случае смерти или тяжелого ранения маршала его обязанности принимает на
себя вице-маршал. И маршал, и вице-маршал назначаются императором" Ландею,
лично и срочно!
- Возьмите деньги, - Луи высыпал на стол пригоршню монет, - больше
нету, так что шутка про грабеж - не совсем шутка. Главное - скорость,
помните, что от вас зависит.
Матей хмуро оглядел посланцев.
- А теперь брысь! Риче, возьми серого, он лучше других, с Жани я
разберусь, - гонцы бросились вон, и вскоре за окнами простучали копыта.
- А что теперь? - Луи принялся размазывать по чистенькому столу
чернильную кляксу, пытаясь придать ей очертание коровы.
- Ждать теперь, - отрезал бывший враг, - самое муторное дело, между
прочим. Ждать и думать. Знал я, конечно, что Бернар тварь. Но что он такой
дурак!!! Позвал поп змею с волком воевать, она его и укусила...
- Но они на Эланд идут, правда ведь? Что Годою с нами делить? Да ты
же сам и говорил, что Бернар с Михаем сговариваются против Рене Арроя.
- Знаешь, парень, - Матей задумчиво взъерошил остатки волос на своем
затылке, - похоже, этот шут гороховый наш император таки их пропустил.
Иначе бы они Фронтеру с ходу не прошли бы, гарнизоны там сильные, их не
обойдешь и не опрокинешь. Прохлопать они не могли, я знаю, кто там
командует. Такая армия не иголка, наши должны были загодя все разведать и
выдвинуться к Гремихе. Хороший перевал - дело такое - сотня десять тысяч
остановит... Нет, по всему выходит, что Базилек их сам пустил. Иначе с
чего его консигну впереди тащат.
- А что с нашими гарнизонами?
- А не знаю! - зло отрубил граф, но злость эта явно была направлена
не на собеседника. Луи отчего-то вспомнил, что свой титул бастард
небогатого барона нашел под Авирой, когда в одиночку защищал от атэвов
тело отца Луи, принца Эллари.
- Дядька Шарль!
- Оу?
- Но они ведь на Эланд идут, ведь правда?
- Эк заладил... Эланд, Эланд! Может, да, а может, и нет. Знаю, о чем
думаешь. Дескать, Рене Аррой им по рогам даст, а мы ему поможем, а вот
войны здесь и сейчас ты боишься. И глазами на меня не блести - не девка!
Правильно боишься. Армия наша - оторви да брось. Как твоего отца убили, а
Датто в отставку подал, так и пошли дела. Для Базилека с Бернаром мы хуже
атэвов, прости Господи, стали. Только и делал, что недовольных искал да по
дальним гарнизонам распихивал, одна память про победы и осталась, а как
воевать, так толку чуть! - Матей нахмурился. - Но что больше всего мне не
нравится, так это изуверство ихнее... Если бы они на Арроя собирались, они
бы здесь не свинячили, им в тылах союзники нужны.
- Но откуда же им знать, что мы все узнаем?
- Умный человек (а тарскийского Годоя отродясь дураком не называли)
должен понимать, что такого шила в мешке не утаить. Догадались бы, рано
или поздно нашли бы эти мертвые деревни... Нет, Луи, если б он пер на
Эланд, он бы такого не творил. Боюсь, мы не Рене защищать будем, а Мунт, и
пошли Творец дурню Базилеку просветление. Если он не двинет сюда армию,
все пропало.
- Все?
- Ну, положим, не все. Атэвы останутся до поры до времени, Кангхаон
тоже, южане далеко, Эланд все ж за Аденой и Ганой, их еще перейти нужно,
да и Рене кому хочешь зубы покажет. А вот Арция, та точно пропала. Ее и
так сейчас тряхни - и развалится. Опоздали мы, - ветеран взглянул на
принца почти с ненавистью, - нужно было еще лет десять назад свернуть шею
императорской семейке и надеть на тебя корону! А теперь догоняй. Босиком
по гвоздям да за подкованной кобылой!!!
Матей замолчал, а у Луи не было не малейшего желания продолжить
разговор. Принц сидел, поставив локти на перемазанный чернилами стол,
запустив руки в густую каштановую шевелюру. Каждый думал о своем, и мысли
эти были не из радостных. Надо было вставать, что-то приказывать, делать
веселое, знающее лицо, но не хотелось.
Вернулись разведчики, отправленные к большой дороге, и Матей с Луи
вышли их встречать. Винсен и Колен были не одни, сзади аюданта сидел
красивый темноволосый юноша, почти мальчик, в сером бархатном колете, на
котором был вышит баронский герб - вставший на дыбы конь в воротах из
радуги. Луи поразило лицо паренька - отрешенное и бледное, как на картинах
старых мастеров.
- Вот, - Колен все свои доклады начинал с этого глупого словечка, и
отучить разведчика от этой скверной привычки не мог даже Матей, - он из их
лагеря удрал. Такое там творится, в страшном сне не увидишь. Ему только
царки надо дать хлебнуть. А то он вовсе застыл от эдаких радостей. А армия
сейчас на Олецьку прет, а дальше на Мунт, так что гореть Базилеку синим
пламенем...
- Предупредить бы их, - проворчал Матей, - да разве нас послушают? В
Олецьке же этот пень Вуар распоряжается. Никогда ничему без письма с двумя
печатями не поверит.
- И все равно едем туда, - Луи торопливо пристегнул шпагу, - мы
верхами, успеем раньше. У них обоз, пехота...
- Погодите, Ваше Высочество, - Матей отвел Луи в угол и зашипел:
- Никуда мы сейчас не пойдем. Будем ждать здесь вестей из гарнизонов.
Не имеем права мы сейчас на рожон переть, надо по-умному делать, а
помирать и мыши умеют. Если кошка схватит...
Внезапный порыв ветра опрокинул стоявший на подоконнике кувшин, вздув
парусом накрахмаленные занавески. Луи подбежал к окошку и высунул голову
наружу. В лицо ему швырнуло целую пригоршню песка и пыли, на зубах
противно скрипнуло. Принц взглянул в потемневшее небо - с северо-востока
надвигалась гроза. Передние тучи, похожие на пригнувшихся к гривам коней
огромных всадников, стремительно заволакивали горизонт, словно над миром
нависала небывалая черная волна. Судя по всему, не пройдет и оры, как на
них обрушится настоящий потоп. И хвала святому Эраста, если это так!
Дороги здесь немощеные, кругом глина, развезет так, что никакой обоз с
места не сдвинется. А брод у Олецьки уж точно станет непроходим. А значит,
у них в запасе дня два, а то и три.
Гонцы уже в пути, если дождь их и задержат, они всяко доберутся до
цели много раньше, чем тарскийцы смогут вновь двинуться с места. А каждая
выигранная у судьбы ора приближает помощь. Феликс, узнав о таинственных
убийцах, не станет медлить со Святым походом, тем более в мешке вестника
лежат и тщательно завернутые в старую занавеску окровавленные рога.
Наверняка тотчас же двинет на юг войска и Сезар Мальвани, да и здесь, во
Фронтере, они соберут тысяч пять-семь! Только бы гроза не прошла стороной,
а Кадена разлилась пошире!
2229 год от В. И. Вечер 26-го дня месяца Агнца.
Нижняя Арция. Олецька
Городок Олецька издавна славился своим дюзом, про который шепотом
рассказывали страшные легенды, главную роль в которых отводили ведьмам,
дето - и мужеубийцам и замурованным живьем в стены клирикам-отступникам.
Во всем остальном это был обычный городишко на границе Фронтеры и
Внутренней Арции, давно выплеснувшийся за когда-то окружавшую его стену,
полный запаха выпекаемого хлеба и яблочного вина, окруженный садами и
огородами.
Жители городка кормились в основном с дорог, на которых, собственно
говоря, и выросла Олецька. Встань Таяна и Эланд на ноги лет на
триста-четыреста пораньше, когда Арцийская империя, хоть и клонящаяся к
закату, была еще в силе, город-ключ во внутренние земли (Фронтеру
императоры всегда считали ненадежной) наверняка бы был окружен мощными
укреплениями и в нем разместился бы сильный гарнизон, теперь же хозяевам
Мунта было не до этого. Последние войны гремели исключительно на юге, где
воинственные атэвы вдруг прекратили грызться друг с другом и начали
создавать единую державу.
На север империя не смотрела, почитая Эланд и Таяну сначала не
стоящими внимания, а потом слишком сильными для того, чтоб играть мышцами
на их границе, благо Рысь и Альбатрос пока смотрели за Запретную черту, а
не на ухоженные имперские земли, да и Новая дорога из Гверганды к Гремихе
не способствовала процветанию. Так что Олецька, равно как и другие
северные города и городки, оставалась приютом трактирщиков, перекупщиков и
ремесленников. Жило их там тысяч десять, и ненастным весенним вечером они
занимались своими делами - шили, готовили, болтали о зарядивших ливнях с
забежавшими выпить стаканчик вина соседями.
У опоясывавшей город с юга вздувшейся от дождей речушки, впадающей в
Кадену, влюбленные героически ломали мокрые ветки расцветающей сирени,
какой-то мальчишка, насквозь вымокший, но счастливый, посреди
превратившейся в море разливанное улицы забавлялся с корабликами, а из
городских харчевен пахло пряным мясом и свежим хлебом. В трех иглециях и
дюзе зазвонили колокола, вознося хвалу Творцу за еще один прожитый день,
большой желтый кот, пробиравшийся по карнизу единственного, если не
считать строений во дворе дюза, двухэтажного дома, принадлежащего эркарду,
оступился и с мявом шлепнулся на мощенный камнем двор, отряхнулся и гордо
удалился, возмущенно подняв подмокший хвост.
Символические городские ворота были распахнуты, два стражника -
пузатый и худой, как весенний заяц, увлеченно метали кости в ветхой
караулке. За дорогой никто не следил. Олецька была мирным городом, откуда
было ей знать, что какой-то день может стать для нее последним.
Армия, показавшаяся из-за поворота, выглядела внушительно. Блестели
кирасы всадников, в ногу шли тяжелые боевые лошади, вздымались вверх
орифламмы и консигны, правда несколько обвисшие из-за проклятого ливня.
Впереди, сразу после знаменосцев под навесом, вздымаемым на копьях восемью
рослыми воинами, ехали трое - дородный мужчина с короткой черной бородой,
разодетый в цвета потухающего пламени, худой клирик с глазами фанатика и
изящный бледный красавец в лиловом, в котором каждый, кто бывал в Мунте,
без труда бы узнал бесподобного графа Койлу.
Войско шло не таясь, и стражники, услышав за стеной шум,
соблаговолили выглянуть наружу. Графа Койлу они в лицо не знали, но
орифламма с арцийскими нарциссами произвела должное впечатление, да и слух
о том, что таянский регент собрался воевать с поганым Майхубом, разошелся
по всей Фронтере.
Граф Койла остановил коня у ворот и объявил, что он сопровождает
дружественную тарскийско-таянскую армию в Святой поход против Эа-Атэва и
что император Базилек повелел своим подданным всячески содействовать
доблестным борцам с еретиками. Стража не возражала, да и что она могла бы
возразить. Армия влилась в городок сплошным коричневым потоком. Правда, не
вся, вся она бы и не поместилась. Большая часть обтекла Олецьку с севера,
видимо намереваясь разбить лагерь на широком берегу Кадены в ожидании,
когда спадет вода и переправа станет проходимой.
Прибежал растерянный эркард, на ходу застегивая отороченную седой
лисой парадную мантию, из окон высунулись любопытные головы. Граф Койла
все с той же застывшей обворожительной улыбкой рассказал про Святой поход
и попросил проводить их в дюз. Эркард торопливо закивал головой,
прикидывая, сколько съедят и выпьют за время вынужденного безделья такие
гости. Гости спешились и, накинув кожаные плащи с капюшонами, зашагали за
городским головой. Граф Койла продолжал говорить о каких-то пустяках.
Таисий заученным жестом благословлял всех, кто попадался на его пути,
Михай Годой молчал. Молчали и тарскийцы, печатавшие шаг на расстоянии
половины копья от вождей.
Дюз стоял на берегу речки и в этот дождливый вечер вовсе не казался
ни опасным, ни таинственным. Под крышей главного здания гнездились
ласточки, несмотря на ливень, стремительно носившиеся по двору,
засаженному цветущими кустами. Настоятель молился, но к высоким гостям
вышел немедленно. Он был еще не стар, довольно упитан, с румяными щеками,
обличающими человека, не слишком укрощающего свою плоть. Граф Койла,
улыбаясь, очередной раз поведал о походе против атэвов, и аббат Вилизарий
с умным видом закивал в ответ и попросил разрешения распорядиться об обеде.
Надо было отдать должное церковному повару, трапезу он приготовил
отменную, а вино из подвалов дюза было и вовсе великолепным. Аббат
потчевал гостей, не забывая и себя. Таисий ограничился шпинатом и
сваренными вкрутую яйцами, умерщвлял плоть, Фредерик Койла только пил,
причем целый вечер просидел с одной рюмкой, зато Михай Годой и несколько
его приближенных угощались от души, и настроение у них было самое хорошее.
Особенно же они развеселились, когда эркард поведал им о послании
сосланного в Нижнюю Арцию императорского племянника, видимо допившегося с
тоски по столичным красоткам до белой горячки.
2229 год от В. И. 29-й день месяца Агнца.
Пантана. Босха
Рафал обреченно созерцал увязнувшие по колено кривые деревья и
высохший прошлогодний тростник, средь которого настойчиво рвались к
низкому небу зеленые шпаги новых побегов. Лейтенант Церковной Стражи
доскакал до Босхи за двадцать четыре дня. Он почти не спал, не скупясь на
ауры "Аур - золотая монета, имеющая хождение в Арции" менял лошадей и
только на последнем постоялом дворе, за которым Корбутский Тракт круто
уходил в сторону, огибая гиблые пантанские болота, понял, что самое
трудное ожидает впереди. Эльфы, если они действительно скрывались в этих
местах, позаботились о том, чтобы смертные ничего не заподозрили. При их
умении колдовать и дружбе со всяческими тварями и растениями это было
легче легкого. Как ни обдумывал Рафал положение, в голову не приходило
ничего. Оставалось положиться на удачу, что он и сделал, решительно
свернув с проселка, соединявшего две забытые Творцом лесные деревушки с
трактом, на еще более глухую лесную тропинку, которая и привела его к краю
болот, перебраться через которые, не имея крыльев, не взялся бы никто.
Лейтенант сделал единственное, что можно было сделать. Он стал
медленно пробираться вдоль берега, время от времени заходя по колено в
ледяную мутную воду и вглядываясь в даль. Пейзаж разнообразием не
отличался. Темная вода, кочки, опять вода, тростники, выродившиеся от
обилия выпивки деревца, кусты ивняка, разукрашенные живыми пушистыми
шариками - серебряными и желтыми.
Белки и птицы, которыми Босха просто кишела, не обращали на одинокого
путника никакого внимания, а кроме них, он никого не встретил. Ночью Рафал
слышал, как неподалеку блаженствовали кабаны, дорвавшиеся после зимы до
обильной пищи и роскошной мягкой грязи. Прямо перед лицом лейтенанта
пролетела большая мягкая птица и уселась на соседнем дереве, лупая
круглыми желтыми глазищами и издавая вопли, похожие на скрип двери
брошенного дома. Крепкая гнедая лошадка, имевшая несчастье разделять
общество Рафала в этом путешествии, беспокоилась, ее хозяину тоже не
спалось.
Утро выдалось сырым и промозглым. Над болотами стоял туман,
превративший их в некое подобие серых равнин, по которым обречены вечно
бродить души, не достойные ни вечного блаженства, ни адского пламени.
Рафал вздохнул, с отвращением проглотил пропитавшиеся сыростью сухари
и безвкусное холодное мясо и дал себе слово добыть к вечеру хоть
какую-нибудь дичину. Дорога совсем раскисла, и лошадь с отвращением
задирала ноги в когда-то белых чулочках, вытаскивая их из чавкающей грязи.
В довершение вновь стал накрапывать дождь. Лейтенант с отчаяньем подумал,
что можно бродить веками среди этих тростников и никогда не найти тех,
кого должно отыскать. Здравый смысл советовал возвращаться - в конце
концов, он сделал все, что мог, но он ни лось и не кабан, чтобы рыскать по
этим топям. Он воин. А сейчас каждая шпага на вес золота.
Архипастырь, выросший вдали от Пантаны, не мог знать, что найти
кого-нибудь в болотах потруднее, чем в горах или же в лесу. Здесь не
остается даже следов. Лейтенант вздохнул и решительно тронулся вперед, с
отвращением слушая, как чавкает под копытами раскисшая глина. Солнце так и
не появилось. Если бы он шел по лесу, то наверняка бы решил, что кружит на
одном месте, но он двигался вдоль края болота, так что опасность
заблудиться ему пока не грозила. Про себя Рафал решил, что будет искать
эльфов столько, сколько отвел на поиски сам Феликс, и еще те пять или
шесть дней, которые он выгадал в дороге. Может быть, ему повезет
наткнуться на какой-нибудь след, возможно, здесь, в болотах, живут люди,
которые что-то слышали или видели...
За день он дважды спешивался и переводил гнедую через особо гнусные
местечки, один раз лошадь поскользнулась, и Рафал чудом не свалился в
грязь, второй раз перед самой мордой несчастной клячи из кустов выпорхнула
большая коричневая птица и со сварливым воплем метнулась в лес. Казалось
бы смирная лошадка вскинулась на дыбы не хуже атэвского скакуна, и по
праву считавшийся хорошим наездником лейтенант с трудом с ней справился.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг