угловая башня, без сомнения, была выстроена по приказу императора и для
императора. Эрасти бесшумно поднялся вверх по узкой витой лестнице,
мимоходом усыпив нескольких стражников. Он не опасался, что Анхель позовет
на помощь, скорее не хотел, чтоб их разговор был кем-нибудь подслушан. На
самой верхней площадке никого не было. Это показалось странным, но не
более того. Дверь была закрыта изнутри, но двери люди предпочитают делать
из досок, и ещё не выросло дерево, не подвластное эльфийской магии. Белый
дубец не помыслил ослушаться, и Эрасти тенью ветра скользнул в покои друга.
Вкусы Анхеля изменились мало. Мало золота, много стали. Приемная, стены
которой завешаны роскошным оружием, из неё две двери: закрытая, очевидно в
спальню, и распахнутая, в кабинет. Император сидел за столом и что-то
писал, склонив поседевшую голову. Он ничего не чувствовал и ни о чем не
догадывался. Странно, Эрасти и не думал, что эта встреча так его взволнует.
Рядом со столом стояло глубокое обтянутое кожей кресло: Такое же было во
дворце Пурины, в той самой комнате, гдe они в последний раз выясняли
отношения. Он тогда cидел на ручке и, чтобы не смотреть Анхелю в глаза,
вертел подаренное тем кольцо, странным образом похожее на Кольцо Ларэна.
Черный камень и сталь! Вот и говори после этого о случайностях, хотя что
может быть общего у простенького татского мориона и Черного камня,
найденного Ангесом на Фолах, доступных лишь богам.
Анхель наконец отложил перо и поднял голову. Годы, хоть и не прошли мимо
императора Арции, не были к нему строги. Он по-прежнему напоминал добрый
двуручный меч. В каждой черточке сурового узкого лица читались сила и
непреклонность, а руки, как и тридцать лет назад, могли гнуть подковы и
завязывать узлом железные прутья. Император решительно отодвинул
написанное, и тут Эрасти его окликнул, Анхель вздрогнул и оглянулся.
Церна, в глубине души обругав себя последними словами, коснулся рукой
лица, позволив себя увидеть. Лучше бы он этого не делал. Лучше бы он
вообще никогда не поднимался в эту башню!
Лицо Анхеля побледнело. Он вскочил, выставив в странном, выспреннем жесте
руку, словно плохой актер, пытающийся изобразить ужас или раскаянье.
- Я знал, что ты придешь за мной! Всегда знал: Я не мог иначе:
- Анхель, - Эрасти шагнул к нему, - успокойся! Нам нужно поговорить.
- Уходи, - налитые кровью глаза императора были безумными, - уходи: Я ещё
не готов отвечать. Я ещё не сделал все, что нужно. Дай мне довести свое
дело до конца! У вас в преисподней много времени.
- Да послушай же ты! - не выдержав, заорал Церна. - Ты мне нужен здесь и
живым.
- Уходи! Во имя Творца! Я изгоняю тебя. - Он, никогда ни во что не
веривший, кроме своего меча, торопливо пытался сотворить знак, отвращающий
зло. Знак, по словам Ларэна, бывший не более чем изменившимся призывом
милости Арцея, бога, бросившего этот мир, но оставившего в нем свое имя. И
Эрасти неожиданно для себя самого рассмеялся. Это было глупо, но он ничего
не мог с собой поделать. Но ещё более глупым было то, что, когда Анхель,
лицо которого из белого внезапно стало багровым, рухнул на пол, он не смог
его удержать. Не смог, хотя овладел искусством целительства и не раз
возвращал уходящих от самой Грани. Но здесь, глядя на лежащего у его ног
императора Арции Анхеля, он растерялся.
Все, что он познал за эти годы, что, казалось, накрепко срослось с его
сутью, куда-то исчезло, и Эрасти вновь стал человеком, немеющим перед
ликом смерти. Он стоял, не в силах отвести глаз от поверженного гиганта,
пока сзади не раздался шорох и тихий голос не окликнул: "Анхель!" Церна
резко оглянулся: в дверном проеме стояла юная женщина в розовой шелковой
рубашке, поверх которой была накинута атэвска шаль. Так он встретил Циалу:
28'66 год от В. И.
22-й день месяца Влюбленных.
Арция. Мунт
Барон Обен был зол, как сто тысяч злобных демонов. Вообще-то после отъезда
Шарля Тагэре злость и недоумение стали обычными спутниками барона, который
не мог равнодушно смотреть на выходки захватившей власть ифранской бабы и
её разлюбезных Фарбье со чады и домочадцы, с которыми королева спуталась
крепче прежнего. Жан умудрился хапнуть даже маршальский жезл, хотя
полководец из него, что из Обена канатоходец. Оставалось благодарить
Проклятого, что у Святого Духа всего два брата, а не восемь, впрочем,
каждый стоил троих. Вконец затюканный Пьер чего только не наподписывал, а
им все мало! К несчастью для Арции, урок явно пошел ифранке и её любовнику
впрок. Они ни на мгновение не оставляют короля одного и умудрились так
запугать беднягу, что он открывает рот только по их приказу.
Все, что сделано Шарлем, отменено и загублено, вокруг трона опять вьются
ифранцы и эскотские нобили, арцийцам же, если это люди, а не тараканы,
наверх не пробиться. Страна разваливается, как подгнившая халупа. Даже
честные люди берутся за арбалеты и идут на большую дорогу, так как разбой
оказался чуть ли не единственным ремеслом, которым можно прокормить семью.
Сам барон, правду сказать, с голоду не умирал, но ему нравилось жить в
сильной стране, над королем которой не тянет издеваться. Сейчас же даже
исполнять свой долг по ловле оскорбивших величество Обен был не в
состоянии, так как сам это величество не ставил ни в грош. Да и не было в
Арции человека, не смеявшегося над слабоумным подкаблучником, его якобы
наследником и согрешившей со Святым Духом ифранской стервой, от которой
все Дружно плевались.
Если ничего не произойдет, вспыхнет бунт, его подавят, но через некоторое
время вспыхнет ещё один и еще: Рано или поздно те, кто огнем и мечом
защищают негодную корону, получат за это или арбалетный болт в спину, или,
если попадутся в руки бунтовщикам, кое-что похуже.
Обен хотел жить. Он мечтал об обеспеченной и спокойной cтарости с мягкой
постелью, полными сундуками, вкусной eдой и умными разговорами о делах
минувших, а сейчас до этогo было далеко. Мало того, что ифранская дура и
кошкин сын привели страну на грань гражданской войны, они вознaмeрились
убить Тагэре! Этого им точно не простят, а вместе с ними утонут все, кого
держат за слуг Лумэнов, что бы те при этом ни думали.
О том, что затеяли Агнеса с Фарбье, барон узнал от одного из своих
многочисленных прознатчиков из числа дворцовых слуг, которых командор
Мунта давно и щедро подкармливал. Якобы глуховатый и туповатый старый
истопник услышал как временщик отдавал странное приказание одному из
командиров эскотских наемников, oшивающихся при дворе. Старик передал
разговор почти слово в слово, и Обен понял что те должны перебить некий
отряд на дороге между Лагой и Мунтом.
Эскотец со своими головорезами исчез, и тут же Агнеса сменила гнев на
милость и позволила дурачку Пьеру написать письмо, слезно умоляющее Шарля
Тагэре приехать в Мунт, где его другу вовсе худо и одиноко. От себя же
ифранка дописала, что разрешила Пьеру встречу, так как он вновь находится
на грани помешательства.
Сопоставив полученные сведения, Обен сообразил, что приглашение - приманка
и что Тагэре в пути поджидает банда разбойников. Ничего более умного
Агнеса и её "Святой Дух" не придумали. Барон так и не понял, как в прошлый
раз полубольному Шарлю удалось вырваться из ловушки, но Фарбье, видно, об
этом забыл. Самоуверенные уроды! Обен нахмурился, затем махнул рукой и
отправился обедать.
Перекусив всего ничего - полпирога да утку, и то сказать, от таких
новостей кусок в горло не пойдет, Трюэль, вздохнув, уселся за слишком
маленький и изящный для такой туши письменный стол и написал виконту
Тарве. Рауль его не выдаст ни нарочно, ни нечаянно. Барон нюхом чуял, что,
случись что с Шарлем, сворачивать голову Лумэнам будет не кто иной, как
его старший племянник. В парне уже сейчас чувствовались немалая воля и ум,
да и бойцом Рауль был отменным. Чего один только последний турнир стоил!
Барон Обен Трюэль расплылся в непроизвольной улыбке, вспомнив рожи
Агнесиных любимчиков, выбитых из седла копьем виконта. Да, Рауль именно
тот, кто нужен и ему, и Арции.
Шарль, говорят, стал каким-то осенним, погас, хотя делает то и так, как
нужно. Может, болен, но скрывает? Если так пойдет, то через несколько лет
партии Тагэре будет нужен новый вождь. Конечно, у герцога славные сыновья,
по крайней мере двое старших. Из среднего ещё непонятно, что выйдет, а
младший - калека, его можно со счетов сбросить. Но Филипп и Эдмон ещё
мальчишки. Рядом с отцом они на высоте, а сами пока мало что соображают.
Если брать сторону Тагэре в той игре, которая закручивается, нужно ставить
на молодого Рауля, а сейчас великолепный повод завоевать его расположение.
И в конце концов, он, барон Трюэль, не хочет чтоб Шарло убили. Можете его
назвать старым толстым дураком, но ему жаль красивого и грустного герцога:
Обен отбросил последние сомнения и старательно вывел левой рукой:
"Сигнор Тарве. Пишет вам человек, отягощенный многими годами и грехами,
главные из которых чревоугодие, любопытство и болтливость. Здоровье у меня
тем не менее отменное, и, если не произойдет со мной какой нежданной беды,
я надеюсь прожить ещё долго и дожить до спокойных времен при сильном,
молодом и умном короле. Пока же страну наводняют разбойники, особенно
бесчинствующие на Лесном тракте между Мунтом и Лагой.
Не поверите, но эти наглецы вооружились, как воины, и нападают даже на
крупные отряды. Однако, думаю, скоро им не поздоровится, так как в день
святого Орельена из города исчез со своими людьми один из самых опытных,
хитрых и жестоких эскотских капитанов. До меня дошло, что накануне он имел
длительную беседу с маршалом, так что весьма вероятно, что он отправился
очистить Лесной тракт от вооруженных людей, представляющих угрозу трону.
Радует также, что Ее Величество ныне в мире и согласии с Его Величеством,
который с нетерпением ожидает приезда своего доброго друга Шарля Тагэре.
Ее Величество, видимо, смирилась с этой дружбой, так как собственноручно
написала по просьбе своего супруга приглашение нашему дорогому герцогу,
которого здесь, безусловно, встретит с тем же радушием, что и в прошлые
годы.
Вот и все наши новости. Как видите, дорогой виконт, в Мунте мало что
меняется. Надеюсь, что когда вы закончите со своими делами, то найдете
время разделить с болтливым стариком один из его скромных ужинов. В
прошлый раз мы ели запеченную в белом вине форель, на этот раз я намерен
вас угостить парной телятиной со сливками и зелеными орехами из провинции
Эж.
Прощайте, дорогой Тарве. Я надеюсь, что вы по-прежнему являетесь самым
удачливым охотником севера, и жду от вас обещанной дичи".
Это письмо, даже попади оно в дурные руки, ничего не скажет о том, кем.оно
написано. А Рауль, осведомленный о гастрономических изысках сигнора Обена,
догадается тотчас, у мальчика очень живой ум.
2866 год от В.И.
1-й день месяца Лебедя.
Арция. Лесной тракт
Обстоятельность, неторопливость и ещё раз обстоятельность - вот что было
девизом достопочтенного Флоримона ре Гога. Именно поэтому ему, не
отличающемуся ни богатырской силой, ни лихостью, удалось сколотить и
удержать в руках отряд молодцов, известный по обе стороны эскотской
границы. Люди Флоримона всегда имели деньги и не имели неприятностей.
Вояки накрепко уверовали в счастливую звезду своего худосочного
предводителя и с готовностью отправились вместе с ним на службу королеве
Агнесе, а вернее, Жану Фарбье.
Посланник временщика разыскал ре Гога через трактирщика приграничной
деревни, снабжавшего банду Флоримона элем и новостями. Разбойничий вожак
пришел на встречу, выслушал предложение и сделал вывод, что это именно то,
что нужно. Жизнь разбойника опасна, недаром сказано, что как веревочке ни
виться, рано или поздно она совьется в петлю. Достаточно эскотским и
фронтерским баронам прекратить грызню и заняться очисткой Приграничья от
рыцарей большой дороги, и разбойникам при всей их тороватости не
продержаться и года. Достаточно вспомнить Тагэре! А тут вольготная жизнь в
столице, денежки из казны, прощение старых провинностей. Разумеется,
Флоримон понимал, что это не за красивые глаза и что им придется выполнять
довольно-таки скользкие поручения, но это его не смущало. Он был мужчиной
обстоятельным и дальновидным и не сомневался, что справится. Так и вышло.
"Святой Дух", даром что кошачье отродье, оценил таланты Гога, и новая
жизнь потекла как по маслу. Не прошло и полугода, как привыкшие спать на
земле у костра молодцы превратились в заправских горожан. Толстопузый Жак
заделался щеголем и юбочником, в Люсьене проснулась страсть к петушиным
боям, а Ноэль и Тома стали копить деньги - один на трактир, другой на
лавчонку заморских товаров. Но все они были готовы собраться по первому
слову своего вожака, так как понимали, что за сытую, вольготную жизнь
нужно платить.
Поручение, полученное Флоримоном на прошлой кварте, было шестым по счету и
самым сложным. Впрочем, денег за него обещали столько, что ре Гог даже
засомневался, не ослышался ли он. Двести ауров каждому, за полученную в
деле пану ещё по пятьдесят, а за тяжелую аж сотня. Если кого убьют, его
деньги на усмотрение вожака, а сам Флоримон унес из дворца две тысячи, и
ещё столько же его ждет в случае удачи. За такие деньги эскотец убил бы
самого святого Эрасти, не то что герцога Тагэре. Однако даром ничего не
дается, наемник понимал, что добыча им выпала непростая, к тому же
провернуть дельце нужно так, чтобы комар носа не подточил.
Все должно быть списано на разбойников. Придется оставить в живых
нескольких свидетелей нападения, которые подтвердят, что всему виной
грабители с большой дороги. Лучше всего, если герцог будет убит шальной
стрелой. Ни в коем случае не должны догадаться, кто был истинной целью
нападающих, а поэтому вещи убитых нужно всучить известным скупщикам
краденого, чтобы ищейки Обена или Гарро их обнаружили. Сами же убийцы
должны исчезнуть, якобы со страху, когда поймут, на кого напали.
Флоримон думал два дня и, кажется, не упустил ничего. Только бы Тагэре
проехал именно там, где его ждали. Ему сказали, что с герцогом будет не
более двух дюжин воинов. У ре Гога было раз в шесть больше. Исход
очевиден, но предусмотрительный Флоримон не успокоился, пока не облазил
дорогу между Лагой и Мунтом вдоль и поперек, выбрав четыре подходящих для
засады места. Главное, чтобы отряд задержался в пути до вечера, это можно
сделать, обрушив, на выбор, один из четырех мостиков через речонки с
топкими берегами. Люди ре Гога без возражений принялись подпиливать опоры.
Они достаточно знали своего вожака, чтоб понять: он ничего не делает зря,
и лучше потратить полдня на грязную работу, чем сложить голову или
упустить добычу.
Убедившись, что все в порядке, Флоримон приказал разбить лагерь. Кто его
знает, сколько им предстоит ждать, не сидеть же под открытым небом и без
горячей пищи. Все, что от него зависело, охотник сделал, теперь дело было
за добычей.
2866 год от В.И.
16-й день месяца Лебедя.
Арция. Северный тракт
Пепел недовольно фыркнул, отчего-то жеребец терпеть не ог запаха цветущей
таволги, а вот Шарль Тагэре, напротив, егo очень любил. Он вообще любил
запахи лесных и полевых ав и ненавидел южные благовония, которыми поливали
себя ватные дамы. Он не переносил Агнесу и любил Солу: Как давно это было,
а он ничего не забыл. Ничего! Хоть и старался. Бедная девочка, каково-то
ей сейчас в её монастыре.
Больше Шарль её не видел. Сола решила, что так лучше, возможно, она права.
В монастырях с прошлым расстаются быстро, туда и уходят-то те, кому есть
чего забывать. Молигвы, посты, опять молитвы, короткий сон, ранние службы:
Смерть при жизни. Может быть, Сола теперь счастлива и спокойна. Если б не
боязнь расшевелить её горе, он бы навещал её, а так: Зачем бередить чужие
раны, которые, вполне возможно, затянулись. Не её вина, что ему
по-прежнему больно. Но как все же пахнет таволга! А может быть, все дело в
предстоящей схватке? Такое с ним и раньше бывало. Перед боем краски
становились ярче, запахи острее, звуки громче и четче.
Проклятый! Как же давно он не дрался по-настоящему! В последний раз он
схватился с эскотскими разбойниками, посмевшими вторгнуться в Тагэре. Было
это как раз после его поездки в Фей-Вэйю. Он был почти благодарен
незадачливым головорезам, так как поход притупил боль потери. Странно, как
ему тогда все удавалось. Тагэре была очищена в считанные кварты, но он
пошел дальше. Разбойники буянили в Арции с негласного соизволения
эскотского короля, пришлось показать Джакомо, что, если он не приструнит
своих землячков, его собственные подданные будут себя чувствовать очень
неуютно.
Шарль улыбнулся, вспомнив свой неожиданный поход через покрытый снегом
перевал и захват крепости Ксеты, в которой приходили в себя потрепанные
душегубы, каковых он с надлежащим эскортом препроводил к королю с
заверениями, что и впредь будет помогать северному соседу бороться с
разбойничьей напастью. Загнанный в угол Джакомо был вынужден публично
повесить пленников Шарля, после чего в Приграничье воцарилась божья
благодать. Шарль же вернулся в Эльту, где его и его воинов встретили
по-королевски. А потом были бесконечные разговоры с тестем и зятьями о
короне, примирение с женой, от которого легче не стало, неудачное
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг