ночи, провожали тревожные серые глаза. Эта ее привычка смотреть так,
словно он уходит навсегда, вызывала у него странную смесь нежности и
раздражения, но теперь, увидав ее спящей среди бела дня, он отчего-то
почувствовал легкую обиду. Разумеется, он не собирался ей рассказывать о
разговоре с Залиэлью, ее это не касалось. Пока. У него остается еще один
месяц на этом колдовском острове, а затем... Вполне возможно, эльфийская
волшебница справится с этим... Неведомым. Будь он таким уж всемогущим, не
действовал бы чужими руками и не прятался за Запретной чертой, а нагло и
открыто, как пристало уверенному в себе завоевателю, предъявил права на
Благодатные земли. Ройгу же сейчас отлеживается в своем логове в Последних
горах и не сможет прийти на помощь хозяину, а голова... Что ж, ум - дело
хорошее, но без рук, без ног он беспомощен.
Рене решительно отказывался замечать противный холодок, помимо воли
угнездившийся в сердце. Странно, но он всегда знал, что подобный день
придет. В конце концов, ему слишком долго везло, а судьба всегда хранит
человека для дела, которое, кроме него, сделать некому. Уж это-то герцог
Рене Аррой знал совершенно точно. Известно ведь, что судьба сорок с лишним
лет старательно оберегала Воля, в каких бы передрягах он ни оказывался, а
потом... потом была битва на Рунском поле, выигранная ценой жизни великого
короля. У каждого - свое Рунское поле. Раньше ему казалось, что судьба
хранила его, чтобы он принял на себя заботу об Эланде, затем он решил, что
все дело в Белом Олене, но все это были лишь цветочки. Ягодки же, как и
напророчила старая Зенобия, поджидали во время заветного путешествия, о
котором он, бродяга и искатель, мечтал столько лет. Что ж, вот он и
оказался перед той чертой, переступив через которую вряд ли сможет
вернуться...
Герика наконец соизволила проснуться и, с недоумением оглядываясь по
сторонам, произнесла сакраментальную фразу, которую наименее умные барды
вкладывают в уста своих героинь:
- Ой, я и не заметила, что уснула. Ты давно на меня смотришь?
- Нет, - улыбнулся герцог, - я пришел совсем недавно. Залиэль опять
отправилась на свою гору.
- Она рассказала тебе что-то важное?
- Так, догадки всякие. Но, наверное, следует проверить. Думаю, схожу
с ней вместе на "Созвездии"... На один островок неподалеку.
- Когда?
- Да уж не сейчас, - Рене рассмеялся. Сжимавшая сердце холодная лапа
отпустила. - Я тебе говорил, что я тебя люблю?
- Нет, - широко открыла глаза Герика, - ты говорил, что никогда не
насиловал женщин. И еще чтобы я не говорила всялкой чепухи.
- Ну, если не говорил, то теперь самое время сказать. Я тебя люблю,
Геро, и очень хочу, чтобы ты была счастлива.
- Я и так счастлива, - серые глаза глядели правдиво и безмятежно, -
очень счастлива, что встретила тебя, что мы победили, что моя проклятая
Сила куда-то делась, и хорошо бы навсегда... Но, Рене, что-то все-таки
произошло?
- Просто я увидел тебя спящей и умилился. Ты такая молодая, и у тебя
такие дивные волосы...
- Должно же у меня хоть что-то быть красивым, - тряхнула упомянутыми
волосами тарскийка, - хотя ради тебя я с удовольствием бы стала
красавицей. Такой, как Залиэль...
- А вот этого не надо! - с испугом вскрикнул адмирал. - Мне в Мунте
еще оживших статуй не хватало! Изволь оставаться такой, какая ты есть.
- Ну, если ты настаиваешь, - Герика приподнялась, и маринер
немедленно заключил женщину в объятия.
- Еще как настаиваю, - подтвердил он, развязывая ее пояс.
Счастье продолжалось...
Эстель Оскора
Я никогда не любила лгать, а уж Рене и подавно, но сейчас я врала без
колебаний - уверенно и нагло. Он поверил. Он вообще мне верил, к тому же
обмануть человека, который сам пытается лгать тебе, дело нехитрое. Говори
то, что он хочет, чтоб ты сказала - и готово! Рене не знал, с чего начать
разговор, и обрадовался, увидев, что я сплю. Я дала ему время собраться с
мыслями, хотя, Проклятый свидетель, не знаю, как я выдержала его взгляд и
не выдала себя.
Клирики - ослы, и причем жестокие ослы! Их рассуждения о том, что
ложь по определению грех и зло, - чушь! Ложь смягчает боль, помогает
сохранить рассудок и лицо, спасает от бессмысленных и непереносимых
страданий. Ну что, скажите, было бы хорошего, если бы Рене узнал, что я
все слышала, что я знаю, что он отправляется на смерть?!
Мы бы просто мучили друг друга. Он бы все равно пытался меня
обмануть, с нарочито бодрым видом рассуждая о победе, а я его с дурацкой
улыбкой заверяла бы в том, что не сомневаюсь в этом. Или если мы смогли бы
отбросить ложь, мы бы месяц кряду держали друг друга за руки и с надрывом
прощались, прощались, прощались... Легче бы от этого не стало никому,
напротив, вымотанный ежедневной пыткой, он бы в решительный момент мог
ошибиться. А так, так мы сумеем урвать у смерти месяц, а потом...
Все-таки я не зря чему-то училась у Астени. Залиэль, конечно, сильная
волшебница, но ее сыновья тоже кое-чего стоили. К тому же я заглядывала в
глаза такой беде, что научилась понимать многое с полуслова и полувздоха.
Эльфийская королева проговорилась, что если меня принести в жертву на
алтаре Ангеса, ее силы многократно возрастут, а если это произойдет в
решающий момент битвы с Неведомым, то бой скорее всего будет выигран.
Я не сомневалась - знай красавица, как это сделать, она без колебания
пожертвовала бы мной, точно так же, как жертвовала собой (ее право) и
Рене, с чем я не могла смириться! Но остановить его я не могла. Он всегда
выбирал свою дорогу сам. В конце концов, короли для того и предназначены,
чтоб в решительный момент выкупать своей кровью и своей душой кровь и души
своих подданных. Жаль только, что многие монархи об этом не догадываются,
ну да пусть им... А вот Рене не колебался. И ни я, ни кто другой его не
остановит. Он уйдет и погибнет, если Залиэль не совладает с Неведомым, а
она, похоже, не очень-то уверена в своих силах. Они все погибнут, если...
Вот именно! Рене может распоряжаться своей жизнью и приносить ее в
жертву. Но ведь и я могу то же самое! Он собрался умирать ради Благодатных
земель, я на это неспособна, но вот за него... В конце концов, это моя
жизнь, и я вольна делать с ней что захочу. Смерть на алтаре Ангеса не хуже
любой другой. Надо только найти этот алтарь, хотя где же ему быть, как не
в той базилике, куда так часто уходит Залиэль. Наверняка свой талисман она
сотворит там же - самое подходящее место.
Я знала о подобных вещах. Любой маг может создать некое
овеществленное воплощение собственной силы, многократно усиливающее его
мощь и одновременно делающее его более уязвимым, если кто-то догадается и
сумеет нанести удар не по самому волшебнику, а по его талисману.
Если я не ошибаюсь, Эмзар отказался от этого средства именно потому,
что в Убежище еще оставались те, кто поддерживал Эанке в ее притязаниях.
Залиэль же, похоже, ничем не рисковала. На одиноком острове у нее врагов
не было. Лунные эльфы были некогда связаны с Ангесом, а значит, самое
подходящее место для того, чтобы создать талисман, - его алтарь, пусть бог
и покинул Тарру, но какая-то часть его силы наверняка осталась в его
храме. Итак, алтарь Ангеса, талисман Залиэли и моя жизнь... Все сходится,
и я знаю, где искать.
Но это потом, а пока я буду жить. Месяц счастья не так уж мало, а
жизнь не столь уж и дорогая цена за любовь, если это настоящая любовь, а
ведь Эаритэ нагадала Рене именно такую!
Стоп! Вот оно, окончательное доказательство того, что я все поняла
правильно. Рене было предсказано, что его любовь спасет этот мир. Я
приношу себя в жертву не ради людей, которых я никогда не узнаю, не ради
того, что случится через тысячу лет - я просто не могу загадывать так
далеко, а ради Рене! Сумеречная сказала, что любовь спасет этот мир.
Спасет! Значит, они победят и все будет не зря. Его дорога в море - моя в
белую базилику под горой...
2231 год от В.И. 19-й день месяца Дракона.
Эланд. Идакона
Лето кончалось, рябины сгибались под тяжестью алых ягод, сулящих
морозную зиму, юные чайки парили в прозрачной синеве, выхваляясь друг
перед другом и перед стариками стремительностью и изяществом. Лето
кончалось, и это лето было последним летом старого Эрика. Он чуял это, как
чуют звери, когда уходят умирать подальше от чужих глаз. Старый маринер не
боялся. Он прожил долгую жизнь и повидал все, что должен повидать мужчина.
Теперь моря бороздили его сыновья и внуки, а лучший и любимейший ученик
стал спасителем Благодатных земель и их императором. Старому Эрику было с
чем вступить в Зеленый Храм! И все же, все же ему казалось, что он может и
должен сделать что-то еще, что-то очень важное, то, что за него не сделает
никто.
С трудом - а ведь когда-то он взлетал по этим ступеням, как на
крыльях, - Старейшина Совета Паладинов поднялся на площадку Башни
Альбатроса и все еще зоркими глазами вгляделся в серебряную даль. Море
было спокойным и безмятежным, этим летом спокойным и безмятежным было,
кажется, все. Война кончилась, и все спешили жить и любить... Столько
свадеб за один год в Эланде давно не играли, да и во множестве уже
сложившихся семей ожидалось прибавление. Это хорошо, когда люди настолько
не боятся будущего, что готовы вручить ему свою плоть и кровь. Вот и у
самого Эрика позавчера появился очередной правнук, а через несколько кварт
ожидается еще один... Знать бы, что их ждет... Знать бы... Вот оно!
Глаза паладина Зеленого Храма блеснули из-под белых бровей! Он
наконец понял, что должен сделать!
Эстель Оскора
Я была права, когда не стала пить присланное вино, хотя вкус, цвет и
запах его дразнили и чуть ли не сводили с ума. Возможно, ему действительно
было тысяча лет, но почтенный возраст ему пошел на пользу. И тем не менее
я себе в этом удовольствии отказала, угостив божественным нектаром росший
рядом куст, усыпанный гроздьями белых цветов, похожих на нарциссы, но
размером с хорошую тарелку.
Преданный, возмущенный таким моим поведением, принялся слизывать
золотистые брызги с блестящих широких листьев, а я села и задумалась.
Что-то было не так, словно бы весь этот чудесный остров напрягся и
затаился, как кошка, следящая за птицей. Даже солнечные пятна, и те,
казалось, чувствовали это и то замирали, то начинали двигаться какими-то
лихорадочными скачками. И потом, еще это вино... С какой стати Залиэль
принесла его именно сегодня, прекрасно зная, что Рене вместе с Ягобом и
другими маринерами отправился на морскую охоту и не вернется еще два или
три дня? Странно, когда человек старается вести себя как обычно, он
начинает делать вещи, которые как раз никогда бы не сделал.
Я чувствовала, что у него не было ни малейшего желания гоняться за
несчастными нарвалами, но он решил, что, откажись он, Ягоб о чем-то
догадается. И пошел, а ведь не имей он, что скрывать, просто хлопнул бы
приятеля по плечу и попросил бы передать морским зверюгам от него
привет... Хотя, не знай я, что с ним такое, я тоже ни о чем бы не
догадалась и скорее всего напросилась бы с ними, хотя охота, тем более
охота морская, меня никогда не привлекала. Теперь же я увидела в этом
возможность пробраться в базилику, тем более что наступало новолуние, и
именно сегодня Залиэль, если она была искренней, должна создать свой
талисман. Присланное вино только подтвердило мои догадки!
Я окликнула Преданного, тот поднял на меня узкие золотые глаза и
зевнул во всю свою немалую пасть. Ему было жарко и скучно. Что ж, придется
идти одной, тем более что купание в море рысь не привлекало - соль портила
пышную шубу и, видимо, была отвратительной на вкус, а избавиться от нее
иначе, как вылизываясь, бедняга, разумеется, не мог. Что ж, хочет валяться
под кустами, пусть валяется. Я отправилась к заливу, с наслаждением ощущая
босыми ногами горячий песок.
День клонился к вечеру, но солнце еще не зашло, и море сверкало, как
расплавленное серебро. Я вошла в воду и медленно побрела вдоль берега по
колено в теплой воде. Бояться было нечего - эльфы предусмотрительно
поставили барьеры против всяческих морских чудовищ. Вот за дальними
рифами, там шла обычная морская жизнь. Воду вспарывали треугольные
плавники гигантских акул, под водой колыхали крыльями шипохвостые скаты,
за внешнюю сторону подводных скал цеплялись ядовитые морские хризантемы и
львиные гривы, в щупальцах которых находят смерть зазевавшиеся ловцы
жемчуга. Здесь же, кроме разноцветных рыбок и причудливых раковин, не было
ничего... Я добралась до своего излюбленного места, где над белым пляжем
ввысь взмывала стена из твердого серебристо-серого камня, и, оставив
одежду на кусте чудом зацепившегося за скалы шиповника, доплыла до камня,
похожего на поднявшую голову черепаху. С моря дул свежий ветер, и волны
лениво перекатывались через ее выпуклый панцирь. Я пристроилась на шее
каменной зверюги и закрыла глаза. Солнце припекало, тихо плескалась вода,
незаметно текло время. Наконец тень от скал упала мне на лицо. Небо и море
уже приняли лиловато-синий вечерний оттенок, что ж, похоже, пора... Я
погладила каменную черепаху по морщинистой безобразной голове и спрыгнула
в теплую воду. Волны сами вынесли меня на пляж. Отряхнув брызги с волос, я
мимоходом отметила, что отсутствие кос иногда бывает весьма полезным.
Хотела бы я знать, как долго бы сохла моя грива, не отрежь ее Лупе той
проклятой осенью.
В ветках кустов пряталась темнота, а цветы стали пахнуть совсем уж
головокружительно, когда я добралась до нашей террасы. Рене не
возвращался, а Преданный безмятежно спал под кустом. Видимо, ему что-то
снилось, потому что он то слегка подергивал лапой, то тихонечко порыкивал.
Я его окликнула, но он и ухом не повел. Я опустилась на корточки и
запустила пальцы в густую шерсть. Ничего. Что ж, похоже, я правильно
догадалась насчет вина. Кому-то очень хотелось, чтобы я в это новолуние
крепко спала, а я очень не люблю, когда решают за меня. Я немного посидела
на террасе, наблюдая, как на темнеющем небе проступают роскошные южные
звезды. Ночь, как и всегда здесь, пришла сразу, сумерки, столь привычные
нам, северянам, здесь отсутствовали начисто. Тревожно и таинственно
шелестело в зарослях, подала голос какая-то птица.
Я не знала, когда они начнут, и на всякий случай решила поторопиться.
Конечно, если кому-то придет в голову проверить, сплю я или нет, все
раскроется. Но вряд ли Залиэль снизойдет до такого.
Свои действия я обдумала загодя, решив подойти к базилике со стороны
олеандровых зарослей. Видимо, я пришла первой - в храме было еще темно. С
некоторым волнением я поднялась на верхнюю галерею. В мире людей меня бы
наверняка окликнул часовой или же путь преградила бы запертая дверь, но
Лунным эльфам хватало какого-то внутреннего запрета. Это было место
поминовения, и никто без необходимости не стал бы тревожить его покой.
Легкая узорчатая калитка открылась не скрипнув, и я вошла в сад. Не
знаю, была ли тут какая-то магия, или разлитая в воздухе грусть была
отражением чувств тех, кто сюда приходил. У входа в базилику горел
одинокий светильник, в свете которого кружились длиннокрылые бабочки.
Пахло ночными фиалками и еще какими-то цветами с бархатистыми
темно-синими, почти черными лепестками, казалось сотканными из ночной
синевы. Я была уверена, что меня никто не видит, но на всякий случай
старалась держаться в тени. Дверь была открыта и здесь, и я быстро
поднялась на хоры и легла на прохладный мраморный пол.
Ждала я недолго. Стукнула дверь, и сразу же стены базилики
засветились мягким голубоватым светом. Я невольно задержала дыхание,
пораженная светлой и трагической красотой этого храма. Люди никогда не
научатся так строить! Стройные колонны отбрасывали резкие черные тени, так
что символическая усыпальница Лунного короля - я знала, что тело его
покоится в волнах Серого моря, - казалась серединой непостижимого
черно-белого цветка. Над самим алтарем в куполе было отверстие. Днем три
ряда белоснежных колонн поддерживали пронизанную солнцем синеву, а сейчас
на них бархатными лапами опиралась ночь. Я почувствовала себя здесь
совершенно неуместной, но назад пути уже не было - любое движение могло
меня выдать.
Залиэль преклонила колени перед фигурой лежащего воина и, осыпав его
лепестками каких-то цветов, поцеловала в мраморный лоб. В базилике было
абсолютно тихо, но темные волосы Лебединой королевы развевались словно бы
от ветра. Женщина встала и подошла к алтарю - прекрасная и невыносимо
одинокая в своих белоснежных одеждах. Обычно она, как и Клэр, ходила в
осеннем золоте, цветах невосполнимой утраты, но магические ритуалы требуют
точного соблюдения множества условий, которые непосвященным представляются
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг