подветренным бортом, с мягким плеском рассекая волнорезом невысокие волны,
нежно-голубые у вершин и таинственно-синие в глубине. За кормой тянулась
широкая, сверкающая на солнце серебром полоса вспененной воды, постепенно
сходящая на нет...
Эстель Оскора
Он ушел, я осталась, и потекли медленные, жаркие дни, полные пряного
травяного запаха, щебета птиц, шума прибоя. Я ждала. Страха не было, ведь
я умерла в тот день, когда паруса "Созвездия" исчезли за горизонтом. Не
знаю, чувствует ли что-то рыба, идущая по течению реки вверх на нерест,
знает ли, что ее дорога имеет только один конец? Вряд ли, ведь рыба она и
есть рыба. Безмозглое существо с холодной кровью. Но я стала такой же -
бесчувственной и равнодушной. Конец был неизбежен. Я его не торопила, но и
не молила каждое утро судьбу подарить мне еще один день. Казнь не может
быть отменена, только отсрочена, все мы с рождения приговорены к смерти, и
дело лишь в том, как и какими она нас застанет.
Я была готова и потому не боялась. Мой срок придет когда следует, и я
отдалась на волю времени, как оторвавшаяся лодка отдается течению реки...
Мне никто не мешал. Эльфы, кроме Рамиэрля, после отплытия Залиэли и
Рене перебрались на соседний остров, где, по-видимому, и было их основное
поселение. Ушел и Логриэль, он даже не попрощался, и я понимала, что
причиной тому был отнюдь не недостаток вежливости. Сын Залиэли боялся
проговориться, а лучший способ не сделать это - вообще не разговаривать.
Зато маринеры спокойно ждали возвращения адмирала - им и в голову не
приходило, что он может не вернуться. Подобная прогулка для Первого
Паладина Зеленого Храма Осейны была детской забавой. Здешние широты
славятся своим спокойствием, а Рене для эландцев был чем-то вроде земного
бога, раз за разом доказывавшего, что он непобедим и чуть ли не
бессмертен. Вот люди Ягоба и не ушедшие с адмиралом моряки с "Созвездия"
охотились за черными крокодилами, в изобилии водившимися в заболоченной
внутренней части острова. Эти бронированные чудовища, особенно старые
самцы, были противниками, достойными самого Великого Дракона, а за их
шкуры (на континенте эти твари были много мельче) атэвские вельможи
отдадут столько золота, что достанет снарядить несколько новых кораблей.
Да и сама охота была наслаждением для скучающих средь тропической роскоши
трех сотен мужчин, привыкших жить бок о бок с опасностью.
Крокодилы, впрочем, показали себя достойными противниками - один
матрос погиб на месте от удара гигантского хвоста, несколько были ранены,
но это только раззадорило охотников.
Нас же с Преданным предоставили самим себе, что было мне на руку. Я
купалась в лагуне, забиралась на прибрежные скалы и следила за морем,
равнодушным, изменчивым и прекрасным. Иногда я слушала Рамиэрля, но он пел
редко. Я его понимала - бард, в отличие от эландцев, знал, на что шли Рене
и Залиэль... Я так и не смогла до конца поверить, что эта женщина, в
сравнении с которой даже Эанке казалась дурнушкой, приходилась барду
бабушкой, уж больно не вязалось это слово с обликом эльфийской красавицы.
Впрочем, у Перворожденных, как я поняла, поколениями считаться не принято.
Став взрослым, эльф мог спокойно взять в жены ровесницу своей прабабки,
если та, разумеется, была свободна. Для бессметных это, видимо,
естественно и правильно. Неудивительно, что Рамиэрль и Залиэль сразу же
стали друзьями - того, что их связывало, хватило бы на четыре дружбы.
Вынужденное безделье мучило Романа, я же боялась, что он догадается о
моих замыслах, и поэтому не слишком надоедала ему своим обществом, да и он
меня сторонился. Я понимала, в чем дело, - он не сомневался, что Рене
грозит смертельная опасность, но поклялся молчать. Если бы он мог
предположить, что я подслушала их разговор... Но эльф не должен был об
этом знать, так как мог обо всем догадаться и помешать. Только бы он не
вздумал вновь надеть свое кольцо.
Еще в самом начале нашего пребывания на Лунном острове в ответ на мой
вопрос, почему он расстался со своим талисманом Роман ответил, что в нем
заключена сила, чуждая этому острову, и поэтому здесь его лучше не носить.
Залиэль же проболталась что кольцо это многократно усиливает силы его
надевшего. То есть если в человеке есть магии на арг, то черный перстень
превратит этот арг в аур. Конечно, будь я на месте матери Астена, я бы не
преминула воспользоваться талисманом в бою, но та, видимо, была слишком
разборчива, а может быть, кольцо было ей столь чуждо, что она просто не
могла его надеть... Хотя Роман-то носил его спокойно.
Проклятый этих эльфиек разберет, даже самых лучших. Главное, черный
перстень был здесь и я могла его стащить. Когда все закончится, Роман меня
поймет, должен понять. Я очень надеялась на то, что он поможет Рене
обходиться без меня, по крайней мере первое время. В любви своего
единственного и неповторимого я не сомневалась, как, впрочем, и в том, что
он довольно скоро успокоится. Слишком много было в нем жизни, чтобы долго
предаваться горю!
Конечно, он меня не забудет. Я не сомневалась, что в роду Арроев
обязательно появится девочка по имени Герика. А может, и две, если Рене в
конце концов надумает снова жениться. Я, впрочем, этого уже не узнаю... И
хорошо, так как вряд ли смогла бы с умилением взирать с облачка на Рене,
обнимающего другую женщину. Хотя, возможно, он и не скоро найдет себе
постоянную подругу. Заботы императора, корабли, поиски ответов на вечные
вопросы - все это вполне могло заменить ему жену, а наследник у него уже
был. Для меня же это ничего не меняло, я оставалась спокойной, очень
спокойной...
А еще я была очень рада, что Преданный не оставил меня, когда я в
порыве благодарности отдала Уррику браслет. Видимо, Роман ошибался,
Преданного и меня связывала не магическая цепь, а любовь. Возможно, все и
началось с заклятья, но потом на смену ему пришло нечто иное, куда более
прочное. Астен говорил мне, что мой кот уже не зверь, оставалось
надеяться, что и он сможет перенести мою гибель. Роман и Рене позаботятся
о нем, может быть, он вернется в лес или же его приютит Шандер, к которому
Преданный был привязан почти так же сильно, как и ко мне.
А дни шли. Белые душистые цветы стали сначала сиреневатыми, потом
темно-лиловыми, почти черными. Серебристые пестики уродливо вытянулись,
превратившись в толстые волосатые стручки, из которых эльфы делали
снадобье, уводящее в мир грез. Запоздалые цветы на ставших неприятными
кустах казались кощунством. Как монахини в "веселом доме".
Золотистые курочки высидели своих бестолковых птенцов, так что ходить
приходилось очень внимательно, чтобы не наступить ненароком на
зазевавшуюся "жар-птицу". Море лениво плескалось о розоватые и черные
скалы, в прозрачной воде лежали огромные раковины, каждая из которых могла
бы служить блюдом на дворцовом пиру. Красота этого места утомляла своей
слащавой пышностью. А может, все дело было в том, что и цветы, и птицы, и
морские твари блаженствовали и им не было никакого дела до того, какую
цену мы платили за то, чтобы небо и дальше оставалось синим и высоким, а
море теплым и полным жизни. Если церковники правы и рано или поздно к нам
явится мессия и ценой своих страданий выкупит вечную жизнь для остальных,
как же гадко будут выглядеть эти остальные, жрущие, ссорящиеся, спящие, в
то время как за них кто-то пойдет на муки! Но я не верила в то, что мессия
придет. И Рене не верил.
Потому и пошел сам.
Почему он и Залиэль решили, что разгадка всех тайн и средоточие всех
бед лежит за Серым морем, мне было непонятно, но они, похоже, не
сомневались. И, судя по всему, были правы, так как я почувствовала
неладное именно тогда, когда "Созвездие" должен был миновать Жемчужную
гряду, о которой рассказывали эльфы и из-за которой мало кому удавалось
вернуться.
2231 год от В. И. 21-й день месяца Собаки.
Серое море
Небо заволокло темными клубящимися облаками, бешено несущимися в
одном направлении. Сбросил сон и океан, представ во всем своем грозном
величии. Вокруг, сколько хватал глаз, бесновались высоченные, увенчанные
пенными коронами водяные горы. Несущиеся во весь опор водяные кони с
визгом сталкивались грудь в грудь и гибли, смешавшись седыми гривами, но
их место тотчас занимали другие, бросившиеся вдогонку за обреченным
кораблем, они на глазах вырастали.
Рене встретил шторм в бейдевинд с почти оголенными мачтами.
"Созвездие", то проваливаясь в ущелья между двумя водяными громадами, то
взлетая на самый гребень, настырно пробивался вперед. Озверевший ветер
срывал пенные гребни волн, выл и кричал в снастях, пытаясь своротить и
разорвать все, что попадалось на его пути, и негодуя на то, что убранные
вовремя паруса не дают ему опрокинуть судно и переломать мачты.
Раскачиваясь, кажется, во все четыре стороны одновременно корабль
старательно поднимался на волну, иногда разрезая ее, иногда зарываясь
носом. Тогда часть волны попадала на бак, а другая с дикой яростью
разбивалась о крепкие борта, обдавая их солеными брызгами. Иногда, после
особенно сильного порыва ветра, корабль черпал бортом, а верхушки волн
бросались на палубу, опадали, и вода, шипя, выливалась через
противоположный борт в шпигаты.
Матросы, надевшие просмоленные парусиновые куртки поверх своих
обычных свободных рубах, были собранны и молчаливы. Время шуток и смеха
миновало. Люди держались за снасти, время от времени поглядывая то на
море, то на своего капитана и отряхиваясь от воды, которой щедро окатывал
их разбушевавшийся океан.
Боцман хмуро сообщил, что палубы и трюм в порядке, орудия наглухо
закреплены, все задраено и течи пока, хвала Великим Братьям, нет. Когда
были поставлены штормовые паруса, Аррой самым будничным и равнодушным
голосом велел дать знать ему, если что случится, и не зевать на руле и
спустился вниз, пройдя по сразу ставшей сырой и душной жилой палубе. Все
люки были наглухо задраены, свежий воздух вниз не проникал, и маринер
поймал себя на том, что если уж гибнуть, то на ветру, а не как крыса в
бочке. Мимоходом подмигнув пробегавшему мимо матросу, адмирал быстро
прошел в свою каюту, где с неожиданной для себя самого яростью зашвырнул
роскошными перчатками из буйволиной кожи в стену...
Эстель Оскора
Нарастало это постепенно, как начинающаяся лихорадка. Сначала мне
показалось, что я слишком долго сидела на солнце и смотрела на море,
отчего у меня перед глазами замелькали разноцветные круги. Потом я поняла,
что солнце ни при чем. Лицо у меня горело, голову стянул тугой обруч, во
рту ощущался противный металлический привкус. Вот оно, началось! Не знаю,
почувствовала бы я, что с Рене не все в порядке, без краденого талисмана
или же нет. Мне кажется, что почувствовала бы, но нам свойственно
переоценивать свои возможности и принижать то, что сделано другими. Как бы
то ни было, но я поняла, что ждать осталось недолго. Признаки, правда,
были еще слабыми, и я без труда сохраняла контроль над собой, а значит, и
Рене находился вне серьезной опасности.
Рисковать все же не стоило, и я напоследок оглядела горизонт - небо
было затянуто облаками, но в них был причудливой формы разрыв, сквозь
который к земле устремлялись немыслимо яркие лучи - серебряные полосы на
фоне сине-серых моря и неба. Что ж, земля прощалась со мной весьма
торжественно. Я решительно повернулась спиной к берегу и пошла вперед.
Преданный, разумеется, шел за мной как пришитый. С ним придется что-то
делать, привязать скорее всего...
Я не раз ходила этой узкой белой дорожкой, обсаженной высокими
розовыми кустами - алыми и белыми, но на этот раз все было особенным.
По-особому гудели пчелы, по-особому пахли цветы и плясали по мрамору
ставшие более четкими и темными тени. С моих глаз словно бы спала пелена,
и мир стал ярче и праздничней. Тошнота и звон в ушах прошли, я ощущала
прилив сил, словно выпила холодной зимой подогретого вина.
Подъем мне дался без труда, я даже не запыхалась, когда вошла в
прохладную после жаркого дня каплицу Ларэна. Столб синего огня -
овеществленный талисман Залиэли, во много раз увеличивавший ее силу,
рвался к куполу; его мерцающее сиянье причудливо сливалось с разноцветными
лучами солнца, льющимися сквозь витражи. На мгновение мне показалось, что
в каплице кто-то есть, но это была всего лишь тень от колонны. Я знала,
что теперь уже недолго.
Преданный ткнулся мордой мне под руку, я машинально погладила
пушистый мех - в последний раз - и велела ему сидеть на месте, что бы ни
случилось. О привязи я так и не позаботилась, а ничего подходящего с собой
у меня не нашлось. Мы стояли и ждали. Холодный голубой огонь таинственно
мерцал, блики носились по мраморным стенам, и было тихо. Неимоверно тихо.
Звуки остались за стенами - здесь, на пороге жизни и смерти, было не до
них.
Я попыталась представить, где теперь Рене. Разумеется, можно было
только гадать, что он делает, - стоит ли у штурвала, подает ли команды
своим людям, ведет ли их в бой, обнажив шпагу... Вряд ли у него было время
подумать обо мне, я чувствовала, что он уже начал свою битву, но я все же
попрощалась, повторив ему мысленно то, что только однажды в нашу самую
первую ночь произнесла вслух.
Пламя стало темнеть. К чистому небесно-синему тону, тону васильков во
ржи или осеннего арцийского неба, стали подмешиваться коричневые и лиловые
пятна. Ровная огненная колонна дрогнула и осела, превратившись в
растрепанный костер, заполнивший собой почти всю среднюю часть каплицы.
Лепестки огня бестолково метались, то обретая прежний небесный цвет, то
становясь тусклыми и неприятными. Преданный дернулся и рыкнул, и я
страшным голосом велела ему сидеть.
Видимо, Залиэль сражалась неистово. Колонна вновь полыхнула
васильковой синевой и устремилась ввысь, но ненадолго. Отвратительный
буро-желтый язык словно бы расколол ее на две части и начал пригибать к
земле. Медлить было нельзя, я сжала зубы и, выставив вперед руку с
украденным кольцом Проклятого, бросилась вперед, но меня опередил
Преданный, оттолкнувший меня и исчезнувший в магическом огне. Последним
же, что я увидела в этой жизни, стала чья-то метнувшаяся из угла тень...
2231 год от В.И. 23-й день месяца Собаки.
Серое море
"Созвездие" мотало из стороны в сторону, водяные горы с ревом
перекатывались через палубу. Гром грохотал не переставая, и отличить его
раскаты от рева взбешенного океана стало невозможно. На мгновение
становилось черно, как в угольной пещере, а потом очередная ветвистая
молния раздирала на куски тяжелые тучи, заливая ослепительным мертвенным
светом обезумевший океан и маленький корабль с проломанными в нескольких
местах бортами...
Рене стоял у штурвала рядом с шестью рулевыми и отрывисто указывал,
что и как им делать. Зеленоватые молнии то и дело высвечивали его страшно
серьезное, собранное, истомленное лицо. В стройной неподвижной фигуре не
было и тени страха или неуверенности. Это нечеловеческое спокойствие перед
лицом усиливающейся угрозы казалось вызовом, дерзким и надменным.
Счастливчик стоял непоколебимо, слегка расставив ноги в высоких черных
сапогах, держась одной рукой за поручни мостика.
Огромный свинцово-серый вал, казалось, настиг "Созвездие", встав
мерцающей стеной над опустившейся кормой, намереваясь со всей силы
обрушиться на корабль и утащить в глубину вместе с двумя сотнями его
обитателей, но украшенный вздыбившейся рысью нос к этому времени
наклонился вниз. Корабль начал спуск с предыдущей волны, высоко задрав
корму, ставшую недоступной для волны-преследователя, с бессильной злобой
разбившейся о кормовую доску с изображением все той же рыси. На мгновение
выглянуло солнце, зажегшее оранжевыми и зелеными огнями летящие брызги и
высветив лицо адмирала, показавшееся старше, чем обычно, но по-прежнему
спокойное и решительное, хоть Рене и не спал вторую ночь.
И все это время Залиэль, закутавшаяся в белоснежный шелковый плащ,
вопреки погоде и здравому смыслу остававшийся сухим, молча стояла рядом,
глядя в беснующиеся волны. Злобный ветер яростно трепал кудри королевы
Лебедей, но красавица, казалось, не обращала на него никакого внимания,
вглядываясь вперед. Внезапно эльфийка вскрикнула и протянула руку, на
что-то указывая. Рене, получивший в наследство от Перворожденных небывало
острое для человека зрение, проследил ее взгляд, и то, что он там увидел,
ему страшно не понравилось.
Среди кипящих черных туч виднелось большое круглое слепое пятно.
Грязно-белый цвет в последнее время не вызывал у Арроя ничего, кроме
тревоги. Бледные советники Михая, уничтоженные деревни, отвратительное
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг