что в Арции закон - это то,
что в данное мгновенье хочет король. Проклятый, когда он подписал указ о
том, что дело о государственной измене рассматривают Генеральные Штаты, он
и помыслить не мог что первый приговор будет вынесен другу покойного брата.
Молчание затягивалось, надо было что-то говорить, но Александр плохо
представлял, что именно. И потому сказал первое, что пришло в голову:
- Первый раз я увидел вас в Эльте. Мне было восемь лет.
- Девять, - поправил бывший канцлер, - это было поздней осенью.
- Да, действительно, - Эстре опустился во второе кресло. Комендант -
толковый человек, Пандайе бы запер заговорщиков в самом темном подвале и
гордился бы своей суровостью, а тут комната как комната. Богатая, светлая,
удобная. Сколько же Гастону лет? Он на несколько лет старше Филиппа,
значит, лет сорок пять, не больше. Больше никогда не будет...
- Я старше вас на пятнадцать лет, монсигнор, - то ли Гастон прочитал
его мысли, то ли они подумали об одном и том же. - Могу я спросить, что
будет с Эжени?
- Ничего. Ее приговорили к церковному покаянию.
- А потом?
- Что потом? Может идти на все четыре стороны.
- Но ей некуда идти, муж умер, родичи ее не примут, у нее нет ни
денег, ни положения. Если б я мог оставить завещание... Но законник из
Генеральных Штатов объяснил, что уличенный в государственной измене теряет
не только голову.
- Да, его имущество и его семья остаются на попечении короля. Вы не
можете оставить завещание, Гастон, но вы можете записать свои распоряжения
для меня. Я все исполню в память брата и того хорошего, что видел от вас.
Ваш сын наследует и ваш титул, и ваши земли, но Эжени в список включать не
стоит. Королевский нотариус воспылал во время суда к ней таким чувством,
что изъявил готовность жениться, несмотря на ее прошлое, и испросил моего
согласия.
- Неужели вы его дали?
- Разумеется. Только предупредил, чтобы он не позволял этой женщине
втянуть себя во что-то вроде заговора или казнокрадства.
- Она согласилась?
- Да. Хотя я с трудом представляю ее в роли добродетельной горожанки.
Гастон, почему вы взяли все на себя?
- Я и в самом деле возглавил заговор. Я привык отвечать за свои
поступки, даже за самые глупые.
- Не лгите, Гастон, - покачал головой Александр, - вы отвечаете не за
свои поступки, а за чужие. Вы прикрыли собой не Эжени, которая глупа, как
весенняя кошка, а Элеонору и ее сына. Эжени вас подпоила и затащила на это
треклятое сборище, а вы и понятия не имели, что это такое.
- Нет. Это был мой выбор. Филипп хотел видеть на троне своего сына, и
я должен был исполнить его желание любой ценой. Даже убийством, хотя лично
к вам я всегда относился хорошо. Мне не хотелось причинять вам вред, но
другого выхода не было.
- Не надо, - голос Сандера звучал устало и безнадежно, - вам не
восемнадцать, вы были канцлером и разбираетесь и в законах, и в интригах.
Мое убийство ничего не меняло. Королем бы стал не Филипп, а мой сын Эдмон,
а Жаклин - регентшей. Вы не вчера родились и понимаете и это, и то, что
жители доброго города Мунта растерзали бы не только убийц, но и их родичей,
и никто бы их не остановил. Да и не стал бы останавливать. Так уж вышло,
что меня любят, а Вилльо ненавидят. И вы не исключение, вот что самое
печальное, - Сандер встал, подошел к окну и задернул занавеску. Стемнело,
да и дождь опять зарядил. - Хотите, я вам скажу, почему вы сделали то, что
сделали?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг