ты не так уж и не прав... Жизнь - это такое дорогое, что единственная ее
цена - она сама...
Эстель Оскора
Белка вытащила меня из постели еще затемно. В сегодняшней церемонии
дочке Шандера была отведена почетная роль моей подруги, тем паче других
подруг у меня ни здесь, ни где бы то ни было не имелось. Я безумно
боялась, что мне навяжут Илану, и, как выяснилось, совершенно зря.
Таянская принцесса должна была принести присягу новому императору и королю
и, согласно этикету, не могла исполнять никаких иных обязанностей.
Странно, что когда-то Ланка мне покровительствовала, а я ее любила и
почитала за высшее существо. Мы встретились не просто как чужие, а как
враги.
Рене и Феликс сочли за благо объявить всем, что Илана подпала под
чары тарского господаря и была не палачом, а жертвой. Возможно, так оно и
было, но глаза у принцессы были несчастными и злыми, как у кошки, из
когтей которой вырвали воробья. Я бы хотела ее пожалеть и ей поверить, но
увы... Всепрощения и кротости во мне было мало, да и возлюбить того, кто
тебя столь явно ненавидит, трудновато, что бы там ни говорили клирики.
Похоже, общество Иланы тяготило не только меня. Уцелевшие "Серебряные",
арцийцы, даже эландцы - все они старательно избегали вдову Годоя, да и она
платила им той же монетой.
Впрочем, я должна была быть благодарна Ланке хотя бы за то, что она
вытеснила мою скромную особу из центра внимания всяческих сплетников и
сплетниц, каковых хватало и среди нобилей всякого ранга, и среди клириков,
и среди горожан.
Вдова страшного Годоя и ее действительные и мнимые прегрешения
занимали этих бездельников куда сильнее вещей действительно важных. Дошло
до того, что я своими ушами слышала, как две целомудренные девы-циалианки
в белых одеждах прямо во храме шепотом обсуждали подробности супружеской
жизни пособника Антипода и утверждали, что дочь Иланы появилась на свет с
зубами. Представляю, в какой бы восторг пришли эти ханжи, узнай они правду
об Уррике...
Вот кого мне было жаль. Оказавшись в Кантиске, Илана дала своему
любовнику, не жалевшему ради нее ни жизни, ни чести, полную отставку, даже
на глаза к себе не пускала. По лицам гоблинов трудно понять, что у них на
душе (хотя тот же Уррик объяснил вездесущей Белке, что у гоблинов души
нету), но мне было его безумно жаль. Хорошо хоть бедняга нашел себя в
служении "крови Инты", к каковым относились я и Рене.
Несмотря на настойчивые протесты Максимилиана, Рене принял сдавшихся
гоблинов к себе на службу, организовав из них нечто вроде личной охраны.
Горцы к своей новой службе относились страшно серьезно, и теперь под
нашими окнами постоянно торчали молчаливые воины с обнаженными ятаганами.
Выглядело это весьма внушительно и интригующе. Я довольно быстро привыкла
к этим созданиям, отличавшимся от людей разве что чуть более длинными
клыками да узкими глазами, способными видеть в темноте. Это была красивая
раса, на гербе которой лично я бы изобразила рысь...
Гоблины мне изрядно напоминали Преданного, которого я бросила на
произвол судьбы в Эланде. Хорошо хоть Ягоб Лагар догадался привезти моего
кота сюда, а то мне его изрядно не хватало. Кстати, Преданный сразу же
нашел общий язык с моими новыми стражами, да и они, похоже, признали его
за своего. Вообще на подворье Архипастыря собралась престранная компания,
и не будь заслуги Феликса столь очевидны, а сан высок, бедняге не миновать
бы обвинения в ереси и Недозволенном колдовстве. Я уж не говорю о такой
вещи, как оскорбление целомудрия!
Да, Его Святейшество поселил нас с Рене не просто в разных комнатах,
а на разных этажах, но потайной ход, известный лишь одному Архипастырю,
превращал наши спальни в одно целое, так что ночи были нашими, зато дни мы
проводили в скучнейших церемониях и встречах. У Рене хотя бы были минуты
уединения с умными и нужными людьми, а вот на мою долю выпало ублажение
целой своры куриц и кошек, прибывавших в Кантиску, дабы участвовать в
беспримерном событии - коронации первого императора Благодатных земель.
К концу дня я начинала чувствовать себя попугаем из Эр-Атэва,
бесконечно повторяющим дурацкие любезные фразы. Если бы не Белка, я бы
точно рехнулась, но дочка Шани всегда умудрялась мне вовремя шепнуть нечто
такое, что единственной моей заботой становилось не рассмеяться. Белка
была счастлива и довольна, а вот ее отец... Я с трудом узнала Гардани,
когда тот вернулся из Таяны. Нет, Шани оставался все таким же -
задумчивым, молчаливым и красивым, в Таяне он сделал все как надо, но,
когда он переставал говорить о делах, его глаза казались пустыми и
выгоревшими, как дом после пожара. Я понимала, что это связано с Лупе, но
боялась спросить его впрямую, тем паче он старательно избегал оставаться
со мной наедине. Видимо, наше с Рене счастье, хоть и изрядно отравленное
коронами и дураками, напоминало ему о его потере. Зато он накрепко сошелся
с Урриком. Это была дружба двоих мужчин в лучшем и высшем смысле этого
слова, мужчин, которые спасли друг друга и к которым судьба была не
слишком добра. И все же мне казалось, что эти двое еще будут счастливы,
хотя, скажи я им об этом, они бы решили, что я просто хочу их утешить.
И все равно, их горе, если можно так выразиться, было живым. Они
могли думать, чувствовать, вспоминать; им было больно, но это было лучше
спокойной улыбчивой тоски Клэра. Осенний Рыцарь вместе с Эмзаром и Романом
тоже был здесь. Гости на коронации, князья из таинственного Озерного края,
в которых стараниями клириков никто не узнавал крылатых всадников, чье
внезапное появление предопределило победу на Хомячьем поле, ныне именуемом
Святым. А на Поганой Подкове начали строить храм в память о всех погибших.
Это было, безусловно, благим делом, но мне отчего-то оно было не по душе...
На колокольне главного храма Кантиски басовито ударил Великий
колокол. До церемонии оставалось не больше оры. Влетела Белка и немедленно
принялась меня отчитывать за то, что я еще не готова. Хвала Великому Орлу,
малый траур, который все еще я носила, избавлял меня от экзекуции в руках
императорских камеристок и куаферов, каковых понаехала в Святой город
тьма-тьмущая. Вопреки их настояниям я надела то же платье и драгоценности,
что были на мне в день, когда Рене принимал Базилека у Башни Альбатроса.
Как же давно это было...
- А ты красивая, Геро! - заметила Белка, придирчиво меня разглядывая.
- Я тоже хочу такой быть. Только вот волосы у меня черные... А правда, что
черные волосы притягивают светлые, а черные отталкивают? И что мальчик
всегда любит таких девочек, как его мать?
Так, дожили! Ох, неспроста она это спрашивает.
- Белка, откуда ты взяла такую чушь?
- Из "Книги Прелести" ""Книга Прелести" - популярное сочинение
Хустара Арцийского, печатного мага-медикуса и известнейшего парфюмера,
дававшего в ней советы по изготовлению и применению косметических и
парфюмерных средств". Мне одна дама дала почитать... Таких дам убивать
мало... Тем паче Белка, похоже, удалась в свою мать, а вернее, в свою
несчастную тетку, хотя слово это к Марите ну никак не подходило. Шандер
был красив резковатой мужской красотой, а вот Белинда... Ей шел
пятнадцатый, и в ней уже угадывалась будущая красота, достойная эльфийской
принцессы...
- Геро! Правда это или нет?
- Вранье, Бельчонок! Твой отец выбрал твою мать, а они оба
черноволосые. А Рене-младший никогда не взглянет на женщину, похожую на
Ольвию Аррою... "Книга Прелести" написана для тех, у кого никогда никакой
прелести нет и не будет.
- А у меня она будет?
Великий Лебедь. Как же ей объяснить, что она уже есть! Торжественный
стук в дверь прервал мои размышления. Брат Фиделиус заявился проверить,
готовы ли мы, и, к счастью для нас с Белкой, оказался удовлетворен
увиденным...
2230 год от В.И. 22-й день месяца Зеркала.
Святой город Кантиска
Илана еще раз взглянула в старинное зеркало. Лиловая траурная одежда
ей, в отличие от Герики, удивительно не шла. Странно, дочери Марко
казалось, что внутри ее все выгорело дотла, а вот, подишь ты, подобные
мелочи продолжали вызывать почти физическую боль. Она не обманывала себя,
всему виной была ее нескладная любовь к герцогу... нет, теперь уже к
императору Арции и королю Эланда, Таяны и Тарски. Если бы Рене ненавидел
ее, если бы ее унизили, бросили в темницу, выставили к позорному столбу,
ей, наверное, было бы легче. Но Рене и Феликс предпочли считать ее еще
одной жертвой Михая, вынужденной выполнять его страшные требования. О суде
не было даже разговора, напротив, ее окружили бережным почетом, и это-то и
было непереносимо!
Непереносимо было есть за одним столом с Рене и Герикой, которые не
скрывали своей любви, непереносимо было ходить в трауре по человеку,
которого она убила, и носить в себе свои тайны... Непереносимо было
смотреть то в лицемерно-сладкие физиономии арцийских нобилей, то в хмурые
лица выживших "Серебряных". Несколько раз она порывалась рассказать о том,
что видела и что сделала, но не могла переступить через себя. Рассказать о
Михае, умолчав о том, что он проделывал с ней и с другими, было
невозможно, точно так же было не избежать рассказа о мерзостях,
творившихся в Гелани, которым она не только потакала, но и сама творила. И
что это на нее накатило?
Если б Рене ее любил, она, может быть, когда-нибудь и призналась бы
ему во всем, но теперь ее рассказ только вызвал бы у эландца отвращение.
Так что пусть уж думает, что Михай и его пора погибли, потому что были
слишком тесно связаны с Белым Оленем и, когда тот был уничтожен, сгинули и
его адепты! Хотя это только возвеличивало Герику, которую Илана продолжала
яростно ненавидеть, потому что не могла признаться даже себе, что
тарскийка выдержала там, где она, Илана, всегда гордившаяся своей
смелостью и мужским складом ума, сломалась.
Если бы она могла по-прежнему презирать дочь Годоя! Но та, пройдя все
круги ада, стала такой, какой Ланка хотела бы видеть себя. И она
заслуженно заняла ее, Иланы, место - и в сердце Рене, и на троне... Если
бы это было ошибкой, глупостью, несправедливостью, еще можно было бы
бороться. Но в глубине души пугающе честная принцесса признавала, что все
правильно. Герика выиграла, Илана безнадежно проиграла, но от этого было
только больнее....
Сегодняшний же день обещал быть особенно страшным.
В Кантисском храме святого Эрасти при огромном стечении народа из рук
Архипастыря получит корону Арции новый император - Рене Аррой Эландский, и
здесь же будет оглашена его помолвка с вдовствующей королевой Таяны и
герцогиней Тарски Герикой Ямборой, которая от имени горного герцогства
присягнет в верности новому императору. Она же, Анна-Илана Годойя, должна
также при всех присягнуть в том, что признает Рене своим сюзереном и не
претендует ни на таянский, ни на эландский престолы. После этого она может
идти куда глаза глядят. Только вот идти ей, похоже, некуда. Она во всем
зависит от милости Рене, и это и есть самое ужасное...
Ланка еще раз посмотрела на себя. Проклятье! Ей всегда шло или
охотничье платье, или яркие роскошные туалеты, а в этом вдовьем балахоне
она будет просто уродиной, особенно в сравнении с Герикой, которой траур,
наоборот, придает какую-то загадочность... Эстель Оскора! Эта тарскийка
словно была рождена для того, чтобы отбирать у Иланы все, что ей
предназначалось...
Да, в своих рубинах она бы выглядела иначе... В своих? Но ведь это
был подарок Герики... Странно, как же она об этом забыла. Мы вообще
предпочитаем не помнить о том, что нам неприятно....
- Сударыня, - Шандер Гардани в строгом черном, отделанном серебром
платье стоял у двери, - я должен сопровождать вас...
Ей показалось, или в глубине темных глаз Шани было сочувствие и
понимание? Все-таки один друг у нее оставался.
- Я готова, - Ланка без колебаний подала затянутую в серу перчатку
руку и опустила серую же вуаль, прикрепленную к узкому золотому ободку,
какой испокон века носили вдовеющие женщины дома Ямборов. Тарскийки же,
наоборот, ходили с непокрытой головой...
Шандер вежливо поклонился. Опираясь на его руку, Илана Годойя
спустилась по лестнице и пересекла двор. Она старательно смотрела вперед,
но почти ничего не видела, зато прекрасно слышала приглушенные голоса у
себя за спиной. Как же, вдова Михая Годоя, любовница гоблина, колдунья...
Хоть Тиберий и получил свое, его вопли, когда обезумевшего лжекардинала
выводили из здания конклава, чтобы отправить в отдаленный дюз, слышали
слишком многие... Илана тоже слышала...
Двери в храм были распахнуты, но пускали внутрь не всех. Сначала
должны были пройти и должным образом расположиться особы королевской крови
и знатнейшие нобили, а также иноземные послы, хоть и не принадлежащие к
Церкви Единой и Единственной, но имевшие право увидеть, как принимает
корону новый император, дабы во всех подробностях отписать об этом событии
своим государям. Затем будет разрешено войти и тем, кому так или иначе
посчастливилось пробиться на монастырский двор...
Ланка и Шандер прошли между стоящих плечом к плечу "Серебряных",
императорских гвардейцев и Церковной Стражи и заняли место, указанное
переживающим свой звездный час братом Фиделиусом. Перед глазами принцессы
все плыло, сливаясь в какой-то разноцветный, невнятно бормочущий океан.
Пахло горящим воском, церковными курениями и неуместными в храме
благовониями, которыми немилосердно поливали себя арцийские аристократки.
Ноги принцессы дрожали, и она помимо воли все сильнее опиралась на руку
Шандера Гардани - спасательный круг в океане одиночества.
Но, доведя ее до предназначенного ей места, граф с поклоном отошел, и
она осталась одна среди всей этой разряженной и гадающей о будущем толпы.
Изо всей церемонии, продолжавшейся ору с четвертью, таянка смогла
запомнить только выход Рене и собственную присягу, так как саму церемонию
загораживал находящийся прямо перед ней здоровенный кованый подсвечник с
высокими витыми свечами. Конечно, передвинься она чуть в сторону, и
действо стало бы вполне доступным, но ей, наверное, этого не хотелось.
Слишком часто в своих мечтах она представляла себе коронацию,
взволнованные лица и Рене... На него она все же взглянула, когда весь в
алом, с непокрытой серебряной головой, он легко и уверенно шел мимо нее по
проходу навстречу Архипастырю, а следом за королем и будущим императором
шествовали кардинал Таяны и Тарски Максимилиан и Герика с черными
бриллиантами на золотых волосах в сопровождении дочери Шандера Гардани,
чье сходство с Маритой оказалось еще одной болью. Ланка словно бы сквозь
туман видела, как мимо нее проходили регент Арции Рыгор Фронтерский,
маршал Арции Сезар Мальвани, двое немыслимо прекрасных мужчин в изысканных
одеяниях, напоминавших лицами Романа Ясного, и сам Роман вместе с такими
неуместными в этом храме орками, среди которых был и... Уррик! Женщина с
трудом сдержала крик, а они уже прошли, и теперь затянутая в черную кожу
спина гоблина была закрыта роскошными парчовыми одеяниями атэвских послов,
поразивших вчера Кантиску богатством привезенных даров...
Ланка отвернулась и принялась старательно изучать резьбу на
подсвечнике, пытаясь пересчитать бронзовые листочки, все время сбиваясь со
счета и начиная сначала. В носу и глазах неприятно пощипывало, но женщина
упрямо твердила себе, что это от курений, которые она никогда не
переносила. За происходящим она не следила совершенно и вздрогнула, когда
брат Фиделиус с написанной на щекастой физиономии досадой возмущенным
шепотом объявил ей, что она всех задерживает... Слова присяги, которые она
старательно выучила, почему-то напрочь выпали из памяти, и она,
лихорадочно пытаясь их вспомнить, пошла по белой ковровой дорожке мимо
подсвечника с так и не досчитанными литыми завитушками, повернула направо
по другому ковру - зеленому с золотом - и оказалась лицом к лицу с
новоиспеченным императором. На серебряных волосах Рене уже покоилась
усыпанная сверкающими драгоценностями корона Арции, а на лбу Арроя Ланка
заметила блестящую полоску, оставленную освященным маслом, навеки
отделившую бывшего мореплавателя и воина, а ныне миропомазанника, от
прочих смертных. В руках Рене держал усыпанный бриллиантами шар с тремя
нарциссами наверху и короткий широкий меч, не годящийся для боя, но
считавшийся обязательным атрибутом императорской власти.
Илана, как того требовалось, преклонила колени и подняла лицо к тому,
кто и без короны и меча всегда был ее императором. Слова присяги так и не
вспомнились, пауза затягивалась. Рене ждал, и она, борясь с наплывающей
тошнотой, просто сказала:
- Ваше Величество! Я отказываюсь от всех прав на Тарску и Таяну и
клянусь в верности вам и вашим наследникам! Пусть все те, кто еще любят
меня и верят мне, знают, что, служа вам, они делают счастливой меня...
Что о такой вопиющей вольности подумал брат Фиделиус она так и не
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг