жизнь, да и для человека немало. Но что тут делают его воины?
- Что-то случилось?
- Монсигнор:
- Говори, Верной.
- Герцогиня: Она до сих пор не вернулась:
- Она уехала? Куда?! Она же не может:
- Сегодня ей стало лучше, она решила проехаться по окрестностям. Жак
предлагал её сопровождать, но она запретила.
- Какую лошадь она взяла и когда уехала?
- Птичку. А уехала оры за две до грозы.
- Проклятый!
- Мы хотели проехать до Эльты, но раз монеигнор оттуда и никого не вид ел:
- Никого:
Шарль лихорадочно соображал, куда и, главное, зачем понесло Эстелу. Она
что-то заподозрила? Не может быть, он хитер, как хаонец. По крайней мере
десяток местных прелестниц полагают, что могут его приручить, но пока он
лишь снисходительно наблюдает за их усилиями. Ну а о Соле даже самые
отпетые юбочники Эльты отзываются не иначе как о ледышке, которой нравится
гробить собственную молодость. Поверенных у них нет, писем друг другу они
не пишут, а на все его попытки подарить ей хоть что-то Сола отвечает
отказом. Ей нет дела ни до чего, кроме него самого. Шарль не сомневался,
что, если нужно, она солжет не только словами, но и взглядом, улыбкой и
даже плачем. Нет, с этой стороны им ничего не грозит. Скорее всего Эста
просто решила прогуляться, её настигла гроза, она где-то переждала
ненастье и скоро будет. Людей и деревушек здесь куда больше, чем ему
иногда хочется, а уж герцогиню каждый примет с радостью. Возможно, она
уЛагаров или Катто:
- Мы посылали к Катто и Лагарам, - виновато прервал молчание Верной, -
сигноры там не было:
- Думаю, она скоро вернется, - улыбнулся герцог, - но давайте для очистки
совести съездим на Грозовой.
Грозовой кряж был последним местом, где следовало искать человека,
пропавшего во время бури, и это было единственным по-настоящему опасным
местом в округе. Но не заметить приближение ненастья мог разве что
мертвецки пьяный, а за то время, пока темная полоска на небе превратится в
свинцовую плиту над головой, можно три раза миновать гряду.
- Монсигнор, не думаете же вы:.
- Не думаю, - подтвердил Тагэре, - но, если мы убедимся, что на Грозовом
все в порядке, можно смело возвращаться в замок и ждать, пока сигнора
вернется из Эльты или Лан-же. Поехали.
Воины с готовностью направились за герцогом, и в самом Деле, нечего им
делать недалеко от эльтского кладбища. Конечно, вряд ли кто-то даже спьяну
связал бы герцога и циа-лианку Анастазию, но береженого и судьба бережет,
к тому же проверить Грозовой было нелишним. Существовал ничтожный шанс,
что там попал в беду какой-нибудь несведущий путник.
2862 год от В.И.
26-й день месяца Лебедя
Тагэре
Соланж спокойно вошла в ворота замка, циалианку никто не искал, не до того
было. Герцог ещё не вернулся, не вернулись и отряды, отправившиеся на
поиски сигноры. Женщину это не слишком заинтересовало, но она с подобающим
вниманием выслушала подробнейший отчет от добродушной жены капитана
гарнизона. Сигнора Аугуста была из тех, кто слышит только себя. Толстуха
то и дело вставляла в свой монолог слово "понимаешь", но ответа ей не
требовалось, и Сола думала о своем. В своей любви она дошла до такого
состояния, что все, не связанное с властителем Эльты, для неё не
существовало. Он тоже её любил. Переживая вновь и вновь их сегодняшнее
свидание, она находила бесконечные подтверждения этой любви. То, что Шарло
до сих пор не заявил о своих правах на корону, хотя его к этому
подталкивала вся знать севера во главе с тестем, означало только одно:
власть ему не нужна, так же как и ей. Так почему бы им обоим не разорвать
путы? Она забудет о сестринстве, он о Тагэре. В мире есть земли, где их
никто никогда не найдет.
Конечно, просто так бежать нельзя. И не только потому, что это опасно, но
и потому, что от этого пострадают другие люди. Агриппине не простят, что
она покровительствовала прелюбодейке и предательнице, да и дети Шарля не
должны знать, что отец их бросил, к тому же право на титул Филипп получит
только после смерти отца. Так почему бы им не разыграть несчастный случай?
Поглощенная этой мыслью, Анастазия перестала замечать окружающий мир,
благо гудящая капитанша ей не мешала, но внезапно казавшийся неиссякаемым
словесный поток прервался. Что-то случилось, и Сола вместе с сигнорой
Аугустой поспешили во двор, откуда доносились шум и крики.
В каком-то странном оцепенении циалианка наблюдала, как Шарло куда-то
несет бесчувственную, перемазанную глиной женщину, а за ним семенит
медикус с совершенно белым лицом. То, что это была герцогиня, Сола поняла
не сразу, а поняв, вся обратилась в слух, и, право слово, ей было что
услышать.
Эстелу нашли на тропе возле утеса. Она то ли упала, то ли успела в
последний момент спрыгнуть с обреченной лошади. Кости у графини вроде
целы, но она сильно ударилась, в том числе и головой, короче, ничего
хорошего.
Сердце Анастазии было готово выпрыгнуть из груди. Умом ей было жаль
герцогиню, которая не сделала ей ничего плохого, но куда больше женщину
мучила предательская мыслишка: если Шарль сегодня овдовеет, она могла бы
стать его ясеной. Но возненавидеть циалианское покрывало Соле не пришлось.
Как всегда, толстая Аугуста разузнала все новости и разнесла их по замку.
Во-первых, герцогиня пришла в себя, и ей лично ничего не угрожает.
Во-вторых, медикус боится за ребенка, полагая, что ему мог быть нанесен
серьезный вред, и предлагает прервать беременность. В-третьих, Эстела
сошла с ума, так как, придя в себя, набросилась на герцога, обвиняя его в
измене, чему она якобы сама была свидетельницей. Глупость, конечно, потому
что Делия ре Фло, которую герцогиня "застала" со своим супругом, не
выходила из замка. Но Эстела никому и ничему не верит, и то, что
происходило в её опочивальне, не поддается никакому описанию. Женщина
рвалась убить и мужа, и Делию, выкрикивала жуткие оскорбления и проклятия,
и в конце концов Корнелиусу пришлось прибегнуть к магии и заставить её
выпить снотворное.
- Не позавидуешь монсигнору, - заключила Аугуста, - если беременная что в
голову вобьет, её не убедишь. Понимаешь? А эта ещё и головой ударилась! Да
она всегда была сумасбродкой! И гордая, как Проклятый. Если герцог и грел
бы чужие постели, уж я бы его не осудила, понимаешь?
Еще бы Сола не понимала!
Проклятый
- Что ты собираешься делать? - Вопрос Ларэна вырвал его из потока
бессмысленной животной радости.
- Что делать? - переспросил Эрасти, разглядывая свои руки. - Не знаю: Я
хотел бы остаться здесь ещё немного. Эльф молчал, и человек добавил:
- Если это невозможно, я уйду прямо сейчас.
- Это возможно, - обронил Ларэн, - ты уйдешь, когда и куда захочешь, но я
должен знать, куда и когда. Сейчас можешь не отвечать:
- Отчего же, - вскинул голову Эрасти, - я уйду зимой,. когда можно будет
пройти через болота, а пойду я в Эртруд.
- Не в Арцию?
- - В Арцию? - Эрасти удивленно поднял темную бровь. - Почему я должен
идти в Арцию? Что я там позабыл? - Разве ты не хочешь отомстить?
- Яне стану мстить Анхелю.
- Почему? Ты не веришь в его предательство или по-прежнему любишь его и
потому прощаешь?
Он задумался. Иногда выразить словами то, что кажется очевидным, труднее,
чем скрыть незнание в потоке витиеватых фраз. Эльф ждал ответа, было ясно,
что он его не отпустит, пока не поймет. Эрасти поднял голову.
- Я попробую объяснить. Я не верю, что меня предал Анхель, я это знаю.
Знал и раньше, до того, как ты мне об этом сказал. Кольцо:
- Его можно украсть.
- Можно украсть Кольцо, но не слова, с которыми мне его передали.
- А во-вторых, хотя довольно и первого довода.
- Во-вторых? - Церна кривовато улыбнулся. - Анхель не может жить спокойно,
пока жив я. Понимаешь: - Ну как объяснить вечному и прекрасному созданию,
наивному даже в своей мудрости, то, что может понять лишь смертный?
- Не понимаю, объясни.
А эльфы, оказывается, умеют шутить. Отчего-то это открытие поразило его
больше, чем собственное чудесное спасение и осознание того, что в Тарре
живут не только люди и что многое из того, что он почитал сказками,
существует или существовало.
- Я жду, Эрасти.
- Может, это прозвучит глупо, но Анхель хотел того же, что и я, -
справедливости и милосердия для тех, кто не может позаботиться о себе сам.
Ради этого он пошел против семьи, был готов на все, даже на смерть. Это он
открыл мне глаза:
- Ты прощаешь его из чувства благодарности?
- Я не прощаю его. Ларэн, ты сам завел этот разговор, так выслушай меня до
конца, мне и так трудно говорить, мысли расползаются, как котята из
корзинки. Если я сейчас не смогу объясниться, я этого никогда не смогу.
Эльф больше не перебивал, только смотрел огромными синими глазами. Похоже,
этот разговор был ему очень важен.
- Понимаешь, Ларэн, - Творец, как же мало слов в ар-цийском языке! -
Анхель верил в то, что делал. А я поверил ему. Я не верил ни в Творца, ни
в Антипода, но Свобода стала моим богом. Свобода для всех и Милосердие для
тех, кто в нем нуждается. Мы двадцать раз были готовы за это умереть, но
мы не умерли, а победили. И все пошло не так. Нам казалось, что стоит
выполоть сорняки, и тут же мир зарастет лилиями и виноградом. А вместо
одного большого зла из земли полезли десятки малых, каждое иа которых
хотело стать большим: Наверное, я говорю глупо?
- Отнюдь нет. Продолжай.
- Анхелю было труднее, чем мне. Он был первым, я - вторым. Решал он, и
решения эти часто были не такими, как мне хотелось, как когда-то нам обоим
виделось из Мирии. Он все больше и больше становился императором, а я
оставался резестантом.
В конце концов мы перестали понимать друг друга. Он считал, что по-другому
нельзя, а я считал, что нельзя делать то, что делает он. Иначе зачем было
нужно городить огород и свергать Пурину? Чтобы стать такими же, ну, разве
что чуток лучше? Наша дружба была очень крепкой, она выдержала два года
власти, но потом мы все же рассорились. Когда он приказал подавить
голодный бунт. Да, голодных на улицу вывели сторонники Пурины,
предварительно выкатив им вина. Да, не брось Анхель на усмирение
тяжеловооруженных всадников, пьяная толпа разнесла бы не только
императорский дворец, но и всю столицу. Но ведь они действительно были
голодными, им было плохо.
Во времена Пурины в Мунте жили лучше, чем в провинциях, а после нашей
победы всем стало одинаково худо. Анхель считал, что он справится с
голодом и нищетой, но для этого ему нужно было остаться у власти. А я
видел, что ему, прежде всего, нужно сохранить власть. Он, конечно,
постарается накормить и защитить своих подданных, но для него они стали
уже не целью, а средством, что бы он ни говорил.
Мы поссорились, это было ужасно. Мы орали друг на друга, как торговки на
базаре. В конце концов я хлопнул дверью. Анхель крикнул мне вслед, чтобы я
образумился. Утром мы встретились и заговорили о делах, но все это было
враньем. Я думал несколько месяцев, а потом все же вернул подаренное
кольцо и сказал, что ухожу.
Я решил все начать сначала. Товиус Эртрудский не лучше свергнутого нами
Пурины. Я подниму восстание, а потом: В Эртруде все должно быть иначе, чем
в Арции. Если мне повезет, люди увидят, что можно жить без зла, лжи,
ненависти. Свобода для всех и милосердие к слабым, что ещё нужно человеку?
Ты молчишь?
- Я слушаю. Мне кажется, я понимаю, чего ты хочешь, но почему ты решил,
что Анхель тебе враг?
- Если у меня получится, он поймет, что зря предал сам себя. Анхель -
гордец, он не смирится с тем, что я смог то, что не удалось ему. Победи я,
жизнь Анхеля окажется зачеркнугой им самим. А Вот если я погибну, он будет
прай, по крайней мере в глазах других. Значит, и вправду есть только один
путь, путь меньшего зла, по которому он и пошел.
- Ты тоже так полагаешь?
- Нет. Пусть я проиграю, но покажу дорогу. Рано или поздно, но кто-то
докажет, что власть может быть сильной без жестокости, а властелин
оставаться человеком.
- Значит, ты все-таки простил?
- Может быть, и так, - Эрасти пожал плечами, - по крайней мере, я не хочу
платить Анхелю его же монетой. Эртруд нас рассудит: Я уничтожу Товиуса, и,
если в Эртруде забудут, как бояться солдат и кланяться сильным, это и
будет и моим ответом Анхелю и, если хочешь, местью.
- Нет, Эрасти, - рука Ларэна коснулась его плеча, - ты не поедешь в
Эртруд. Возможно, люди потом и поймут то, о чем ты говоришь, но не ты и не
сейчас это им расскажешь. Тебя ждет другая участь, и ты сам её только что
избрал:
2862 год от В. И.
Утро 2-го дня месяца Собаки.
Арция. Тагэре
Графиня Койла шумно чмокнула сестру в осунувшуюся щеку и защебетала обо
всем и ни о чем. Эста равнодушно слушала болтовню Марион. Она не
сомневалась, что та приехала по приказу отца, которого многочисленные
члены семейства Фло не cсмеливались ослушаться. Когда Старый Медведь
исчерпал силы и аргументы, он велел Марион покинуть своих многочисленных
отпрысков, отправиться в Тагэре и "вставить своей сестре мозги". Эстела
прямо-таки слышала низкое отцовское рычанье. Отец на стороне Шарля, он её
никогда не поймет. Делия как-то сумела доказать свою непричастность, Шарль
же поклялся, что с женой Рауля у него ничего не было и быть не могло, и
эти мужчины поверили ему, а не ей. Но она ещё не сошла с ума, она знает, у
кого в замке густые черные локоны и каких усилий стоит это Делии. Дурак
Шарль не знает, что его любовница каждую ночь наматывает прядки на
привезенные из Канг-Хаона глиняные валики, она бы тоже могла это делать,
но она не терпит лжи даже в малом. Ее красота - это её собственная
красота. До последнего лета ей казалось, что этого достаточно, но Шарля
привлекла похотливая кошка, фальшивая и внутри, и снаружи. А теперь ей,
Эстеле Тагэре, предлагают поверить, что ничего не произошло.
Она не знала, как Делии удалось подкупить таких верных и честных людей,
как жена капитана крепости Аугуста и меди-кус Корнелиус. А может, они
покрывают не Делию, а Шарля? Ведь то, что герцога не было в замке, знали
все, вот они и сказали, что видели в это время его любовницу в её
собственной комнате. Да, разумеется, так оно и было.
Эста раздраженно прервала сестру.
- Мара, я знаю, зачем ты приехала. Но я не сумасшедшая. Если тебе хочется
верить этой крученой твари, верь, но не пытайся мне внушить, что приехала
сюда, потому что соскучилась. Отец велел тебе помирить меня с Шарлем.
Успокойся, сор из избы я выносить не стану. Я передумала. Я останусь
герцогиней Тагэре и матерью наследника рода, а может быть,, будущего
короля. Я буду вести себя как должно при людях, но Шарль никогда не
переступит порога моей спальни.
- Даже когда будешь рожать? - лукаво осведомилась сестрица.
- Это к делу не относится, - отрезала Эстела, - герцог должен увидеть свое
дитя, прежде чем его унесут, и он увидит. Никто больше не посмеет сказать,
что я забываю обычаи и этикет. Но в той жизни, где я не герцогиня, Тагэре
места нет.
- Ну, хорошо, - неожиданно легко сдалась Марион, - спасибо и на этом. В
конце концов, у вас и так пятеро, будем надеяться, с шестым тоже все
обойдется. Отцу главное, чтоб ты не путала его игру. Лумэнихе незачем
знать, что в доме Тагэре нет мира. Кстати, ифранка беременна.
- Вот как? Значит, Пьер наконец понял, для чего нужна жена?
- Боюсь, что нет, - засмеялась графиня Койла, - поговаривают, что Фарбье
мало быть дядей короля и он решил стать отцом наследника.
- Кто поговаривает? - Эстела с готовностью поддерживала разговор.
- Проклятый! Да все! И первый Его Высокопреосвященство. Странная вещь
выходит. На престоле Арции не должен быть бастард, доказать, что ребенок
Агнесы - сын Фарбье, трудно, доказать, что он сын короля - и вовсе
невозможно. Что делать?
- Ну, - протянула Эста, - может, ещё девочка родится. - Может, - кивнула
сестра, - но лиха беда начало. У тебя тоже старшая девочка.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг