бывает наиболее близкой к истине.
Так началась в нашем доме пора снегопада в то утро. Было воскресенье,
и вся семья постепенно стягивалась к завтраку в кухню. Между взрослыми
пока царило молчание, а дети - наши, моего брата с женой и еще какие-то
дети, ни свет ни заря пришедшие в гости, - уже резвились, высыпавшись из
детской. Они с увлечением лепили небольшую снежную бабу у входа в ван-
ную, так что туда приходилось протискиваться боком, чтобы не повредить
их сооружение. В огромной ванной комнате каждый занимался своим делом,
стараясь ни на кого не смотреть. Там тоже падал снег, тихо скользя по
наклонно стоящему на полочке зеркалу, в котором отражалась голова отца.
Он сосредоточенно брился, густо намазывая подбородок пеной, тоже похожей
на снег, а его лицо выражало каменную решимость. Брат, голый по пояс,
выбирал из ванной горстями снег и с наслаждением растирал грудь. Я
пристроился к умывальнику, отвернул кран и с минуту наблюдал, как тонкая
струйка воды скрывается в узеньком отверстии, образовавшемся в снегу,
которым до краев была полна раковина.
Бабушка заглянула в ванную все в той же ночной рубашке и сказала:
- Ах, здесь мужчины! Пардон!
- Мама, да оденься же ты, ради Бога! Сколько можно ходить в рубашке?
- возмущенно сказала мать, отстраняя бабушку и тоже заглядывая в ванную.
- Завтрак готов, - сухо объявила она и исчезла. За этими двумя словами
скрывалось:
а) всегдашнее недовольство невестками, несущими слишком малую, по ма-
миному мнению, нагрузку по дому;
б) крайняя степень усталости от готовки, стирки, глажки. уборки, ба-
бушки, нас, внуков и постоянной экономии;
в) внутреннее возмущение невесть откуда взявшимся снегопадом и про-
чее, и прочее, и прочее.
Тут надо объяснить обстановку в нашей семье, иначе многое будет непо-
нятно. Живем мы все вместе в старой пятикомнатной квартире с громадной
кухней, в которой можно играть в футбол, что, кстати, мы с братом и де-
лали, когда были маленькими. Тогда у родителей была отдельная спальня,
была гостиная, детская и бабушкина комната. Плюс к тому у отца имелся
свой кабинет. Потом произошли различные перемены, связанные с увеличени-
ем семьи. В результате комнаты распределились так: в бывшей спальне жи-
вут родители, в гостиной мы с женой, в кабинете отца расположился брат
со своей женой, а в детской живут наши дети. Бабушка осталась в своей
комнате.
Мебель передвигалась тысячу раз, отчего сильно попортилась. Вообще,
многое пошло прахом: порядок, издавна заведенный в доме, пошатнулся, и
только мать с отцом делали отчаянные попытки его спасти. Мать, конечно,
больше. На ней всегда держался дом. Так и говорилось: дом держится на
матери, - мы к этой фразе привыкли давно. Отец всегда был крупным на-
чальником, а теперь вышел на пенсию, бабушке было что-то около девяноста
лет, а может, и больше, а теперь пошел снег. Снега нам как раз и не хва-
тало.
Кстати, бабушка - это мать моего отца, а не матери. Но моя мать зовет
бабушку мамой, потому что так повелось с незапамятных времен, когда нас
с братом еще не было на свете.
Теперь можно вернуться и к завтраку, во время которого, как это ни
странно, никаких обсуждении снегопада не было. Когда в кухню пригнали
детей - и своих, и чужих, - все расселись вокруг стола, в центре которо-
го стояла кастрюля с горячей картошкой. От кастрюли валил пар, и в нем
таяли, не долетая до картошки, снежинки. Мать успела подмести снег на
полу в угол и накрыть сугробик половой тряпкой. К сожалению, во время
завтрака снегопад усилился, и стол быстро припорошило, что вызвало нема-
лый восторг у детей, скатывавших маленькие снежки прямо на клеенке. Ба-
бушка торжественно улыбалась.
- У меня сегодня День Ангела, - наконец заявила она, после чего раск-
рыла рот и внимательно оглядела всю семью, ожидая реакции на свои слова.
Мать с силой захлопнула кастрюлю крышкой, а невестки улыбнулись сла-
бой улыбкой, понятной только нам с братом.
- Это ангел снегу насыпал? - спросила племянница и тут же получила
подзатыльник от жены брата.
- Моя ты лапочка! - умилилась бабушка.
- Бабушка, ты бы ела. Картошка стынет, - строго сказал отец. По его
лицу текли струйки тающего снега, но он даже не вытирал их, как ос-
тальные, и капли падали в его тарелку с подбородка. Закончив есть, отец
взял стакан чаю и ушел в свою комнату, не проронив больше ни слова.
- Девяносто три года... - опять начала бабушка, но мать резко оборва-
ла ее, сказав с надрывом в голосе:
- Мама, сколько можно одно и то же?
- А я что? Я ничего, - обиделась бабушка и поджала губы.
Жена брата принялась что-то торопливо рассказывать, чтобы снять нап-
ряжение, но напряжения снять не удалось. Казалось, что мать вот-вот зап-
лачет. Она и заплакала, но потом уже, когда осталась одна в кухне. Это я
определил позже по глазам и припухшему покрасневшему носу.
Весь воскресный день был посвящен борьбе со снегом. Собственно, боро-
лась только мать, непрерывно подметая кухню и коридор. Снег пошел
хлопьями, как бы намекая на бесполезность всякой борьбы, и мы с братом
быстро это поняли. Отец сидел у себя в комнате и читал газету. Когда на
ней скапливалось слишком много снега и читать становилось затрудни-
тельно, он переворачивал лист и начинал изучать другую сторону, а потом
снова переворачивал и так далее до бесконечности. Вряд ли такое чтение
доставляло ему удовольствие и было полезным.
Когда жены ушли гулять с детьми, мать позвала нас с братом на совеща-
ние. На нее жалко было смотреть - совсем уже старушка с зареванными гла-
зами. Она сидела в ванной комнате на табуретке, расставив ноги, и мето-
дично поливала горячей водой из душа снег, который она сгребла в ванну
из коридора. Снег быстро таял и проваливался в дырку, перегороженную
черным крестиком.
- Вот что, мальчики, я вам скажу, - начала мать тихо, и голос у нее
сразу же задрожал. - Я за отца волнуюсь, у него же сердце... А если бы
мы все дружно, и жены ваши, я ведь одна, как белка в колесе. С детьми
вашими нянчусь, с бабушкой нянчусь, она ведь как ребенок, вчера опять
съела весь компот, я говорю: "Мама, неужели ты голодная? Неужели мы тебя
не кормим?" - а она отпирается, говорит, что не ела... Теперь этот снег,
неизвестно, когда он кончится. Господи, всю жизнь, всю жизнь никакого
покою! Думала: вырастут дети, отдохну... Бабушка нас всех переживет, вот
увидите, здоровье у нее дай мне Бог такое, - говорила мама, раскачиваясь
на табуретке и водя душем над снегом.
Старые, бесконечные разговоры, к которым мы так привыкли, что уже и
не слушали, а только наблюдали, как струйки душа съедают остатки снега в
ванне, а сверху падают новые хлопья, и нет им никакого конца. Мать уста-
ло стряхивала снег с головы и рук, стараясь, чтобы он не попадал на пол,
а летел под горячую воду.
- Да ну! - сказал наконец брат. - Ничего страшного, всегда ты делаешь
проблему.
- Я вас только прошу: не говорите отцу, - сказала мать и шмыгнула но-
сом. Она отвернулась и провела по глазам рукавом платья.
- Чего не говорить? - спросил я.
- Да про снег этот проклятый! Про снег!
- Не понимаю, - пожал плечами брат и ушел.
- Вы уж у себя в комнатах хотя бы поддерживайте порядок, - сказала
мать, и я согласно кивнул, успокаивая ее.
- Может быть, попробовать пылесосом? - спросила она и вдруг рассмея-
лась так, что выронила душ в ванну, и тот превратился в фонтан, бьющий
вверх струями почти кипящей воды.
- Выкидывать его к черту на помойку, - предложил я, чтобы что-нибудь
предложить.
Мать испугалась и сделала круглые глаза.
- Что ты! С ума сошел! - замахала она руками. - Соседи увидят, разго-
воров не оберешься! Да ты сам подумай - снег будем выбрасывать в начале
сентября. Где это видано?
Я взял пылесос и принялся убирать снег в нашей комнате. Когда мешочек
пылесоса наполнялся, я относил его в ванную и вынимал из него аккурат-
ный, спрессованный цилиндр снега, который мать тут же начинала растапли-
вать горячей водой. Она повеселела, результаты борьбы были налицо и рож-
дали новое вдохновение. Однако снег падал так же методично, покрывая
тонким слоем только что убранные участки.
Отец вышел из бывшей спальни, похожий на Деда Мороза, и проследовал в
коридор. Там он оделся и вышел на улицу. Брат в своей комнате с веселой
песней протаптывал узенькие тропинки от стола к дивану и от дивана к
шкафу, а к остальному снегу не притрагивался. Он пел стихотворение Пуш-
кина "Зимнее утро". У них в комнате уже образовался покров сантиметров в
двадцать. К бабушке я не заглядывал, и она не напоминала о себе.
Вечером все сидели притихшие в своих углах, и только из детской слы-
шались радостные крики. Там шла игра в снежки. У матери разболелась го-
лова, и она терла виски снегом, собирая его с подлокотника кожаного
кресла, в котором сидела. В каждой комнате, по-видимому, стихийно выра-
батывалась линия поведения в создавшихся условиях.
А снег все шел и шел, не переставая, и когда поздно вечером бабушка
открыла окно в своей комнате и устроила, как всегда, сквозняк в кварти-
ре, снег повалил из ее двери в коридор, образовал там заносы и завалил
одежду и обувь. Получилась настоящая метель с поземкой, поддувающей под
закрытые двери, с вихрями, рисующими на стенах изящные белые вензеля,
пока это безобразие не прекратила мать.
Она выскочила в коридор, напустилась на бабушку. потом на нас и быст-
ро расправилась с метелью.
Все мы сравнительно скоро привыкли к снегопаду. Уже через неделю снег
придал каждой комнате нашей квартиры свой неповторимый облик, точно со-
ответствующий укладу ее обитателей. Я даже не подозревал, что простой,
равномерный снегопад может столь резко подчеркнуть тот факт, что мы уже
давно разошлись и не составляем более единой семьи. Раньше это не так
бросалось в глаза. Квартира была как квартира - ну, большая, местами
неприбранная, с разношерстной мебелью,- однако на первый взгляд все было
как надо. Теперь же на эту картинку стоило посмотреть.
Кухня, коридор и комната родителей превратились в арену непрестанной
борьбы со снегом, которой посвятила себя мать. Вооруженная пылесосом и
веником, она начинала каждый день с уборки и заканчивала его тем же. Ве-
роятно, и днем она делала то же самое, но днем мы все были на работе, а
спрашивать не решались просто потому, что мать перестала с нами разгова-
ривать. Отец продолжал игнорировать весь этот снег, смотрел телевизор, с
которого капала вода, читал газеты и говорил о футболе. Я удивлялся ему,
его характеру, пока однажды не обнаружил, что отец тоже держится с тру-
дом. Ночью, когда я выносил из своей комнаты двух маленьких снеговичков,
чтобы поставить их в детской рядом с кроватками, я увидел отца, взгро-
моздившегося в коридоре на стремянку и внимательно исследующего потолок.
Он водил по нему ладонью, затем подносил ее к носу, нюхал, пробовал на
вкус и даже пытался скрести потолок столовым ножом. С потолка вместе со
снегом падала мокрая известка, только и всего. Я вдруг подумал, что отец
сильно постарел. Он так увлечен был своими опытами, что не заметил меня,
и я поспешил спрятаться за дверью.
В комнате брата снегу было привольней всего. Там его никогда не уби-
рали, отчего кое-где образовались высокие сугробы, а в других местах -
там, где часто ходили, - снег слежался в крепкий синеватый лед. который
мать в отсутствие невестки посыпала песком, чтобы, не дай Бог, кто-ни-
будь не подскользнулся. Дело в том, что комната брата была проходной, и
родители были вынуждены ходить через нее в свою спальню. У брата часто
бывали гости, что создавало дополнительные неудобства. Снег из комнаты
выносился подошвами в коридор, гости, веселясь, бросали друг друга в
сугробы и вообще всячески развлекались, а потом отряхивались в коридоре
перед уходом домой. Конечно, это не прибавляло матери энтузиазма.
У нас, как я уже упоминал, организовалась маленькая мастерская снеж-
ной скульптуры, что позволяло нам с женой коротать долгие, зимние вече-
ра. Каждый день мы лепили двух-трех снеговиков и расставляли их в комна-
те, благо она была большой. Вскоре наша комната стала напоминать остров
Пасхи с высоты птичьего полета, с той разницей, что скульптуры, торчащие
тут и там, были белоснежного цвета и более разнообразны.
С бабушкой творилось что-то странное. Она ходила в основном в ночной
рубашке и валенках и каждую неделю прибавляла себе один год жизни. Скоро
ей перевалило за сто, показывалась из комнаты она редко, но настроение у
нее было превосходным. В ее комнате снег лежал абсолютно нетронутым,
исключая кровать. Кроме того, на полу были пять или шесть глубоких ям в
снегу, тянувшихся цепочкой от кровати к двери. Бабушка всегда ходила ту-
да и обратно след в след.
И наконец, в детской, как и полагается, было смешение всех эпох и
стилей. Мать периодически выгребала оттуда снег, дети плакали, потому
что со снегом было интереснее, жена брата тайком подбрасывала в детскую
охапки снега, чтобы возместить потери, а мы с женой носили туда снегови-
ков. Анархия, да и только.
Дети катались на лыжах и санках, строили снежные крепости и ночевали
в них, играли в снежки, приглашали своих приятелей из детского сада, ко-
торые уходили с плачем, и тому подобное. Дети жили в свое удовольствие.
Хорошо было иногда ночью выйти из комнаты со снеговиком в руках и ос-
тановиться в коридоре, слушая тихое электрическое потрескивание, с кото-
рым падал снег. Включив лампочку, можно было увидеть всю непотревоженную
завесу снега от дальней двери в бабушкину комнату, проступавшую нечетким
серым контуром, и до вешалки, на которой висели снеговые шубы. Завеса
струилась, рябила под светом и падала, падала, падала, словно пустая
засвеченная пленка, прокручиваемая на бледном вытертом экране. Но глав-
ное было, конечно, в звуке - таком тихом и таком отчетливом, что каза-
лось, будто он возникает в крови, когда она с тончайшим шорохом бежит по
сосудам. Было немного жутковато, если стоять долго, пока голова не пок-
роется снежной шапкой.
Но эти редкие мгновения никак не компенсировали постоянного нервного
напряжения, установившегося в нашей семье. Теперь трудно даже припом-
нить, из-за чего произошел тот самый,заключительный скандал. Кажется,
все началось с детей. Как-то вечером мать выкатила из детской огромный
снежный ком, над изготовлением которого внуки трудились половину дня.
Естественно, что дети бежали за ней, цепляясь за платье, плача и требуя,
чтобы ком был возвращен обратно. К несчастью, вся семья была дома. В ко-
ридор выскочили невестки, услыхавшие плач детей, а за ними нехотя появи-
лись и мы с братом. Мать, раскрасневшаяся, разгоряченная, со злым лицом,
толкала ком по коридору.
- Да оставьте вы их в покое! - сказала вдруг моя жена.
Мать привалилась к снежному кому и зарыдала в голос. Дети останови-
лись, задрав головки, как маленькие снеговички, которыми полна была моя
комната. Так они и торчали из снега, следя за событиями.
- Все вам отдаю, - сквозь рыдания говорила мать. - Такая неблагодар-
ность, такая неблагодарность...
- Перестань, мама! - сказал брат.
- Ну почему, почему нельзя дружно, всем вместе?.. - продолжала мать.
- А потому, что вы вмешиваетесь, - зло и спокойно проговорила вторая
невестка.
Отец уже появился в коридоре и напряженно прислушивался к разговору,
смотря на всех как-то поверх голов. Услышав последние слова, он засопел
и вдруг выкрикнул:
- Убирайтесь все из моего дома! Слышите?
- Это такой же мой дом, как и твой, - заявил брат.
- Да как ты смеешь! - закричал отец. - Привели сюда жен, понимаешь,
детей нарожали, а о нас, о нас вы подумали?
- А вы много о бабушке думаете? - сказал брат.
- Все дело в снеге, - негромко сказал я.
Я произнес эти слова как бы про себя. Скорее, это была просто мысль,
высказанная вслух, а не реплика в споре, но все, кроме отца, замолчали и
посмотрели на меня с испугом, будто я позволил себе сказать что-то ужас-
ное.
Отец побелел и выкатил глаза. Он шагнул ко мне, сжав кулаки и отбро-
сив их назад, а затем прохрипел:
- Нет никакого снега! Нет! Что ты выдумываешь, идиот?!
На лицо отца хлынула багровая краска, и он схватился рукою за грудь.
"Сейчас он умрет", - подумал я и успел даже удивиться тому спокойствию,
с которым я это отметил. Но отец лишь часто задышал и прислонился к ве-
шалке с одеждой, откуда на него посыпался густой снег.
Первым шевельнулся наш сын. Он вздрогнул всем телом, а его глаза были
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг