- Ты хотела меня видеть? Я тоже, но как-то не получалось... Дело в
том, что нашлись твои рубины и я хочу их тебе вернуть, - он открыл бюро
черного дерева и вытащил плоский ящичек. - Тиберий хотел их присвоить, не
удалось. Вот они.
Ланка с восторженным писком, вызванным как нежданным обретением
утраченного, так и тем, что Рене вернул рубины не Герике, а ЕЙ, откинула
крышку. Темно-красные огни по-прежнему завораживали, манили причудливой
игрой и, казалось, жили своей собственной жизнью...
- Я почти забыла, какие они, - прошептала Илана.
- Изумительное зрелище, - подтвердил Рене, - изумительное, но
пугающее. Я понимаю, почему Герика от них отказалась...
- Герика? Отказалась? Ах да, она же мне их подарила в Гелани...
- Она и сейчас отказалась, - удивленно уточнил Рене, - когда Шандер
нашел эти камни в тайнике у Тиберия и узнал их, он привез их Герике...
Хотя, если они действительно принадлежали Циале, Церковь была бы счастлива
их заполучить...
- А Герика? - прошептала Илана.
- Она их отчего-то боится, - неохотно пояснил Рене, - хотя вообще-то
она не из робких...
Илана вздрогнула не столько от его слов, сколько от интонации, с
которой Рене произнес имя соперницы. Все было кончено, он действительно
любил тарскийку. На всякий случай, чтобы продлить агонию, она спросила:
- Ты ее очень любишь? Почему?
- Не знаю, - он задумался, - но это навсегда, и ты... - закончить он
не успел. Илана с грохотом поставила шкатулку на стол.
- Я думаю, лучше отдать эти драгоценности циалианкам. Они
действительно имеют на них все права. Надеюсь, это будет достаточным
вкладом для вступления в их сообщество?
- Ты хочешь уйти в монастырь? - Рене явно опешил. - Но я так понял,
что... Но ты слишком молода, у тебя впереди целая жизнь...
- Ваше Величество, - голос женщины был тусклым и невыразительным, -
мне надо замаливать грехи. И свои, и чужие.
- Какие грехи, да никто тебя ни в чем не винит. Ни я, ни Герика...
Это было уже слишком!
- Вы, может, меня и не вините, - в ее голосе послышались те же нотки,
что и тогда, в Оленьем Замке, - но я-то вас ненавижу! Ненавижу! Вы отняли
у меня все, а теперь пытаетесь меня купить этими камнями и всякими
глупостями... Да будьте вы оба прокляты, - она вихрем вылетела из комнаты,
но еще успела услышать последние слова Рене:
- Будь по-твоему. Я сегодня же отошлю камни циалианкам...
2230 год от В. И. 24-й день месяца Зеркала.
Святой город Кантиска
- Ну, что ж, добрый путь, светлая дорога!
Роман поставил чашу на поднос.
- Странное чувство, обычно уходил я, а другие оставались....
- Ты можешь не уходить. - Рене Аррой улыбнулся. - Я был бы этому
рад... мы были бы рады...
- Не могу, я должен побывать на могиле отца и вернуться в Убежище
вместе с Эмзаром, где он объявит меня главой Дома Розы и своим
наследником. Глава Дома... Глава самого себя! Больше не осталось никого, -
Роман взглянул на черное кольцо, - разве что Геро. Ведь она теперь мне
сестра. Настоящая сестра...
- Я знаю, что она носит знак Лебедя, - кивнул Рене, - я не знал
Астена. Жаль.
- Жаль, - повторил Роман, - но отца больше нет, так же, как и Уанна.
И что-то мне не верится, что я надолго задержусь в Убежище. Весной я
вернусь в Мунт...
- Слово чести? - император смотрел так же пристально и серьезно, как
некогда в таянском монастыре святого Эрасти.
- Слово чести, - подтвердил Роман и, заметив, что Рене поднялся,
покачал головой:
- Не провожай меня, провожать того, кто возвращается домой, плохая
примета. По крайней мере, когда-то была таковой...
- Хорошо, не буду, - согласился Рене, - смотреть вслед уходящим, что
может быть горше...
- Разлука всегда действует угнетающе, друзья мои, - сообщил
Жан-Флорентин.
- Воистину, - эльф громко, слишком громко рассмеялся и, не
оглядываясь, вышел.
Эмзар и Клэр уже были в седлах. Солнце еще не взошло, на траве и
цветах лежала роса, с реки тянуло мятой. Три всадника и одна неоседланная
кобылица видениями из прекрасного девичьего сна проплыли по сонным улицам.
Малахитовые ворота медленно и торжественно распахнулись, эльфы понеслись
навстречу ясному осеннему рассвету. Ехали молча, каждый думал о своем. На
обычно отрешенном лице Клэра застыло сосредоточенное выражение, видимо,
художник в нем все же не умер окончательно, и когда отступила война,
голову Рыцаря Осени заполонили пока еще смутные образы. Эмзар
сосредоточенно смотрел вперед. В голубых глазах короля Лебедей не было ни
радости победы, ни покоя, а лишь мучительная попытка понять нечто очень
важное. А Роман, Роман вспоминал последний разговор с Герикой. Они оба
были слегка пьяны. Роман отложил гитару и вышел на галерею, и тут чья-то
ладонь легла ему на плечо, и эльф невольно вздрогнул. Обычно он чуял чужое
присутствие, но Герика подошла тихо, как рысь, а он слишком замечтался.
- Почему, Роман?
- Что "почему"?
- Почему ты сделал это?
- Но это же очевидно, - эльф слегка улыбнулся, - чтобы помочь девочке.
- Но, Рамиэрль, - тарскийка присела на узенький диванчик, - я же не
спрашиваю, как и для чего, это и так понятно. Ты знал, что музыка и танец
открывают глаза самым незрячим, а то, что ты сделал с горскими
мелодиями... Вы долго готовились. Научить орку эльфийскому искусству,
вместе с тем оставаясь самой собой. Тебе пришлось потрудиться.
- Это было интересно, а Криза способная ученица.
- Более чем, - кивнула подруга Рене, - я думаю, скоро то, что теперь
называется оркскими танцами, покорит всю Арцию. Разумеется, если Криза не
станет танцевать только для Уррика... Но я спрашивала не об этом. Почему
ты ее отдаешь?
Он постарался удивиться, но сам понял, что ничего не вышло. В
неистовом свете осенней луны лицо Герики казалось старинной иконой. Они
помолчали, а потом Роман тихо сказал:
- Я испугался... Сейчас я еще могу уйти. У меня останется память о
боли, которая станет светом.
- Но откуда ты знаешь, что ей дороже - лицо Уррика или твое сердце? -
Герика говорила печально и недоуменно. - Ведь она увидела это лицо, когда
оно было лишь твоей маской...
- Потому я и ухожу, что она не знает и потому примет то, что ей
оставлено. Я делаю этот выбор за нее, а выбор - это самое страшное, что
может быть...
- Нет, Романе, - та, что была Эстель Оскорой, покачала головой, -
самое страшное, это когда выбирают за тебя для твоего же блага.
- Странный у нас разговор, Геро. Наверное, я все же пьян.
- Ты не пьян, Роман, вернее, не так пьян, чтобы не понимать, ЧТО ты
сделал, но ты так и не сказал почему?
- Почему? Это очевидно, Геро. Так будет лучше для всех. Они с Урриком
будут счастливы, а я, я буду спокоен. Бессмертные должны любить лишь
бессмертных, Герика, или же не любить вообще, потому что страшно идти по
вечности со сгоревшим сердцем. Счастливы смертные, которых миновала чаша
сия.
- Ты прав. Роман, что боишься... Я бы тоже боялась...
Над далеким лесом поднималось солнце, горизонт был ясен и чист. В
Эланде уже шумели злые холодные дожди, а здесь осень давала о себе знать
лишь тяжестью плодов и ягод, в этом году небывало густо усыпавших ветви,
да редкими алыми и золотыми прядями, вплетенными в сочную, густую зелень.
Эльфийские кони легко бежали по проселочной дороге, все дальше и дальше от
Святого города, от забитого людьми и повозками тракта, от закончившейся
войны...
2230 год от В. И. 26-й день месяца Зеркала.
Святой город Кантиска
- Монсигнор, - слуга принял плащ и шляпу и распахнул тяжелую дверь,
пропуская герцога таянского.
Илана была одна. Белое просторное платье и вуаль, прикрывавшая все
еще неприлично короткие для циалианки волосы, не то что бы ей совсем не
шли, но напрочь перечеркивали памятный Шандеру с юности живой и отчаянный
образ. Герика из безнадежной овцы стала дикой рысью, Анна-Илана, похоже,
изо всех сил старалась стать овцой. Впрочем, какое ему было до этого дело?
- Ваше Высочество хотели меня видеть.
- Да, Шан... герцог, - Ланка повернула к нему исхудавшее лицо, -
когда вы возвращаетесь в Гелань?
- Завтра.
- Я хотела бы выехать вместе с вами.
- Ничего нет проще. Вы будете путешествовать в карете или верхом?
- В карете... - Шандер ее прекрасно понимал, праздное любопытство, с
которым обыватели будут таращиться на дочь короля Марко и вдову страшного
Годоя, перенести было бы трудно, но Ланка и карета...
- Мы выедем затемно, стража откроет нам ворота. Ночевать, видимо,
будем уже в Фианге.
- Мой путь куда ближе, герцог. Я попрощаюсь с вами в Фей Вэйе.
- Там?!
- Да. Что мне еще остается, - в припухших глазах мелькнула
стремительная золотая искра, напомнив о прежней неистовой Ланке. - Куда бы
я ни направилась, мне в спину станут показывать пальцами. Те, кто не
доволен, что корона досталась Рене, будут стараться перетянуть меня к
себе. Каким бы император ни был благородным, он не может оставить меня без
присмотра. Война кончена, я знаю Рене, уж он-то постарается, чтобы на
дорогах никто не буянил, так что стать разбойницей у меня тоже не выйдет.
Сменить имя? Я для этого слишком горда... А в Таяну мне дороги нет, люди
слишком хорошо помнят, что там творилось...
- Но ведь ты их спасла...
- Они этого не знают, и им это не понравится. Вы можете это повторять
сколько угодно, но все решили, что мир спасли Рене, Герика и Церковь, их
никто не разубедит, потому что им приятно так думать. В Тарске мне
появляться нельзя, потому что я дала клятву верности Рене, а там... там
мне пришлось бы или ее нарушить, или меня бы просто убили за измену Михаю.
Ройгианцы попрятались по щелям, но скоро они начнут выползать по ночам и
кусаться. Жизнь свою, особенно такую, какой она стала, я не ценю, но от ИХ
рук умирать противно. У меня один выход - циалианство...
- Илана, - Шандер внимательно на нее посмотрел, - но единожды
пришедшего к ней Церковь не отпускает. Может быть, стоит подождать? Ты
молода, да и Рене...
- ... постарается выдать меня замуж?! Вот что я не в силах перенести
- его благородства! О, он найдет мне отменного мужа. Который из
преданности императору возьмет в жены еретичку и убийцу и честно сделает
ей пятерых детей, всякий раз сверяясь с астрологом, чтобы лишний раз к ней
не притрагиваться. А Рене будет присылать мне раз в год письма и подарок,
чтобы все знали, что он не держит зла на дочь короля Марко, которому
наследовал... Ну уж нет!
- И все же ты торопишься!
- Я тороплюсь?! - она вскочила, неловко задев инкрустированный
перламутром атэвский столик, и цветные нитки и бисер, которым она
пробовала шить - она, с семилетнего возраста отказывавшаяся брать в руки
иглу, - рассыпались по ковру. - Я тороплюсь?! Да мне некуда больше идти!
Разве в Рысьву вниз головой, как Марита! И я сделала бы это, если б не
начали судачить, что это от несчастной любви к Рене или же от нечистой
совести! - Испуганная собственной вспышкой, женщина отскочила к окну и
отвернулась, старательно рассматривая черепичные крыши.
- У тебя есть еще один выход, Ланка, - неожиданно для самого себя
сказал Шандер, - выйти за меня замуж.
- Что?! - она резко обернулась и ошалело уставилась на герцога. - Ты
сошел с ума! И я уж как-нибудь без твоего великодушия обойдусь!
- Ты сядь, - сказал он тихо и устало, - мне пришло это в голову
только сейчас. И я понял, что это спасенье для нас обоих.
Она недоверчиво сверкнула глазами, но села, положив руки на колени, и
приготовилась слушать.
- Ты в меня не влюблена, я в тебя тоже, - начало прозвучало
достаточно нелепо, но налицо Ланке появилось подобие интереса, - и мы это
знаем, значит, нам не нужно лгать друг другу. Когда-то мы с тобой были
очень дружны, потом мы любили, и мы оба в любви проиграли. Рене достался
Герике, Ванда умерла, а Лупе... Лупе не досталась никому. Не знаю, как ты,
но в моей жизни вряд ли будет еще одна любовь, но я теперь великий герцог
Таяны, я должен иметь семью. Что мне прикажешь делать. Жениться на
какой-нибудь влюбленной в меня девочке - как же, герой! Друг Рене! Герцог
Таянский! И испортить ей жизнь потому что я не смогу ей отплатить за
любовь любовью. Сговориться с расчетливой сукой вроде Ольвии? Чтобы она
гуляла направо и налево, а я гадал, мой ли сын унаследует мой трон? Я не
хочу этого!
Ты любишь Таяну и знаешь ее. Ты мне, смею надеяться, друг. Я тебе
тоже. Мы можем помочь друг другу. Нужно будет решать что-то с Тарской,
договариваться с гоблинами, да мало ли чего... Ты мне нужна, Ланка. И мне,
и Таяне. И если я тебе не противен...
Анна-Илана долго и внимательно смотрела в темные глаза.
- Ты говоришь правду?
- Клянусь. Счастьем Белки. Памятью о Лупе клянусь. Пусть со мной
опять случится то же, что было той осенью, если я лгу. Илана, поверь мне и
помоги...
- Хорошо, - в негромком голоске звучала решимость, - я согласна...
ЧАСТЬ ВОСЬМАЯ
СЛЕД ЗА КОРМОЙ
Он избрал себе дорогу, смяв минувшие года.
То ли к черту, то ли к богу, а быть может, в никуда.
Г. Букалова
Глава 42
2231 год от В.И. 20-й день месяца Агнца.
Арция. Мунт
Зенек так и не избавился от своего ужасающего фронтерского выговора,
но это не мешало ему оставаться любимым аюдантом нового императора. Рене,
относясь приветливо и внимательно ко всем своим новым подданным, не
торопился менять окружение и привычки. Императорский дворец ему не
нравился, но строительство нового сожрало бы уйму денег, необходимых для
того, чтобы залечить нанесенные войной раны, и к тому же обидело бы
арцийцев, полагавших резиденцию Анхеля Светлого одним из чудес света и
красивейшим дворцом Благодатных земель.
Рене Аррой, ныне официально именуемый Рене Четвертым, а в просторечье
Рене Счастливым или Счастливчиком, смирился с неизбежным и по возможности
поддерживал сложившиеся веками императорские традиции, большинство из
которых ему казались ненужными и откровенно глупыми. Однако были и
исключения - так, освященный тысячелетиями запрет беспокоить императора
три послеобеденные оры оказался для Арроя истинным подарком. Другое дело,
что большинство прежних арцийских владык предавалось в это время
перевариванию поглощенной во время трапезы пищи, Рене же тратил это время
на встречи с теми, кого придворным было знать необязательно. Купцы и
ремесленники, авантюристы и клирики, атэвы и гоблины, для прикрытия,
по-прежнему именуемые горцами, попадали в кабинет императора через
потайной ход и покидали его, унося кто золото, кто грамоту с печатью, а
кто - уверенность в успехе, казалось бы безнадежного дела. Как-то так
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг