поднимаются самые тяжелые корабли. Реку, у которой, Проклятый ее побери,
эландский берег много выше арцийского, да еще на нем в излучине маячит
холм, который Мальвани наверняка как следует укрепил. Лично он, Марциал,
так бы и поступил. Не говоря уж о том, что участок, годящийся для
переправы, не столь длинен: выше река теряется в горах, куда соваться даже
летом дело почти безнадежное, а для обороны каких-то пяти вес от устья сил
у эландцев хватит, тем паче что с высокого берега переправляющиеся будут
как на ладони.
Марциал задумался. Что ж, отступать ему некуда, с ходу Гверганду не
взять, остается одно. Выказать себя тупоголовым идиотом, пробивающим лбом
стену. Для этого ему, конечно, придется положить изрядное количество
народу (лучше всего этих горских образин, они только для этого и годятся).
Пусть Мальвани и Аррой решат, что имеют дело с придурком, и ослабят
бдительность. Или даже напьются, одержав "крупную" победу. Он же скрытно
подготовит средства для переправы и, форсировав Адену у самых гор, выйдет
в тыл береговым укреплениям, уничтожит их защитников и переправит основные
силы, после чего, наплевав на оставшуюся в тылу Гверганду, форсированным
маршем прорвется во Внутренний Эланд, оставив достаточно сильный гарнизон
в захваченном форте на вершине холма, если только Мальвани его построил...
Должен был построить. Времени вполне хватило, а выхода другого у командора
нет!
2229 год от В. И. 7-й день месяца Дракона.
Эланд. Идакона
- И ты им веришь?!
- Представьте себя, да, - отрезал Рене Аррой. - Майхуб - враг нам, но
не Благодатным землям, и он умен, иначе его бы уже тысячу раз зарезали или
отравили. Да и вообще вся воинская наука держится на том, чтобы поставить
себя на место противника и просчитать, что он станет делать. Так вот, будь
я на месте калифа, я бы поступил точно так же, как и он.
- Книга Книг, однако, советует опасаться суриан "Суриане - принятое у
Церкви название атэвов, хотя на самом деле материк Сур населяет несколько
народов, относящихся к разным расам и стоящих на разных ступенях
развития", даже дары приносящих, - заметил доселе молчавший Максимилиан.
- Книга Книг молчит и о Белом Олене, и о том Морском Зле, про которое
пишет Майхуб. Не думаю, что нам стоит слепо следовать ее советам, по
крайней мере до тех пор, пока мы не победим.
Кардинал собрался было возмутиться, но потом махнул рукой и
рассмеялся:
- Представляю, что сказал бы Трефилий и иже с ним, окажись они на
моем месте.
- Но в том-то и дело, Ваше Высокопреосвященство, - откликнулся Старый
Эрик, - что НА ВАШЕМ месте они не оказались бы никогда. Рене, будь добр,
прочти нам еще раз письмо, а то я не мастак продираться через всю эту
словесную патоку.
- Изволь. "Лев Юга приветствует Волка Севера и шлет ему пожелания
всех благ и радостей, коими расцвечена земная юдоль.
Дошло до меня, что дей "Дей - король (атэв.)" Миджед, недостойный сын
шакала и гиены, по недомыслию не утопленный при рождении, возмечтал о
недоступном и недозволенном и что он, позабыв сказанное сынами мудрости,
уподобился напившемуся в жаркий день из скверного источника и унесшему в
себе Черную Болезнь. Мор не остановить, если не убить несущего заразу и
всех, с кем он пил из одной чаши, ел из одного котла, спал под одной
крышей, если не сжечь дом его и не изгнать соседей его. Ставший голосом
Творца Баадук Блаженный и Мудрый сказал: "Когда идет Черная Болезнь,
прекращайте войны ваши, и торговлю вашу, и любовь вашу, поступитесь и
обидами, и барышами, ибо Черная Болезнь голодна, как стая гиен, равно
готовых пожрать и льва, и быка, если те не забудут о проходящем и не
оборотят клыки и рога против мерзких". Так сказал Великий и Справедливый.
И я, недостойный целовать прах из-под копыт его коня, говорю - прекратим
вражду нашу, пока не повержен обезумевший Миджед.
И еще скажу то, о чем поведали наши старейшие, ибо Творец в великой
мудрости своей сразу высыпал в сотворенный им мир все, что можно высыпать,
и не может поэтому быть того, чего однажды не случалось уже под семью
небесами. Рассказывают, что если идти от моря много дней и ночей, придешь
к свинцовым горам, где обитают стерегущие золото грифы. Никто и никогда не
переходил эти горы, но однажды нашелся безумный. Он не боялся смерти и не
хотел золота, и звезды покровительствовали ему, и он перешел через горы и
оказался в стране зловонных болот и густых лесов, населенных кошмарными
тварями, приходящими в грезы курильщиков эреа "Трава эреа - наркотическое
средство, добываемое из семян эриалиса, водянистого, пышно цветущего
растения, распространенного в горах". В центре черных болот стоял храм из
красной яшмы, зеленого нефрита и синей бирюзы. Стерегли храм семеро
жрецов. Старший был древним старцем, младшего же едва можно было назвать
юношей, но были они похожи лицами, как листья одного дерева, и говорили,
отрицая очевидное, что суть они единое и берут они от мира все, так как
каждый возраст имеет свои радости, которые уходят, дабы им на смену пришли
иные.
И многое жрецы говорили своему гостю, но тот слушал лишь то, что
хотел слышать, и понимал лишь то, что хотел понять. А хотел он мести,
власти и бессмертия. И узнал он, что в храме заточен великий мудрец и
чародей, замысливший обмануть свою судьбу и отказавшийся от единожды
данной клятвы. И пришелец убил тех, кто принимал его, лечил и учил, и
освободил узника, и тот из крови семиликого жреца создал великое
проклятье, и то было первое зло, которое он причинил.
И научил освобожденный мудрец своего спасителя, как воззвать к
Древнему Злу, побежденному в начале мира, и это было второе зло, которое
он причинил. И вскипели моря, и стало гаснуть солнце, и посыпались с небес
звезды, как винные ягоды со стола, и восстали древние твари, слизистые и
ядовитые, коим должно было исчезнуть задолго до появления человека, дабы
не осквернять мир своим присутствием. И первым был пожран призвавший их.
Но затем разверзлось небо, и оттуда явились сверкающие воины. Семь сотен
лет длилась битва, и мерзостные создания были повержены и уничтожены, а о
том, кто из мести и ненависти отпустил их, позабыли. Мудрец же, научивший
неразумного смертного, как содеять такое, сумел бежать и укрыться в
дальних морях, но до этого совратил одного из небесных воинов. И задумался
тот, зачем ему быть одним из многих, если можно стать единственным. И
думал он, что сам дошел до этой мысли, и лелеял он эту мысль, а затем от
мысли перешел к делу. И это было третье и самое великое Зло, свершенное
освобожденным клятвопреступником.
И смотрел он из своего укрывища, и радовался, что все идет так, как
он хочет, что сначала он сделал своим орудием человека, затем чудовищ и,
наконец. Небесного Воина, которому доставало силы исполнить замысел
клятвопреступника. А замысел его был страшен, а Отступник ослеп и оглох и
не смотрел на следы ног своих, думая, что сам избрал свою дорогу, в то
время как его вели, как ведут осла или верблюда.
Но братья оступившегося распознали угрозу и извергли паршивую овцу из
стада своего. И бежал он, теряя силы, на север, где, говорят, укрылся в
холодной пещере, оплакивая былое величие и лелея мечту о мести.
Великое же Проклятье за века рассыпалось на куски и было во время
Второй войны унесено великой водой. И куски эти по сию пору ищут друг
друга и ловят души тех, что открыты их голосу. И все они: и Великое
Проклятье, и падший Небесный Воин, и колдун-клятвопреступник - ждут своего
часа, и все они ищут разное, но несут одно - разрушение и гибель, дабы
стать калифами над обломками, подобно змеям, поселяющимся в развалинах,
когда оттуда уходят построившие их.
Вот что рассказывают старейшие, и никто пока не опроверг их равно как
и не подтвердил, пока не пошли слухи о делах дея Миджеда, владельца
ледяных гор. И еще скажу, что корабельщики наши видели несметные косяки
рыбы, что сворачивали с привычных путей и выбрасывались на сушу, но не шли
на нерестилище в Серое море, что добытый в этом году у Звездных островов
жемчуг был цвета бычьей крови, а альбатросы не свили гнезд. Я велел трем
лучшим мореходам выйти в Серое море. Они ушли и не вернулись. Я велел еще
троим пройти запретным путем, но те отказались и были казнены. И потому я
сказал себе, что близится час Зверя, предсказанный Баадуком, и пора
загасить огонь вражды тем, кто встанет против беды.
Я возвращаю тебе всех воинов-северян, которые могут держать саблю. Я
посылаю тебе оружие, сработанное оружейниками Красных гор. Я знаю, что на
твоих камнях растут великие мореходы и воины, но не хлеб и вино, и я
посылаю и то и другое.
Бородой Баадука, подножием Трона Творца и кровью любимого сына
клянусь, что мысли мои чисты и рука не держит ножа. Да пребудет мир между
нами, пока не обезглавлена змея Прошлого.
Я сказал, а ты выслушал.
Писано в 8-й день Третьего месяца 985 года".
"В Эр-Атэве принято летосчисление от прихода пророка Баадука к калифу Яффе
и обращения последнего к новой вере"
Печать Майхуб приложил свою тайную. Лев, рассекающий мечом леопарда.
- Похоже, ты уже решил, - поднялся с места Эрик, - разубеждать тебя
бесполезно, хотя лично я этому шелковому убийце не верю.
- То, о чем он пишет, глупые, цветистые сказки, - пожал плечами
Максимилиан, - за кого нас принимает этот атэв?
- За людей, способных видеть дальше собственного носа, - взорвался
герцог. - Вы, Ваше Высокопреосвященство, годами рассказываете себе и
другим сказки ничуть не лучше этих, а ты, Эрик, уж прости меня, вообще не
признаешь того, чего не видел лично. Думаю, те, кто не был в Башне
Альбатроса, тоже не поверят, что три десятка вооруженных маринеров ничего
не могли поделать с тарскийским колдуном...
- Я не о том, - с досадой махнул рукой старик, - а об этом проклятом
атэве. Налюбовался я на них...
- Так ведь и они, - улыбнулся одними глазами Рене, - на таких, как
ты, налюбовались. Вижу, все остаются при своем, а жаль...
Кардинал Максимилиан что-то хотел сказать, но передумал, и они с
Эриком с достоинством вышли.
- Шани, ты тоже считаешь, что Майхуб лжет? Ты как-то странно
отмалчивался.
Граф Гардани поднял темную бровь:
- Сказано же, что лучше не спорить с клириками и стариками, хотя эти
еще из лучших. Заметь, они живут как кошка с собакой. Эрик не любит
Церковь, а Максимилиана раздражают ваши, как он выражается, суеверия. Но
ради Майхуба они отложили свои распри... Почему бы вам с калифом не
последовать их примеру, ведь речь идет о гораздо большем? Но ты, по-моему,
понял атэва лучше, чем все мы.
- В послании атэвского владыки, - сообщил незамедлительно
обнаруживший свое присутствие Жан-Флорентин, - безусловно, присутствуют
весьма интересные места. К сожалению, мы очень плохо знаем историю Сура, а
там, без сомнения, имели место примечательные события.
- Я не так уж хорошо знаю этот народ, хотя мне приходилось бывать и
там, - Рене задумчиво потер лоб, - но южных легенд я наслушался
достаточно, и вот что я вам скажу. В половине атэвских легенд героя не
праведно изгоняют, он бежит за Свинцовые горы и встречает самых разных
тварей, которые помогают ему отомстить. Храмы из нефрита в их сказках тоже
сплошь и рядом присутствуют, равно как и триединые и семиединые жрецы...
Видно, до Баадука там молились чему-то подобному и до конца не забыли, как
мы не забыли Великих Братьев. Так что зачин, я думаю, можно отбросить.
- И что у нас тогда остается, - вздохнул Шани, - мудрей
клятвоотступник и три Зла, им причиненных... У меня мелькнула было
какая-то мысль, но потом все опять запуталось.
- Надо отбросить невозможное, - посоветовал философский жаб, - и
тогда у нас останется истина, какой бы невероятной она ни казалась.
Главное, найти точку отсчета, с которой мы начнем строить систему наших
доказательств.
- Уймись, Жан, - вздохнул Рене, - лично мне из всей этой шелухи в
глаза бросилось то, что в Сером море творится неладное. Я заходил дальше
атэвских мореходов, - Рене дерзко взглянул в глаза Гардани, - и готов
поклясться, что там действительно не все чисто.
- Так вот где поседел Счастливчик Рене...
- Именно. Я не люблю вспоминать тот поход. Все, кроме меня погибли, я
спасся чудом. Кто или что не пускает корабли после некоей черты, ни я, ни
кто другой не знает. Может быть, вправду засел этот самый
клятвопреступник, совративший одного из богов.
- Это вполне вероятно, - встрял жаб, - так как грань, отделяюшая
богов от прочих мыслящих и чувствующих созданий, отнюдь не столь
непреодолима, как внушают религиозные догматы. Если потенциально мы, - жаб
поднял лапу, - равны богам, то и боги потенциально обладают теми же
слабостями, что и мы.
- Ты полагаешь, - Шандер выглядел несколько обескураженным, - что под
"Небесными воителями" Майхуб подразумевает тех, кого раньше называли
богами?
- Майхуб - последователь Баадука, - кивнул Рене, - а они, как и наши
клирики, почитают единого Творца, а все остальные силы числят или в его
слугах, или во врагах. Взбунтовавшийся и поверженный своими собратьями
древний бог, то ли заточенный в северных горах, то ли туда сбежавший, -
разве тебе это ни о чем не напоминает?
- Ройгу?!
- Разумеется, так как он обладает всеми теми признаками, на которых
основывается описание, - подтвердил жаб, хотя его никто не спрашивал.
- И Ройгу как-то связан с тем, что находится в Сером море, - медленно
проговорил Рене Аррой. - А это значит, что если даже мы справимся с Михаем
Годоем, опасность никуда не исчезнет. Майхуб это понимает, вот почему он
протягивает нам руку. Если мы выживем, нужно будет разузнать, что же там
творится...
- Разузнавать, разумеется, будешь ты, - вздохнул Шандер.
- Вряд ли кто-то еще сможет это сделать, - махнул рукой Рене, - но не
оставлять же нам корни зла... Один раз такое уже делали. Причем
недоглядели боги, а расхлебываем мы...
- Задачи нужно решать последовательно, - жаб явно был доволен, -
экспедиция в Серое море может состояться лишь после победы над Ройгу. К
тому же ты еще не решил, что делать с письмом калифа.
- Отчего ж не решил, - Рене Аррой улыбнулся, - я принимаю его помощь.
Я напишу Майхубу, а Иоганн отвезет мое письмо. Пожалуй, нужно ему вернуть
кое-какие драгоценности. Не гоже уступать атэвам в щедрости!
2229 год от В. И. 7-й день месяца Дракона.
Фронтера. Ласковая пуща
- Этот подвиг ставит графа Шандера в один ряд с величайшими героями,
- Луи Арцийский возбужденно стиснул руку Лупе, - но мы отомстим за всех. И
за Гардани, и за Стефана и за эту девушку. Клянусь тебе, пока я жив, я не
опущу оружия!
Лупе ласково и печально смотрела на принца. Как же он молод и
искренен. Убить Годоя... Вряд ли это под силу кому-нибудь, кроме Рене, но,
даже если они победят, мертвые останутся мертвыми. Леопина вспомнила
последнюю встречу с Шандером. Он стал для нее всем, а она, она даже не
почувствовала, когда граф умирал. Арциец был похож на Шани. Тот, наверное,
был таким, когда влюбился в свою Ванду, - молодым, отважным свято
уверенным, что все в конце концов будет хорошо.
Интересно, поняли бы они друг друга, если бы встретились раньше? Вряд
ли... Ее в юности привлекал внешний блеск и красивые слова, а Шани, Шани
искал нежное и беззащитное создание, напрочь лишенное кокетства. Потери и
разочарования сделали их другими, и эти другие поняли и приняли друг
друга. Лупе не сомневалась, что с Шандером она обрела бы счастье, но он
ушел и не вернулся. У него нет даже могилы, а теперь судьба свела ее с
этим юношей, который вполне мог быть младшим братом Шани Гардани. Они так
похожи, только глаза у Шани темно-карие, почти черные, а у Луи
темно-синие, как вечернее небо.
- Почему вы молчите, дана Лупе?
- Простите, задумалась... Вы так похожи на Шандера Гардани... Это
странно.
- Чего же тут странного, - Луи бережно отвел с пути женщины тонкую
ветку, усыпанную розоватыми цветами, - моя бабушка по матери, урожденная
графиня Шаготи, родная сестра матери Шандера Гардани. Дядька Шарль... -
голос принца предательски дрогнул, - он заставил меня выучить всю мою
родословную. Я не понимал зачем, а он опять оказался прав...
- Значит, Гардани ваши родичи?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг