легком трансе, Симону пришлось прибегнуть к магии и наркотикам, чтобы
заставить ее говорить, и этим надо было пользоваться. Через половину оры
она впадет в свое обычное тупое равнодушие.
- Ты помнишь, что с тобой было?
- Помню.
- Тогда говори.
- Не могу. Больно.
- Слушай, Герика, - Роман взял ее за руки и внимательно посмотрел в
серые глаза женщины, - Стефан любил тебя, он погиб из-за тебя. Ради него
ты должна рассказать все, что знаешь.
- Я любила его, - впервые на лице королевы проступило что-то
человеческое. Озаренное нежной улыбкой, оно стало почти красивым. - Да, я
любила Стефана. И я буду говорить.
- Что было после того, как я уехал?
- Ты уехал. - Герика говорила тихо и монотонно, словно диктовала
письмо. - Подарил Стефану рысь. Рысь все время была с ним, она хорошо
относилась и ко мне, и к Ланке. Потом умер Марко - его отравили. Король
велел мне выйти за него замуж, и Стефан мне это тоже велел. Нас обвенчали,
но король не смог стать моим мужем. Ему нужен был наследник, и он прислал
ко мне Рене. Потом Стефана убил Зенон и сам закололся. Рене уехал, он
добрый человек. Потом поздно ночью ко мне ворвался король Марко.
- Ворвался?!
- Да, я его сначала не узнала. Король всегда был добрым, и... он не
мог быть с женщинами.
- А в этот раз все было иначе?
- Он вел себя совсем, как мой отец... - Герика подумала, - не в том
смысле... Но он думал только о себе, он знал, что я... что все будет так,
как он хочет... Он набросился на меня... Мне никогда не было так страшно.
Это был кто-то чужой, холодный, ужасный... Он... Его силы не иссякали... Я
несколько раз теряла сознание, когда приходила в себя, все продолжалось...
Король приходил ко мне каждую ночь. А затем... Он был у меня, когда на нас
сверху что-то обрушилось... Я не поняла что, думала, упал балдахин. Потом
мне... на меня потекло что-то теплое, а король... он перестал двигаться. Я
лежала, боялась пошевелиться... И вдруг меня тронули за руку. Потом
сильнее. Потом тело короля сползло с меня, его стащил Преданный... У
короля была сломана шея. Преданный, он убил его... Я была вся в крови.
Преданный рычал и тащил меня к окну, у меня подкашивались ноги. Вдруг
распахнулась дверь, и вбежал кто-то из нобилей. Он ничего не говорил,
просто закутал меня в свой плащ, подхватил на руки и понес... Преданный
бежал сзади. Нас догоняли, но тот дворянин... Он успел открыть дверь
куда-то вниз, а сам остался. Преданный потащил меня за собой...Мы шли
долго. Сначала я помнила, что делаю и куда иду, потом шла как во сне... Мы
пришли сюда. Лупе приняла нас, потом я уже ничего не помню... Только бред.
- Что за бред?
- Меня-зовут. Все время: "Ты наша. Иди к нам. Ты наша. Иди к нам. Мы
можем все. Ты можешь все. Ты теперь наша. Мы теперь твои"... И какие-то
тени... И все. Холодно... Почему так холодно? - Ее глаза закрывались, она
уже ничего не соображала.
- Хватит! - Лупе, и когда вошла только! - решительно обняла Герику и
вывела из комнаты. - Совесть надо иметь, она же сейчас упадет!
- Прости, - механически откликнулся Симон, - мы не сделали с ней
ничего дурного, просто напомнили о Стефане.
- Стефан, - тихо проговорила Герика, позволяя Лупе увести себя из
комнаты, - Стефан... - Дверь за обеими закрылась.
- Ну и что ты обо все этом думаешь? - Роман со вздохом опустился на
массивный резной стул из черного дерева. - Проклятье, это прямо трон
какой-то .
- Горная работа, они просто помешаны на устойчивости... А думать об
этом должен ты, а не я, ты мне ничего не рассказывал. Я понимаю, что в
Замке творится что-то крайне скверное и подлое, что нам всем что-то
грозит, но что? Война? Рабство? Эпидемия? Вселенский потоп? Пришествие
мессии?! Может, ты все же соизволишь мне все рассказать?! - Симон прервал
сам себя, так как Роман его не слушал. Он стоял с удивительно глупым
лицом, таким, какое бывает у человека, увидевшего наконец очевидное.
Казалось, еще мгновение, и красавец-эльф как какой-нибудь житель
Фронтеры стукнет себя по лбу и воскликнет: "Прах меня побери, как я раньше
не догадался!" Однако Симону не было предначертано узреть самоуничижение
знаменитого менестреля. Пронзительный крик, раздавшийся из глубины дома,
заставил обоих - и Романа, и Симона броситься на помощь.
Герика извивалась на полу с искаженным от нестерпимой боли лицом и
кричала. Роман и Симон вдвоем едва смогли скрутить корчившуюся в припадке
женщину.
- Что случилось? - прокричал Роман, пытаясь перехватить руку Герики
так, чтобы можно было нащупать пульс.
- Не знаю, она даже была лучше, чем всегда. Сидела, плакала, пыталась
мне что-то рассказать про Стефана, а потом увидела его браслет, что ты
принес, и попросила его на память. Я не могла ей отказать, я была рада,
что она... Ну что она ведет себя, как будто... Ну, она была в этот миг в
своем уме...
- Она надела браслет, и что?! - перебил ее Роман, губы которого
внезапно побелели.
- Закричала и упала, а после вы видите...
- Надо скорее снять браслет. Держи ее, - вскинулся Симон, - или нет,
держать буду я, а ты лучше меня знаешь, как эта штука застегивается!
- Нет! - заорал Роман. - Ни в коем случае! Это наше спасение, это
счастье, что она надела эту вещь...
- Ты! Ты думаешь, что говоришь?! - Лупе была вне себя... - Она же
умрет! Или потеряет ребенка!
- И хвала Творцу, вернее, Проклятому! Мы... мы были слепы, как хафашь
в полдень! Если бы она выносила ребенка, если бы его воспитал Михай, нас
бы... Тарру уже ничто бы не спасло
- Чушь! Откуда ты можешь знать такое! Мы должны спасти ее и дитя
тоже... Дети все невинны! Лупе помогай! - Симон, возмущенный до глубины
своей лекарской души, выглядел даже величественно. Лупе, вздрогнув,
решительно навалилась на Герику. И тут Роман, выпустив бьющееся тело
королевы, выхватил кинжал:
- Если ты не прекратишь, Лупе, мне придется тебя остановить силой!
Это не ребенок! Это чудовище, воплощение Осеннего Кошмара! И я его
уничтожу, даже если мне придется пролить вашу кровь!
- Ты думаешь? - На лице Симона читалась напряженная работа мысли.
Лупе соображала быстрее.
- Он прав! - выдохнула она враз посеревшими губами. - Прав! Плод рос
слишком быстро для человека. Стефан не мог этого сделать... И ты не мог
так ошибаться... Она зачала от... От кого?!
- От того, что вошло в короля после смерти Стефана и Зенона...
- А сейчас плоду не менее шести месяцев... Месяц за три...
Невероятно...
- Прекрати думать, когда надо работать руками. Даже я вижу - у нее
начались схватки, - выкрикнула Лупе, - помогите же ей!
- Да, действительно, - Симон наклонил круглую голову, словно
собираясь кого-то боднуть, и совсем другим, "лекарским" голосом добавил:
- Лупе, нагрей нам воды! Живо!
Лупе бросилась на кухню.
... День погас и родился снова, когда все было кончено. Вокруг
затихшей Герики хлопотала Лупе. Роман и Симон с ужасом смотрели на
ребенка. По всем законам младенец, рожденный на неполном третьем месяце,
должен был быть мертв или, вернее, еще не жив. Этот же... Эльф понимал
умом, что держит в руках воплощение Врага, которое должно быть уничтожено,
но не мог решиться. Ребенок был как ребенок - с руками и ногами, без рогов
и хвоста.
Роман беспомощно смотрел на медикуса, лицо бедняги было смертельно
бледным, но он все-таки был ученым и слишком рано и страшно познал, что
долг врача иногда требует невозможного. Серые глазки Симона в упор
взглянули на эльфа, и тот кивнул. Удар кинжалом должен положить конец
существованию младенца, но стальное лезвие переломилось, даже не достигнув
ребенка, а рука лекаря повисла плетью. И вот тут-то Роману стало
по-настоящему страшно.
За стеной все глуше слышались стоны Герики, перемежаемые торопливыми
утешениями Лупе. Осенний ветер выл под окнами, как отчаявшийся пес, а в
маленькой комнатке висело безмолвие.
Младенец лежал тихо - не плакал, не корчился, не двигался, только
смотрел пустым, холодным взглядом. Роману же казалось, что он видит, как
вокруг в узел закручивается проклятый серый туман. Жалости и
нерешительности эльф-разведчик более не чувствовал, только лихорадочно
соображал, что делать. Этого - способа уничтожения Воплощения - они не
предусмотрели. Да и не могли предусмотреть, слишком все неожиданно вышло.
Демонов из сказок полагалось убивать девятью специальными кинжалами, но
это был не демон... Хотя...
Если браслет из шкатулки Рене вызвал преждевременные роды, если из-за
него пошло все не так, как хотели "ТЕ" (Роман сейчас не пытался понять,
кто же эти "те"), то кольцо Проклятого! Не для того ли Эрасти его оставил
на земле... На случай, если что случится...
Эльф поднял брошенный во время ссоры кинжал - изделие, которым могли
гордиться староэльфийские оружейники. Кинжал, кстати говоря, тоже не
простой. В век Алмаза простых вещей и не делали. Что ж, сейчас все и
прояснится. А если не удастся? Тогда отвезти отродье к Сумеречной в
Тахену... Может быть, она...
Но этого не понадобилось. Рука с кинжалом с размаху вошла во что-то
холодное и упругое. Кожу кололо, в ушах раздавался звон, перемежающийся
свистящими воплями, но конец начавшегося светиться кинжала неумолимо
приближался к тельцу младенца. Тот пошевелился, в глазах-провалах
засветились нехорошие искры, у Романа словно бы сжало ледяной рукой
сердце, по спине стекали противные струйки холодного пота, но он продолжал
свое дело, всю свою силу вкладывая в руку с кинжалом. И тут перед эльфом
возникло странное лицо. Надменное и неимоверно красивое, оно было бы
точной копией того явившегося из древнего камня существа, что привиделось
Роману в ночь, проведенную в Кабаньих топях, если бы не белесые пустые
глаза. Каменный, тот не был ни злобным, ни жестоким, ни чудовищно
равнодушным, этот же... Видение буравило эльфа яростным взглядом, но в нем
помимо ненависти читалось что-то другое. Страх?
- Ага, Осенний! Ты не ожидал подарка Эрасти! - Роман яростно надавил
на серебряную рукоятку и почувствовал, что лезвие коснулось не
правдоподобно белой кожи младенца, изо рта новорожденного вырвался
непереносимый визг, виски Романа сдавило холодным обручем, но он не
выпустил кинжала. Глаза эльфа застилал клубящийся отвратительный туман,
Роман не мог видеть, как в извивающегося младенца, чье лицо уже казалось
зеркальным отражением того, из Тумана, ударил черно-красный луч,
вырвавшийся из кольца. И сразу же встречное давление исчезло. Светящийся
эльфийский клинок с шипением вошел в плоть, и из странного создания
истекла чуждая жизнь, смертельная для всего дышащего и с теплой кровью.
Тело стало таять, исходя серым паром - так тает под лучами солнца кусок
сухого льда. Роман стоял и тупо смотрел, как исчезает земное воплощение
Осеннего Кошмара. Вскоре не осталось ничего. Только словно бы выжженное
углубление на тяжелой дубовой столешнице!
- Оборони нас святой Эрасти - я, кажется, опять могу действовать
правой рукой. - Симон, кряхтя, поднялся и тоже уставился на покореженный
стол. - Неужели все это было здесь, с нами?
- Да, здесь и с нами! Еще немного, и я не выдержал бы! - Роман
взглянул на кинжал, который все еще сжимал в руке. Лезвие на две трети
словно бы истаяло. Почерневший, изглоданный обломок переходил в эфес с
потухшими камнями. Кинжал был мертв.
- Как тебе удалось?
- У меня под рукой оказалось нужное оружие, - устало ответил Роман -
рассказывать все как есть и делиться своими предположениями было слишком
долго, а он так устал.
"Вот и все, - лодумал Роман. - Ребенка нет. Пророчество не
исполнится, теперь спать. Михай, война, месть, все это завтра". Горячий
толчок в руку вывел эльфа из прострации. Кольцо Эрасти сияло нестерпимым
пульсирующим светом. Перед глазами Романа колыхались цветные круги и цепи.
Он задыхался, не понимая, где находится. И тут же мозг пронзила чудовищная
мысль. Неудача Врага означает только то, что его адепты предпримут новую,
более удачную попытку. Женщину можно найти. Та же Ланка, которая вряд ли
согласится отдать в чужие руки сына... Значит, опасность лишь отодвинута.
Или...
Именно в это мгновение Роман наконец понял, что говорил ему Эрасти и
что означают самые темные слова Пророчества:
"Эстель Оскора взойдет однажды в Осень,
Полна живой, горячей, древней крови.
Пока Эстель Оскора не погаснет,
Ее звезда другая не заменит
И те, кто свет лучей ее затеплит,
Над ней не обретут последней власти.
Она сама дорогу избирает,
И тех, кто ступит на ее дорогу..."
Глава 45
2228 год от В. И. Ночь с 24-го на 25-й день месяца Собаки.
Таяна. Высокий Замок.
Регент Таяны и господарь Тарски проснулся в холодном поту. Ланка,
спавшая в эту ночь вместе с супругом, повернулась на другой бок, натянув
парчовое покрывало на голову. Герцог готов был поклясться, что жена
притворяется - Илана не желала знать, что с ним происходит. И поделом:
когда в первый раз он вот также был разбужен среди ночи и начал
лихорадочно одеваться, Лана, сев на постели, поинтересовалась, куда это он
собрался. Михай в первый и последний раз повысил на нее голос. Женщина
скорчила презрительную гримаску и легла лицом к стене. Годой был уверен,
что она не забыла этого унижения. Тогда жена не разговаривала с ним десять
дней, их помирила лишь необходимость участия в дворцовых церемониях и еще
жажда власти. Годой знал, что, пока он на коне, пока он побеждает своих
врагов, Илана не будет слишком щепетильной и привередливой. В противном
случае она не осталась бы с ним, зная, какую роль сыграл он в гибели
братьев.
Михай затянул кожаный пояс, прицепил кинжал и вышел. Один из троих
стоявших на пороге опочивальни стражей-гоблинов, не говоря ни слова,
последовал за регентом. Герцог изо всех сил старался не торопиться, но
сила, разбудившая его, на этот раз была еще настойчивей, чем обычно. Годой
непроизвольно ускорял и ускорял шаг, пока не очутился в самой старой части
Высокого Замка. Здесь регент оставил стражника и ступил на узкую винтовую
лестницу, ведущую на смотровую площадку. От природы тучный, Михай
задыхался, но поднимался наверх почти бегом - призывавший явно терял
терпение. Вот, наконец, и дверь. В лицо ударил промозглый холод осенней
ночи.
Его ждали. Высокая фигура в сером сидела на каменном ограждении.
Годой внутренне содрогнулся - никак не мог привыкнуть к своим союзникам,
но чернобородое лицо выразило лишь брюзгливое недовольство:
- Что случилось, Ожидающий?
- Что?! Ты спрашиваешь что?! - Ожидающий выпрямился, откинув капюшон.
Очень белое, костлявое лицо, окруженное белесыми же космами, могло
ввергнуть в ужас кого угодно, но господарь Годой знал эти создания не
первый год и потому сохранил самообладание. Пока он "Им" нужен, "Они" не
опасны. Когда же он сделает то, чего "Они" добиваются... "Они" тем более
будут ему не страшны. Михай давно придумал, как заставить "Их" вечно
служить себе. Эти туманные бестии не так уж и умны и неуязвимы. Если Рене
легко справился с сильнейшим из них, то неужели он, Михай, не сможет
держать союзничков в узде? Регент угрюмо взглянул на пришельца:
- Чем обязан?
- Мы потеряли младенца! Потеряли! Когда все уже было в наших руках!
- Но не ты ли говорил, что ребенок неуязвим, так же, как и его мать,
пока носит его под сердцем?
- Да, мы так действительно думали...
- Думали? Когда велели мне прекратить поиски дочери, вы уверяли меня,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг