шепотом.
В десять из спальни донесся звонок.
- Газеты! - коротко сказал господин Менкс-старший вошедшему слуге. - И
кофе.
Спальня была наполнена одуряющим ароматом сигар "Кровь негра".
Господин Менкс с удовлетворением проглядывал одну газету за другой. Все
было, как он хотел. Заметки, разоблачения... Выстрел одним снарядом по
двум целям удался как нельзя лучше. Газетная истерия разжигала ажиотаж на
бирже и ослабляла народное негодование.
Принесли кофе. Мистер Менкс нажал кнопку приемника и среди прочих
новостей услышал:
- За последние полчаса акции компании "Золотой лед" повысились на три с
половиной пункта. Курс устойчивый. Спрос превышает предложение.
- Сегодня ожидается прибытие в столицу бывших наших военнослужащих,
проведших это время на горных работах в Арктике.
- Председатель правления "Общества дальних исследований" господин
Чарлей Гастингс, возвращающийся из Арктики, должен приземлиться на втором
Ивертонском аэродроме в одиннадцать часов...
Менкс-старший медленными глотками пил утренний кофе и просматривал
утренние газеты. Ничто его не тревожило. Колпак на голове придавал лицу
старика почтя детское выражение.
Сюда не долетал городской шум.
Зато в районе биржи конная и моторизованная полиция тщетно пыталась
восстановить движение городского транспорта. Ни трамвайные вагоны, ни
троллейбусы, ни автобусы, ни легковые машины не могли пробиться сквозь
толпу. Над площадью стоял тысячеголосый гул.
- Золотой лед... Золотой лед...
Лошади полисменов нервничали, как и всадники. Огромный броневик шефа
полиции - и тот не мог пробить бреши в толпе. Были вызваны две пожарные
команды.
Мощные струи воды сначала разогнали толпу, но вскоре появились
организаторы коллективных действий - толпа понатужилась и опрокинула
пожарные машины.
Полиция пустила в ход дубинки. Конники давили людей лошадьми.
Беспорядки принимали серьезный характер.
В одиннадцать часов все кончилось само собой. Толпа внезапно исчезла.
Бурное море превратилось в стремительные потоки, несущиеся по боковым
улицам. Толпы осадили банки и банкирские дома. А на ступенях биржи, у
колонн, осталось несколько трупов людей, только что покончивших с собой.
Их немедленно увезли в морг.
Через несколько минут радио начало передавать сообщения о самоубийстве
известных в деловых кругах лиг. Застрелился глава банкирского дома "Шварц
и сыновья". Толпа обездоленных вкладчиков напрасно ломилась в запертые
двери.
Вскоре выяснилось, что банкирский дом вместо наличности теперь
располагал лишь акциями "Золотой лед". И все заголосили: каждому было уже
известно, что эти акции не стоили бумаги, на которой были напечатаны.
Еще хуже было в других конторах, менее известных, чем "Шварц и сыновья".
А господин Менкс-старший все еще не выходил из спальни. Он решил
основательно отдохнуть в первый день нового года своей жизни. И когда ему
доложили, что Чарлей Гастингс настоятельно просит принять его по
неотложному делу, Менкс недовольно сказал:
- Разве он не знает, что я дома никого не принимаю? Скажите ему, чтобы
приходил завтра в клуб... Может быть, вечером, часов около семи, он меня
там застанет. Может быть...
В спальню был вызван господин Слебум, которому Менкс-старший доверял
больше, чем кому бы то ни было.
- Слебум, - сказал он своему телохранителю, - возможно, что сегодня
некоторые лица станут ломиться. Я никого не хочу видеть!
Телохранитель кивнул.
На все окна и двери особняка Менкса опустились внутренние шторы. С
улицы они казались шелковыми, и никто не догадался бы, что у этого шелка -
стальная подкладка. В парке появились свирепые бульдоги, способные
разорвать человека. Слебум и его помощники неусыпно следили за улицей.
Дом стал крепостью.
В лихорадящем мозгу Чарлея Гастингса вдруг блеснула надежда. Может
быть, еще не все потеряно. Миллиардеры могут позволить себе любые
чудачества... Надо съездить к Райту Менксу. Возможно, ему даны указания не
губить его, старого Чарлея... Неважно, что стоимость "Золотого льда"
сейчас равна нулю. Биржевой барометр стоит на "переменно". О, если б иметь
оборотные средства! Он в один день поправил бы дела...
Чарлей Гастингс вскочил в первый попавшийся таксомотор и помчался в
контору консорциума "Ридон-Дил и К°", где постоянно восседал, как божок,
Менкс-младший. Он взлетел на седьмой этаж, забыл закрыть за собой дверцу
лифта и побежал в приемную.
Ему сказали, что господин Менкс-младший сегодня не принимает.
- Доложите, что это я, Чарлей Гастингс, - настаивал растрепанный старик
с ввалившимися глазами. - Он меня хорошо знает.
Прилизанный служащий, осмелившийся доложить, вернулся и сделал Чарлею
выговор:
- Зачем же вы обманываете и подводите людей? Мне за вас попало.
Господин Менкс не имеет чести быть с вами знакомым. И он весьма занят. Он
не уверен, что в этом месяце сможет найти время для беседы с вами.
- Ах, так?! - воскликнул Чарлей Гастингс, вытаскивая из кармана
пистолет.
Все бросились кто куда, прилизанный забился под стол. - Не бойтесь,
каракатицы. Я умираю сегодня, я, а не вы! Но вы мне позавидуете!
Чарлей Гастингс сел в глубокое кресло, отвалился корпусом в угол, чтобы
не упасть после смерти, и пустил пулю себе в висок.
Приход - расход
В Ивертонский центральный аэропорт войска прибыли еще ночью. Начальник
аэродрома вынужден был уступить свой кабинет майору весьма молодцеватого
вида. Этот майор вел себя так, словно ему предстояло вписать новую
страницу в боевую славу своей родины. Он лично указал места танкам и
броневикам.
Все было рассчитано так, чтобы прибывающие с бывшими военнопленными
самолеты находились на прицеле танковых пушек и пулеметов.
Самолеты показались около полудня. Вот скользнул на бетонную дорожку
первый самолет и побежал, теряя скорость. За ним коснулся земли второй,
потом третий и четвертый.
Из машин вышли пассажиры. Майор прижал к глазам бинокль.
Никаких встреч, никаких демонстраций... Даже корреспондентов нет, их
направили по ложному следу на другой аэродром.
Вдруг рассыпался белый рой листовок. Словно тысячи голубей, замелькали
они, опускаясь на дорожку, на аллеи, на площадки. Прибывшие подхватывали
их.
У самолетов начался митинг. Майор не заметил, когда на аэродром
проникли посторонние. Но он не может приказать танкам открыть огонь. По
инструкции он имеет право стрелять только в случае явной агрессии со
стороны прибывших или же "если коммунисты попытаются начать беспорядки,
использовав неосведомленность и недовольство освобожденных". Однако нет ни
беспорядков, ни даже шума. Майор чувствует, что его карьера заканчивается.
Примчались машины с корреспондентами. Эти тоже не простят. Они не
любят, когда их обманывают.
Майор идет туда, где мистер Генри Пейдж перед огромной толпой
произносит с крыла самолета приветственную речь. Подставляя себя под
объективы репортеров, он говорит полным достоинства голосом:
- Дорогие защитники родины, культуры и прогресса! Разрешите мне
приветствовать вас от имени только что учрежденного в честь вашего
освобождения "Общества помощи последним жертвам фашизма". Вас, несомненно,
заботит мысль о том, как сложится ваша жизнь на родине после столь долгого
отсутствия. Я уполномочен проводить каждого из вас в его собственный
коттедж. Там вы найдете все необходимое для тихой и уютной жизни. Пусть
вас не заботит также вопрос о работе. Работу вы получите все, как только
"Общество" уточнит сведения о вашей профессии. Можете быть уверены, что
патриоты Монии позаботятся о своих героях!
Герои переминались с ноги на ногу и мрачно глядели то на оратора, то на
репортеров. Еще до того, как Пейдж начал свою речь, они успели прочесть
листовки, разбросанные невидимыми руками.
"Друзья, вырвавшиеся из Подземного города! Будьте бдительны! Не
поддавайтесь на провокацию! Ваш приезд хотят использовать те, кто держал
вас в подземной каторге. Они хотели уничтожить вас, завезти в дикую Кардию
и там замуровать в казематах форта Клайд. К счастью, русские друзья,
случайно оказавшиеся в районе Подземного города, предали гласности эту
позорную историю, и теперь монийским последователям Гитлера и Геббельса
остается лишь притвориться вашими защитниками. Они делают вид, что ничего
не знают о Подземном городе.
Не верьте им! Разоблачайте преемников гитлеровцев, наших финансовых
воротил!
Не далее как сегодня они устроили грандиозную спекуляцию: они ограбили
мелких держателей акции на сотни миллионов долларов! Приманкой служили
ваша кровь, ваш пот - акции Подземного города "Золотой лед"! Приходите в
девятнадцать часов на митинг в клуб портовых грузчиков. Там вы узнаете всю
правду. Да здравствует братство тружеников! Да здравствует дружба нашего
народа с народами СССР!"
Господин Пейдж слез с крыла самолета:
- А теперь прошу...
Запели клаксоны. Два десятка лимузинов врезалось в толпу. Кто-то
подтолкнул к ним прибывших. Многие из них старались припомнить старые
адреса. По мере того, как перед ними развертывались знакомые панорамы
улиц, память стала проясняться. Машины вместо того, чтобы следовать на
улицы новых коттеджей, повернули в разные стороны, углубляясь в дебри
столицы.
Джим Пратт сначала погнал свою машину к берегу Зубзона, потом повернул
на Аллею капитанов. Но черный лимузин, за которым он гнался, развил
огромную скорость, и репортер потерял его из виду.
- Черт с ним! - решил Джим. - Сочиню трогательную встречу и без натуры.
- И поехал домой.
Джим был несколько разочарован: от этих освобожденных он ждал большего.
Простая зарисовка встречи его не устраивала. Сенсации - вот что
требуется его газете. И он умел в любом, даже незначительном факте
находить то, что действует на воображение. Иногда недоговоренность, иногда
намек, шутка... Но читатели думают, их фантазия работает - и это
связывается с его именем. Так ему удается сохранять популярность и
гонорары.
Что можно состряпать из этого дела? Конечно, если бы заняться
подлинными разоблачениями и если бы его газета согласилась их
опубликовать, он мог бы кое-что поведать: например, о причине самоубийства
марабу, о проделках биржевых воротил. Это подлинная сенсация. Но это не
интересует газеты, да и его тоже. Однако можно намекнуть на кое-что. Это
сделает статейку острее.
Во-первых, почему возвратившихся не встречали родные? Во-вторых, к чему
каждому коттедж? Ведь среди прибывших имеются и такие, у которых есть
семьи.
Почему же им не поехать прямо домой?
Прежде чем Джим добрался до дому, план был уже готов.
Статья имела большой успех. Действительно, трудно было понять, почему
новоиспеченное "Общество" обошлось столь ретиво, но и столь странно с
освобожденными... Особенно эта статья понравилась господину
Менксу-старшему.
Она отлично отвлекала внимание читателей от Подземного города. В тот же
вечер Пратт получил анонимный чек в дополнение к обычному гонорару.
Однако прекрасно начавшийся для Менкса-старшего день к вечеру несколько
омрачился. Ему так и не удалось провести его дома.
Перед обедом Клавдия постучала к нему:
- Мой друг, шеф городской полиции только что осведомлялся, дома ли ты.
Он ждет у телефона, говорит - весьма важное дело.
Господин Менкс-старший взял трубку. Начальник полиции' подобострастно
сообщил, что на Площади биржи задержан молодой человек, открывший стрельбу
из автомата по витринам биржи, по неоновым бюллетеням и даже по световой
афише, рекламирующей кинобоевик "Притон коммунистов".
Господин Менкс перебил полицейского.
- Почему же об этом вы сообщаете мне?
Тот замялся.
- Дело в том, что этот дебошир оказался Джемсом Менксом.
- Где он сейчас?
- Пока в моем кабинете. Я бы очень просил...
- Ладно, сейчас приедем.
Господин Менкс-старший нервно бросил трубку.
Он нисколько не удивился, когда увидел, что Клавдия ждет его в
вестибюле готовая к выходу. Развалившись на широких кожаных подушках
автомобиля, Менкс закурил любимую сигару, и сизый дымок чуть заметной
струйкой вился за машиной, оставляя на улице стойкий аромат.
- Кто-то в оркестре сфальшивил, сошел с тона, - сказал он жене.
Подрагивание мчавшейся машины не помешало ему почувствовать, как при этих
словах задрожала его безответная подруга. - Нет, нет, дорогая Клавдия, я
не точно выразился. Оркестр исполняет все точно, но сфальшивил дирижер. Я!
- он патетически шлепнул себя по лбу. - И как это я не учел такого
пустяка. Все предусмотрел до мельчайшей детали. А об этом не подумал. Знал
ведь, в каком состоянии мальчик. Эта повышенная возбудимость,
раздражительность... Почему же я не помешал ему?
- Я, я виновата, милый Джошуа, - твердила Клавдия. - Коньяков и ликеров
у нас не хватает, что ли? Он ведь мягок, как воск. Когда выпьет, позволяет
делать с собой все, что угодно... Прости меня, Джошуа. Это я виновата...
Менкс выдохнул два синих штопора дыма.
- Чепуха. Все это чепуха. Однако мне предстоят довольно неприятные
минуты.
Шеф полиции ждал у подъезда. Менксу-старшему это не понравилось. Но
подобострастие начальника свидетельствовало о том, что полиции хорошо
известны роль и значение господина Менкса.
- Прикажете вести к нему? - спросил шеф уже в лифте.
- Раньше всего я хотел бы видеть этого человека так, чтобы он не видел
меня.
- О, это легко устроить.
Полицейский провел Менкса-старшего в небольшую комнату, где шум шагов
утопал в мягком ковре.
- Звуконепроницаемая камера психологических, наблюдений, - шепнул
полицейский не без гордости.
Он отодвинул в стене задвижку и жестом предложил господину Менксу
воспользоваться глазком.
Лишь несколько секунд смотрел в глазок Менкс-старший. Одного взгляда
было достаточно, чтобы убедиться, кто именно сидел неподвижно в кресле со
скованными наручниками руками. Господин Менкс повернул равнодушное лицо к
жене.
- Клавдия, дорогая, подожди меня в машине. Тебе не интересна наша сухая
деловая беседа.
Госпожа Менкс вышла.
- Там ничего не слышно? - господин Менкс кивнул головой на стену..
- Ни звука!
Они сели на диван. Менкс-старший раскурил новую сигару.
- Много лет назад я был председателем "Общества содействия полиции и
общественному порядку". Насколько я знаю, никто этого общества не
распускал.
Таким образом, я и теперь являюсь председателем этого впавшего в
состояние спячки общества. Только что я имел случай убедиться, как много
могло бы сделать это полезное учреждение, если бы не лень, заставившая
меня уйти от всех дел. Сам я уже не смогу наверстать упущенного. Но, может
быть, найдутся другие люди, более энергичные. На всякий случай, разрешите
мне внести свою лепту. - Менкс вынул из бокового кармана чековую книжку. -
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг