заправский воин. Однако не гоблины и не тарскийские стрелки более всего
беспокоят герцога Арроя. Дело в том, что в Таяне творятся вещи, непонятные
человеческому разумению. То, что Михай довольно далеко продвинулся по
дороге Запретной магии, очевидно, и никто не может представить, какие
страшные тайны открылись ему на путях, благоразумно запрещенных
равноапостольной Циалой. Мы точно знаем, что он как-то научился подчинять
тело другого человека своей недоброй воле, правда, делать это, судя по
всему, весьма трудно и результат непредсказуем. Во всяком случае, принц
Стефан Ямбор и герцог Шандер Гардани устояли перед этим колдовством, но
ценой тяжкой болезни.
Состояние Шандера лично мне представляется безнадежным - он медленно
слабеет, и помочь ему не может никто. Возможно, если бы в Идаконе
находился Роман Ясный, сумевший излечить Стефана, он спас бы и графа
Гардани, но где находится бард, не известно никому. Мне искренне жаль
графа, который переносит свои страдания с необыкновенной стойкостью, и я
полагаю, что одно это преступление делает возможным применение против
Михая Годоя ЛЮБЫХ мер.
Пока же мы готовимся к войне и считаем дни, которые нам для этого
отпустила великодушная зима. Не скрою, то, что весна в Эланд приходит на
месяц позже, чем в Южную Фронтеру, вызывает определенную надежду. Если бы
Святое воинство нанесло упреждающий удар через Гремиху, планы Михая были
бы серьезным образом нарушены, ибо ему пришлось бы дробить свои силы. Без
этого наше положение будет очень тяжелым, но я все же надеюсь на вашу
решительность.
Остаюсь искренне ваш
Максимилиан Эландский.
Писано в двадцать шестой день месяца Вепря".
- В двадцать шестой день месяца Вепря, - пробормотал вслух Феликс. -
Проклятье!!! Можно подумать, я не понимаю, что все это значит... Но я
ничего не могу сделать с этими мунтскими ублюдками!
Его Святейшество еще раз пробежал глазами послание. Если он все
правильно помнит, не сегодня-завтра дороги в Таяне Фронтере просохнут. Вот
тут бы и дать по рукам зарвавшемуся выскочке! Вряд ли Михай рискнет
сунуться в междуречье Ганы и Фанта раньше месяца Медведя. Но время все
равно упущено, и упущено безнадежно! Архипастырь нервно погладил руку,
затем решительно дернул шнур звонка. Брат Парамон, уже вполне освоившийся
с должностью секретаря Его Святейшества, но все еще робеющий
блистательного брата Фиделиуса, возник на пороге, моргая близорукими
глазами.
- Мне нужен Рафал, - отрывисто сказал Феликс, - и побыстрее.
Брат Парамон кивнул и торопливо вышел. Архипастырь откинулся в
кресле, глядя в расписанный звездами потолок. То, что он собирался
сделать, счел бы безумием сам Филипп, но другого выхода не было. По
крайней мере он, Феликс, его не нашел за два месяца, прошедших с того
злосчастного дня, как в его кабинет провели смущенного графа Нурнига,
посла Его Императорского Величества Базилека.
Длиннейшее велеречивое послание, без сомнения сочиненное всемогущим
канцлером Бернаром, оказавшимся достаточно дальновидным, чтобы жениться на
дочери стремительно выживающего из ума Базилека, сводилось к тому, что
провозглашенный Церковью Святой поход был весьма неугоден Мунту.
Феликс, как и Рене, терпеть не мог политику, но вынужден был в ней
разбираться. Реакция империи его не удивила, более того, не знай он
подробностей происходившего в Таяне, он бы счел ее обоснованной. В самом
деле, Арция давно одряхлела и держалась лишь потому, что никому не
приходило в голову ее хорошенько потрясти. Когда-то присоединенные
королевства и герцогства, ныне ставшие провинциями империи, все еще
оставались в ее составе, так как местные нобили были слишком сыты и
ленивы, чтобы оспаривать право на независимость. И тем не менее Феликс
отчетливо понимал, что рано или поздно кто-то из них решится из герцога
или графа превратиться в короля и, если ему улыбнется удача (а она
улыбнется, если тот будет достаточно смел и предприимчив), то и другие,
молодые и честолюбивые, поспешат отложиться от тихо умирающей метрополии.
Базилек и его окружение предпочитали не замечать очевидное,
предполагая, что на их век хватит. Они опасались другого - союза Таяны и
Тарски, которые все увереннее заявляли о себе. Правда, пока они не
покушались на империю, раздвигая свои границы в основном за счет северных
и восточных земель, примыкающих к Запретной черте, но вот многие
фронтерские нобили начинали поглядывать на Рене и Марко как на возможных
сюзеренов, от которых куда больше толку, чем от мунтских вырожденцев.
Отставка же, данная Стефаном беспутной императорской племяннице, заставила
забыть об идее объединения старого и нового центров путем династического
брака. Бернар, в отличие от Базилека пекущийся о своем будущем, понимал,
что усиление Таяны означает неизбежный распад Арции. В этих условиях ссора
Рыси с Альбатросом представлялась чудесным спасением.
Базилек без колебания признал все права Михая Годоя и спешно отправил
в Гелань с деликатной дипломатической миссией графа Фредерика Койлу,
сделавшего все возможное и невозможное, чтоб укрепить регента в его
желании захватить Эланд и свернуть голову Рене. Михай принял графа
по-королевски, завалив его подарками и введя в круг своих избранных
друзей. В этих условиях непреклонная позиция Церкви, не признававшей
притязаний Годоя, не могла вызвать у мунтского двора ничего, кроме
отторжения.
В своем письме Бернар указывал, что не намерен вмешиваться в дела Его
Святейшества, но не может позволить Святому воинству пройти через
имперские владения и воспрепятствует присоединению к Святому походу своих
вассалов. Более того, Базилек был осведомлен о том, что далеко не все
члены Конклава разделяют мнение Архипастыря, и намекал, что империя готова
поспособствовать расколу Церкви и предоставить мятежным клирикам лежащую
недалеко от Мунта Фей Вэйю, чье имя тесно связано с именем Циалы
Благословенной. Были и другие угрозы и намеки, но в сравнении с первыми
двумя они выглядели как мыши рядом с котами.
Феликс понимал, что сопротивление Базилека сломить ему вполне по
силам и он, без сомнения, сделал бы это уже к началу осени, пустив в ход и
то оружие, которым так сильны церковники, и свои личные связи в Мунте, так
как в свое время рыцарь Феликс был весьма близок с убитым при Авире
принцем Эллари, Столь же непохожим на бездарного Базилека, как нож на
репу. Увы! у Архипастыря не было времени. Он отдавал себе отчет, что
склока Церкви с Арцией при любом исходе многократно усилит Годоя, да и
рисковать целостностью Церкви в ожидании потрясений, которые сулило это
лето, было безумием.
Феликс был вынужден ждать, копя силы в подвластной ему Святой
области, собирая припасы и деньги, тренируя добровольцев, которым для
того, чтоб примкнуть к войску, не требовалось разрешения сюзерена. Уже
сейчас под Кантиской собралось не меньше десяти тысяч волонтеров, которые
вкупе с двенадцатью тысячами отборного церковного войска представляли
немалую силу. Конечно, с ними нельзя было штурмовать Гелань, но вот
отвлечь Михая от Эланда возможностью удара через Гремиху было вполне
возможно. Только вся эта сила была связана по рукам и ногам выжившим из
ума императором и его обнаглевшими родственничками. Феликс видел, что
единственным выходом является ускоренный марш на помощь Аррою, но для
этого , придется ждать нападения Годоя на Эланд. Тогда можно будет
отринуть все условности. Только вот дорога займет не меньше полутора
месяцев, и все это время Эланду придется отбиваться в одиночку. А этого-то
Феликс и не мог допустить.
Лейтенант Рафал застал Архипастыря, задумчиво изучающего карту
Пантаны. С той невероятной ночи в храме Святого Эрасти все свидетели
явления великомученика и последовавшей расправы над святотатцами невольно
держались вместе. Добори, Парамон, Рафал и Ласло стали надежной опорой
Архипастыря, а связывающая их тайна заставляла относиться друг к другу с
полным доверием. Поэтому Феликс не стал хитрить и ходить вокруг да около.
- Посмотри сюда, - Архипастырь указал стеком из слоновой кости место
на карте. - Тебе нужно добраться в эти места и разыскать там остров в
болоте, который эльфы называют Убежищем.
Лейтенант с явным непониманием смотрел на Феликса, и тот со вздохом
продолжил:
- То, что я тебя прошу сделать, может показаться безумием, но мы не
имеем права оставлять Эланд без помощи и не можем по милости Бернара
ударить по Годою первыми.
- Я понимаю, - кивнул каштановой шевелюрой лейтенант.
- Ты помнишь Романа?
- Либра? Разумеется. Разве такое забудешь?
- Хорошо. А теперь слушай меня внимательно. Я не сошел с ума, хотя
сторонний наблюдатель с этим вряд ли согласится... Так вот, тебе следует...
2229 год от В. И. 8-й день месяца Агнца.
Фронтера. Ласковая пуща
Желтая бабочка радостно порхала над ломкой сухой травой и первыми
весенними цветами. Под деревьями и по оврагам еще лежал синий, набухший
влагой снег, но поляны и прогалины уже были от него свободны, а теплый
южный ветер подсушил землю, на которой не замедлили расцвести желтые и
белые примулы. Маленькие серые пичуги, предпочитающие зимовать в родных
краях, оживленно бранились в покрытых серебристыми барашками кустах
ивняка. Им не было никакого дела до худенькой женщины, с блаженной улыбкой
подставлявшей лицо и руки весеннему солнцу.
Лупе была счастлива, как никогда в жизни. Ее переполняла неистовая,
бурная, как весенние ручьи, радость. Женщина словно бы захмелела, и вместе
с тем никогда еще она так остро не чувствовала то, что происходит вокруг.
Она слышала, как бродят в деревьях молодые соки, еще не нашедшие выхода
своей буйной силе, ей были понятны птичьи голоса и забота лисьей четы,
спешащей приготовить нору для будущего потомства. Звонкие голоса
проплывающих в небе птичьих стай наполняли душу ликованием так же, как и
звон ручьев, и трогательные сережки, украсившие орешник. Она ни о чем не
думала и почти ничего не помнила, от прежней жизни остались какие-то
смутные, туманные образы - девочка, кормящая с ладони голубей, островерхие
черепичные крыши, запах сушеных трав, свет, пробивающийся сквозь низкое
окошко... Все тревожащее, грустное, болезненное словно бы смыло прозрачной
родниковой водой. Даже собственное имя женщина не то чтобы забыла, просто
оно стало чем-то ненужным, бессмысленным. Зачем о чем-то думать, если в
Тарру пришла весна? Есть один непреложный закон: весной нужно радоваться и
спешить жить. И она радовалась...
Кусты за спиной вздрогнули, расступились, пропуская стройную, гибкую
фигуру в темно-сером, и снова сплелись. На поляну вышел юноша с точеным
эльфийским лицом, обрамленным зеленоватыми локонами. В сомкнутых ковшиком
ладонях он держал пригоршню крупнозернистого снега, сквозь который
пробивались сиреневые с белыми прожилками цветы. Лупе, радостно вскрикнув,
подбежала к пришедшему. Лупе нежностью пощадила атласные упругие лепестки,
прошептав: "Какие красивые..."
Он протянул ей цветы, которые она с восторгом приняла.
Цветы пахли свежестью и слегка медом. Женщина с мечтательной улыбкой
вдыхала слабый аромат и не сразу почувствовала, как узкая рука легла ей на
голову, нежно коснувшись легких пепельных волос. Лицо юноши в сером
приняло сосредоточенное выражение, губы зашевелились, как будто он шепотом
произносил какие-то слова. Женщина вздрогнула, словно ее кто-то внезапно
тронул ледяными пальцами, и затрясла головой, словно отгоняя наваждение.
Когда она подняла глаза, былого беспредельного счастья в них уже не
светилось. Были тревога и непонимание.
- Где я? Что со мной?.. Почему весна?
- Весна потому, что она пришла. Ты очень долго спала и видела добрые
сны, - Кэриун-а-Роэбл-а-Дасто невесело усмехнулся, - мне было жаль будить
тебя, но у меня нет другого выхода. Беда на пороге.
- Беда? - Лупе сверкнула золотисто-зелеными глазами. - Да, я теперь
вспоминаю. Гелань, смерти, гоблины... Но как вышло, что я тут?
- А что было последним, что ты запомнила? - Кэриун опустился на землю
у ног Лупе и принялся рассеянно перебирать пальцами золотистые метелки
прошлогодней травы. - Я нашел тебя в лесу, ты почти совсем замерзла, и я
не придумал ничего лучшего, чем навеять на тебя зимний сон.
- Зимний сон? - с удивлением переспросила Лупе. - Но разве может
человек спать так же, как медведь или еж?
- Конечно, может, - пожал плечами Хозяин "Хозяева - существа,
оберегающие какой-то участок дикой природы. Хозяева родственны эльфам, но
предпочитают жить в одиночестве и используют очень специфическую магию. В
их подчинении находятся Хранители - духи, принадлежащие тому или иному
месту. Последние также подвластны эльфийский магии и заклинаниям наиболее
сильных магов-людей", - только не знает об этом. Звери и деревья, те умеют
усыпить себя сами, а люди слишком много думают и слишком многого боятся.
Им нужно помочь. Я узнал тебя и сначала хотел отнести к твоим
соплеменникам или навести их на твой след, но сейчас здесь очень
неспокойно, и я не мог им тебя доверить. Но и оставить тебя зимовать в
лесу было нельзя, мы, Хозяева, зимой тоже теряем часть силы, выходим из
своих прибежищ очень редко. Я просто не мог заботиться о ком-то еще, вот и
пришлось взять тебя с собой в зимнее укрытие...
- Да, - подумав, откликнулась Лупе, - я что-то помню. Помню, я
бродила по опушке леса, надеялась встретить кого-то из Хранителей, потому
что по тракту идти было нельзя, а дороги через Кабаньи топи я не знала, и
потом, болота еще не замерзли...
- Кабаньи топи никогда не замерзают, - махнул рукой Кэриун, - они
ведь не простое болото, там есть Место Силы, правда, оно почти выдохлось,
но для того, чтобы устоять против Зимы, его еще хватает. Ты хорошо
сделала, что туда не пошла. Матушка, она ведь странная - кого-то
пропустит, а кого-то и утопит. Так, на всякий случай. Она мало кому верит,
и, по-моему, у нее есть на то все основания. Но почему ты ушла из города,
да еще под зиму?
- Я не могла там больше оставаться, - вздохнула Лупе. - Всех, кого я
любила, или убили, или забрали. Я оставалась одна.
- Это очень плохо, когда все погибают, - печально кивнул Хозяин
Ласковой пущи, - я ведь тоже год назад остался совсем один. Сейчас я почти
привык и даже справляюсь со своим делом. Зиму мы пережили очень хорошо -
ни одно большое дерево не погибло и зверье тоже славно перезимовало. Скоро
у всех будет потомство, новая забота, но я справлюсь. Жаль, конечно, что
окрестные Хранители почти все сбежали, да и Хозяева тоже. Если честно, я
считаю это трусостью. В конце концов, хранить, когда все в порядке, может
любой грибной пень. А вот когда дело доходит до Конца Света, тут мы, дети
Дуба, и должны показать, что нас не зря уважают, - Кэриун залихватски
тряхнул буйными кудрями, - мы еще посмотрим, кто кого! Слушай, смертная, -
оставайся здесь, со мной. Дел тут очень много, а рук мало...
- Погоди, - Лупе казалась немного растерянной, - но я ведь не умею, я
человек...
- А тут и уметь нечего, или, вернее, почти нечего, - убежденно заявил
Кэриун. - Главное - захотеть. Ты ведь в магии разбираешься, и есть в тебе
что-то, что вызывает доверие. Тут, в Тарре, кровь у всех так смешана, что
если знать, чего хочешь, всегда найдешь в себе искру, которую нужно только
раздуть. Я думаю, если ты постараешься, ты сможешь стать Хранительницей.
Тем более их сейчас тут нет... Да, я об этом тебе уже говорил... а иметь
дело с деревьями, озером, магией леса очень приятно и продлевает жизнь. Ты
вполне сможешь стать, ну, не совсем бессмертной, но проживешь много больше
людей и даже некоторых деревьев. Если, конечно, Осенний кошмар нас всех не
сожрет, но тогда все равно никого не останется, одни голодные тени и
туман...
- Не знаю, Кэриун, - растерянно отозвалась Лупе, - я никогда не
думала о бессмертии.
- А те, кто о нем думает, никогда его и не получают, - заявил
дубовичок, - так почему-то всегда бывает. Так ты согласна?
- Пожалуй, я останусь у тебя. Пока. А там будет видно. Слушай, но
если этот Осенний нападет?
- Мы будем защищаться, - быстро ответил Кэриун, - мы осенью много
говорили и с Матушкой, и с Прашинко, и кое с кем еще. Удрали все-таки не
все. Нам есть чем принять эту нежить. И мы больше не одни. Всадники Горды
уже не спят, их кто-то разбудил. Так что сам Осенний снова сюда пройти не
сможет, а с его подручными мы как-нибудь да управимся...
2229 год от В. И. 8-й день месяца Агнца.
Таяна. Гелань
Ланка была просто великолепна, когда в пурпурном бархатном платье и
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг