попущения Творца творится в Арции.
Проклятая ифранка! Евгению никогда не доводилось сталкиваться ни с
последователями Баадука, ни с таянскими, прости господи, еретиками и
сквернавцами, но жестокости дгнесы, величавшей себя праведной дочерью
Церкви Единой и Единственной, хватило бы на сотню язычников. Додуматься
отдавать собственные деревни на разграбление наемникам. Нет бы вытряхнуть
из своих закромов и закромов своих драгоценных Фарбье хотя бы часть
украденного или потребовать у папы или дядюшки Жозефа оплатить её долги. А
те вполне бы могли раскошелиться, как-никак арцийская королева для
процветания Ифраны сделала немало, уж куда больше, чем для подобравшей
такое сокровище Арции. Дура так и не поняла, что могла стать великой
королевой великой страны, и стала жадным и глупым вассалом коронованного
иф-ранского неряхи. Ею же детей скоро пугать начнут.
Евгений понимал, что Агнеса на эскотских пиках долго не усидит, а её
сынок, с которого она сдувает пылинки и который, похоже, до сих пор не
знает, с какой стороны на лошадь садятся, тем паче. Он - бастард. Это
знают все, а на троне Волингов бастардам не сиживать, так как это
предвещает возвращение Проклятого и конец света. Люди хорошо помнят
пророчество времен Циалы: "Стены Мунта возопят, когда коснется их кошачья
лапа, камни дворца обличат ублюдка, из грязи он поднимется, оставшись
грязью, и скроется в грязи, оставив след кровавый и зловонный, но по следу
его пройдет Проклятый".
Через пророчество Лумэнихе не прыгнуть. Наследником безумного Пьера все
равно станет семя Тагэре или, если Агнеса добьется своего и все сыновья
Шарля погибнут, Мальвани или Бэрроты. На худой конец, королем назовут
кого-то из иностранных принцев, но не бастарда. Иначе в городе вспыхнет
бунт, причем самый страшный из всех возможных, где Религиозный фанатизм
смешается со страхом перед пророчеством и ненавистью к чужакам. Это нужно
предотвратить. Потому он, кардинал Евгений, в свои семьдесят три трясется
за спиной какого-то третьеразрядного дворянчика, разыскивая Филиппа Тагэре.
2870 год от В.И.
1-й день месяца Сирены.
Арция. Кер-Оноре
Рауль задумчиво покрутил графское кольцо, пальцы у него были заметно
тоньше, чем у деда, но отдать перстень Старого Медведя в переделку
казалось недавнему виконту кощунством. Он так и не поблагодарил
мальчишку-пажа за то, что тот каким-то чудом вызволил у палачей дедово
кольцо и графскую цепь Эдмона. Луи исчез, оставив спасенные им вещи на
пороге комнаты Рауля, и никто из воинов и слуг не видел, как он уезжал.
Ладно, хватит сидеть и вспоминать то, что лучше до поры до времени
выбросить из головы, хоть это и кажется невозможным. Граф встал, накинул
подбитый медведем плащ и вышел из уютного эркардского домика прямо в
метель. На дворе, несмотря на непогоду, было людно. Суетились возчики,
пробегали аюданты, а во двор как раз въезжало двое всадников. Нет,
приехавших было четверо. Первый легко спрыгнул с коня и помог сойти
сидящему за ним сухонькому старику в зеленом. Ре Фло не поверил своим
глазам, а старик, наскоро благословив присутствующих, мелким, но быстрым
шагом подошел к нему и вопросил, есть ли в этом доме чем промочить горло.
Больше сомнений не было. О пристрастии Его Высокопреосвященства к
подогретому вину знала вся Арция. Спутник кардинала, жилистый пожилой
монах, с неодобрением глядя на Евгения, пробормотал что-то о горячей ванне
для ног, но был остановлен взглядом, от которого даже закоренелый еретик и
тот провалился бы сквозь землю, а Его Преосвященство, подобрав полы
одеяния, с достоинством проследовал в дом.
Прибежал взволнованный эркард, на лице которого читалось неподдельное
облегчение. Он симпатизировал Тагэре, но карты разложились не в их пользу,
и добряк изрядно побаивался за себя, свое семейство и свое барахлишко.
Одно дело оказывать покровительство сыновьям проигравших, и совсем другое
- первому клирику Арции. Евгений смерил эркарда цепким колючим взглядом,
но благословил, плохо скрыв усмешку, а затем сразу же перешел к делу.
- Как вы думаете, зачем я, прости святой Эрасти, как очумелый бросился в
эдакие погоды за вами?
Ре Фло промолчал. Едва увидев старика, он сразу же принялся гадать, что
означает его появление, но ничего путног в голову так и не пришло. Евгений
это увидел, и в ясных глазах мелькнула озорная улыбка, впрочем, Тут же
погасшая.
- Я все знаю и, святой Эрасти свидетель, оплакиваю потерю не меньше вас.
Но сначала нужно спасти земное, а потом предаваться печалям. Вы, вижу, это
понимаете. Где сын Тагэре?
- За ним уже послали.
- Пошлите заодно за моими монахами, они застряли в нескольких весах:
- Уже сделано, Ваше Преосвященство.
- Да, я мог бы и сам догадаться. О, вот и Филипп. Иди сюда, благословлю.
Вылитый отец, надеюсь, и душой тоже. Хорошим королем будет, если научится
сам себя на цепи держать. Шарло-то умел. Ладно, чадо, - кардинал словно бы
свысока глядел на вспыхнувшего Филиппа, хотя тот мог бы поднять старика
одной рукой, - что-нибудь красное у тебя найдется?
- Красное?
- Не могу же я произвести миропомазание Волинга, одетого во что попало:
- Так:
- Да, - жестко отчеканил старик, - время шуток миновало. Властию, данной
мне Святым Престолом, я, кардинал Арции Евгений, намерен не позднее чем
через ору помазать на царствование сына и наследника герцога Тагэре. Пьер
в присутствии многих свидетелей, среди которых был и я, отрекся в пользу
Шарля, а отречение обратной силы не имеет:
2871 год от В.И.
1-й день месяца Сирены.
Эр-Атэв. Эр-Иссар
Пышнотелый человек с гладкими щеками, вызвавший у Иоанна смутное
отвращение, распахнул узорчатую дверцу, и настоятель оказался в райских
кущах. К небесам взлетали жемчужные фонтаны, а цветы соперничали яркостью
с птицами, висящими в невесомых позолоченных клетках на ветвях деревьев.
Иоанн с неожиданной робостью ступил на усыпанную белой мраморнoй крошкой
тропинку. Он не был ни трусом, ни завистникoм, ни сребролюбцем, но эта
прихотливая роскошь слишком отличалась от суровой выжженной пустыни, к
которой привыкли его глаза.
Почему-то калиф Усман решил принять его именно в саду.
Уж не собирается ли хитрый язычник поделиться с ним какой-нибудь из своих
бесчисленных жен? Никодим говорил что Усман отличается склонностью к
философии и своеобразным шуткам. Клирик неспешно шел среди прохладных
гротов и ажурных беседок, мысленно готовясь к встрече. Иоанн знал, что
владыке атэвов около сорока и он нарушил неписаный обычай майхубитов,
оставив своему брату Али не только жизнь, но и мужественность. Это
говорило в его пользу, впрочем, и Али в долгу не остался, его верность
царственному родичу не поколебали даже воинские удачи. "Копье Атэва" - вот
как прозвали полководца хаонгские императоры. Сам же Усман, похоже,
предпочитал коню и сабле старинные свитки. Некоторые почитали это
слабостью, но Никодим полагал, что Эр-Атэв сейчас в такой силе, что его
властелин может позволить себе некоторые чудачества, которые скорее всего
не более чем парчовый халат на стальном панцире.
Белая дорожка резко свернула в заросли вьющихся золотистых роз и вывела к
бассейну с проточной водой. Там Иоанн и нашел калифа. Усман развалился на
диване, поигрывая кистями синего пояса. Рядом лежали раскрытая книга и
серебряная корзинка с кормом для рыб. Неподалеку по изумрудной лужайке
взапуски с белым жеребенком бегали двое мальчиков. Старшему было лет
десять, младшему не больше шести.
Увидев гостя, калиф жестом указал Иоанну на второе ложе. Клирик присел на
самый краешек, вызвав на губах повелителя еретиков тонкую улыбку.
- Итак, - голос у Усмана был приятный, а язык арцийцев он знал отменно,
так же, впрочем, как и хаонгский, - тот, кто был до тебя, ушел к своему
богу, и теперь страж Истины ты, именуемый Иоанном. Готов ли ты к тому, что
должен?
Иоанн замешкался, но калиф, похоже, ответа не ждал.
- Сейчас сюда придут мои сыновья. В Эр-Гидале живут дольше, чем в
Эр-Иссаре. Когда я обниму луноволосую девственницу, ты ещё будешь стоять
на коленях перед разрисованными досками. Я хочу, чтоб мои сыновья
запомнили тебя, а ты - их.
Калиф что-то крикнул, и невидимый доселе служитель тенью скользнул к
играющим мальчиком.
- Вижу, ты полагаешь их слишком юными, но душа входит в тело с первым
криком. Они ещё не мужчины, но я вижу, кто есть кто, и, когда придет
время, назову имя наследника. Узнай же и ты того, кто исполнит клятву. Вот
они, пастырь хансиров. Принц. Наджед, сын моей первой жены, и принц Яфе,
чью мать я нашел среди роз.
Наджед был не просто красивым мальчиком, он был истинным принцем. Похоже,
его воспитатели не зря ели свой хлеб. Иоанн с изумлением слушал слова
десятилетнего ребенка, более приличествующие пожилому вельможе.
- Мои зрачки - цветы, по которым ступают ноги твоего гостя, о мой отец и
повелитель. Этот хансир драгоценен, о Лев Атэва, потому что на него упал
твой алмазный взор, обращающий все в золото.
Усман, ничего не ответив, повернулся ко второму сыну. Яфе, смуглый и
кудрявый, с любопытством воззрился на клирика, а потом коснулся своей
кажущейся игрушечной сабли: "Мой клинок - твой клинок по слову Майхуба!"
Что-то еле ощутимое дрогнуло в уголках темных глаз калифа, когда он
отпускал сыновей.
- Атэвы не забудут своей клятвы.
2870 год от В.И.
Вечер 1-го дня месяца Сирены.
Арция. Кер-Оноре
- Кузен:
Знакомый голос вывел Рауля из задумчивости, и граф встал с кресла,
приветствуя новоиспеченного монарха. Правду сказать, он мог этого не
делать, но ему захотелось поддразнить Филиппа и заодно проверить, как он
относится к своему новому титулу. Оказалось, правильно относится.
- Рауль, - в голубых глазах юноши взметнулась злость, смешанная со смехом,
- прекрати издеваться!
- Я не издеваюсь, - улыбнулся ре Фло, - а приветствую короля:
- В таком случае я приветствую короля над королем, и хватит об этом. Что
будем делать, а, кузен?
- Что? - Рауль тронул темную бровь. - Вообще-то у нас выбор небогатый. Или
идти им наперерез, или ждать, когда они соизволят до нас добраться,
одновременно укрепляя все, что можно укрепить. Большинство, наверное, так
и поступило, но не твой отец:
- Но их больше.
- Больше, - не стал спорить Рауль, - поэтому они и не будут нас ждать. И к
тому же не забывай, что в войске Агнесы половина наемников, да и она сама
Арцию терпеть не может.
- Не понял: - Король улыбнулся, словно бы извиняясь за свою глупость.
- И неудивительно, ты ещё не видел настоящих мародеров. Наемников ещё
может сдержать сильный человек, преданный своей стране, а для Агнесы
арцийские крестьяне - грязь, она и пальцем не пошевелит, чтобы их
защитить. Значит, те бросятся за помощью к местным нобилям, причем не к
тем, кто идет с Лумэнами.
- И они нас поддержат?
- Очень даже может быть. И уж точно они не поддержат ифранку. Даже если их
силком погонят, толку никакого не будет. Мальвани тоже так считает.
- Анри?!
- Да, пока ты готовился к обряду, я поговорил с его гонцом, который и
привез Евгения. Он должен был немедленно возвращаться. Вот письмо. Я не
вскрывал.
- Рауль!
- Ты король, Филипп. Анри - маршал Арции. Я всего лишь граф ре Фло, ты
должен к этому привыкнуть. Промедление часто смерти подобно, но на сей раз
ора или две ни нас, ни Арцию не погубят. Ломай печать!
Король рывком сорвал печати с арцийскими нарциссами и великим тигром
Мальвани, и две головы, темная и золотистая, склонились над посланием.
Маршал был верен себе, вглядываясь в четкие строки, Рауль, как наяву,
видел правильное лицо маркиза и слышал его спокойный сильный голос.
"Ваше Величество! Надеюсь, что таинство миропомазания уже свершилось, и я
могу и должен обращаться к вам именно так. Примите мои соболезнования в
связи с гибелью вашего отца и засвидетельствуйте мое сочувствие графу ре
Фло, который, я надеюсь, находится рядом с вами. Видит святой Эрас-ти,
погибшие были для меня больше чем друзьями. Я оплакиваю их вместе с вами,
но их кровь и Арция требуют не слез, но действий. Узурпаторы, запятнавшие
себя святотатством, не вправе победить, это попрало бы само понятие
справедливости.
Ваше Величество! Узнав о несчастии из достоверного источника, я счел
правильным оставить Мунт, так как город не приспособлен для обороны, а его
жители слишком драгоценны, чтобы делать их заложниками гражданской войны.
Я вывел вверенный мне гарнизон, оставив столицу на попечении городской
стражи, возглавляемой бароном Трюэлем. Первоначально в мои планы входило
идти на соединение с вами, но я узнал, что в направлении Мунта движется
шеститысячная армия Поля Фарбье, и я счел правильным пойти ей навстречу. Я
знаю Фарбье, он смелее своего покойного брата, но, если не произойдет
ничего непредвиденного, я надеюсь разбить его, обезопасив тем самым Мунт
от сторонников Лумэнов, по крайней мере, до генерального сражения, каковое
неизбежно.
Полагаю, битва между мной и Фарбье состоится возле замка Ирми, где я
надеюсь их остановить. Если удача будет на моей стороне, я двинусь
наперерез армии Агнесы, которая, и цо имеющимся сведениям, и по логике
развития событий, должна пойти на соединение с Фарбье, после чего либо
овладеет столицей, либо, что было бы правильнее с военной точки зрения,
повернет на Гаэльзу, дабы покончить с возглавляемой вами армией. Я не
намерен позволить ифранской клятвопреступнице исполнить задуманное и думаю
перехватить её у деревни Беток, что в Доадских холмах. Я надеюсь быть там
раньше ифранки, дабы должным образом подготовить встречу. После эльтского
предательства нет средства, которое было бы предосудительным по отношению
к этой женщине и её сторонникам.
Если Вашему Величеству будет угодно принять мой совет, то неожиданное
появление вашей армии вблизи Бетока значительно улучшит наше положение.
Однако такое перемещение имеет и свои трудности. Вам после переправы через
Виг-му придется идти по следам армии Лумэнов. Мы будем разделены
сорокатысячной армией противника, и нам будет трудно координировать свои
действия. Тем не менее ваше появление в нужное время в нужном месте могло
бы стать решающим.
Вот то, что я имел сообщить вам. Еще раз примите мои заверения в
преданности и соболезнования по поводу постигшей всех нас утраты.
Жизнь - Арции, душу - другу, честь - никому.
Маркиз Анри-Мишель-Аннибал ре Мальвани".
- Вот все и прояснилось, кузен. Мы пойдем к Бетоку, и пусть Антипод хранит
ифранку и её гаденыша.
- Да, - кивнул Рауль, - Мальвани принял решение, и оно единственно верное.
- Хотел бы я знать, - задумчиво пробормотал король, - кто сообщил о беде.
Его Высокопреосвященство все узнал от маршала, а маршал откуда? Похоже, у
него оказался свой Луи:
- Скорее у Обена, иначе Мальвани не упомянул бы его имени, а толстяк, -
Рауль вздохнул, - толстяк всегда любил Шар-Дя. Дважды он его спасал,
третий раз не получилось:
- Агнеса заплатит за все, - молодой король говорил спокойно, но от этого
его слова казались лишь более вескими, - Чо сначала нам нужно победить.
ЧАСТЬ ПЯТАЯ Jus talionis
И когда рядом рухнет израненный друг, И над первой потерей ты взвоешь,
скорбя, И когда ты без кожи останешься вдруг Оттого, что убили его - не
тебя! Ты поймешь, что узнал, отличил, отыскал По оскалу забрал - это
смерти оскал! Ложь и зло - посмотри, как их лица грубы. И всегда позади
воронье и гробы.
В.Высоцкий
2870 год от В.И.
11-й день месяца Сирены.
Арция. Доада
Маршал Мальвани предпочитал ехать в середине войска, то ли желал
находиться среди своих людей, то ли беспокоился о нескольких закрытых
белым полотном телегах, которые везли мохноногие приземистые лошадки.
Иногда Аири все же выезжал вперед, тогда его место занимал младший брат,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг