В армии, особенно когда она побеждает, должна быть дисциплина. Агнеса не
понимает, что она завоевывает не чужую страну, а собственную, а в своей
стране долго на копьях не усидишь, людей нужно приручить. Решено, с
завтрашнего дня наемники перестанут грабить. Хватит с них сегодняшней
добычи. Сейчас Фарбье развернет своих и ударит по Тагэре. Ре Фло, тот
наверняка отойдет лесом и соединится с остатками людей Мальвани. Сколько
их там? Тысяч шесть-семь от силы. Это не армия, а вот с Филиппом надо
кончать.
Что-то долго с ним возятся. С ополченцами все ясно, они должны были только
измотать противника и не дать повернуть на помощь центру, но теперь за
дело взялись королевские солдаты и те баронские дружинники, которые
начинали это дело. Не новички, а толку - чуть. Тагэре стоит, как стоял.
Говорят, людьми, потерявшими близких, порой овладевает безумие. Может,
Филипп из таких? Но он ведь там не один, его люди тоже дерутся как
бешеные. Ну, ничего, сейчас и на них управа найдется. Фарбье наверняка уже
перестроился и выводит войска из лагеря.
- Сигнор маршал! - Молоденький аюдант был явно взволнован.
- Что случилось? Кто тебя послал?
- Сигнор Дворга. В нашем тылу Тагэре. Ударили в спину тем, кто штурмует
рогатки.
- Проклятый! - Батар топнул ногой в железном сапоге обо все ещё мерзлую,
несмотря на слепящее солнце, землю. Этого ещё не хватало.
Похоже, отряд Тагэре во время утренней атаки проскочил так далеко, что не
смог вернутся к своим, а сейчас, воспользовавшись ситуацией, ударил в
спину. Что ж, они свое получат. И Батар бросил в бой конников графа
р'Изье. Это был последний кавалерийский резерв, но дело того стоило.
2871 год от В.И.
8-й день месяца Агнца.
Арция. Поле у деревни Беток
Вихрь огня взметнулся над лагерем, и в то же мгновение рявкнул гром. Рауль
вздрогнул, хотя в глубине души ожидал чего-то подобного. Так вот, значит,
что приберег для лумэновцев маршал! И вот почему он передал командование
ему. Прбклятое зелье! Что ж, спасибо, Анри Мальвани, ты ушел последним из
четверых друзей, отомстив за отцов и дав сыновьям возможность победить.
Вечная тебе память! Ре Фло судорожно сглотнул, заставляя отступить
неуместные слезы, и в то же мгновенье справа расцвел ещё один багровый
цветок. Кто ж был вторым?! Сейчас это неважно.
Услужливое воображение нарисовало, что сейчас творится в лагере. Конечно,
погибли не все, но столпившиеся между пылающих загородок и плетней в кучу
люди на обезумевших лошадях охвачены паникой, и этим нужно
воспользоваться. Рауль коротко протрубил и, кивнув Раймону, все ещё
сжимавшему медвежью сигну, бросился вперед. Этот бой будет настоящим, до
победного конца. Они или погибнут, или побeдят, но лучше все-таки
победить. Они победят, Проклятый побери! Иначе просто быть не может.
Конница вылетела из леса, Раулю показалось, что деревья сами раздвинули
ветви, пропуская всадников. И тех, кто укрылись в лесу после боя, и тех,
кто с утра изнывали в ожидании своей очереди. Зазвенела под копытами
промерзшая земля, дрогнули прихваченные морозом прошлогодние травы
окрашенные весенним солнцем в золото и бронзу.
Атака была яростной, неожиданной и молчаливой. Только грохот копыт да
свист ветра нарушали тишину. Ни криков, ни рева труб. Сначала доскакать до
цели. Тем, в лагере, не до того, чтобы оглядываться по сторонам, да и
близко он, этот лагерь, но все равно: Рядом с Раулем, отставая на
полкорпуса, несся Раймон, трепетала над головой дедовская сигна. Прежде
времени свалилась на плечи хозяина ноша главы дома, но он понесет её с той
же честью, что отец, дед, дядя: Впереди вырос частокол. В нем есть
несколько проходов. Где же они? Не нужно! Колья, перевитые гибкими ивовыми
прутьями, странным образом валились на землю на пути отряда, в заграждении
возникла огромная прореха. Откуда? Как? Некогда об этом думать! Вперед!
Конь Рауля перелетел через узкую траншею, рядом мелькнула другая тень.
Раймон! Молодец, нельзя его потом отпускать. Анри погиб, у парня теперь
нет хозяина: Если выживет, если они оба выживут:
Проклятый, какой дым: Что-то продолжает гореть. Боевой конь отпрянул,
оскользнувшись на том, что ещё недавно было всадником. Пожар в доме для
сумасшедших меньшее зло в сравнении со взрывом среди готовых к атаке
воинов. А, вы уже оправились, схватились за мечи? Тем лучше!
Рауль и его люди шли вперед, вырубая все, что попадалось им по пути. Здесь
не было места ни жалости, ни сомнениям. Врагов, пусть растерянных, пусть
изрядно потрепанных, все равно было много, куда больше, чем людей Рауля,
но ре Фло, развернув своих полукругом, уверенно теснил лумэновцев все
дальше и дальше от их исходных позиций.
Вот оно! Звон трубы и крик "Арция и Тагэре!". Люди Мальвани, те, кто
участвовал в маскарадной атаке, и свежие конные стрелки. Все, как
договаривались. Теперь Фарбье не вырваться. Ты получишь свое, мерзавец:
Жаль, с ними нет Батара и ифранки, но придет и их черед. Рауль рвался к
Фарбье, который, надо отдать ему справедливость, головы не потерял.
Кошачий герцог как бешеный крутился на своем коне, отбиваясь от наседавших
на него воинов. Вырваться он не мог, за его спиной все явственней слышался
клич людей Мальвани.
Он ищет смерти, вдруг осенило Рауля, смерти, потому что боится плена.
Правильно, что боится. И громко заорал своим: "Взять живым! Слышите,
Проклятый вас побери! Только живым!"
2871 год от В.И.
8-й день месяца Агнца.
Арция. Поле у деревни Беток
Они дрались по щиколотку в грязи, причем грязь эта, несмотря на то, что
солнце к полудню стало припекать изрядно и немного отогрело промерзшую
землю, была замешана не столько на воде, сколько на крови. Доспехи и мечи
стали тяжелее в несколько раз, чем были утром, но Филипп Тагэре не
отступил ни на шаг. На смену нелепым ополченцам пришли матерые вояки, но и
им не удалось сломить молодого короля. Отправляясь в бой, Филипп приказал
закрепить на своем шлеме корону - тоненький золотой обруч. И он сражался,
как истый король и как настоящий Тагэре. Впрочем, ему было не до того, как
он выглядит, что о нем подумают и будут ли петь о его подвигах менестрели.
Он должен был выстоять, все остальное не имело значения.
Филипп слышал донесшийся со стороны лагеря грохот, но словно бы в полусне.
Он не только не испугался, но даже не задумался, что бы это могло быть.
Ему было не до этого. До безумия уставший, подчиненный одной-единственной
цели - продержаться, король и не заметил, что наступление лумэновцев
начало захлебываться. Давление ослабевало, правда, рывками. Противник то
пер вперед с прежней яростью, то начинал топтаться на месте, но Тагэре был
так измотан, что использовал передышки, чтобы перевести дух, думать о том,
почему так случилось, было некогда. Он сорвал голос и оглох от грохота и
воплей, к тому же один из противников таки умудрился рубануть его по
шлему. Стальной гребень выдержал, но в ушах все равно звенело, и Тагэре не
сразу удалось понять, чего от него хочет граф Шада, размахивающий руками с
проворством ветряной мельницы. Губы графа двигались, похоже, он не просто
говорил, но орал, однако король ничего не слышал. Испугавшись, что оглох,
Филипп сдернул спасший его шлем: Нет, похоже, все в порядке. Проклятый!
Неужели!
Спереди, прорываясь сквозь лязг и грохот, неслось "Арция и Тагэре!". Так
вот почему ослаб натиск! Впрочем, ненадолго. Эскотцы и фронтерцы снова
двинулись на рогатки, но не нужно было быть семи пядей во лбу, чтоб
понять: их к этому вынудили. Теперь перед Филиппом были не уверенные в
себе бойцы, добывающие победу, а солдаты разбитой армии, прорывающиеся из
окружения в ужасе от того, что их ждет. Корoль кивнул подскочившему
оруженосцу, торопливо отпил чз протянутой кем-то фляги то ли воды, то ли
чего покрепче, и, опустив забрало, тяжело ступая, пошел к тем, кто уже
схватился с очумевшими лумэновцами. И вновь опускались и поднимались мечи,
кричали люди и кони, чавкала под ногами раскисшая от талой воды и крови
земля, а с неба смотрело равнодушное и великое солнце, даруя свет и тепло
и победителям, и побежденным.
Филипп не понял, сколько продолжалась последняя схватка, но вряд ли долго.
Он отбивал чужие удары и наносил свои. Рядом падали люди, их место
заступали другие, но враги умирали чаще. Наконец, высокий эскотец в
красно-зелено-черном плаще внезапно отступил на шаг и, бросив меч на
землю, скрестил руки на груди. Это словно бы послужило сигналом, лумэновцы
один за другим опускали оружие.
2871 годот В.И.
8-й день месяца Агнца.
Арция. Поле у деревни Беток
Это было поражение. Даже не поражение, а разгром. Конрад Батар это видел
совершенно ясно, хотя на левом фланге и в бывшем лагере ещё продолжался
бой, а справа осталось несколько полков, сохранивших относительный
порядок. Маршал понимал, что нужно бежать, уводя с собой тех, кто может
сидеть в седле. И лучше всего на северо-восток, к эскотской границе. Тем,
кто сейчас дерется в окружении, не помочь. Если кто и вырвется, то
догонит. Но уходить нужно, пока бой ещё идет, пока та часть конницы ре Фло
с лучниками за спиной (надо же такое удумать!), что вышла в тыл бедолагам,
штурмовавшим рогатки, связана сопротивлением эскотцев, иначе:
Батару даже думать не хотелось о том, что будет, если он попадет в плен к
Анри. Проклятый, с собой ещё придется тащить ифранскую ослицу с её
слюнявым отпрыском. А без неё никак! Он поставил не на ту карту и потерял
все. Его земли рядом с землями Мальвани, туда не вернуться, равно как и в
Мунт. До Ифраны далеко, а Агнеса дружна с эскотскими вожаками, её примут,
а с ней и её свиту, и её любовника. Главное, уйти.
На длинном лице маршала не было ни тени неуверенности или сомнения. Он
подозвал аюданта и велел всем, кто может сидеть верхом и держать оружие,
собираться у командного пункта. В последний раз глянув налево, где все ещё
шел бой, Конрад махнул рукой и направился к королевской палатке.
2871 год от В.И.
8-й день месяца Агнца.
Арция. Поле у деревни Беток
Склонившееся над ним лицо было неимоверно прекрасно. Тонкие черты,
огромные скорбные глаза, золотые локоны. Анри и не представлял, что
человек может быть столь совершенен, или над ним склонился вестник божий?
Но тогда почему он в разорванной боевой тунике, из-под которой виднеется
кольчуга? Маршал попробовал что-то сказать, но ему не удалось даже разжать
губ. Впрочем, склонившийся над ним все понял, и маркиз почувствовал у
своих губ фляжку. Вкуса он не ощутил, однако дикий, спеленавший его тело
холод стал отступать, а потом перед глазами Анри поплыли окрашенные
закатом облака, похожие на играющих коней: Летние облака, ранней весной,
которую и весной-то ещё не назовешь, таких не бывает. Облачные кони
неслись все быстрей и быстрей, их сходство с бегущими лошадьми становилось
все заметнее: Нет, это действительно мчит по малахитовому лугу вольный
табун, ветер рвет серебристые и черные гривы, дикие жеребцы от избытка
бушующей в них жизни вскидываются на дыбы, оглашая воздух радостным
ржаньем: Ржанье: Ве-верлей! Где Веверлей?!
- Ваш конь жив, монсигнор.
Чей это голос, он вроде бы его уже слышал.
- Ваш конь жив, и ваш брат тоже:. Все в порядке. Анри с усилием открыл
глаза. Над ним склонился кто-то знакомый. Русые волосы, уродливый шрам на
щеке, серые глаза в светлых же, хоть и длинных ресницах. Обычные глаза
северянина:
- Вы? Я забыл имя:
- Раймон, монсигнор: Раймон ре Феррье:
- Что с Филиппом? И что со мной?
- Его Величество цел и невредим, граф ре Фло тоже. А вы ранены. Нога.
- Что там? - Анри попытался поднять голову, но ему удалось увидеть лишь
меховой плащ, а пошевелить рукой он не мог.
- Я остановил кровь, было плохо, но: Вы скоро сядете в седло, монсигнор:
- Ты умеешь утешать, - глаза маршала встретились с глазами Раймона, - сяду
в седло: Ходить, стало быть, мне не придется. Что там, говори. Кричать не
стану:
- Вам оторвало ногу, монсигнор, ниже колена. Но рана чистая, заживет скоро:
- Это у нас семейное, - Анри сумел улыбнуться бескровными губами, - мой
предок потерял ногу у Кантиски, его тоже звали Анри, хорошо, я назвал сына
Сезаром: - Наверное, он представлял собой жалкое зрелище, потому что губы
Раймона как-то подозрительно дрогнули, но он быстро, хоть и натянуто
улыбнулся.
- Чудо, что вы вообще уцелели в этом пекле:
- Наверное. Что ж, я соглашался платить и дороже. Но как тебе удалось
остановить кровь?
- Не знаю. - Меченый виновато улыбнулся. - У нас в роду иногда получались
странные вещи: Я очень испугался, когда вас увидел, не знал, что делать,
захотел помочь: А потом у меня в глазах потемнело, а кровь остановилась.
- Ты мне дал что-то выпить?
- Да, - удивился воин, - царку, у какого-то дохлого фрон-терца нашел, уж
больно вы замерзли. Почему вы спрашиваете?
- Хотел понять, когда бредил, а когда нет: Странно, я ни боли не чувствую,
ни холода. Неужели от парки?
2871 год от В.И.
8-й день месяца Агнца. Арция.
Поле у деревни Беток
Светлые кудри молодого короля потемнели и прилипли К высокому лбу, губы
запеклись и потрескались, а глаза, раньше веселые и ласковые, обжигали
зимним холодом. Рауль шел справа от кузена чуть сзади, но Филипп Тагэре о
нем не думал. Его занимали пленники, сгрудившиеся на краю поля под охраной
эльтских стрелков. Филипп молча обошел понурых сигноров, подолгу
задерживая взгляд на каждом, и мало у кого хватало сил выдержать этот
взгляд. Некоторые порывались что-то сказать, но Тагэре останавливал их
презрительным жестом и шел дальше. За владетельными сигнорами стояли
командиры наемников и прочая мелкая сошка, но она Победителя не
интересовала. Такие всегда были и всегда будут:. Пусть выкупают себя из
плена или: переходят на службу к тому, кто сильней. Наемники - они и есть
наемники, а пришедшие под знамена своего сигнора крестьяне и вовсе ни при
чем, кроме доверенных слуг, разумеется, но с блюдолизами мы ещё разберемся.
- Гастон: - Румяный нобиль подбежал немедля. - Этих возьмешь на себя.
Гастон согласно кивнул.
- Разберешься с ними, но не сегодня. А сейчас мне нужен палач. А лучше три:
- Здесь? - в небольших глазках нового виконта Иданнэ мелькнуло недоумение.
- Здесь, - ледяным тоном подтвердил Филипп, - и немедленно. Тарж большой
город, там должна быть и стража, и палачи.
- Но:
- Тебя не спрашивают. Исполняй:
Гастон убежал, а Филипп молча подошел к стволу не пережившего зимние бури
дуба и, так и не сказав ни слова, сел, глядя прямо перед собой. Месяц
Агнца известен непостоянством. Еще ночью бушевала метель, а сейчас солнце
печет совсем по-весеннему, небо синее до неистовства, а на блестящих
красных прутьях, которыми поросли берега ручья, где воины поят коней, чуть
ли не на глазах раскрываются серебристые пушистые шарики.
Филипп ждал. Рауль немного подумал и присел рядом с королем. Граф ре Фло
понимал, что задумал кузен. Око за око. Голову за голову. Зимой плакали
женщины Тагэре, весна принесла слезы женам Лумэнов. Все правильно, но ни
Шарля с Эдмоном, ни отца это не вернет. А Агнеса со своим щенком, которого
она искупала в крови, удрала. Батар ушел умело, заплатив за свою жизнь
чужими. Зимой слишком многие решили, что с Тагэре покончено, и бросились в
объятия Лумэнов. Не повезло, но не его, Рауля ре Фло, дело жалеть тех, кто
спутался с убийцами, против которых любые средства хороши. Это же он
повторял себе, когда после битвы смотрел на развороченный лагерь, в первый
раз в жизни соглашаясь с тем, что объявившие порох адским зельем клирики
были не так уж и не правы. Разорванные на куски, обезображенные,
обожженные трупы людей и лошадей, умирающие, которым не помог бы и святой
Эрасти, удушливая, кислая вонь, исходящая из двух обугленных ям: Отчего-то
больше всего запомнился мертвый фронтерец в ярко-желтых шароварах. То, что
было выше пояса, куда-то делось, вытекшая кровь уже начинала густеть, а на
дорогом солнечном сукне сидела, расправив крылышки, первая весенняя
бабочка. Он долго этого Не забудет, но такова цена победы. Если бы не Анри
Мальва-ии и его безымянный помощник, они с Филиппом вряд ли дели бы здесь
и ждали, пока из соседнего городка привезут Палачей: Мазилы рисуют победу
в виде прекрасной девы, венчающей победителей гвоздиками, а на деле она
ходит в ске палача и оставляет кровавые следы:
Когда все закончится, нужно навестить Эстелу, может быть, она придет в
себя. Филипп - король, как она и хотела: Он не видел Эсту почти год,
неужели она даже теперь не простила? Или, наоборот, обвиняет себя во всем,
ведь Шарло не хотел короны. Она так и не поняла, что Шарль Тагэре заявил о
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг