женщине. Так отвечать ему на ультиматум жены или нет? Он сам не понимал,
почему так мучительно не хотел её приезда, хотя и скучал по детям.
Наверное, все дело во лжи. Регент все время на виду, значит, придется
разыгрывать счастливого отца и супруга, а потом Обен без всякой задней
мысли отпишет об этом сестрице. Та, Разумеется, покажет письмо Соле: Нет,
нельзя допустить, чтобы Эста перебралась в Мунт.
Выходит, ехать в Эльту? Но Трюэль не советует покидать столицу до созыва
Генеральных Штатов. Может, он и прав хотя летом заговоры составляют редко,
летом одни воюют, а другие разъезжаются по имениям. Мальвани загнал Жозефа
в границы столетней давности, предварительное перемирие подписано, да и
внутри страны тихо. Лучше все-таки съездить: Взять Рауля, и вперед. К
осени он как раз вернется.
Один.
- Монсигнор, - кругленькая камеристка (худощавая черноглазая и чернокудрая
Агнеса окружала себя исключительно бесцветными толстушками) присела в
реверансе, - Ее Величество ждет вас в своем кабинете.
- Я к услугам Ее Величества, - заверил Шарло и, скорчив зверскую рожу
ухмыльнувшемуся Тарве, последовал за посланницей.
Увы, все оказалось ещё хуже, чем он думал, так как благоухала не только
королева, но и её апартаменты. Казалось, проклятый аромат источали сами
стены. Сжав зубы, Тагэре отвесил изысканный поклон и сел поближе к
приоткрытому окну. Честный сам с собой, Шарло понимал, что несправедлив к
Агнесе, которая видела в жизни мало хорошего и отнюдь не была такой уж
уродливой. Дело было в нем, вернее, в Соле, в её пахнущих полынной горечью
и осенними кострами волосах, в нежных губах, не знавших ядовито-красных
опиатов.
Тагэре прекрасно понимал, что охапки алых роз в золоченых вазах, розовый
атлас, мирийские жемчуга, даже ненавистный аромат - все это для него. К
несчастью, то, что делала Агнеса, стараясь его завлечь, действовало с
точностью до наоборот. Будь она к нему равнодушна, он, возможно, заметил
бы и роскошные волосы, и большие темные глаза, и белые зубы: Увы. В жизни
Шарло был охотником, а не дичью, его раздражали женщины, назойливо
пытающиеся его заполучить и подчинить. Скорее всего и с Эстой у него все
пошло Прахом именно поэтому. Агнеса же и вовсе вызывала одно глухое
раздражение, но Шарль мужественно выслушал её неуклюжую речь и с
готовностью взял письмо Саррижа.
Это действительно было забавно. Ифранский король предлагал его купить. И
заплатить готов был дорого. Бедные Фарбье небось думали, что сдирают с
авирского скряги неплохие деньги, а тот, оказывается, готов отдать и
больше. Сказать им, что ли? Пусть Святой Дух побесится:
Выходка ифранского монарха не вызвала у Шарля ни удивления, ни злости.
Скряга, который, наверное, и молится-то деньгам, должен поступать именно
так. Регент аккуратно положил листок на стол и поблагодарил королеву за
столь дружественный шаг. Та в ответ как-то странно засмеялась.
- Что ж, монсигнор, я не нарушила волю отца и против нашей дружбы не
погрешила. Мы ведь друзья, не правда ли, Шарль?
Такой вопрос подразумевал только один ответ. Пришлось подтвердить, что он
и Агнеса, безусловно, друзья. Дальше все пошло как по-писаному. Королева
ещё раз засмеялась, показывая белоснежные зубы, заметила, что друзьям в
такую жару не грех выпить по стаканчику охлажденного вина, не дожидаясь
ответа, вышла и вернулась с подносом. Шарль, стараясь дышать пореже,
разлил вино и поднял высокий узкий бокал с дежурными словами о красоте
хозяйки. Агнеса вспыхнула, что её отнюдь не украсило, и выпила до дна;
герцогу осталось последовать примеру королевы. Вино было хорошим, разве
что слегка терпким, и Шарль, уступая невысказанному желанию собеседницы,
налил еще.
Он понимал, чего она от него ждет, более того, с точки зрения здравого
смысла он должен был это сделать. В конце концов, в его жизни было
множество женщин, без которых он вполне мог обойтись, а Агнеса была
матерью наследника. Их союз означал мир, к которому он так стремился, и
цена этого мира была до смешного мала. Ночь или две в кварту, а возможно,
и реже. Сола для него все равно потеряна, жизнь с Эстой напоминала плохо
склеенные черепки. Случайные подруги, в объятиях которых он топил свое
одиночество, вряд ли станут упрекать, но Шарль Тагэре не мог себя
заставить поцеловать эту раздушенную ифранку с черным пушком над верхней
губой и голодными глазами. Не мог, и все. Может быть, потому, что ни разу
в своей жизни не желал от женщин ничего, кроме их самих, а этот союз, по
крайней мере с его стороны, был сделкой.
Шарль лихорадочно прикидывал пути к отступлению, но Агнеса явно
истолковала его молчание превратно. Она встала, нарочито медленно прошла к
окну и задернула отвратительные оранжевые шторы. Вернулась назад,
совершенно не к месту очередной раз засмеялась и глупо тряхнула головой,
от чего высокий черепаховый гребень, поддерживающий волосы, выпал, и на
костлявые плечи королевы выплеснулась стая, блестящая волна.
Это было красиво, но перед глазами Шарло встала другая Женщина, локонами
которой он так любил играть. Королева дощда поближе, принеся с собой
облако сладкого аромата, и герцог, не выдержав, вскочил. Агнеса расценила
его жест по-своему и буквально свалилась ему на грудь.
Если б он не подхватил её, она бы упала, но несчастная дура, которую он
готов был придушить, увидела в этом то что хотела увидеть.
Карминно-красные губы оказались у самого лица герцога, она шумно вздохнула
и прижалась всем телом. Несчастный Тагэре вздрогнул, как вздрагивает
человек, нечаянно наступивший босой ногой на лягушку. В затуманенных
глазах королевы читалось только одно "Я твоя. Возьми меня!"
Шарло понимал, что уйти сейчас значит нажить себе смертельного врага, но
остаться он не мог. Даже ради мира в Арции! Отвращение буквально
захлестнуло его, но он все же сумел проявить деликатность, высвобождаясь
из ненавистных объятий.
- Шарло: - Королева кокетливо смотрела на него, надув губки, словно
маленькая девочка. Красная краска размазалась и растеклась, и Тагэре
подумал, что и его лицо и воротник в предательских карминных пятнах.
Захотелось немедленно вытереться, но он боялся оскорбить её ещё сильнее.
- Агнеса ("Только бы придать голосу побольше мягкости И убедительности"),
мне нужно идти. Королева Арции не может позволить себе то же, что обычная
женщина.
- Шарло ("Проклятый! Ну и голосок! Как у сержанта на, плацу"): Шарло, я не
отпущу тебя. Я беру грех на себя:
Агнеса явно вознамерилась вновь в него вцепиться, и он прекрасно понимая,
что сжигает за собой все мосты, резкo отступил назад и склонился в
официальном поклоне:
- Сигнора, я не считаю себя вправе занимать место Святого Духа.
Утром Агнеса узнала, что регент и виконт Тарве ускакали Эльту.
2864 год от В.И.
1-й день месяца Дракона.
Арция. Мунт
День начался просто ужасно. Глупый слуга не закрыл следует клетку, и Дуся
убежал. Беглеца искали семь челове во главе с королем и нашли только к
вечеру, когда Его Вели чество впал в отчаянье и вновь принялся говорить
про каких то кошек, которые обманули и его, и Шарло. Дуся оказался
королевском кабинете. Бедняжка забился в самый дальний угол и совсем
потерял голову от страха. Пьер попробовал взять своего питомца, но тот
громко пискнул и впился хозяину в палец. Пошла кровь. Пьер вне себя от
боли и обиды, высоко подняв окровавленный палец, заливался слезами, но не
подпускал к себе спехом вызванного медикуса. Тот, разумеется, собрался
налить ему на руку пахучую гадость, от которой щиплет. Так уже было, и не
раз. Больше они его не обманут!
Воспользовавшись суматохой, виновник несчастья вновь скрылся за
позолоченной гнутой ножкой бюро. Слуги, переглядываясь друг с другом, из
последних сил сохраняли невозмутимость.
- Что здесь происходит? - низкий резкий голос принадлежал королеве.
- Ваше Величество, - с чувством произнес медикус, - Его Величество укусил
хомяк, я должен обработать ранку, но Его Величество мне не позволяет.
- Какие глупости, - пожала плечами королева и повернулась к слугам, -
выйдите все вон. К тебе, Варше, это не относится.
Слуги поспешно ретировались. Связываться с ифранкой, да ещё в отсутствие
регента, не хотелось, а Агнеса подошла к супругу и властно потребовала:
- А ну замолчите и давайте руку!
- Не дам, - глотая слезы, взвизгнул король, - не смей меня трогать. Шарло!
Где Шарло?!
- Шарло уехал, - отрезала королева, - и велел вам меня слушаться. Давайте
руку!
- Неправда. - Лицо короля сначала залила бледность, а потом оно покрылось
красными пятнами. - Шарло не мог: Он обещал: Кошки:
- Не сметь говорить о кошках. - Агнеса нагнулась к Пьеру и тихо прошипела
ему в лицо: - Еще одно слово про этих тварей, и я выброшу всех твоих
мышей. Всех до единой! Понял? Руку!
Король всхлипнул, но послушался.
- Обработайте ему рану и уходите, - велела ифранка меДикусу. - а вы не
вздумайте дергаться и кричать.
Врач торопливо сделал свое дело и пуганым зайцем мет-чулся за порог. Ее
Величество проводила его взглядом и повернулась к супругу:
- Где эта мышь, которая вас укусила?
- Под: под столом.
- Варше, - бросила Агнеса, - немедленно найдите эту гадость и уничтожьте.
Она может быть больной.
- Нет! - закричал король. - Дуся не виноват! Он потерялся. Он испугался,
он меня не узнал: Я не дам!
- Да кто вас спросит.
- Шарло:
- Шарло уехал, забудьте о нем. Если вы хотите оставить при себе своих
мышей, вы должны забыть слова "Шарло" и "кошки". С сегодняшнего дня у вас
будут другие слуги во главе с Варше, и вы будете говорить только то, что
скажу вам я и дядя Жан. Понятно?
Король судорожно выдохнул:
- А малышоночки?
- Пока вы будете меня слушать, можете оставить их у себя. Для начала
подпишите несколько бумаг, после чего забирайте свою мышь и уходите. Когда
вы понадобитесь, за вами придут.
Король облегченно вздохнул и, старательно высунув кончик языка, нарисовал
на пергаментах свою подпись. На какое-то время малышоночки спасены. А к
осени вернется большой кузен и защитит его и от дяди Жана, и от жены.
Шарло обещал вернуться, значит, вернется. Он всегда говорит правду, а пока
надо быть послушным, очень послушным.
2864 год от В.И.
7-й день месяца Дракона.
Арция, Тагэре
Каштаны и клены уступили место соснам и березам, а красный кирпич - серому
камню. Чем ближе была Эльта, тем резче менялось настроение у Шарля. То он
дурачился, разгонял Пепла и заставлял его с ходу брать препятствия, то
подолгу смотрел в небо, непонятно чему улыбаясь, а потом улыбка исчезала,
и на лице читалась лишь плохо скрываемая досада или тоска. Рауль Тарве
смотрел на герцога с пониманием. Тагэре был рад вырваться из Мунта, но
дома его ждали не самые веселые разговоры: Виконт видел письмо Эстелы, и
оно ему очень не понравилось. Не хотел бы он, чтобы жена когда-нибудь
поставила такие условия ему, хотя этого вряд ли стоит опасаться. Хвала
великомученику Эрасти, Магда напрочь лишена амбиций и властности. Именно
мягкость и женственность и привлекли его в старшей дочери графа Ландея, а
Эста: Вот уж нашла коса на камень! Рауль всегда думал о жене Шарля как о
сестре, хоть она и приходилась ему теткой,, да и сам Шарло для него очень
быстро стал, старшим другом, а никак не сановным родичем.
Тарве знал и о сцене в королевской спальне, и об ультиматуме,
предъявленном Эстелой. Шарль прав, эти две женщины должны быть разделены
реками и лесами, иначе войны не миновать, причем войны женской, а хуже
этого может быть лишь моровое поветрие. Рауль улыбнулся, вспоминая учение
безумного Баадука. Что ж, атэвские мужчины защитили себя, по крайней мере,
от ловушек вроде той, в которую угодил Шарло.
- Что смеешься? - Оказывается, не только он наблюдал за герцогом, но и
герцог за ним.
- Про атэвов подумал, - честно признался виконт.
- Мудрые люди, - кивнул Шарло.
- Наверное, это от жары.
- Ну, не знаю: Лично я от жары тупею. Проклятый, хорошо-то как!
Пробивавшиеся сквозь сплетенные ветви солнечные лучи словно бы запутались
в светлых волосах герцога. На дорогу, возмущенно пискнув, шлепнулся
желторотый скворчонок, и Шарль, со смехом придержав коня, дождался, пока
несмышленыш упорхнет в кусты. Остро и радостно запахло водяни-кой, и
дорога побежала вдоль берега широкой, медленной реки, на поверхности
которой белели водяные лилии. Крупные стрекозы то и дело присаживались на
широкие кожистые листья и вновь взлетали. Пахнущий медом и речной
свежестью ветер шевелил осоку и камыши, за рекой сгребали сено, люди и
лошади казались игрушечными, а белые цветы и важно рассевшаяся на плавучем
листе лягушка большими и значимыми.
Пройдет много лет, но Рауль Тарве не забудет ни эту сонную реку, ни людей
на дальнем берегу, ни солнечные блики на золотистой дремотной воде:
Проклятый
Он сам не знал, что ждал от этого разговора. Прошло околo тридцати лет.
Анхель собрал-таки свою империю, доказав, чтo во многом был прав. Арция
процветала, народ императора, пo крайней мере, не ненавидел и не презирал.
Голод и разруха Первых лет отступили. Да, рая на земле не вышло, но и ада
не было. Любой владыка мог гордиться такой державой, хотя на самом Анхеле
грязи и крови было предостаточно, в том числе и его, Эрасти, крови.
Впрочем, Церна не собирали мстить. Он давно перешел ту грань, за которой
старые обиды1 не имеют значения. Что значит существование какой-то
империи, пусть и могущественной, в сравнении с судьбой всего мира?
Эрасти не собирался ворошить прошлое. От бывшего друга ему было нужно
совсем иное. Анхель никогда не был ни дураком, ни трусом. Он должен
понять, что за угроза нависла над Таррой. Да, сейчас она ещё далека, но
император создавал империю не на год и не на век, а на тысячелетие, уж об
этом-то Эрасти осведомлен. Анхель вложил в это дело все свои силы,
пожертвовал, чем можно и чем нельзя. Так пусть защищает свое детище, а с
ним вместе и весь мир. Церна долго думал, с чего начать, чтобы Анхель
понял и поверил. Пожалуй, лучше всего с пророчества умирающего монаха. Это
докажет Анхелю, что перед ним не сумасшедший. Но сначала придется
доказать, что он это он. Тот самый Эрасти Церна, который был ему больше
чем братом, а не его сын или просто кто-то невероятно похожий:
Он знал, что его объявили святым. Это было бы забавно и трогательно, если
бы за канонизацией не стоял человек, пославший его на смерть и получивший
в доказательство отрубленные руки. Анхель научился извлекать выгоду из
всего, даже из памяти друга. Живой Эрасти ему мешал, святой Эрасти,
наоборот, был весьма полезен. Что ж, раз его объявили святым, он им будет.
Он явится лучшему другу и поведает тому о грядущем Конце Света.
Император, особенно такой, как Анхель, может многое. Предусмотрительность
и ум властителя Арции должны послужить всей Тарре. Эрасти был уверен, что
поступает правильно, но святым он все же не был. Он ошибся в своих
расчетах. Анхель не смог понять ничего, кроме того, что перед ним его
бывший друг, избежавший смерти. Даже теперь Эрасти с ужасом вспоминает ту
встречу.
Это случилось ночью с одиннадцатого на двенадцатый день месяца Зеркала.
Было ясно и холодно, высоко в небе сияла Ангеза, звезда, которой он отныне
клялся. Он спокойно шел по улицам спящего Мунта. Городская стража не
бездельничала, просто она не могла его увидеть. Впервые за все эти годы он
вернулся в город своей победы и своего разочарования и долго бродил по
улицам, вспоминая себя прежнего. Было хорошо за полночь, когда он наконец
вошел во дворец. Почуяли его разве что горгульи на крыше да атэвские
каменные львы, но для них он был хозяином, а не врагом.
Императора стерегли хорошо, очень хорошо, по крайней мере по людским
меркам. Да и по магическим тоже. Эрасти невольно хмыкнул, увидев чуть ли
не дюжину магов в лиловых одеяниях и с Кристаллами. Никакая людская волшба
не осталась бы незамеченной, но цепная собака учует вора, но не ветер. Он
мог уничтожить всех стражей, но зачем? Наследство Ангеса было
неисчерпаемо, но Эрасти не намеревался тратить впустую доставшуюся ему
мощь, и не потому, что так советовал Ларэн. Отдав Черное Кольцо, эльф стал
много слабее своего ученика. Церна знал это, но ему и в голову не
приходило воспользоваться этим обстоятельством. Сила ему дана для спасения
Арции и не может быть использована ни на что другое!
Где искать Анхеля, он знал. Тот всегда любил жить высоко, и массивная
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг