Но Павел Игнатьевич запротестовал:
- Нельзя было бы, - не дал бы... Я у доктора спрашивал. Доктор сказал:
парень здоровый, можно.
Негр принялся за еду. Опять постучали в дверь. На этот раз вошел
доктор. Он приподнял полу халата и поставил на стол мензурку.
- Вот, молодой человек, лекарство. Не спирт, а спиритус вини. Не
шестьдесят граммов, а шестьдесят кубиков... Пейте и окончательно забудьте
о морском купании.
Когда от спирта, борща, бифштекса и кофе ничего не осталось, капитан
вызвал Валю Стах.
- Вот вам бумага, садитесь и записывайте... А вы, - капитан обратился к
спасенному, - расскажите нам о Подземном городе подробнее. Но прежде всего
- ваше имя, возраст, подданство, род занятий, место постоянного жительства.
- Я сержант монийской армии Гарри Гульд... Мне тридцать два года.
Постоянно жил в Джонсвилле, но уже давно не был дома, и там у меня никого
нет.
- Записали, Валя? Отлично. Теперь, господин Гульд, обстоятельно
расскажите, как вы очутились на борту "Мафусаила", что побудило вас
покинуть его, броситься в воду. Я спрашиваю официально и напоминаю, что вы
обязаны говорить только правду.
- О, я не буду обманывать. Я сам хочу рассказать все русским. Неделю
тому назад или больше, - точно не знаю, - я убежал из Подземного города.
Спрятался на "Мафусаиле"...
- Из какого города? - переспросила Валя.
- Из Подземного, - повторил капитан. - Так, дальше!
- Я не мог больше оставаться на "Мафусаиле" - я умер бы от голода. Они
ведь не знали, что я на корабле... Сегодня я вдруг услышал: кто-то,
проходя мимо шлюпки, в которой я спрятался, сказал: "Советский корабль". А
другой добавил: "Эх, жаль, времени мало". Когда они ушли, я осторожно
приподнял брезент, стал искать советское судно. И, как огонь, ударил мне в
глаза издалека красный флаг. Я тихонько вылез из шлюпки, спустился по
канату и бросился в воду...
- А почему вы боялись показаться на "Мафусаиле"? - спросил Рыбников.
- Это судно Подземного города. Как же я мог им показаться? Они
отправили бы меня обратно или застрелили бы. Я бросился в воду и поплыл...
Вода холодная, а мне было жарко. Красный флаг на море, флаг СССР!
- Хорошо, - сказал капитан Лунатов. - Теперь объясните, где и когда вы
научились говорить по-русски? Вы жили в СССР?
- Нет, в СССР я никогда не был... Но там, в Подземном городе, остался
мой друг - морской инженер. Он меня научил... Все эти годы мы были вместе,
спали рядом, его плечо было мне подушкой, мое - ему...
Рыбников вдруг привстал.
- Как его зовут? - спросил он хриплым от волнения голосом.
- Кого? - не понял негр.
- Морского инженера.
- Моего лучшего друга? Раш.
- Как? - переспросил Рыбников.
- Раш, - повторил негр. - По-английски "раш" значит "русский".
- А его настоящее имя?
Негр пожал плечами.
- Мы называли его Раш. И он сам никогда не называл себя иначе.
Рыбников тяжело опустился на стул и некоторое время не мог выговорить
ни слова.
- Солнцев тоже был морским инженером, - наконец пробормотал он и вдруг
снова наклонился к негру. - Как он попал в Подземный город, этот русский?
- Как все, - ответил негр. - Сначала - в плен, потом - в Подземный
город...
- Может быть, вы слышали от него такое имя: Леонид Иванович Солнцев?
Может быть, он рассказывал о "Дельфине", советской подводной лодке?
Негр задумался на минуту, потом грустно развел руками.
- Нет. О своем прошлом Раш не говорил никогда.
"Светолет"
Председатель поднял седую голову и поверх очков посмотрел на вошедшего.
Это был молодой человек в сером костюме, чуть выше среднего роста. Слегка
прищурившись, он разглядывал собравшихся.
- Сюда, пожалуйста, - сказал председатель, указав на стул против себя,
и, когда молодой человек сел, представил его присутствующим: - Лев
Леонидович Солнцев... Прошу, мы вас слушаем.
Молодой человек вынул из портфеля чертежи, листы бумаги, испещренные
колонками цифр, и уверенно начал:
- Так как техническому совету уже известны пути решения стоявшей перед
нами задачи, а также все чертежи и расчеты, я позволю себе остановиться на
окончательных результатах нашей работы. Итак, что представляет собою наша
машина? Вы уже знаете, что "Светолет" способен двигаться со скоростью,
превышающей все до сих пор известные. Его потолок выше потолка всех
существующих самолетов. Он может погрузиться под воду на глубину вдвое
большую, чем самая совершенная подводная лодка. "Светолет" может подняться
в стратосферу и опуститься на дно океана. Он может нестись по льдам и
пескам, одолевать горы... Короче говоря, непроходимых пространств для
"Светолета" не существует. Он является идеальной транспортной машиной.
Председательствующий - профессор Иринин - смотрел на молодого ученого
то сквозь стекла очков, то поверх них и одобрительно кивал головой,
постукивая карандашом по ладони.
- Превосходно... Дальше!
- И все же "Светолет" вряд ли можно назвать изобретением. Во всяком
случае, мы, работавшие над этой машиной, не считаем себя изобретателями.
Почти все элементы "Светолета" давно известны технике. Нам лишь удалось
применить их для постройки этой транспортной машины нового типа. Конечно,
кое-что мы внесли свое. Я говорю об электронном аппарате - сердце нашего
ракетного двигателя.
- Что же это за аппарат? - спросил председательствующий.
- Представим себе птицу, у которой на шее висит сумка с запасом
провизии, скажем, на двадцать дней. Далеко ли улетит такая птица? А ведь
любая современная транспортная машина должна возить с собой запас горючего
тем больший, чем дальше она должна уйти от базы. Таким образом,
значительную часть энергии машина затрачивает на перевозку топлива. Вот
почему империалисты стремятся обеспечить себя морскими базами и
аэродромами, где только можно. Они захватывают для этого чужие
территории...
Заметив, что Иринин перешептывается со своим соседом справа, Солнцев с
силой произнес:
- Я знаю, что все эти истины вам известны без меня. Я напоминаю о них
лишь для того, чтобы обосновать нашу техническую идею. Советский Союз
настойчиво борется за мир. Но летать мы должны дальше, выше и быстрее
всех! Советская наука решила эту задачу.
- Каким образом? - спросил Иринин.
- До сих пор конструкторы искали решение этой задачи в идеальном
зализывании корпуса самолета, они увеличивали мощность двигателя,
добивались более высокого коэффициента полезного действия... Они шли по
пути, который я назвал бы "принципом сменных габаритов". Это - выдвижные
крылья, убираемое шасси, переменный шаг винта, блоки винтов и так далее.
Мы не отказались от этого. Как я уже сказал, мы взяли все, удачно
примененное до нас. Но главное наше внимание было сосредоточено на
проблеме горючего. Нужно освободить птицу от сумки! Современный самолет
должен пользоваться топливом, не отнимающим у него подъемной силы.
- Правильно! - поддержал Иринин.
- Мы нашли такое топливо! - подняв руку, заявил Солнцев. - Это
электролит!
Некоторые "авторитеты" утверждали, что мы ищем напрасно, но мы искали и
нашли... Как мы этого добились, вам уже известно из проекта. - Солнцев
положил руку на свои чертежи и расчеты. - Килограмм этого вещества дает
энергии больше, чем четыре тонны лучшего бензина.
В зале задвигались, зашептались. Кто-то из сидевших у другого конца
стола воскликнул:
- Перпетуум мобиле! Фантастика Жюль Верна! Чудеса какие-то!
Иринин застучал карандашом по столу.
- Продолжайте, Лев Леонидович.
- Не перпетуум мобиле и не фантастика Жюль Верна! - сердито сказал
Солнцев.
- "Светолет" есть! "Светолет" существует! Еще до того, как был одобрен
наш проект, мы построили экспериментальные машины. Вот акт государственной
приемной комиссии. Только что закончены первые испытательные полеты.
Теперь надо решить вопрос о серийном производстве новых машин, о постройке
специальных предприятий по производству электронных двигателей. А для
этого необходимо испытать "Светолет" в самых трудных условиях, какие
только существуют на земле. Я прошу разрешить мне отправиться на
"Светолете" в высокие широты. Полярные условия - вот где "Светолет" должен
проявить себя наилучшим образом.
В зале снова возник шум. На этот раз он свидетельствовал об одобрении
слов Солнцева. Скептик, только что кричавший о Жюль Верне, вдруг вскочил и
торопливо зааплодировал, оглядываясь. Иринин поднял руку.
В наступившей тишине торжественно прозвучал его голос:
- Лев Леонидович, позвольте от души поздравить вас с разрешением
трудной и благородной задачи... От имени Высшего технического совета
выражаю вам благодарность! - Он крепко пожал руку молодому ученому.
Все присутствующие окружили Солнцева, со всех сторон к нему потянулись
руки.
Молодой конструктор едва успевал отвечать на приветствия.
- Оставьте свои расчеты, документацию, Лев Леонидович, - сказал Иринин.
- Технический совет в ближайшие дни решит вопрос об испытаниях вашей
машины в условиях Арктики. Вы будете своевременно поставлены в известность.
Провожаемый дружескими взглядами и рукопожатиями, Солнцев покинул зал
заседаний.
В вестибюле его ждали жена Надежда Алексеевна и старший конструктор
бюро, его ближайший помощник - инженер Федоров. Едва Солнцев показался в
дверях, они бросились к нему.
- Ну, что? - спросила Надя.
- Все в порядке, - ответил Солнцев. - Не думаю, чтобы теперь затянули.
- Машина существует, - сказал Федоров.
- Да, - задумчиво промолвил Солнцев. - Одно меня смущает: среди нас нет
никого, кто знал бы Арктику. А такой человек нам необходим...
...Лев прошел к себе в кабинет, включил свет и сел за массивный
письменный стол. Это была единственная вещь, перешедшая из мира детства в
творческий и суровый мир зрелости. Письменный стол отца... Лев поднял
глаза на портрет, стоявший на столе. Пожилой моряк с худощавым, энергичным
лицом глядел на него в упор. Как гордился бы отец, если б дожил до этих
дней!
Солнцев принялся за почту.
Вошла Надя, поставила чашку кофе, тарелку с бутербродами.
- Опять до утра будешь работать?
- Нет, не думаю... Ложись, родная. Я только прочту письма.
- Я посижу возле тебя.
Надя взобралась с ногами на диван, раскрыла книгу. В комнате было тихо.
Тикали настольные часы, чем-то напоминая сверчка.
Вдруг Солнцев радостно воскликнул:
- Вот это здорово!.. Нам нужен знаток Арктики, и он - вот он,
пожалуйста.
Как я мог забыть о Рыбникове?
Он протянул жене телеграмму.
"Баренцево море. Борт ледокола "Днепр", 27 июня 19... года. Через
неделю встречай Мурманске. Поедем Рыбачий. Рыбников".
Надя подняла взгляд на мужа. Лев грустно смотрел на портрет отца. И она
сказала:
- С подготовкой к испытаниям Федоров справится без тебя. За это время
ты побываешь на Рыбачьем...
Солнцев тряхнул головой.
- На Рыбачьем мы побываем во время испытаний "Светолета". А Рыбникова
надо встретить. Я уговорю его поехать с нами... Будь добра, позвони на
телеграф.
"Баренцево море, ледокол "Днепр", Рыбникову. Выезжаем Мурманск.
Солнцевы".
В Москву!
Никогда раньше радисту "Днепра" Симе Масленникову не приходилось так
много и так напряженно работать. Не будь он специалистом высшего класса,
ни за что бы не справиться ему с такой нагрузкой. Началось с той памятной
ночи, когда первая шифровка в две тысячи слов, содержавшая подробное
изложение рассказа Гарри Гульда, полетела в Москву. С тех пор Симе нет
покоя: запрос за запросом, ответ за ответом... И все нужно зашифровать,
расшифровать... На ледоколе нет специального шифровальщика, и этим делом
по совместительству приходится заниматься тому же Симе. И еще - по
общественной линии он руководит драмкружком, дирижирует струнным
оркестром, консультирует в радиокружке, а кроме всего, совершенно секретно
работает над новой моделью радиоаппарата.
Сима на слух принимает радиограмму и заносят содержание в журнал:
"Ба-рен-цо-во мо-ре, ледокол "Днепр", Рыбникову. Выезжаем Мурманск.
Солнцевы".
Рыбников по обыкновению находился на мостике. Давно уже миновали полосу
льдов. "Днепр" идет по чистой воде со скоростью восемнадцать узлов.
Значит, нужно глядеть в оба. В море много странствующих мин. Сколько лет
минуло после войны, а до сих пор носит их течениями. И не заметишь, как
нарвешься!
В поле зрения бинокля сверкает рябь. На волнах как будто катится
бревно. Это стая гаг... До нее три-четыре километра. Птицы - а держат
строй, подобный пехотному!
Далеко на горизонте, сливаясь с облаками, сверкают ярко освещенные
вершины.
Скандинавия. Если подняться на крышу рубки, в сорокакратный бинокль
будут видны и свои, Кольские, горы. Завтра - Мурманск.
- Товарищ старпом! Разрешите?
На ступеньках трапа - вахтенный матрос.
- Вам депеша.
Рыбников прочел и радостно улыбнулся. Завтра он обнимет Левушку, того
самого, который так настойчиво, бывало, теребил его когда-то за усы.
Очевидно, приедет с женой: "Солнцевы". Интересно, какую он себе жену
выбрал?
Наконец-то они побывают на Рыбачьем! Останки Леонида Солнцева покоятся,
по-видимому, там. Он, Рыбников, скажет последнее "прости" своему лучшему
другу, а Лев - отцу...
Кто-то окликнул Рыбникова:
- Товарищ вахтенный начальник! Разрешите к вам?
Рыбников выглянул из-за брезентового щита.
- Это вы, мистер Гульд? Ну что ж, поднимайтесь...
За три дня, проведенные на ледоколе, Гарри Гульд заметно посвежел и
поправился.
- О, вы теперь молодцом! - не мог удержаться от похвалы Рыбников.
- Да, спасибо. Я чувствую себя прекрасно. Я снова полон сил. Но я хочу
скорей обратно - туда, в Подземный город. Люди страдают, их надо
освободить.
Все там уверены: Гарри утонул. А Гарри - вот он, на советском корабле.
У меня к вам большая просьба: разрешите по радио послушать Монию. Я знаю,
у нас там большие перемены... Говорят, теперь еще хуже, чем было.
- Скажите Симе Масленникову, что я разрешил.
Гарри робко постучался к перегруженному работой радисту. Всякому
другому Сима отказал бы, но человеку, который несколько лет провел под
землей, он отказать не мог.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг