так широко раскрыты и такой в них стоял ужас, что жена упала на колени,
чтобы схватить его и успокоить. Но он вырвался и побежал по коридору к
бабушкиной комнате. Перед самой дверью он поскользнулся на снегу, упал и
въехал в дверь на боку, открыв ее своим телом.
За дверью, распахнувшейся в конце коридора, были тишина и спо-
койствие. Тяжелые покатые сугробы в глубине комнаты доставали почти до
потолка, обрамляя окно на улицу плавными зализами, будто вычерченными по
лекалу. С верхнего края оконного проема свисали прозрачные сосульки раз-
ной величины, с которых срывались полновесные круглые капли, падающие в
снег со слабым причмокиванием. Торжественность этого ледяного царства,
открывшегося нам, была настолько выше наших страстей, а покой, исходив-
ший из комнаты, так не соответствовал всему, происходящему в коридоре,
что все вдруг опустили глаза, будто стыдясь чего-то.
Сын поднялся на ноги перед стеной снега, бывшей ему по грудь, и пос-
мотрел в сторону на что-то, не видимое нам из коридора.
- Прабаба спит, - прошептал он, и, хотя это был вполне возможный ва-
риант, мы все почувствовали нечто другое, некое прикосновение холода ко
лбу, словно снежная тень махнула темным крылом.
Толпясь, мы пошли к бабушкиной комнате. Мать с отцом шли впереди, а я
замыкал шествие. Когда я вошел в комнату, все уже неподвижно стояли по
колено в снегу полукругом перед бабушкиной кроватью. Бабушка лежала на
спине, прикрытая снегом, накопившимся, вероятно, дня за два. Ее лица не
было видно. Валенки стояли рядышком у кровати, высовываясь из снега, как
трубы затонувшего парохода,
- Зима пришла! Настоящая зима пришла! - закричал наш сын и, протис-
нувшись между взрослыми, побежал обратно в детскую.
За черным окном поднимались к небу световые снопы фонарей, в их бед-
ном, ненастоящем свете падал на землю другой свет - небесный, настоящий,
густой, искрящийся огнями цветовых пылинок, радостный и печальный первый
снег зимы. Мы и не заметили, как он пришел и завалил всю округу, объеди-
няя улицы и дома одним легким покрывалом, состоящим из мириадов снежи-
нок, сцепленных хрупкими лучами. Это был тот же самый снег, но показав-
ший вдруг свою красоту и могущество. Бороться с ним или проклинать его
было бы безумием.
Последняя снежинка с потолка, блеснув плоскими лучами, упала на пол,
а потом снег в квартире начал стремительно таять, превращаясь в чистые
потоки воды, ринувшейся из квартиры на лестницу. Это был настоящий водо-
пад, унесший с собой старые стулья и диваны, вымывший квартиру до блеска
и оставивший после себя запах весны.
Не может быть, чтобы этого никто не заметил.
1973
Подарок
И вдруг он увидел, что из-за спичечного коробка, изображавшего угло-
вой дом с булочной в первом этаже, возле которого были воткнуты в плас-
тилин три автомата газированной воды в виде лампочек от карманного фона-
рика, - из-за угла этого дома с нарисованными окошками появился его отец
в расстегнутом пальто. Генка отодвинулся от стола, на котором стоял го-
род, и замер. Отец подошел к автомату, потом к другому, будто чего-то
ища, и тут в его крохотной руке блеснул едва видимый стакан. Отец тороп-
ливо сунул стакан в карман пальто и, оглянувшись, скрылся за углом бу-
лочной. Затаив дыхание, Генка заглянул за спичечный коробок и увидел от-
ца, ростом не выше мухи, вместе с двумя какими-то мужчинами, один из ко-
торых сидел на обломанной спичке и курил. Струйка дыма завивалась, как
пружинка.
Генка на цыпочках отошел от стола и направился в кухню. Там у окна
неподвижно стояла мать, скрестив на груди руки, как изваяние, и не мигая
смотрела сквозь стекло на темную улицу. Услышав Генкины шаги, она сказа-
ла, не оборачиваясь:
- Да иди уж так! Не съедят...
- Не пойду, - буркнул Генка и уселся на стул.
- У-у... сволочь проклятая! - глухо простонала мать, обращаясь не к
Генке, а к черному окну, за которым раскачивался и звенел на ветру фо-
нарь под жестяным колпаком.
Генка вернулся к своему столу, к фанерке, на которой стоял город. Он
внимательно осмотрел тротуары рядом с булочной, но отца не обнаружил.
Тогда Генка от нечего делать воткнул в пластилин рядом с кубиком четыре
спички и обтянул их тонким, прозрачным целлофаном. Сверху он приклеил
под углом синее донышко спичечного коробка, и таким образом у него поя-
вился пивной киоск за кинотеатром, где они с отцом часто останавлива-
лись, когда ходили по воскресеньям в кино. Сам кинотеатр, сделанный из
картона, с прозрачной полиэтиленовой витриной, был готов уже давно. Ген-
ка проверил прочность пивного ларька и даже прорезал в передней стенке
бритвой маленькое квадратное окошечко.
Откуда ни возьмись к пивному ларьку стали стягиваться люди. Они выхо-
дили из-за кинотеатра, из дома напротив, где жила Светочка Донская, по-
являлись и со стороны сквера, прямо из проволочных кустов, обтянутых зе-
леными шерстяными нитками. Все спешили к квадратному окошечку, откуда
уже выпрыгивали один за другим пивные бокалы с нашлепкой кружевной белой
пены.
Генка наклонился к самым крышам, вглядываясь в мужчин. Отца среди них
не было. Очередь к ларьку встала длинной неровной цепочкой, потом в ки-
нотеатре кончился сеанс, и очередь еще увеличилась. Какой-то маленький
человечек в желтом плаще вился вокруг ларька, поочередно подходя к нача-
лу и концу очереди. Его отгоняли, и он отходил, размахивая желтыми тоню-
сенькими рукавами.
В коридоре раздался звонок. Генка встрепенулся и помчался открывать
дверь, однако мать опередила его. Сжав губы, с каменным лицом, она по-
вернула ручку замка, но дверь на себя не потянула, а отступила назад и
застыла на месте. Последовала пауза, после которой дверь нерешительно
приоткрылась, и в щель заглянула женская голова в беличьей шапке.
- Ах! Извините, ради Бога! - проговорила Ген-кина мать. - Я думала,
это отец наш вернулся...
Последние слова мать сказала с каким-то особенным выражением, и лицо
у нее дрогнуло.
- Геночка! - пропела женщина в шляпке умильным голосом, так и не вой-
дя в коридор. - Что же ты? Все уже собрались, а тебя нет.
Генка повернулся и побежал в комнату, где прыгнул с ногами на тахту и
прижался к стене. Отсюда он услышал обрывки тихого разговора, происхо-
дившего в коридоре.
- Подарок... - говорила мать. - Он обещал... нет и нет... Стесняется,
а я, как назло, больная...
- Господи! - воскликнула женщина. - Какие пустяки!.. Не надо ничего!
Ничего не надо!
Генка услыхал какие-то всхлипывания и ласковое воркование пришедшей
женщины. Затем мать с покрасневшими глазами вошла в комнату и сказала.
- Одевайся. Папа придет, принесет твой подарок... Там тебя все ждут.
- Не пойду, - помотал головой Генка.
- Ну, я тебя прошу, слышишь... Я тебя прошу.
По щекам матери побежали вниз две маленькие. как муравьи, слезинки и
беззвучно прыгнули на пол. Генка встал и заправил рубашку в брюки. Эти
брюки были куплены еще в первом классе и, как мать их ни удлиняла, все
равно не доставали до щиколоток. Воротничок белой рубашки был тесен и
стерт, однако рубашка торжественно пахла крахмалом, праздником и пригла-
шением к Светочке Донской, куда Генке очень лестно было быть приглашен-
ным.
Когда Генка получил это приглашение на открытке с розочками, где Све-
точкиной рукой были написаны взрослые, официальные слова, мать очень ис-
пугалась. Утром она долго говорила отцу, что семья там непростая, обес-
печенная, отец Светочки известный артист, являться с пустыми руками
стыдно, а потому надо купить хороший подарок - куклу какую-нибудь или
медведя. Потом она дала отцу пять рублей, глядя на него очень внима-
тельно и настойчиво, а отец спрятал деньги в карман, потрепал Генку по
голове и ушел на работу.
- Григорий! Только ради Бога... - успела сказать ему вслед мать, на
что отец отмахнулся и уже в дверях бросил:
- Да что я, не понимаю? Все будет хоккей!
Генка натягивал пальто, искоса посматривая на свою фанерку, где про-
должали копошиться люди, перебегая от дома к дому между проволочными де-
ревьями и столбами из спичек по гладкой, покрытой лаком дощечке. Потом
женщина в шляпке взяла Генку за руку, и они вышли на улицу.
На улице Генка осторожно отобрал руку у женщины и засунул ее в карман
пальто. Они прошли по скверу, торопясь, потому что из опутанных нитками
кустов слышались какие-то невнятные разговоры, а в глубине мелькали
огоньки сигарет. У пивного ларька, только что сооруженного Генкой, уже
образовалась драка. Дрался тот самый парень в желтом плаще, размахивая
пустой пивной кружкой, из которой вылетали веером мелкие хлопья пены.
Двое мужчин пытались удержать его сзади, скользя ногами по липкому зеле-
ному пластилину. Потом компания вдруг качнулась влево и налетела на одну
из спичек пивного ларька. Спичка с треском переломилась, из ларька выс-
кочила тетка в белом халате и засвистела в милицейский свисток.
- Какой ужас! - сказала Светочкина мама.
И они с Генкой почти бегом миновали кинотеатр, полиэтиленовая витрина
которого светилась голубоватым светом, и вошли в подъезд дома. Генка ус-
пел поднять голову и посмотреть на небо. По нему бежали серые тучи,
пронзенные бледным глазом луны, и Генке показалось, что это он сам смот-
рит с высоты на город, наклоняясь к самым крышам.
Им открыла бабушка в белом переднике. Она помогла Генке снять пальто
и подвела его к двери в комнату. Дверь была приоткрыта. В ярко освещен-
ной гостиной сидели гости - мальчики и девочки, одетые во все празднич-
ное, с умытыми, румяными лицами, положив руки на колени. Светочка с от-
цом играли на пианино в четыре руки. Светочкин бант вздрагивал в такт
польке, а отец, знакомый Генке по кинокартинам, улыбался доброй улыбкой.
Они кончили играть, бабушка кликнула Светочку, и та выскочила в при-
хожую, вопросительно глядя на Генку.
- Поздравляю тебя с днем рождения, - сказал Генка вымученным голосом,
делая непроизвольное движение рукой. И тут он заметил, что Светочка,
улыбнувшись, мельком, как бы нечаянно, взглянула на его руки, в которых
ничего не было. Это длилось какое-то мгновенье, когда пустые руки су-
ществовали отдельно, и Генка с ужасом смотрел на них, будто они соверши-
ли невозможно гадкий поступок. Тут же кто-то мягко подтолкнул его в спи-
ну, кто-то сказал слова, которые пролетели над ним, как птицы, покружи-
лись в прихожей, а потом полетели назад, образуя легкий и деликатный
разговор, который должен был сгладить непредвиденную паузу.
Эти птицы были раскрашенными волнистыми попугайчиками, виденными Ген-
кой лишь однажды в зоопарке. Среди них летала и одна синичка, которая
была Генкиным именем, вернее Генкиным уменьшительным именем. Звали ее
Геночка. Она то и дело садилась Генке на макушку и чистила перышки.
- Геночка немножко стесняется: его папа н е успел купить подарок, но
ведь это пустяки...
- Да-да, дело совсем не в подарке!
- Светочка, что же ты? Приглашай, приглашай Геночку в комнату!
- Дети, а сейчас мы будем играть в испорченный телефон!
У Генки закружилась голова, он поднял глаза и увидел старательно улы-
бающиеся взрослые лица, увидел наяву день рождения, о котором думал се-
годня весь день после школы, сидя за своим городом. Но тут его слух,
обостренный стыдом, различил другие слова, сказанные шепотом Светочкиной
мамой бабушке:
- Несчастный ребенок! Я бы таких отцов расстреливала!
Генка нагнул голову и кинулся к двери. Никто не успел опомниться, как
он нажал на собачку замка, замок щелкнул, будто выстрел пистона, и Ген-
ка, забыв про пальто, бросился вниз по лестнице. За ним с криком побежа-
ли Светочкин отец. и сама Светочка, и все гости. Но Генка недаром сам
строил этот дом. Он знал все входы и выходы. На втором этаже Генка нео-
жиданно повернул вбок, нашарил руками в стенке узкую дырку, которую он
сделал нечаянно ножницами, отогнул края бумаги и вылез на улицу.
Теперь он стоял посреди своего города, тяжело дыша сырой, осенней
мглой, а над ним раскачивались аккуратные фонарики с плафонами, вырезан-
ными из серебряной шоколадной бумаги. Вправо тянулся низкий картонный
заборчик, ограждавший пластилиновые клумбы, в которых торчали хвойные
иголки. Клумбы напоминали зеленых ежей. Генка пошел вдоль заборчика,
вглядываясь в лица прохожих, прошел кинотеатр и снова оказался у пивного
ларька. Пока он был у Светочки, ларек успели сломать совсем, и целлофа-
новая его обертка с шуршанием змеилась по ветру. То тут, то там Генке
попадались измятые мужчины по одному, по двое и по трое, которые двига-
лись беспорядочно и неумело, будто во сне, а их лица были сделаны из
старых желтых промокашек.
Кусты в сквере, которые Генка изготовлял в свое время особенно тща-
тельно и гордился при этом своей выдумкой, были изломаны и погнуты. Мок-
рые нитки болтались по земле, проволока цеплялась за ноги, на кустах ви-
сели крупные водяные капли. Генка подошел к своему дому и увидел у
подъезда отца, который сидел на одной из канцелярских кнопок, удерживав-
ших бумажный тротуар. Отец шаркал ногами по бумаге, оставляя на ней сле-
ды подошв.
- Генка! - сказал отец медленно, как останавливающаяся пластинка. -
Генка, - повторил он и полез куда-то в пальто, путаясь в карманах. Он
достал из внутреннего кармана размокший мятый кулек и протянул его Ген-
ке. Низ кулька разорвался, и оттуда посыпались на землю конфеты "Мишка
на Севере". Отец нагнулся и принялся собирать конфеты. Откуда-то подско-
чили еще двое людей, потом еще и еще. Все ползали на четвереньках по
Генкиному тротуару и собирали конфеты, как желуди. Тонкий спичечный фо-
нарь упал на бок, потянув за собой нитку проводов, потому что его неос-
торожно задели ботинком, а Генкин дом покосился от сотрясения.
Наконец отец поднялся, держа в пригоршне собранные конфеты. Остальные
мужчины тоже выстроились рядышком, как неровный, расшатанный забор, ко-
торый вот-вот рухнет от ветра. Генка стоял в окружении взрослых людей в
своем спичечном, бумажном, целлофановом городе, основательно испорченном
за вечер, и непонятно было, как это все поправить.
Сейчас Генка был еще слишком мал. чтобы сразу что-то предпринять. По-
этому он вырвался из круга и взбежал по лестнице к своей квартире. Мать
открыла ему с испуганным вопросом на губах, но Генка, не слушая ее, про-
бежал мимо прямо к своей фанерке в углу, над которой плыли серые не-
большие облака. Он наклонился над городом и увидел разом всю картину ве-
черних огней, мглы, сырости, липкой грязи на тротуарах, блеклых лиц и
мерцающих огоньков сигарет. Генка услышал, как свистят в сквере и руга-
ются на мостовых, как лает где-то собака, оставленная в пустой квартире,
и плачет на скамейке пьяный старик, утирая шляпой мокрое лицо. Его город
с поваленными фонариками и перекошенными домами выглядел так непривлека-
тельно и так безнадежно, что Генка в отчаянье укусил себе палец, чтобы
не разреветься.
Однако тут же он со злостью схватил фанерку и установил ее наклонно,
под большим углом к столу. Какие-то мелкие фигурки, отчаянно крича, по-
сыпались с нее, как мусор, и Генка старательно и безжалостно сдувал тех,
кто цеплялся за ограды и фонари. Для убедительности он пристукнул краем
фанерки по столу, чтобы стряхнуть всех без исключения, и решительным,
легким взмахом руки смел мусор со стола на пол.
В городе стало тихо.
Потом Генка поправил дома, воткнул фонари вдоль улиц и соскреб плас-
тилин на месте пивного ларька. Там он приклеил бумажку, на которой ка-
рандашом крупно написал: "Свете подарок в день рождения от Гены".
Когда он шел обратно к Светочке в белой рубашке, держа перед собой
город, точно какой-нибудь торт, на улицах было чисто и спокойно. Серые
облака провалились за горизонт, за самый край фанерки, дома были на
удивленье устойчивы, а луна висела в небе, спелая, как яблоко "шафран".
"Из чего она сделана?" - подумал Генка, а затем он подумал о том, что
хорошо бы смастерить еще один город - побольше и понарядней, только неп-
ременно с небом. Он подумал, как здорово будет втыкать в это небо сереб-
ряные звезды из шоколадной обертки и приклеивать желтую глянцевую луну.
которую он собирался вырезать из рекламного проспекта японской обувной
фирмы, давно уже выменянного им для нужд строительства.
1973
Желтые лошади
Для начала нужно было покрасить этих лошадей в желтый цвет. чтобы они
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг