выходил из кабинета.
Так было и на этот раз. Наутро и лакей, и специальный человек, отвечающий
за чистоту клеток, клялись, что злополучные ягоды появились после их
ухода. Так ли это было, никто не знал, но король, дорвавшись до
излюбленного лакомства, за вечер съел все, что лежало на немалом блюде.
Ночь прошла спокойно, но утром стало ясно, что ни о каком участии в
церемонии покаяния Шарля Тагэре не может быть и речи. Канцлер Бэррот,
злой, надоедливый и непонятливый человек, предложил было все отложить до
выздоровления Его Величества, но дядя Жан сказал, что ничего интересного
там не будет, но что, когда желудок короля успокоится, можно будет
съездить к бланкиссиме. Впрочем, если Пьер хочет сидеть на площади, где
очень холодно, и смотреть на неинтересное зрелище, его туда отведут.
Разумеется, он не хотел. Король не любил холод, его пугали толпы на улицах
и шум, а вот бывать у Дианы ему нравилось. После хомяков и вкусных вещей
Пьер больше всего любил молиться, так как почти всегда получал то, о чем
просил доброго боженьку. Диану он тоже любил, она не заставляла его ничего
подписывать или долго сидеть на одном месте, когда чужие люди с
неприятными голосами читали и говорили что-тo непонятное, и нельзя было ни
повернуться, чтобы устроиться поудобнее, ни заснуть, ни даже вынуть и
съесть запасенные сласти. Правда, у бланкиссимы не было хомяков, но зато,
была очень красивая картина, где женщина, похожая на Диану, кормила из рук
белого оленя, а вокруг росли, цветы и летали бабочки.
Бабочек Пьер тоже любил, в его спальне ими была украшена целая стена.
Бабочек привозили со всего света, жаль только, что они не летали. Дядя Жан
объяснил, что они не могут жить во дворце, как хомяки. Кроме картины, у
Дианы хорошо пахло, там всегда угощали чем-нибудь вкусным, и он ещё ни
разу не ушел оттуда без подарка. К сожалению, ездили туда только по
праздникам и после долгого и утомительного дня среди чужих и шумных людей.
А тут можно поехать прямо с утра, если это дело с кем-то на площади
сделают без негр. И Его Величество король Арции Пьер Шестой решительно
сказал: "Пусть все будет сегодня, а мы поедем к Диане:"
2850 год от В.И.
П-и день месяца Волка.
Арция. Мунт
Вообще-то, кающемуся полагалось идти пешком, но не было бы счастья, да
несчастье помогло. Шарля спас страх Фарбье. Временщик опасался, что друзья
Тагэре избавят того от унижения, пустив с какой-нибудь крыши стрелу.
Уследить за каждой трубой или чердачным окном не взялся бы никто, и Шарля
загнали в карету с занавешенными окнами. Он смирно сел напротив
обвинителя, ненавидя в первую очередь себя, а во вторую синяка. Герцог раз
за разом переживал те мгновенья, когда сначала один, потом два, три и,
наконец, шестеро Скорбящих надевали на него Цепь. Это было унизительно,
отвратительно, мерзко, но его руки и губы в какой-то момент стали
слушаться не его, а шестерых мерзавцев в белом, четверо из которых стояли
по четырем углам камеры, а ещё двое у двери и окна.
Самым мерзким было то, что он оставался в сознании все время, пока его
везли на площадь Ратуши. Проклятая Цепь, с виду такая тоненькая и легкая -
дерни и разорвется, давила, как хороший удав из сурианских лесов. Герцог
понимал, что это конец, против магии такой силы ему не выстоять. Он
послушно взойдет на помост и при всем честном народе разденется донага,
чтобы показать, что его никто не пытал, а потом станет на колени и
расскажет о своих мнимых преступлениях, будет умолять о прощении, целовать
руки и сапоги судей, затем с благодарностью натянет рубище: Если ему
повезет, то проклятый ошейник с него снимут, поскольку антониан-цы не
могут надолго расставаться с этой вещью, и тогда он, возможно, успеет
разбить голову о какой-нибудь камень, прежде чем окончательно превратится
в животное. Но о добром имени придется забыть, разве что Рауль или Анри
успеют его убить ещё до позора.
Синяк, похожий на мокрого галчонка (Шарль, будь он свободен, мог бы
прикончить такого одним ударом), шевелил губами, наверное, репетировал
обвинительную речь, а Тагэре смирно сидел напротив, сложив руки на
коленях, и; чтобы хоть как-то отвлечься, тщательно считал повороты,
угадывая Дорогу, которой их везли. У него была слабая надежда на
перекресток перед въездом на Рыбный мост. Если бы он захотел освободить
узника, то напал бы именно здесь, но карета благополучно миновала и это
место, и ещё два более или менее пригодных для засады,
Человечишко в лиловом перестал жевать губами и принялся стряхивать с
мантии волоски и перхотинки. Значит, они вот-вот приедут, вернее, уже
приехали.
2850 год от В.И.
11-й день месяца Волка.
Арция. Мунт
- Едут! - заорали повисшие на деревьях и фонарях мальчишки, и Агриппина
безнадежно вздохнула. Она ничего не смогла сделать! Евгений по-прежнему
без сознания, а король, разумеется, заболел. Просить же Жана или Диану
бессмысленно. Правда, бланкиссима, прослышавшая, что Агриппина хочет о
чем-то говорить с королем (уж не потому ли бедный Пьер слег?), очень
любезно поинтересовалась, не может ли дорогой Агриппине помочь монсигнор
Фарбье. Но фейвэйская гостья умела держать удар и вводить в заблуждение
самых ловких. Она мило улыбнулась и сказала, что её растрогала история
юной воспитанницы. Девочка показалась ей смышленой и приятной, и она
хотела просить Его Величество проследить, чтобы, пока Соланж проходит
обучение, её приданое не перекочевало в сундуки её кузин. Если же у самой
Дианы нет особенных видов на юную Ноар, Агриппина была бы рада увезти её в
Фей-Вэйю, где гораздо больше воспитанниц её возраста.
Диана предполагала, что толстая сестра врет, а Агриппина знала, что та ей
не верит, но игра имела свои правила. Арцийская бланкиссима с нежнейшей
улыбкой обещала проследить за имуществом Соланж, её же саму она с
удовольствием препоручает заботам дорогой гостьи. Что ж, нет худа без
добра, девочка и вправду приглянулась Агриппине какой-то пронзительной
беззащитностью и доверчивостью. К тому же она была удивительно хороша -
синие глаза и черные волосы среди жителей Эскоты встречаются, но, как
правило, у тамошних обитательниц черты грубоваты, а личико Соланж было
точеным. Да, с такой внешностью она вряд ли станет желанной гостьей в
доме, захваченном родственниками, у которых взрослый сын и дочери-невесты.
Агриппина не жалела, что взяла девчушку под свое крыло. В Фей-Вэйе та, по
крайней мере, не станет добычей какого-нибудь рыцаря из окружения Жана.
Кто знает, вдруг Сола найдет себя в циалианстве. А нет, так выйдет из
обители не жалкой бесприданницей, а богатой невестой. Но она приехала сюда
вовсе не для того, чтобы приголубить синеглазую эстрийку. Бланкиссима
собиралась разузнать всю подноготную мунтского двора и не дать свершиться
непоправимой глупости. В последнем она не преуспела, и вот теперь
вынуждена наблюдать за уничтожением человека, жизнь и смерть которого
была, если она правильно разобрала откровения Эрика, жизнью и смертью
Арции. Оставалось надеяться на чудо, но за свои тридцать четыре года
Агриппина привыкла к тому, что чудес не бывает, а бывают умные и
неожиданные ходы в игре, которую ведут сильные мира сего.
А они здорово боятся Тагэре. Даже безоружного, униженного, скованного
пресловутой Цепью. Привезли в закрытой карете, стражники и шпионы и в
толпе, и на крышах: Агриппина носила с собой Кристалл Поиска и легко
отличала тех, у кого были такие же. Похоже, синяки выгнали на площадь
всех, кого могли, чтобы пресечь в зародыше любую попытку хоть как-то
помочь герцогу. А ведь она бы сделала это, обладай достаточной силой и
ловкостью. Нужно лишь пригасить - действие Цепи. Остальное сделала бы воля
самого Тагэре, но, увы: Циалианка обернулась к дрожащей Соле.
- Холодно?
- Нет. - Девочка с доверчивым обожанием посмотрела на свою
покровительницу, и на сердце у Агриппины стало теплее. - Мне страшно.
- Страшно?
- Вы не-чувствуете? Небо ясное, а словно гроза идет:
Вот это новость! Соланж, совершенно необученная, без Кристалла, способна
чувствовать магическое напряжение!. Неужели она, Агриппина, наконец-то
случайно нашла то, что искала всю жизнь?!
2850 год от В.И.
11-й день месяца Волка.
Арция. Мунт
Сквозь занавески он слышал шум толпы. Карета остановилась. Кто-то
распахнул дверцу, и синяк неуклюже полез наружу. Шарль Тагэре остался
сидеть, ожидая, когда за ним придут. Вернее, ожидало его тело, а душа
билась, как птица о стекло. Из последних сил герцог постарался успокоиться
и собраться. Нужно ещё раз попробовать стать самим собой. Ондолжен сказать
"нет"! Его губы не разжимались с той самой минуты, когда, сломленный
шестью магами, он повалился на четвереньки в своей камере и на его шее
защелкнули ошейник, казавшийся символической игрушкой. Он в прямом смысле
ползал на брюхе и лизал сапоги укротителей; затем ему велели встать и
замолчать, и Шарль Тагэре встал и замолчал. Прошло две оры, может быть,
его воля немного приподняла голову? Герцог собрал все свои силы и
попробовал прошептать: "Нет!" Навалилась жуткая тяжесть, захотелось взвыть
в голос, но губы шевельнулись. Получилось!
"И получится, - прозвучало то ли в его мозгу, то ли рядом. Он готов был
поклясться, что никогда не слышал этого чуть хрипловатого женского голоса.
- Хорошо, что ты борешься. Успокойся и соберись. Это твой бой и ничей
больше:"
Шарло оглянулся. Никого. Но давление не то чтобы совсем исчезло, но стало
терпимым. Он приподнял руки, вновь положил их на колени, поправил волосы,
одернул одежду. Его тело ему повиновалось! Проклятый ошейник стал простой
железкой. Ну, что ж, позора, по крайней мере, не будет.
2850 год от В.И.
11-й день месяца Волка.
Арция. Мунт
Судебный маг Иаков Эвгле не без опаски взошел на обитый сукном помост.
Нет, Шарля Тагэре он не боялся, взнуздать его было куда как непросто, но
теперь он смирнее ягненка. А вот дружки герцога, которые наверняка
окажутся в толпе: А ну как попробуют пристрелить своего предводителя, чтоб
избавить от покаянья, а попадут в стоящего рядом?! Иаков хотел жить, и
жить хорошо, но для успешной карьеры порой приходится делать что-то
опасное, тем паче его наконец оценили по достоинству! Не зря именно ему,
человеку сугубо мирскому, предложили вести церемонию покаяния.
Маг-недоросток не догадывался, что решающую роль сыграла его, мягко
говоря, неприглядная внешность. Диана и Фарбье хотели унизить Тагэре как
можно сильнее, а чем смешнее и незначительнее тот, перед кем гордый герцог
будет ползать на коленях, тем лучше. Смешнее же и незначительнее Иакова
Эвгле в Мунте не нашлось никого.
Самому же Эвгле ужасно хотелось увидеть свой звездный час, но ещё никто не
научился одновременно находиться в двух местах. Правда, синяк через вторые
руки нанял мазилу, обещавшего запечатлеть церемонию в максимально выгодном
для обвинителя свете, но как все-таки жаль, что магия не позволяет видеть
себя со стороны!
Судебный маг ещё раз отряхнул мантию, медленно и, как ему казалось,
величественно поднялся вверх по тринадцати - по числу месяцев года -
ступеням и занял отведенное ему место справа от плахи с воткнутым топором,
рядом с которой стоял палач в красном.
Площадь была запружена народом, и дальнозоркий брат Иаков заметил, что
люди выглядят угрюмыми и настороженными. Синяк вслушался в довольно-таки
жидкие крики, поносящие всех Тагэре вообще и Шарля в частности. Однако
крикуны вопили как-то неуверенно, с одной стороны, отрабатывая полученные
деньги, а с другой - опасаясь получить по шее от стоящих рядом. Иаков
поднял руку и возгласил самым громким и солидным голосом, на который был
способен.
- Приведите обвиняемого!
Стражник с желтыми нарциссами на красной тунике, надетой поверх кирасы,
торопливо скатился по ступеням и направился к карете. Обвинитель принял
значительный и скорбный вид, глядя вниз, туда, откуда должен появиться
преступник. И он появился. Странно, но Тагэре шел уверенно, с гордо
поднятой головой, ничем не напоминая раздавленного страхом человека.
Увидев это, люди на площади радостно загудели, а кто-то даже завопил
здравицу в адрес Шарля. Безобразие! Неужели измотанные небывалым поединком
магии и воли антонианцы позабыли сказать "взнузданному", как вести себя на
эшафоте? Что ж, за этот промах они поплатятся, особенно несносный брат
Серж, не так давно унизивший Иакова при самой бланкиссиме! Но сначала дело.
- Признаешь ли ты себя виновным? - Эвгле, трепеща от наслаждения, задал
узнику вопрос, на который мог быть лишь один ответ. Обвиняемые подробно
рассказывали о своих злодеяниях и коварных замыслах, каялись в грехах,
получали отпущение и либо клали голову на плаху, либо в рубище под
улюлюканье зевак навсегда уходили в дюзы. Случая, когда кто-то посмел
отвести обвинение, не было и быть не могло, но Шарль Тагэре ответил ясным
и чистым голосом, далеко разнесшимся в осеннем воздухе:
- Я ни в чем не виноват перед Арцией и тем, кого называют её королем. Меня
схватили по наущению Жана Фарбье, попытались обманом и угрозами вырвать
признание, а когда не вышло, прибегли к магии.
Иаков потерял дар речи. И было от чего: судебная магия Делала подобное
просто невозможным. Человек говорил лишь то, что ему велели, его желание
или нежелание не имели никакого значения, но Тагэре каким-то непостижимым
образом сорвался с магической цепи. Что ж, значит, он умрет, и Умрет
страшно. На подобный случай предусматривалось специальное заклинание.
Правда, его ещё прилюдно не применяли, хотя знать его был обязан каждый
Скорбящий, которому приходилось присутствовать при публичном покаянии. Они
и знали, тренируясь в подвалах Духова Замка на тех, кого не обязательно
было показывать народу.
К истине как таковой это заклятие не имело никакого отношения. Просто
человек, на которого указывал перст Обвинителя с "Кольцом скорби" (после
церемонии или "тренировки" артефакт возвращался брату-казначею), заживо
сгорал в ослепительном белом огне, не оставалось даже костей. Иаков Эвгле
вытянул руку в направлении Тагэре:
- Да разрешит наш спор Кастигатор- Арде! - дерзко ответил эльтский герцог,
с вызовом тряхнув золотистой гривой. С пальцев Иакова потек пока ещё
невидимый огонь. Сейчас он коснется ослушника, и все будет кончено! Однако
случилось невозможное. Заклятье отскочило от Тагэре, как мяч от стены, и
понеслось к тому, кто его сотворил. Синяк даже не успел ничего понять.
Колдовское пламя охватило его, он зашелся в жутком, визгливом вопле, и все
было кончено.
- Оправдан, - закричала какая-то женщина, и ей ответил грубый мужской бас,
проревевший: "Виват Тагэре!" На глазах потрясенной толпы с герцога сами
собой спали, вспыхнули и рассыпались пеплом оковы, и Шарль с удивлением,
ещё не веря спасению, размял затекшие кисти. Кто-то бросил на эшафот
цветок, золотистая хризантема ярким пятном легла на алую обивку, герцог
хотел её поднять, но голова у него закружилась, и он мешком свалился на
руки подоспевшего Рауля.
Простолюдинки в умилении плакали, вытирая глаза белыми фартуками, мужчины,
радостно улыбаясь, хлопали друг друга по плечам, и никому не было дела до
серой кощенки, устроившейся на одной из балок, поддерживавших страшную
конструкцию. А зверушка, потянувшись, сиганула на каменную балюстраду,
ограждавшую фонтан, оттуда перелетела на крышу лавки цирюльника, спрыгнула
вниз и затерялась среди узких улиц.
Эстель Оскора
С моей стороны было большой глупостью влезать в арцийскую междоусобицу, но
я на старости лет стала сентиментальной. Ну не могла я бросить свалившуюся
мне на голову девчонку на произвол судьбы, пришлось тащить её с собой, а
дальше все пошло по вечному принципу: дайте напиться, а то так есть
хочется, что переночевать негде. У Эстелы, как и положено в её возрасте,
оказался возлюбленный, умудрившийся угодить в ловушку, которую обошел бы и
слепой. Правду сказать, мне следовало передать свою подопечную братцу, а
самой наконец заняться действительно важным. Я же полезла в пасть синякам,
и не моя вина, что те оказались настолько тупы, что не поняли происшедшего
у них под носом.
Но я ни в коем случае не жалела, что спалила этого оцерковленного
крысеныша с его амулетом. Когда я случайно зацепила его ауру, у меня
возникло ощущение, что я босыми ногами прошлась по какой-то гадости. Арция
докатилась, если суд в ней вершат подобные людишки! А вот герцог мне
понравился, ничего не могу сказать. Дрался до конца, хотя был обречен:
человек, каким бы сильным он ни был, не мог противостоять таким
артефактам. Но Тагэре мне все же помог. Сломайся он, я была бы вынуждена
себя раскрыть, а так я лишь поддержала рывок самого герцога, к слову
сказать, для человека, да ещё измотанного схваткой с синяками, очень
сильный. Помогло и то, что в его жилах текла капля той же крови, что и в
моих, когда я ещё не была Эстель Оскора. Мне удалось так слить свою Силу с
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг