наблюдалось. Тем не менее Виктуар был личностью в государственных делах
осведомленной и догадался, что речь идет о заговоре против Александра
Тагэре. Заговорщики избрали местом встречи Замок, полагая, что будут в
полной безопасности, и договорились собраться нынче же вечером. Пандайе
клялся, что более надежного места нет и быть не может, и явно примерял к
своей поганой лапе маршальский жезл. Тюлли был более скромен, он
давным-давно пришел к выводу, что должность - ничего, а деньги - все, а за
подслушанную тайну можно получить никак не меньше сотни ауров, а заодно
отплатить уроду-коменданту. К тому же караул-декан был истинным жителем
Мунта, а в столице почиталось правильным любить горбуна и ненавидеть суку
Вилльо и ее родичей. Тюлли не колебался, он продаст заговорщиков с
потрохами и при этом исполнит свой долг перед короной. Главное - решить, к
кому пойти. Караул-декан сразу же отбросил начальника Тайной Канцелярии,
также как и Пандайе, бывшего выкормышем Элеоноры. Обен Трюэль? Но с ним
спутался Боров Сашни. Тюлли видел соперника вместе с доверенным слугой
обжоры, а Виктуар не хотел быть вторым там, где мог стать первым.
Добиваться встречи с самим Эстре? Но догадается ли герцог, что за такую
услугу одного "спасибо" мало. Кто сам не берет взяток, не понимает, что их
нужно давать. Старательно слушая и запоминая, Тюлли перебирал в памяти
столичных нобилей и наконец нашел.
Стражник чуть не захлопал в ладоши, досадуя лишь на то, что не сразу
вспомнил. Антуан Бэррот, папаша капитана гвардии красавчика Артура! Самое
то! Артур предан Эстре и глуп, как бубен, но его отец еще тот гусь. Долго
приценивался, прежде чем решить, на кого ставить, явно пошел в своего
родителя и мечтает о ключе [Золотой ключ - символ власти канцлера.].
Раскрыть заговор против Александра для него сплошное удовольствие, а
скупиться он не станет. Про Бэрротов еще никто и никогда не говорил, что
они скареды.
2892 год от В.И.
21-й день месяца Дракона.
Оргонда. Лиарэ.
Анри и Сезару удалось протиснуться почти к самому дому, в котором в
ожидании суда находилась герцогиня. Ближе, не затеяв ссоры с облепившими
крыльцо фанатиками, было не подобраться.
Никогда еще Сезар Мальвани не был столь близок к тому, чтобы
возненавидеть человечество. Лиарэ сбесилась. Фанатики, которых тут отродясь
не водилось... Толпы фанатиков, дневавших и ночевавших на площади Святого
Антония. Осеняющие себя Знаком стаи, проповедники в фиолетовом и зеленом,
вопли кликуш, требовавших сжечь Преступившую, дикие подробности того, что
якобы творила герцогиня...
Лиарэ с готовностью подхватывала любой бред о распятых и
изнасилованных девочках, вырванных из чрева матерей нерожденных младенцах,
ослепленных и оскопленных рыцарях белых безглазых змеях, плюющихся ядом
жабах, огнедышащих псах и прочей чертовщине. Если кто и сочувствовал Марте,
то молчал и опускал глаза, чтоб не быть разорванным на куски Толпа смела
несколько особняков близких к герцогине нобилей, а арцийский посол спасся,
лишь укрывшись в циалианской обители. Сестры, к слову сказать, молчали,
словно происходящее в столице их не касалось...
Если бы здесь была армия! Сезару хотелось верить, что солдаты,
ходившие за своими вождями в огонь и в воду, не посмели бы ослушаться их
приказа. Но тогда пришлось бы вырезать всех - мужчин, женщин, стариков,
детей, потому что против Арции и герцогини поднялась вся Лиарэ. Облегчение,
испытанное виконтом при известии, что Марта жива и дожидается антонианского
суда в одном из домов напротив обители, почти сразу же сменилось отчаяньем.
Виконт был готов сцепиться с синяками и эркадными стражниками, но не с
толпами осатаневших горожан, не расходившихся ни ночью, ни днем.
Первоначальный замысел - тайно пробраться в дом и вывести герцогиню -
рухнул, едва только Мальвани увидели море людских голов, бьющееся в
каменные стены. А вот стражников и синяков как раз и не было. Вернее, были,
но по другую сторону антонианской площади у Храма Триединого, где должен
был состояться суд. Должен, но не состоится, потому что без охраны
заполненной разъяренными фанатиками площади не перейти.
Замысел Ореста был понятен. Марту Тагэре должен казнить народ Лиарэ.
Потому-то кардинал и отодвинул судилище на кварту, озаботившись при помощи
"свидетелей" злодейств герцогини довести город до полного исступления. В
первые дни бунтари еще могли передать жертву в руки Предстоятеля
антонианцев, а именно этого синяк и не хотел. Ему нужна была кровь, причем
пролитая чужими руками, и он ждал, ничем не рискуя. Бунтовщики были
надежными стражниками и обещали стать отменными палачами.
На третий день на площадь принялись стаскивать дрова, на четвертый
день заполыхал первый костер, на котором сожгли чучело ведьмы-герцогини.
Туда же полетели вывески харчевен "Поцелуй арцийки" и "Арцийская звезда",
ни в чем не повинные вирши какого-то мунтского стихоплета, мебель и картины
из разгромленного посольства и все, что в головах очумевших от
безнаказанности горожан связывалось с герцогиней и ее родиной.
Чем ближе подходил назначенный срок, тем понятнее становилось, что ни
похитить, ни тем паче отбить Марту не получится. Оставалась жалкая надежда
защитить ее, пока она пробивается сквозь толпу к храму. Если герцогиня
доберется до Ореста, тот вынужден будет воздержаться от убийства сестры
арцийского протектора. И именно поэтому Марта до храма не дойдет. А с толпы
какой спрос? Да, после этого Арция и Оргонда станут смертельными врагами,
но именно это Оресту с ифранцами и нужно.
Проклятый, от того, что он, Сезар Мальвани, понимает, кто и почему
убивает любимую женщину, не легче. Отец был рядом, но с таким же успехом он
мог остаться на берегах Табита. Стиснутые толпой, они не могли обменяться
даже словом, не рискуя быть услышанными. У них не было мечей - о том, чтобы
пришедшие к храму были безоружными, позаботились особо, хорошо хоть в
одежде дарнийских моряков их было не узнать. То есть узнать, конечно, было
можно, но лишь зная в лицо и ожидая встретить именно здесь и именно их. Но
для всех Мальвани оставались на границе...
Сезар сам не знал, как сдерживался, слушая гадкие, несправедливые,
жестокие слова. Человек не представляет предела своих сил. Виконт Малве
молча стоял рядом с провонявшим луком кривозубым лавочником и уродливой
горожанкой, визгливо рассказывавшей, как у невестки тетки молочника
похитили и принесли в жертву ребенка и как она всегда подозревала, что
арцийка - еретичка и шлюха. Кривозубый подтвердил последнее с такими
подробностями, что Малве чуть было его не придушил. Его остановил отец, до
боли сжавший локоть сына. Малве не знал, о чем он думает, может быть, о
Шарле Тагэре или его сыне Эдмоне, казненном у ворот Эльты. Ну почему они
сразу же не взяли войска?! Хотя Марту бы это не спасло. Армия движется
медленно, она бы подошла к Лиарэ в лучшем случае послезавтра к вечеру.
Сезар не сомневался, что Серж сделал все, что мог, но Монтрагэ появится не
раньше чем кварты через полторы. Можно будет отомстить, как отомстили
Агнесе. За свои преступления ифранка расплатилась смертью сына и безумием,
но убитые по ее приказу от этого не воскресли...
Пробило двенадцать и две четверти, до суда осталось пол-оры. По
площади пробежала сладострастная судорога, и Малве представился затаившийся
в глубинах огромный спрут, почуявший теплую кровь и медленно, предвкушая
наслаждение, всплывающий навстречу обреченному кораблю.
День был тихий, сумрачный и теплый. Парило, а в толпе было и вовсе
нечем дышать. Уставшие от долгого стояния ноги заявляли о себе. Тело
человека совершает в бою невозможное, но на пустое стояние всегда отвечает
усталостью. Отцу на одной ноге еще тяжелее, но он терпит. Сезар не знал,
что было бы лучше - чтобы Анри ушел или был рядом. Его присутствие, вопреки
здравому смыслу, ободряло и внушало уверенность, но, если придется драться
и бежать, отец обречен. На одной ноге далеко не уйти, хотя о какой драке
может идти речь?! Разве что отобрать алебарду у стражника... Вот у того,
пузатого... И стоит удобно! Оттолкнуть кривозубого, сбить отвратительную
старуху, вскочить на ступеньку и... С паршивой алебардой против целого
города и толпы синяков, которые, если что, не побрезгуют и магией!
Колокол пробил тринадцать раз. Полдень. Толпа заворочалась, как свинья
в хлеву, предвкушающая кормежку. Кто-то запалил факелы и бросил в загодя
приготовленные костры. К без того нестерпимой жаре и духоте добавились вонь
сгорающей виниссовой соломы и смолы. Малве еще раз прикинул расстояние от
места, где он стоял, до крыльца дома Марты и оттуда к храму. Не успеть.
Разорвут на полдороге. Или бросят в огонь. А потом Орест призовет всех
покаяться... А что делать ему? Погибнуть рядом с Мартой или выжить и
отомстить? Всем. Марку, Оресту, ифранцам, оргондцам. Они с Сандером не
оставят от Лиарэ камня на камне... Этот город не заслуживает пощады...
Двери высокого трехэтажного дома дрогнули, но не подались. Они
открывались наружу, а на крыльце было слишком много народа. Если б Орест
хотел сохранить своей жертве жизнь, он бы выстроил коридор из стражи и
синяков, но те стояли лишь у входа в храм и вокруг площади, отбирая мечи у
желающих пройти. Впрочем, окружающие улицы были так запружены народом, что
пробиться даже к тому месту, где стояли они, было почти невозможно.
Здоровенный бугай с зычным голосом начал сгонять людей со ступеней,
одет он был, как простой горожанин, но Сезар сразу понял - перед ним воин.
Свой? Неужели?! Нет... Орест озаботился запустить в толпу переряженных
солдат. Проклятый! Ну почему он не уговорил Марту уехать в Арцию с матерью.
Или... бежать с ним хоть в Новый Эланд, хоть в Отлученные земли. Неужели
единственное, что он может сделать для своей любви, это убить ее, смертью
защитив от грязных, похотливых лап. И он сделает это, если не останется
надежды. Не останется?! Уже не осталось!
Стараньями переодетых антонианцев проход расчистили, дверь
распахнулись, и Сезар увидел Марту. В простом синем платье без покрывала,
но с высокой прической, с успехом заменявшей корону, герцогиня Оргондская
спокойно оглядела беснующуюся толпу. Она не боялась. Или сумела взнуздать
свой страх, что было еще большим подвигом. Пусть она по всем законам
перешла в род ре Ги, но сейчас на площадь вышла Марта Тагэре.
Фанатики взвыли от ненависти и предвкушения расправы, А женщина,
приподняв тяжелую юбку, словно боясь запачкаться и прямо глядя перед собой,
пошла вперед. Это было неожиданностью для всех. Если б у крыльца были лишь
горожане, они бы расступились - черни свойственно отступать перед нобилями,
а трусам перед теми, кто их не боится, но Орест знал, кого там поставить.
Сезар понял, ЧТО сейчас произойдет. Глаза застлал какой-то туман, и виконт
с рычаньем бросился вперед, с неожиданной легкостью сбив с ног и отшвырнув
приготовившегося швырнуть камень бугая. Тот упал с переломленной шеей. Дико
завизжала какая-то женщина, и к ней присоединился тонкий мужской голос. Еще
один переодетый, отвратительно пахнувший грязью, злобой и страхом, выхватил
длинный кинжал. Еще бы, ЭТИМ оружие принести позволили. Лезвие метнулось
вперед, но боли Сезар не почувствовал. У него не было оружия, и он вложил
всю свою ненависть в удар рукой. Один удар, и вонючий опрокинулся на спину,
зажимая развороченное брюхо. Как это получилось? Некогда думать.
Еще один... И еще... Вкус крови во рту, крики, тошнотворная вонь...
Проклятый! Что это?! Огромный тигр ударом лапы перебил хребет какому-то
негодяю, распластавшись в полете, перескочил через несколько голов, и
приземлился у ног Марты. Тигр?! Антонианские штучки?! Божий промысел?!
Сезар ринулся вперед в безумном прыжке, внизу мелькнула чья-то лысина и
безумные выпученные глаза. Что с ним? Как он совершил такое?!
Виконт Малве мягко приземлился у ног возлюбленной и, повернув к
замершей толпе оскаленную пасть, испустил рычанье, показывая великолепные
клыки.
2892 год от В.И.
21-й день месяца Дракона.
Арция. Мунт.
Сначала Артур ничего не понял. Отец, после приснопамятного заседания
Генеральных Штатов ходивший с задумчивым видом и где можно и где нельзя
сетовавший на опасную доверчивость будущего короля, не убравшего из столицы
никого из Вилльо, ворвался в казармы и потребовал сотню человек. При этом
глаза Антуана Бэррота сияли от радости. Когда-то Артур подчинялся отцу
беспрекословно, но теперь эти времена прошли. Капитану королевской гвардии
может приказывать только король, что Артур и сообщил родителю.
- Пока, - рявкнул тот, - ты ждешь Александра, в Речном Замке
собираются заговорщики.
- Что, - не понял Артур, - какие заговорщики? Ведь все ясно, Элеонора
не королева, значит...
- Вот потому и заговор, что все ясно, - отрезал граф, - была бы у них
лазейка, они бы иначе действовали. Знаешь кто там сидит? Рогге с Клавдием!
Этого было достаточно. Артур Бэррот был предан Александру Тагэре и
всеми фибрами своей души ненавидел предателя-кардинала и подлеца Рогге,
опустившегося до подсуживания на турнире. Их имена подействовали на
капитана гвардии, как красная тряпка на быка. Не прошло и четверти оры, как
сотня всадников крупной рысью выехала из ворот дворца Анхеля и переулками
добралась до узкого замкового мостика. Там их ждал плотный мужчина с
красной физиономией выпивохи, что-то шепнувший старшему Бэрроту, который
велел сыну выставить за углом охрану, а самому с двумя десятками солдат
идти за пьяницей, оказавшимся замковым караул-деканом. Их никто не заметил
- комендант Речного Замка и вправду был глуп. Гвардейцы вошли в узкую
боковую калитку, которой пользовались стражники, когда нужно было тайком
выскочить за царкой.
Когда они вошли, отец страшным шепотом велел соблюдать тишину. Прежде
чем схватить заговорщиков, следовало послушать, что они говорят. Артуру,
молящемуся не на Книгу Книг, а на Кодекс Розы, подслушивание претило, но в
данном случае он смирился. Жизнь Александра была слишком драгоценной, а
мерзавцев нужно было схватить за руку.
Предатели выбрали себе Голубую Столовую, некогда весьма любимую
Иволгой. Большие светлые окна и балкон выходили на Льюферу, а кроме
парадных дверей, в комнату вела низкая дверца с решетчатым оконцем, через
которую подносили кушанья. Отец и сын замерли, прислушиваясь к
приглушенному разговору.
Артур узнавал голоса. Граф Реви... "Пудель" поганый. Кардинал,
продажная жирная скотина... Женщина? Неужели королева? Нет, красотка Эжени,
а этой-то чего нужно? Хотя она вроде бы без ума от Аганна, хотя спит еще с
Гастоном Койлой и Реви. Незнакомый голос, и несет сущую чушь... Мунт
встанет на защиту законного короля? Встать-то он встанет, но уж точно не за
"пуделей". Снова кардинал. Советует оспорить предъявленные выборным
доказательства. Реви возражает. Говорит, сначала следует уничтожить
горбуна. Рука Артура схватилась за меч, и отец с силой сдавил плечо сына.
Спор продолжался, Эжени робко сказала, что Александр все-таки брат
Филиппа, и лучше его не убивать, а просто схватить. Реви оборвал любовницу,
заявив, что, пока горбун жив, У них ничего не выйдет. Затем вступил еще
один голос, и Артуру показалось, что он ослышался. Гастон Койла - канцлер,
лучший друг короля Филиппа и, как думалось Бэрроту, Александра. До чего же
докатилось арцийское рыцарство, если граф Койла вместе с грязными
выскочками обсуждает, как и когда убить законного короля?!
- Я беру это на себя, - твердо сказал канцлер, - горбун мне доверяет,
мне ничего не стоит угостить его вином из погребов Его
Высокопреосвященства. А вам лучше всего выждать и затаиться. На меня никто
не подумает, но, если заподозрят кого-то из вас, толпа раздерет вас на
куски, а о коронации Филиппа можно будет забыть.
- Когда вы это сделаете?
- В ночь перед коронацией, чтобы утром, когда к нему придут, Александр
был мертв. Граф Реви - человек ученый, он напишет записку, в которой Сандер
скажет, что сделал это сам, так как Филипп хотел видеть на троне сына, а не
брата, и попросит всех, любящих его, исполнить его последнюю волю и
короновать племянника.
- Это может сработать, - довольным голосом произнес кардинал, -
верность горбуна брату известна всем, а жизнью он не дорожит.
- Да, в это поверят, - согласился и Реви, - конечно, понадобится
вмешательство Церкви, но зато эти бешеные волки слова не скажут. Наоборот!
Ха, - брат королевы был в восторге, - да они всем, кто посмеет возражать,
головы поотгрызают. Нам и делать ничего не нужно.
- А что будет с Жаклин и ее сыном? - спросила заботливая Эжени.
- Жаклин на ладан дышит, вряд ли надолго переживет мужа, - утешил
Реви, - а ребенок слишком мал. Не нужно, чтобы было слишком много смертей.
- Согласен, - подвел итог граф Койла, - пора расходиться. И помните,
вам лучше исчезнуть из Мунта на какое-то время.
Послышался шум отодвигаемых стульев, и в это время Антуан Бэррот
пинком распахнул дверцу.
Скиталец.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг