такой же невозмутимо-красивый, но в зеленом эрастианском облачении. Что
подвигло блестящего гвардейца Жоржа Мальвани десять лет назад принять
постриг, не знал никто, но он это сделал и, похоже, отнюдь не раскаивался.
Сан, впрочем, не мешал красавцу клирику лихо управляться с атэвским
скакуном, а из-под облачения выглядывали рыцарские латы.
Кардинал Евгений, спешно собираясь в Гаэльзу, неожиданно для всех возвел
Жоржа в сан епископа, поручив ему сопровождать воинство Анри.
Присутствующие при этом кли-рики сразу же прониклись подобострастным
вниманием к брату маршала. Было известно, что Евгений долгие годы не может
выбрать себе преемника, и тут в самый неожиданный момент ему на глаза
попался Жорж. Если победят Тагэре и новый епископ останется жив, возможно,
в один прекрасный момент он станет кардиналом. Это следовало учесть, и
свидетели возвышения Мальвани-младшего рассыпались в благословениях и
напутствиях. О чем думал сам Жорж, оставалось неясным, он проявлял обычную
для своего семейства доброжелательную сдержанность, становясь по мере
необходимости в большей степени рыцарем, нежели монахом.
Братья часто о чем-то разговаривали, поглядывая на странные телеги, но о
чем - не слышал никто. Армия шла быстро, пусть она не была столь уж
большой, но Анри был уверен в каждом человеке, пошедшем за ним. Мальвани
ничего не скрыл, рассказав и о гибели Шарля, и о том, как это произошло.
Потом маршал предложил всем, кто хочет уйти, уйти немедленно, получив свои
деньги. Деньги, к слову сказать, были из Малве, и солдаты это знали. Ушли
немногие, остальные проводили их угрюмым взглядом, а потом какой-то
молодой нобиль вдруг взял да и стянул волосы на затылке синей лентой.
Оказалось, в Мирии так поступают родственники убитых, объявляя кровную
месть. Вскоре вся молодежь щеголяла конскими хвостами. Ветераны были более
сдержанны, но и их мысли и намерения были очевидны. Армия шла мстить, и
мстить жестоко. Даже неизбежные бивуачные шутки и то вертелись вокруг
того, что и как сделают с "лумэновскими ублюдками". Когда же разведчики
доложили, что армия Фарбье находится в полутора диа пути, люди и вовсе
замолчали, но по нехорошему блеску в их глазах было ясно, что, если
Мальвани понадобятся пленные, маршалу придется очень постараться, чтобы
заполучить кого-нибудь живьем.
2870 год от В.И.
11-й день месяца Сирены.
Арция. Доада
Разведчики были не нужны. Путь Агнесы и её наемников можно было проследить
по сожженным деревням. Ифранские родственнички не спешили помочь
воинствующей королеве аурами, и она расплачивалась с эскотцами и
фронтер-цами натурой. На землях сторонников Тагэре грабили явно, если же
приходилось идти по местам, почитающимся лумэновскими, иноземные вояки
творили то же самое, но под покровом ночи. Королева же никаких бесчинств,
разумеется, "не замечала".
Один из мелкопоместных нобилей, успевший увести людей и скотину в овраги,
так что все остались живы, хоть и без крова над головой, видел войско
Агнесы совсем близко, оно было сыто, хорошо вооружено и весело. Арцийцев
не так уж и много, все больше наемники, но, видать, умелые. Парень
прикинул, что их никак не меньше сорока тысяч.
Впрочем, лучшего вербовщика, чем Агнеса, у Тагэре не было и быть не могло.
Ненависть к чужеземке захлестывала Арцию, и людей у молодого короля
прибавлялось не по дням, а по часам.
Филипп Тагэре ехал впереди своего войска под королевской консигной, но
рядом вздымались орифламма Тагэре и личная сигна молодого монарха - белый
сокол в кольце, образованном путами для лошади. Рядом горделиво выступал
рыжий иноходец Рауля ре Фло.
Когда армия подошла к Доадским холмам, она насчитывала около двенадцати
тысяч человек, из которых к бывалым воинам можно было отнести едва ли
половину. Именно здесь Филиппа разыскали посланцы Мальвани. Их было двое -
коренастый неразговорчивый крепыш с неожиданно красивыми
аристократическими руками и молодой светловолосый нобиль со звонким
голосом и шрамом через все лицо. Письмо, запечатанное личной печатью
маркиза, лаконично сообщало о победе и о том, что податель сего проведет
их через холмы в обход армии Агнесы. Меченый, представившийся Раймоном ре
Феррье, охотно, хоть и лаконично, рассказал о том, что маршал сотворил с
Фарбье.
Мальвани славился умением выбирать позиции, не подкачал он и теперь. Центр
армии прикрыл дорогу на Мунт, левый фланг защищал Яблочный тракт, а правый
- дорогу к замку Ирми в том месте, где она пересекала обрывистую речонку
Маету. Дальше все было просто. Фарбье следовало бы двадцать раз подумать,
прежде чем связываться с Мальвани, но тот каким-то непостижимым образом
уверовал, что у маршала не более трех тысяч человек, остальные же, узнав о
гибели Тагэре, разбежались. Братец канцлера поверил и бросился вперед,
атаковав центр и правый фланг, где командовал епископ Доадский.
Мальвани-младший ловко разыграл отступление, заманив лумэновцев к обрыву,
стремительно перестроился, охватив нападавших с двух сторон, и спихнул
вниз, после чего лучники буквально расстреляли корячившихся на льду вояк.
Разделавшись со своей частью работы, Жорж развернулся и ударил с фланга по
самому Фарбье, пытающемуся прорвать центр армии Мальвани. Фарбье слишком
поздно понял, что оказался в положении собаки, гнавшейся за котом, а
нарвавшейся на рысь. Правда, держался подлец стойко и до последнего, а вот
граф Орельен Тартю, подвизавшейся на левом фланге, решил удрать, и
Мальвани счел уместным его выпустить, хоть и изрядно потрепав. Маршал
полагал, что было бы неплохо с тех, кто потрусливее, сбить спесь, а тех,
кто понаглее, разозлить.
В этом смысле Тартю, за которым числился один-единственный подвиг, а
именно женитьба на дочке могущественного Жана Фарбье, был незаменим. Трус
милостью божьей, причем склонный превозносить свои заслуги и винить в
неудачах всех, кроме себя, несомненно, добавит в медовое настроение
Лумэнихи изрядную толику дегтя. Поэтому Анри скрепя сердце его отпустил -
отпустил, несмотря на то что Тартю присутствовал при убийстве Эдмона и
Этьена ре Фло, отпустил, как отпустил бы бешеную собаку, которая бежит в
сторону вражеского лагеря. Собаку, укус которой несет страх и
неуверенность в себе. Зато остальные ответили за все. Солдаты Мальвани
пленных не брали, разве что тех, кто познатнее. Этих, в том числе и Поля
Фарбье, Мальвани взял с собой.
- Хорошее начало, - на лице молодого короля мелькнула тень его прежней
улыбки, - надеюсь, продолжение будет не хуже. Вы говорите, через холмы
есть проход?
- Да, если двинуться сейчас, мы выйдем туда, куда Агнеса подойдет только к
вечеру второго дня. Маршал уже там.
- А она не может свернуть на другую дорогу?
- Исключено, монсигнор, - поклонился меченый - здесь только одна дорога, а
по лесу ей не пройти.
- Но почему бы ей не воспользоваться той дорогой, о которой говорите вы?
- Да кто ей её покажет, от ифранки все как от чумы бегут. А тропа эта
лесная, старая, её только старики и помнят. Но пройти можно.
И они прошли. Дорога оказалась достаточно удобной и должна была вывести к
широкому полю между деревушками Беток и Кру. Рауль попробовал мысленно
нарисовать тропу на карте, но у него ничего не вышло. Похоже, клирики,
составлявшие описание здешних земель, на деле сидели на каком-нибудь
постоялом дворе, довольствуясь лишь тем, что им рассказывали. Как бы то ни
было, тропа существовала, и двенадцатитысячная армия решительно ступила
под сплетенные ветви.
К ночи повалил снег. Идущей вкруговую по пустым полям армии Агнесы
пришлось тяжко, но армию Филиппа прикрывали то стволы деревьев, то склоны
холмов. Лошади шли весело и бойко, ветер был настолько любезен, что дул
идущим в спину, и Рауль решил, что это, равно как и отыскавшийся в
лесистых холмах проход, хорошее предзнаменование. Их прoводник молча ехал
на своей короткохвостой лошади рядом с предводителями. На расспросы он
отвечал быстро, но коротко, и вскоре ре Фло оставил его в покое. Свое дело
делает, и отлично, а лезть в чужую душу: Шрам на лице совсем свежий, кто
знает, что заставляет парня отмалчиваться.
2871 год от В.И.
Утро 8-го дня месяца Агнца.
Деревня Беток
Всю ночь рядом выла собака, воины пытались её подстрелить или хотя бы
прогнать, но в снежной замети можно было потерять отряд солдат, а не то
что свихнувшуюся псину. А может, никакой собаки и не было, и это выли
привидения, выпущенные из преисподней, чтобы напомнить клятвопреступникам
об их грехе. Принц Гаэльзский до утра пролежал с открытыми глазами,
закрывшись с головой одеялом. В той же комнате на другой кровати должна
была спать матушка, но в эту ночь она не пришла.
Филипп знал, что за дверью стоят вооруженные мужчины, но все равно ему
было очень страшно. Принц понимал, что врагов-людей можно не бояться, но
вот то, что выло и плакало за окном, заставляло дрожать от ужаса.
Кормилица рассказывала ему о Хозяине Тьмы, который уносит к Проклятому
детей, которые не слушаются или чьи родители согрешили. Филипп .всегда
слушал матушку, но вот она сама: Принц слышал, как воины говорили, что
грех нарушать освященное Церковью перемирие, а матушка сказала, что это её
дело и что она скорее отдаст всю Арцию Проклятому, чем корону - Тагэре.
Филипп старательно заучил то, что ему велели, а потом, хотя ему было очень
страшно, не закрыл глаза и смотрел, как oдни люди вели других со
связанными за спиной руками. Двое пытались вырваться, один упал на колени,
но все остальные: Мальчик чувствовал, что они презирают и ненавидят и
матушку, и сигнора маршала, и его самого. Только высокий золотоволосый
юноша в синем улыбнулся ему, и принцу ужасно захотелось с ним
познакомиться. Но матушка его не пустила. Она сказала, что это враг, и
приказала выйти вперед и сказать то, чему его научили, но он запутался.
А улыбавшегося ему юношу убили, хотя сигнор маршал просил этого не делать.
И он тоже пробовал просить, но матушка велела сказать, что "Тагэре - это
бешеные псы, и всех их нужно уничтожить". Он и сказал, только у него
отчего-то не вышло слово "псы", а получилось "спы".
А потом огромный старик в грязных доспехах и без плаща крикнул что-то, что
Филипп не понял, а лицо мамы стало красным, как её платье. Воины бросились
вперед, юноша в синем попытался заслонить старика, но тот вырвался.
"Смотри, сука, как умирают ре Фло" - вот что он крикнул. И мама очень
рассердилась, когда он потом спросил её, что это значит. Старик, который
был страшным, хотя у него были связаны руки, вышел вперед, а светловолосый
тронул его за плечо и сказал, что: Что Тагэре даже умирают первыми. А
страшный вдруг ему поклонился. И не только он, но и другие пленники, и
даже некоторые из воинов.
И тут толстый сигнор, который стоял рядом с маршалом, вдруг плюнул под
ноги и ушел, и за ним ушли и другие нобили, и вместо них встали эскотцы в
полосатых плащах. Кто-то из связанных крикнул, что не поймешь, кто чей
матрас, и мама закричала, чтобы скорей кончали. Люди в масках стояли и
ждали. А он так хотел, чтобы пленников развязали и отпустили домой. Но
матушка сжала его руку так, что потом долго болело, и он сказал, как его
научили: "Смерть изменникам", а потом закрыл глаза и вдруг услышал, как с
ними говорит божий вестник. А когда открыл, увидел тело и окровавленную
голову, которую держал человек в маске. И тогда ему стало плохо. Он не
помнил, как его унесли. Вечером матушка пришла сказать, что она
недовольна. А он спросил её, они теперь клятвопреступники или нет. Она
рассердилась ещё больше, и он понял, что клятвопреступники. Значит, за ним
придет Хозяин Тьмы и заберет к Проклятому: Он, наверное, уже тут.
Скрипнула дверь, и мальчик сжался в комок под одеялом, но это была
матушка. Филипп не хотел, чтобы она поняла, что он не спит, и старательно
закрыл глаза. Но матушка не стала поднимать одеяло, а постояла на пороге и
вышла. А тот, за окном, все ещё выл:
2871 год от В.И.
Утро 8-го дня месяца Агнца.
Арцчя. Поле у деревни Беток
Погода была отвратительная. Буран, возможно, последний в этом году, смешал
серое небо с промерзшей землей. Недавняя оттепель, когда стаял почти весь
снег, сменилась сначала заморозком, а теперь вот этим снегопадом. Рауль ре
Фло, то и дело стряхивая с плаща снег, старательно вглядывался в воющее
месиво. Хорошо хоть ветер в спину. Если так и дальше пойдет, лучники
Тагэре получат заметное преимущество. Интересно, хватит ли у Агнесы и
Батара ума переждать ненастье, или они с ходу бросятся в бой. Лично он,
Рауль, готов воевать хоть с кем, лишь бы не с ветром, но Агнеса ослеплена
яростью, она полагает, что возьмет несмышленыша Филиппа и его строптивого
кузена чуть ли не голыми руками. Правду сказать, у змеищи есть основания
для самоуверенности. Лумэнов больше раза в два, они уничтожили главного
соперника, осталось лишь добить потрясенного врага. Правда, Анри у Маеты
показал, что Тагэре так просто не сломать, но потеря шести тысяч для
пятидесятитысячного войска не смертельна.
Ну да ничего. У Кантиски в свое время было ещё хуже. И лично он, Рауль ре
Фло, не верит, что все решилось вмешательством святой Циалы и крылатых
вестников, это потом наплели, чтобы не благодарить Рене Сгинувшего.
Интересно, кстати, чего клирики так на него взъелись и как было все на
самом деле: Проклятый, ну и мысли лезут в голову! Нет бы о деле думать.
Только бы выдержал Филипп. За Мальвани можно быть спокойным. Маршал
обороняет центральный лагерь, ему самому достался правый фланг, а Филиппу
- левый. Вообще-то, будущему королю следовало стоять в центре, но
осуществить план Мальвани может только он сам. Маркиз взял на себя самое
трудное, хотя в этом бою трудным будет, похоже, все.
Странно, Мальвани со слов какого-то Габриэля рассказал, что Луи ре Тин был
убит при неуклюжей попытке защитить своего друга и господина. Граф
прекрасно знал, как во время боя видят то, чего на самом деле нет, и,
наоборот, не замечают действительно случившегося. Да и кто мог так
походить на Луи, чтобы он, Рауль, так обознался? Нет, это был ре Тин, и
спасибо ему за то, что он сделал. Как бы то ни было, в том, что они пришли
вовремя, есть и заслуга мальчишки пажа:
Особо злобный порыв ветра забрался-таки под плащ, и Рауль сквозь зубы
выругался. Дурак! Не ругаться надо, а бласловлять хоть Творца, хоть
Проклятого за эту метель. Анри Мальвани, нежданно появившийся из снежных
хлопьев, словно бы сошел с парадного портрета. Он был озабочен, но не
более того. Что же он все-таки задумал? Даже им с Филиппом не сказал,
видно, что-то вовсе немыслимое, с Мальвани станется. Они пожали друг другу
руки.
- Я все помню, маршал, - Рауль со скрытой надеждой глянул на друга отца и
Шарля, - мы не подведем.
- Этого мало. - Маркиз помолчал, видимо, подбирая слова. - Второй частью
сражения придется командовать тебе.
- Мне?
- Тебе, Рауль. - Анри внимательно рассматривал свою латную перчатку. -
Если мне удастся сделать то, что задумано, мы наверняка победим. Другое
дело, что мне этого не увидеть. Молчи. Молчи и слушай. Они постараются
прорвать центр:
2871 год от В.И.
Утро 8-го дня месяца Агнца.
Арция. Поле у деревни Беток
Доспехи при всей их красоте оказались тяжелыми и неуютными, но Агнеса
терпела. Королева-воительница должна напутствовать свою армию в бой, а
потом встречать победителей. Придется потерпеть, тем паче доспехи ей шли
куда больше придворных платьев. Правда, мастер, взявшийся их делать,
поставил вопрос ребром: это нужно для сражения или для красоты? Сражаться
Агнеса не собиралась, не умела, учиться было уже поздно, да и не хотелось
ей. Бой - это для мужчин, дело женщин заставить их воевать за нужное дело,
а не из глупых фанаберии. Поняв, что от него требуется, оружейник
изготовил доспехи, выгодно подчеркнувшие все, что в Агнесе было красивым"
Теперь, верхом на белом коне, в алом, расшитом золотом плаще и в шлеме с
алым же плюмажем, королева казалась почти красавицей. Глянув на себя утром
в зеркало, она даже пожалела, что сегодня все кончится. Ей понравилось
воевать, это было отнюдь не столь сложно и страшно, как пытался убедить
Жан Фарбье. Он и до сих пор бегал бы от Шарля Тагэре, а вот они с Батаром
придумали, как одним махом избавиться и от соперника, и от его прихвостней.
И, между прочим, крови пролилось не так уж и много. В сражениях её было бы
куда больше. А вот как расплатиться с эскотцами и фронтерцами, пришло в
голову именно ей. Конрад талдычит, что это возмутит крестьян, ну и что?!
Пускай возмущаются хоть до посинения. В Ифране о том, что скажут
крестьяне, думать не принято. Крестьянин должен копаться на своих грядках
и платить положенное сигнору, чтобы тот, в свою очередь, платил королю. И
все. Может, ещё прикажете спрашивать мнение коровы, хочет ли она давать
молоко и кому?
Агнеса поправила на груди золотую королевскую цепь с нарциссами и
повернулась к сыну. Мальчик, наряженный в такие же красивые доспехи, как и
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг