значило стать убийцей, а было всего лишь привычной работой.
Пламя гасят песком. Отряд Тагэре гасили ополченцами, но Филипп и его люди
стояли. Меч становился все тяжелее и тяжелее, он поднимался и падал, потом
снова поднимался, затем Филипп переложил его в левую, благословляя отца,
выучившего его драться обеими руками. Он ни о чем не думал, не вспоминал,
не молил о помощи молчащее небо. Просто выбирал из лезущей на него толпы
того, кого проще всего убить именно ему, и, убивая, намечал следующего.
Это было как во сне, как во время тренировки на выносливость. Жертвы были
неумелыми, но их было слишком много:. Слишком!
2871 год от В.И.
8-й день месяца Агнца.
Арция. Поле у деревни Беток
Мальвани не сомневался, кто командует войсками Агнесы. Конрад Батар, сосед
по владениям, приятель и соперник детских игр, а теперь враг не на жизнь,
а на смерть. Конрад всегда был умен, смел и бешено горд. Ему, Анри
Мальвани, не было зазорным признать первенство Шарло, а вот для Батара
Тагэре, выбивший его из седла на турнире да ещё на глазах Миранды,
превратился в злейшего врага. Миранда стала женой Анри, но, странное дело,
Батар винил в этом не девушку и не бывшего приятеля, а Шарля. Эта
ненависть росла и доросла до подлости.
Анри понимал, что битва будет страшной. Лумэны сильнее, они опьянены
победами, Тагэре меньше, но их ведет месть, а что ведет его, маршала
Мальвани, полукороля, как его все чаще и чаще называют? Почему он не
только не раздумывая согласился на предложение толстяка Обена, но и взял
на себя исполнение всей безумной затеи? Он был в безопасности, когда
Шарло, Рауль и Леон умирали под низким зимним небом, сражаясь, как простые
воины. Теперь же он словно становился с ними спина к спине в этом
последнем бою, словно бы искупал слабость и вину, которой не было, как
говорил ум, но которая рвала на куски его сердце. Внешне маршал был
спокоен, как ледяная глыба. Из своего укрытия он видел укрепленный лагерь,
по-особому укрепленный, но об этом пока никто не знал. Видел он и себя,
сидящего на известном всем воинам Арции белом Веверлее. Как все же хорошо
иметь брата, похожего на тебя как две капли воды, хоть и ударившегося в
эрастианство! Жорж в маршальских доспехах с геральдическим тигром на щите
был великолепен.
Ветер продолжал относить стрелы лумэновцев, и всадник на белом коне мог
гарцевать прямо на виду у противника. Батар не усомнится в том, кто перед
ним, ему в голову не придет. Так:. Кончили стрелять, и правильно, толку от
их стрел чуть. Пошли вперед по всей дуге. Ну, братишка, давай! Вперед,
отражай атаку, яростно, неистово, оголяя при этом фланги. Ты потерял
голову после смерти друзей, тебе море по колено, ты думаешь только о
мести, каждый латник, прущий на тебя, - убийца Шарло. Ты забыл, что ты
маршал, ты - мститель, который хочет убивать: Молодец, Жоржи! Молодец!
Дерись как безумный, не смотри на тех, что слева и справа! Ты не можешь
заметить ловушку, потому что тебе слишком больно! Батар знает, не может не
знать, что сейчас испытывает маршал Арции, он поверит.
Поверил!!! Проклятый побери, поверил!!! Бросил в бой резервы. Правильно,
если можно прорвать центр, зачем возиться с обходами, тем паче Рауля и
Филиппа он ценит меньше, чем его. Он уже в том возрасте, когда молодежь
кажется глупой. Батару нужна голова маршала, тогда он сможет называться
первым воином Арции. Но сначала нужно прорвать оборону. Замечательно,
Конрад! Браво! Ты сделал то, что нужно! Бросил свою кавалерию двумя
клиньями в центр, чтобы ворваться в лагерь сразу с двух сторон. А твой
одуревший от горя соперник снял с флангов почти всех:. Но те, кто строил
лагерь, оказались поумнее маршала, под углом к первой расположена вторая
линия укреплений. Плохоньких, конечно. Разве по такой-то погоде да на
скорую руку что-то соорудишь, но все ж таки:. Так, замечательно. И всего
замечательнее, что среди атакующих люди Фарбье и Тартю. Повезло! Вот это
повезло!
Ну, Конрад, что ты медлишь, ведь вторая линия тоже почти не защищена. Этот
Мальвани точно с ума сошел! Пользуйся, возьми его в оборот, и ты
останешься единственным из "тигриной пятерки"Счет идет на тысячи. Четырьмя
сотнями больше, четырьмя меньше:
Четыреста мечей. Как раз столько, сколько нужно. Подлость, конечно, но о
благородстве на этой войне, похоже, придется забыть. Благородство привело
Шарля Тагэре на ворота его родного города: Анри никогда не был мстительным
человеком, но за Эльту он напоит змею её собственным ядом. Маркиз накинул
на плечи алый плащ с ненавистными золотыми нарциссами и взял щит, на
котором стараниями барона Обена была довольно удачно изображена сигна
младшего Фарбье.
Левофланговая конница баронов, которые не ушли от Агнесы после убийства,
входила в лагерь. Что ж, они свое получат. Сначала псы, потом хозяева.
Анри тронул коня.
2871 год от В. И.
8-й день месяца Агнца.
Арция. Поле у деревни Беток
Орельен Тартю не блистал ни умом, ни храбростью. Единственным его
достижением была женитьба на Анжелике Фарбье, не отличавшейся особой
красотой, но принесшей Оре-льену немалое приданое. Воевать Тартю не любил,
но к походу присоединился, потому что с проигрышем Агнесы терял все, кроме
нелюбимой властной жены. Ему обещали, что устранение Тагэре не его забота,
а не пнуть мертвого льва значило выказать себя перед всемогущими родичами
в невыгодном свете. И граф, скрепя сердце, поехал воевать. В стычке у
Эльты он и его люди участия, к вящей радости Орельена, не принимали. Батар
считал Тартю левреткой, а чтоб затравить Тагэре, были нужны волкодавы.
Муж Анжелики с удовольствием отсиделся за чужими спинами. Дело сладилось,
когда же дошло до поздравлений Ее Величеству и насмешек над убитыми, Тартю
явил прыть необычайную, после чего несколько нобилей, впрочем, ночью
исчезнувших из лагеря, перестали подавать ему руку. Сам же Орельен получил
милость, к которой совершенно не стремился, а именно - ему поручили
командовать отрядом фрон-терских наемников, чей вожак был убит Старым
Медведем. Увы, граф Гартаж, приглядывавший за фронтерцами от имени
королевы, увел своих людей, на прощание отдав салют мертвой голове Шарля
Тагэре. Его не останавливали, это было чревато дракой в стане победителей
на глазах жителей Эльты, а добычей Гартаж был опасной.
Орельен с готовностью занял место графа, благо оно было всего через две
сигны от короля, но за все приходится расплачиваться. Фронтерцев отправили
на Мунт вместе с Фарбье. Чертов родственник потащил Тартю с собой, и в
результате он лишь чудом вырвался из ловушки. Потом пришлось долго врать и
изворачиваться, превознося собственную храбрость, мощь и хитрость Мальвани
и отмечая ошибки шурина, теперь, надо полагать, уже покойного. И опять он
перестарался и получил под начало ещё тысячу воинов, с которыми нужно было
что-то делать. Орельен ужасно не хотел складывать голову за что бы то ни
было, но при этом понимал, что в поднявшейся кутерьме отсидеться не
удастся. Самым разумным казалось придерживаться середины. По крайней мере,
в сражениях. Лезть вперед - себе дороже, прятаться в кустах - тоже нельзя:
когда будут делить все вкусное, это припомнят, да и мерзавец Мальвани
славится умением обходить противника, а ну как стоящие сзади окажутся
передовыми?! В центре же проще всего, к тому же можно надеяться, что
противник изрядно уменьшит количество тех, что спереди. А над теми, кто
сзади, всегда можно посмеяться. И Тартю постарался устроиться во второй
линии.
Сначала ему везло. Фронтерцы не принимали участия в атаке, взламывавшей в
лоб оборону Мальвани, Батар бросил их в бой, лишь убедившись, что маршал
непростительно оголил фланги своей и без того невыгодной позиции. Все шло
хорошо, фронтерцы, люди графа и переданные им конники легко прошли обе
линии бестолково сработанных укреплений и ворвались в лагерь. Там уже
распоряжались люди Эдвара Фарбье. Орельен перевел дух и как раз
прикидывал, как будет сетовать на опередившего его родича, не давшего
поквитаться с "этим глупцом Мальвани", когда латник в красном плаще
неожиданно ударил одного из фронтерцев. Орельен было решил, что вышла
какая-то ошибка, но рядом с графом упал, пронзенный стрелой, ещё один
конник. И еще, и еще:
Люди Фарбье били наверняка, и Тартю стало страшно. Сзади напирали лезущие
через первый вал солдаты, развернуться было негде, и, диким голосом
проорав "Измена!", Орельен дал шпоры коню. Тот отчаянно прыгнул вперед,
сбив своего же, а за графом с тем же криком бросились другие. Внутри
лагеря хозяйничали люди с теми же сигнами, что и напавшие на Тартю между
укреплениями. Какой-то дюжий фронтерец с воплем "Зрайдник"Тартю вертелся
как уж на сковородке, изо всех сил оберегая свою драгоценную голову. Он
уже не понимал, ни на каком он свете, ни кто с кем дерется. Все рубили
всех, слышались проклятия и вопли. В двойном загоне оказалось слишком
много людей, а нелепые укрепления мешали развернуться и понять, что
происходит. Вопль "измена" к i тился все дальше. Орельен совсем обезумел,
когда под копыта его коня свалился нобиль, сочинивший презабавные вирши,
посвященные смерти Тагэре. Зарубивший его рыцарь с золотыми нарциссами уже
бился с другим воином, с удивительной ловкостью орудуя тяжелым мечом,
Тартю попробовал было ретироваться от опасного всадника, но тот покончил
со своим противником и заметил Орельена.
- Тварь! - Этот голос граф узнал даже в горячке боя, он и раньше-то
порядком боялся Анри Мальвани, но встретиться с маршалом вот так, среди
кровавой круговерти: Тартю попробовал увернуться, но куда там! Удар
Мальвани был точен. Будь Орельен воином, он бы избрал себе именно такую
смерть. Мгновенную и от руки человека, ставшего после смерти Шарля Тагэре
первым мечом Арции. Но Орельен умер, как жил, - труся, хоть судьбе и было
угодно подарить ему смерть рыцаря.
2871 год от В.И.
8-й день месяца Агнца.
Арция. Поле у деревни Беток
С той самой минуты, как Анри изо всей силы ударил копьем мчащегося на него
коня и тот упал, судорожно вытянув голову с окровавленными раздутыми
ноздрями, в маркиза, казалось, вселился демон. Он поспевал всюду.
Несколько раз его узнавали, но нобили, понявшие, кто перед ними, уже
никому не могли рассказать о своем открытии. Мальвани дрался, как тигр со
своего герба, вкладывая в каждый удар все отчаянье и горечь, которые
грызли его два последних проклятых месяца. При этом маршал тщательно
оберегал свою красивую голову. Затея с лжеизменой была хороша, но это было
только йачалом дьявольского плана, придуманного старым лисом
В описываемые времена в Арции мужчины гладко брили лица, в тo время как во
Фронтере были в моде длинные висячие усы.
Обеном, плана, который предстояло осуществить полукоролю Мальвани и
бывшему вору Габриэлю.
Гнедой встал на дыбы перед спешившимся рыцарем с секирой, казавшимся
скалой меж бушующих волн. Маршал дернул за повод, направляя коня в
сторону, и нанес удар мечом. Кровь плеснула на конский бок, а Мальвани уже
пробивался вперед, к месту, у которого ему предстояло упасть. Какой-то
фронтерец замахнулся мечом, и Анри упредил удар. Фронтерцы носят кирасы и
шлемы, но руки их защищают лишь кожаные доспехи. Отсеченная рука, все ещё
сжимающая оружие, свалилась под ноги обезумевшей лошади, а маркиз уже
схватился со здоровенным эскотским вождем. Анри был весь перепачкан
конским потом и кровью противников, шлем был помят, но пока ему отчаянно
везло, да и как же иначе, ведь он не имел права умирать, прежде чем не
свершится задуманное.
Батар наконец понял, что в лагере творится что-то не то.
Поддельные плащи и сигны были хороши для первого случая, но, похоже,
лумэновцы догадались, что им дали сожрать то же блюдо, что они приготовили
для Шарля Тагэре. Следовавший за Мальвани как пришитый оруженосец поднес к
губам рог и протрубил сигнал. Люди маркиза, услышав его, резко
развернулись. Дело сделано, теперь оставшиеся в живых могут прорываться к
своим. Возможно, с полсотни из четырехсот и уцелеет. Пусть им повезет:
Мальвани не стал срывать чужой плащ, он все ещё был ему нужен. Послав коня
вбок в каком-то кошачьем прыжке, он очутился в месте, где сходились две
изгороди, и, картинно схватившись за грудь, изображая несуществующую рану,
скатился на землю и укрылся между двух сходившихся здесь плетней. Бой
продолжался, в трех шагах от затаившегося маршала умирали его люди, а он
лежал на ледяной земле, жадно ловя доносящиеся звуки. Так:. Все стихло.
Те, кто мог вырваться, вырвались. Кто не смог, погибли, хотя каждый унес с
собой, самое малое, четырех врагов, не считая тех, кто в общей свалке
перебил друг друга. Теперь победители немного передохнут, перестроятся,
подождут резервов, а они не могут не подойти на такой-то шум:
Анри ждал. Постепенно его начинал донимать холод, отогнанный горячкой боя.
Маркиз пытался шевелить плечами и руками, но это помогало мало. Звуки,
доносившиеся из лагеря, отчетливо давали понять, что наступила короткая
передышка. Может быть, сейчас? Проклятый холод. Нет! Что-то подсказывало
Анри, что ещё не время. Если он выживет, хотя этого просто быть не может,
то всю последующую жизнь будет ходить в меховом плаще и пить горячее вино.
Сколько он тут лежит? День? Месяц? Год? Наконец-то!
Сигнал "готовность" к атаке означал, что в лагере собрались все, кто мог,
и сейчас спешно строятся в боевой порядок, чтобы ринуться на левое крыло,
обороняемое Раулем. Что ж, пора. Анри Мальвани вытащил огненный камень и
приложил его к промасленной веревке, протянутой в специальном желобке и
тщательно укрытой от снега и ветра. Теперь ждать: Ждать, пока адское
зелье, уцелевшее с незапамятных времен и найденное бароном Обеном,
превратит лагерь в преисподнюю. Четыреста лет Арция не слышала взрывов,
порох проклят, и все, кто прикасается к нему, тоже. Ну и что! Если такова
цена справедливости, маркиз Мальвани её заплатит. Вечное проклятие для
него - это победа сына Шарло. Анри не считал грехом то, что он делает.
Против предателей и убийц, нарушивших перемирие, заключенное именем
святой, хороши любые средства, а запрет на "адское зелье": Мальвани сильно
подозревал, что Церкви были не нужны сильные армии в руках светских. Вот и
все.
Скорбящие как-то научились взрывать порох на расстоянии и этим вышибли его
из рук всех остальных. Творец тут был ни при чем, Анри вообще сомневался,
интересует ли Небо, что происходит на грешной земле, иначе как оно
допустило то, что случилось с Шарло и Эдмоном, как оно допускает "черную"
болезнь или засухи, убивающие голодной смертью целые провинции: Проклятый!
Почему так тихо? Неужели они сделали что-то не так? Или зелье за века
растеряло свои свойства? И ведь не проверишь. Только ждать. Ждать и, если
ничего не получится, сделать то, на чем он настаивал с самого начала,
проползти по узкой, изогнутой под прямым углом канаве и поджечь порох
вручную. Это смерть, но мгновенная, а дело будет сделано! Маршал понимал,
что уцелеть в сердце разбуженного им ада удастся вряд ли. Анри и Габриэль
вдвоем начиняли наспех обшитые досками старые подвалы порохом и железным
ломом, который разлетится от взрыва, калеча тех, кого помилует огонь.
Тайну знали трое. Это и так было слишком много. Узнай антонианцы о том,
что задумано, проклятья не избежать всей армии Тагэре до последней лошади.
Впрочем, победителей судят редко. Если они победят, Обен придумает, что
говорить.
Маршал усмехнулся, вспомнив о своем товарище, точно так же лежащем в
кое-как сооруженном убежище в сотне шагов отсюда. Два забитых адским
зельем подвала, по подвалу на человека. Чтобы посеять панику среди
лумэновцев, хватит и одного взрыва, но Анрио отчего-то казалось, что
повезет или обоим, или же никому. Хотя "повезет" означало лишь успешное
исполнение их безумного замысла. В то, что им с Габриэлем удастся уцелеть,
верилось с трудом. Мальвани принадлежал к тем, кто любит определенность.
Быстрая смерть лучше медленной и мучительной, и уж тем более быть мертвым
проще, чем жить калекой. Но Обен заставил их обоих поклясться, что сначала
они подожгут эту дурацкую веревку, а слово Мальвани есть слово Мальвани.
Веревка, разумеется, погасла, но нужно подождать ещё немного. Что сейчас
делает мириец? Ждет? Или ползет по узкому переходу навстречу смерти? Анри
заставил себя успокоиться и начал считать до трехсот.
2871 год от В.И.
8-й день месяца Агнца.
Арция. Поле у деревни Беток
"Могло быть и хуже, могло быть и хуже", - повторял про себя Батар,
прикидывая, стоит ли ему лично принимать участие в бою. Пожалуй, что и
нет. Фарбье куда больше годится для того, чтоб греметь железом, а его дело
- думать.
Если б не убийство Шарля и Рауля, Анрио вряд ли позволил бы себя втянуть в
идиотскую фронтовую схватку, он бы извернулся и ушел или учинил какую-то
каверзу: Хотя: Неужели Тагэре пошли на то, чтобы переодеться в лумэновцев
и, ударив им в спину, спровоцировать драку своих со своими? Нет, на такое
они не способны. Скорее всего уроды фрон-терцы ошиблись и налетели на
людей Фарбье или, вернее, на эскотцев, которые с большого ума могли
вырядиться и в синее. Есть у них такой клан, а уж упрямства у них, как у
мулов. После боя надо провести расследование и виновных повесить.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг