двигаться, осознавать себя, наконец, жить...
К несчастью, я не могла убить их сразу, а была вынуждена ждать, когда
они исчезнут. Больше всего это походило на то, как если бы я держала в
руках две тающие живые сосульки. Время тянулось медленно, руки наливались
усталостью. Для того чтобы растопить этих жрунов - из глубин подсознания
всплыло название - они, оказывается, назывались финусы, впрочем, от этого
они приятнее не стали, - требовалось время.
Я уже думала, что не выдержу. Мои руки почти совсем окоченели, сердце
колотилось, как овечий хвост. Перед глазами нагло плавали круги самых
гнусных расцветок. Но я победила! Твари исчезли, и исчезли навсегда, а
значит, я была на правильном пути в овладении своей Силой. Не хвост вилял
собакой, а собака хвостом. Моя Сила была оружием, которым распоряжалась я,
Герика Годойя, и попробовал бы кто-нибудь сейчас сказать, что это оружие -
зло!
Шани удивленно смотрел на меня, он так и не понял, что теперь здоров.
То есть, конечно, не совсем здоров. Ему еще предстоит отлежаться,
отоспаться, восстановить силы, но за этим дело не станет. Теперь любой,
даже самый завалящий медикус поставит его на ноги за считанные дни. Глаза
мои слипались, но я не удержалась от искушения - уж слишком удивленно он
на меня воззрился, и слишком я была горда своей победой.
Глупость, которую я брякнула в следующее мгновение, была абсолютной.
Я хорошенько встряхнула Шани за плечи и буквально заорала:
- Встань и иди!
И он встал и пошел. От камина к окну. Шатаясь, налетая на
попадавшиеся по пути вещи, но пошел. На его лице застыло такое изумление,
что я расплакалась. От счастья.
2229 год от В. И. Ночь с 4-го на 5-й день месяца Медведя.
Эланд. Идакона
Ветер с моря пригнал тяжелые, полные дождем тучи. Сырая, холодная
тьма облепила Идакону, даже привычные к непогоде маринеры предпочитали
коротать такую ночь у живого огня за кружкой подогретого вина с друзьями
или же в постели у подружки. Одиночество давило, пугало, выгоняло людей из
домов, вставляя искать общество себе подобных. Или не подобных. вне Аррой
уже несколько ор наслаждался обществом Жана-Флорентина, который, пользуясь
моментом, развивал перед Арроем свои взгляды на государственное устройство
и его связь с развитием хозяйства и торговли. Аррой слушал вполуха думая о
чем-то своем.
Адмиралу было невесело, но он держался. Очень хотелось выпить, но в
последние недели он и так слишком много пил и теперь решил, что довольно.
Нет, никто бы не посмел упрекнуть Первого Паладина, а теперь еще и
будущего короля, в пьянстве, но Рене всегда заставлял себя что-то делать
или не делать не потому, что это кому-то нравилось или не нравилось, а
потому, что он считал, что должен поступить именно так. Адмирал с
отвращением посмотрел на запотевшее окно, за которым тусклым пятном
расплывался свет сторожевого фонаря. Он никогда не имел ничего против
ветра, да и к дождю относился с уважением, если это был добрый шумный
ливень. Этот же монотонный дождь выматывал все нервы. И вместе с тем он
был спасением. Пока в Эланде дождь, таянцы не рискнут сунуться во
внутренние болота, а дороги, что ж, дороги перекрыты.
Герцог очнулся от резкого свиста, который испускал Жан-Флорентин,
чтобы привлечь его внимание. Рене собрался извиниться и спросить, каким же
образом деньги вновь превращаются в деньги или что-то такое, так как это
было последнее, что он разобрал в жабьей речи, прежде чем утонул в
собственных мыслях. Но оказалось, что ни деньги, ни товар, ни свойственная
людям невнимательность философского жаба на сей раз не занимали. Он был не
возмущен и не раздосадован, а встревожен, о чем недвусмысленно
свидетельствовал усилившийся металлический блеск...
- Рене, - Жан-Флорентин был на удивление немногословен, - только что
совсем рядом была свершена очень сильная волшба неизвестной мне природы.
Глава 14
2229 год от В. И. Ночь с 4-го на 5-й день месяца Медведя.
Арция. Святая дорога
Все было кончено. Остатки арцийского войска ползли по пыльной дороге.
Люди так устали, что ни о чем не думали, даже о поражении, просто тупо
переставляли ноги. Тех раненых, которых удалось вытащить из лагского ада,
тащили на руках - подвод не хватало. Жалкая, растерзанная толпа, в которую
превратилась имперская армия, брела на юго-запад. Там была Кантиска, с ее
неприступными стенами и храмом святого Эрасти. Там были вода, еда,
отдых... Там был Бог, который должен был защитить.
Архипастырю было не до молебнов. Он не смог предотвратить катастрофу,
предопределенную как глупостью покойного Жерома, так и силой и, что греха
таить, воинским талантом Михая Годоя. Но Феликс выстоял, и не только
выстоял, а и надежным щитом прикрыл бегущих. Буквально вросшие в лагскую
землю воины в черно-зеленом магнитом тянули к себе тех, кто еще мог
драться. Упавших заменяли новые, и Святое воинство сражалось, пока не
кончился этот немыслимо длинный день.
Феликс охрип, выкрикивая приказания, под ним убило четырех лошадей,
но Архипастырь не получил ни единой царапины, словно тот Бог, которому
бывший рыцарь служил, хоть не так уж сильно и веровал в Него, решил
наконец вмешаться и прикрыл своего слугу незримым щитом. Но все остальные
чудеса Феликс сотворил сам, и на закате зеленое с белым знамя по-прежнему
гордо реяло на сухом ветру.
Воодушевленные вождем, уверенные в собственном предназначении воины
Церкви готовы были с рассветом вступить в новую битву, но Архипастырь
понимал, что нужно отходить, воспользовавшись темнотой. Ему удалось
избежать полного разгрома и беспорядочного бегства, но медлить было
нельзя. Феликс жестом подозвал к себе Добори.
- От Луи ничего?
Командор покачал перевязанной головой:
- Если кто и уцелел, им сюда не пробиться. Но дрались они до
последнего.
- Что ж, отныне их имена будет знать вся Арция. Хоть это мы для них
сделаем. Ты уже отдал приказ? - слово "отступление" ни Феликс, ни Добори
по молчаливому уговору не произносили.
Командор кивнул.
Полки Михая продолжали атаковать, но не столько для того, чтобы
прорваться, сколько чтобы не давать врагу отдыха. Это не шло ни в какое
сравнение с бешеным натиском, который пришлось отражать после того, как
фронт был опрокинут, и опьяненные успехом победители бросились на
единственную преграду. Архипастырь хмуро наблюдал за чужой конницей,
гарцующей на почтительном расстоянии от арбалетчиков Шады. Солнце уже
коснулось леса. Еще ора, и можно отходить. Старый друг не подведет. "В
мире нет ничего надежнее друга Шады", - говорил Эллари. И был прав. Люди
Архипастыря были готовы к бою, который если и случится, то в самое
ближайшее время. В темноте любые атаки потеряют смысл, люди это понимали,
хоть и валились от усталости. Занятно, что после кровопролитнейшего
сражения под командованием Феликса оказалось куда больше народу, чем
утром. Правда, теперь эти люди, кони и одиннадцать уцелевших пушек
составляли все арцийское воинство.
Подскакал Ласло на некрасивом, мосластом мерине, видимо никогда не
помышлявшем о карьере боевого коня. Аюдант командора лихо вскинул
перевязанную руку к шлему.
- Барон готов.
- Вот и хорошо. Пусть берет уцелевших ополченцев и... кто там к нам
приблудился? "Старые Быки"? И их тоже. Передай - выдвинуться к речке,
напоследок дать таянцам по ушам и уходить по Святой дороге. Под барабанный
бой и с развернутыми знаменами! И чтоб те это видели. Дистанцию в
арбалетный выстрел. Тревожить вылазками, чтобы жизнь медом не казалась...
- Монсигнор, - как-то так вышло, что воины в этот день перестали
называть Феликса Ваше Святейшество. Тон в этом деле задали ветераны,
помнившие маршала Датто и углядевшие в Архипастыре его достойного
преемника по воинской части, - монсигнор, там не только "Быки". Подошли
"Бешеные Псы" и "Дикие Охотники". Уцелело достаточно "Горных Барсов" и
"Ловцов Жемчуга", и, кажется, я видел сигну "Райских Птиц". Я сейчас...
- Никаких "сейчас", - отрезал Феликс. - Только тех, кого я назвал, и
только так, как я сказал...
- Но мы еще можем драться.
- Не сомневаюсь. Но драться - не значит умирать без толку. Брысь
отсюда, я сказал!
- Я тоже не понимаю, - Добори с удивлением смотрел на Феликса.
- И не надо понимать. Твое дело под прикрытием Шады собрать всех, про
кого сказал мальчишка, и своих Стражей и стянуть их к лесу.
- Хочешь ударить Михаю в спину?! Но это верное самоубийство... Или ты
полагаешь, что, убив его самого, мы прекратим войну?
- Нет, не полагаю, - отрезал Архипастырь, - потому что Годой - это
война, но война - это не только и не столько Годой.
- Но... Что ты, Проклятый тебя побери, задумал?!
- Я хочу, чтобы Годой думал, что мы намерены дать ему бой под стенами
Кантиски. Там резервы, там оружие, там надежные стены, там дороги в
Верхнюю Арцию, откуда идут вызванные оператором резервы. Сюда они не
успели, но у Кантиски мы их перехватим и можем дать еще один бой, который
наверняка проиграем. И вот тогда все действительно будет кончено.
- Когда ты так говоришь, мне становится страшно. Но ведь у нас нет
другого выхода?
- Есть. Признаюсь, я понял, что делать, вспомнив слова молодого Луи.
Проклятье! Какой император погиб...
- Может быть, еще нет.
- Не похоже, чтобы мальчик выжил, если его люди погибли. Он такой же,
каким был Эллари, - глаза Феликса на мгновенье затуманились, но он быстро
взял себя в руки. - Прости, что не сказал тебе раньше, люди должны были
знать, что у них нет другой возможности, кроме как стоять насмерть. Михай
это должен был почуять всей своей поганой шкурой.
- А теперь?
- А теперь ты должен знать все. Мало ли что со мной случится. Сейчас
мы укроемся в лесу. У меня есть основание полагать, что разведчики Годоя
нас не заметят. И когда он бросится за Шадой - а насколько я знаю старого
пьяницу, тот будет отступать, как лев, - мы повернем на Гверганду и
оторвемся от Годоя на несколько переходов, прежде чем тот что-то поймет.
- На Гверганду?!
- Да, Проклятый меня побери! По дороге соединимся с Мальвани. Рене
всю зиму готовился к бою, туда же должны подойти... ну, словом,
соплеменники Романа Ясного. Их немного, но они владеют магией. А дальше...
Помнишь, мы боялись, что Годой вломится во Внутренний Эланд, потому что
там, кроме Вархи, нет крепостей, но...
- Хочешь сказать, что пока Годой будет стоять под Кантиской, мы с
Рене и Сезаром ударим по Таяне? - теперь Добори смотрел на Архипастыря,
как на самого Творца...
2229 год от В. И. Ночь с 4-го на 5-й день месяца Медведя.
Лагский лес
Раненые были с грехом пополам перевязаны, мертвые похоронены. Луи
привел на Лагское поле около восьми тысяч человек. Маршал оставил ему две.
Сейчас на ногах остались едва ли пара сотен. Еще тридцать два человека
были ранены достаточно серьезно, но не опасно и спустя кварту или две
вполне могли вернуться в строй. Тяжелораненых почти не было - они остались
в поле. Сумели вытащить только четверых, из которых до рассвета двое
доживут вряд ли.
Принц, прихрамывая - он не был ранен и сам не понимал откуда взялась
ноющая боль в ноге, - медленно обошел всех, старательно вглядываясь в
осунувшиеся чумазые лица. Раньше их было слишком много, чтобы он мог
запомнить всех, а теперь - в самый раз. Люди следили за Луи с каким-то
странным выражением, словно от того, что он скажет и сделает, зависела и
их судьба, хотя воины разгромленной армии вольны были идти на все четыре
стороны. Если дойдут, конечно.
Сын Эллари невольно по привычке поискал глазами Матея и вдруг понял,
что ветеран ушел туда, откуда пока еще никто не вернулся. Дыра в душе,
пробитая этой смертью, была не из тех, которую можно чем-то заткнуть, но
надо было жить, думать, что-то делать со всеми этими людьми, которые
отчего-то не расходятся, а смотрят на него, Луи че Лагга. Принц устало
провел рукой по лбу, поправляя сползшую повязку. Проклятый день наконец-то
кончился, синие густые тени наползали со всех сторон, на небе появились
первые звезды, и принц отыскал среди них Волчью, ту, что стояла в зените в
момент его первого крика... Что ж, будем считать это советом свыше... Луи
Арцийский решительно вышел на середину поляны.
- Кто может стоять, подойдите ко мне, чтобы я мог вас видеть.
Воины вскочили со своих мест, словно только этого и ждали, впрочем,
так оно и было. Луи помедлил, пока не наступила полная тишина - слышно
было лишь журчание ручья, у которого завели свою извечную песню
любвеобильные лягушки, и поднял руку.
- Мы сегодня хорошо дрались, - его голос в напряженной тишине
показался неожиданно сильным и звонким, - очень хорошо, и не наша вина, а
наша беда, что бой проигран. Мы выполнили свой долг перед империей,
сделали даже больше, чем она заслуживала. Поэтому я, Луи че Лагг, сын
принца Эллари Арцийского, освобождаю вас от присяги императору Базилеку,
пустившему в Арцию врагов. Все, кто устал, ранен, кому надоела эта война,
могут сложить оружие и уходить. Я требую только одного, сделайте это
немедленно! Империя не заплатила вам за службу, но у меня есть несколько
драгоценностей, возьмите их и продайте, - Луи рванул на себе ворот рубахи
и сорвал с цепочки медальон с крупным бриллиантом, а затем, чуть помедлив,
снял с пальца кольцо, - я должен вам больше, но у меня, кроме этих вещей,
ничего нет. Ну, вы решили?
Люди молчали, затем один, пряча глаза и путаясь в петлях, расстегнул
кирасу и бросил ее к ногам принца.
- Мне не надо денег, - голос воина звучал тускло и хрипло, - я должен
спасти семью. Я ухожу.
- Хорошо, - кивнул Луи. - Кто еще? - из строя вышло еще семеро.
- Это все? - Люди молчали, неприязненно косясь на решивших уйти.
- Хорошо, - еще раз повторил Луи. - Возьмите камни.
Один из воинов, хмурясь, протянул руку, и принц опустил в нее
драгоценности.
- Продайте, только осторожно. Среди ювелиров всякие бывают.
- Да что ты делаешь, тварь?! - седой усач, один из немногих уцелевших
"Котов", преградил дорогу уходящим.
- Пусть уходят, Ноэль, - устало отмахнулся Луи - Они имеют право.
- Да кто их держит? - презрительно рявкнул "Кот". - Но перстенек этот
мы помним. Это память Эллари, и чтоб какой-то дезертир загнал его
проклятым ломбардцам!.. Не позволю!
Названный дезертиром затравленно оглянулся и бросил злополучное
кольцо в жесткую ладонь ветерана, пробормотав что-то вроде "я не знал"...
- Не знал он, видишь ли... А ну пшли вон, с глаз долой, зайцы драные!
- Повторять не пришлось, уходящие мигом скрылись в кустах. - Ну и... с
ними, - смачно сплюнул вслед Ноэль и заорал на оставшихся:
- А ну, смирно! Спины прямо, брюхи убрать. Слушать мою команду. Его
Величеству, императору Арций Луи Четвертому виват!
2229 год от В. И. Вечер 5-го дня месяца Медведя.
Северная Таяна
Эмзар остановил Опала на вершине высокого холма и огляделся - Солнце
уже скрылось за горами - черным зубчатым силуэтом на багровом бархате.
Однако темнота никогда не была для эльфов помехой, и летящие Всадники были
ему прекрасно видны - два стремительных черных силуэта, окруженных
холодным ореолом. Эмзар привстал на стременах, словно это что-то меняло, и
огляделся еще раз. Да, они оказались там, где должны. Конечно, с той поры,
как он проезжал здесь, холмы стали заметно ниже, а Гремиха уже, но эльф
никогда не собьется с дороги и, сколько бы лет ни прошло, всегда найдет
место, где однажды побывал.
- Ты уверен, что стоит их тревожить? Они могут быть опасны, - Клэр
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг