Я шагнул к ней, обнял и поцеловал, увлекая на мягкий мох, как делал это
уже неоднократно. Но она вдруг принялась вырываться и орать:
- Пусти! Ты с ума сошел! Пусти, слышишь?! Я разозлился. Нельзя же вести
себя так непоследовательно! Отчаянно сопя я продолжал обнимать ее, ловя
губами ускользающее лицо.
- Пусти, дурак!
- Ты же любишь меня. Сама говорила, - тяжело дыша, выложил я козырь.
- Я?!
Надо было видеть ее лицо.
- Все равно мы будем вместе, - упрямо сказал я.
- Очень ты мне нужен!
- Вот увидишь.
Она поднялась, отпихнув меня, и пошла прочь, поигрывая травинкой. Однако
совсем не так, как в первый раз. "Ну, ладно! - мстительно подумал я,
нащупывая часы под майкой. - Я тебе покажу!"
Впоследствии я не раз жалел, что первый свой скачок вперед совершил в
состоянии аффекта. И этого уже не поправить. Я мог стереть в памяти чужой
опыт. Мой навсегда оставался при мне.
Очень уж мне хотелось тогда сразу доказать ей свою правоту. Я был уверен
в том, что женюсь на ней, когда мы немного подрастем. Зря, что ли, мы пять
дней обнимались и целовались?
Страха перед будущим в тот момент не было. Я помнил, что кукушка обещала
не менее десятка лет. К черту кукушку! Лихорадочно сообразив, что на
доказательство потребуется лет шесть, пока мы закончим школу и институт, я
перевел календарь на шесть лет вперед, оставив дату прежней. Я уже хотел
щелкнуть крышечкой, но тут сообразил, что неплохо было бы поменять час,
чтобы не попасть сразу, как кур в ощип, в незнакомую ситуацию. Пускай это
будет ночь. Утром проснемся, поглядим...
Марина скрылась за березами. Интересно, где мы с ней окажемся через шесть
лет? Я представил себе почему-то туристскую палатку - в это время у нас,
наверное, будет отпуск, - а в ней мы с Мариной в лесу, на берегу озера. На
приколе покачивается наша двухместная байдарка...
Я приложил часы к шее и нажал на крышку.
Проснулся я от невероятно громкого звука трубы, разносящегося от
громкоговорящей трансляции. В то же мгновенье в глаза ударил яркий свет. Я
подскочил на кровати, с ужасом озираясь.
Я находился в длинном помещении, уставленном рядами двухэтажных железных
коек. Между койками молча, с лихорадочной быстротой натягивали военную форму
абсолютно незнакомые люди. Я инстинктивно потянулся к груди. Слава богу,
часы на месте! Я открыл их и посмотрел время. Четыре часа ночи...
- Серега, чего сидишь? Тревога! - снизу вынырнуло симпатичное, но тоже
совершенно незнакомое лицо, а до меня дошло, что я нахожусь на верхней
койке.
Я неловко соскочил вниз, чуть не угодив на моего нижнего соседа, и
схватился за зеленые солдатские галифе. Делать, как все, ничего не
спрашивать! Война, что ли?!
В первый же момент я сообразил, что не имею решительно никакого понятия о
тех шести годах, через которые я перепрыгнул.
Полная пустота.
- Серега, ты чего? Не проснулся? - с удивлением воскликнул нижний сосед,
вырывая из моих рук галифе. - Это мои. Вот твои!
Он указал на тумбочку, на которой аккуратно была сложена солдатская
форма. Взглянув на погоны, я убедился, что я - ефрейтор. "Негусто!" -
промелькнуло у меня в голове.
- Где носки? - спросил я соседа.
- Шутишь! - Он захохотал, указывая на портянки, висевшие на нижней
перекладинке койки.
Все вокруг уже бежали куда-то, топоча сапогами по крашеному деревянному
полу.
С портянками пришлось помучаться. Раньше я теоретически знал про
портянки, но не предполагал, что их так неудобно обматывать вокруг ноги.
Когда засовывал ноги в сапоги, портянки съехали на голень. Застегивая на
ходу ремень, я побежал за соседом.
Мы выбежали из казармы и оказались на строевом плацу, освещенном двумя
прожекторами. Было жутковато. Солдаты спешно строились в шеренги, я старался
не терять из виду соседа, бежал за ним, как привязанный.
Он занял место в строю, я вытянулся рядом. Он больно толкнул меня в бок
локтем.
- Не тут твое место!
Я понял, что нужно встать по росту. Он был значительно ниже меня.
Пробежав вдоль строя, я втиснулся наугад между двумя одинаковыми со мною по
росту солдатами.
- Мартынцев опять позже всех, - проговорил прапорщик, стоявший перед
строем с секундомером.
Секундомер меня несколько успокоил. Похоже, что не война. Вряд ли на
войне засекают время построения секундомером. Похоже, учебная тревога.
Прапорщик произвел перекличку. Все кричали: "Я!" - и я тоже крикнул: "Я!"
Перед строем появился капитан.
- Здравствуйте, товарищи!
- Здра-жла-трищ-тан! - дружно прокричали мы.
- Наша рота получила боевое задание: занять высоту пятьсот тридцать один
на направлении предполагаемого удара противника, опрокинуть и смять его
контратакой...
"Опрокинуть и смять... - повторил я про себя. - Значит, все-таки война".
- Командирам взводов приступить к выполнению задания! - закончил капитан.
Слева вышел из строя лейтенант, по-видимому наш командир взвода. Он
повернулся к нам лицом и крикнул:
- Взвод, слушай мою команду! Напра-во!
Я повернулся правильно. Это сильно меня взбодрило.
- Шагом марш!
Мы куда-то потопали.
"Вот влип! - думал я, шагая. - И назад не прыгнуть, некогда!" С другой
стороны, мне было интересно, как мы будем опрокидывать и мять какого-то
противника.
Мы притопали к длинному низкому зданию с зарешеченными окнами. Над обитой
железом дверью качался фонарь. Рядом стоял часовой.
- Разобрать оружие! - скомандовал лейтенант.
Все побежали к двери, я тоже. За дверью оказался склад оружия. Сослуживцы
стали хватать сложенные в пирамиды автоматы. Прапорщик выдавал магазины с
патронами. Я немного помедлил, ожидая, когда они расхватают автоматы. В
пирамиде остался один. Я схватил его. Прапорщик сунул мне магазин и сказал:
- Тебя с отделением выкинем у овражка. Бери свой пулемет.
- А где он? - я очумело оглянулся по сторонам.
- Не проснулся - так тебя и так! - крикнул он, разворачивая меня и
придавая толчком нужное направление. Я увидел нечто напоминающее пулемет,
схватил его - он был зверски тяжелый - и устремился к выходу.
- Голубев, патроны захвати! - крикнул прапорщик.
Мой сосед по койке с двумя ящиками патронов под мышкой выскочил за мной.
У дверей склада уже урчал грузовик с брезентовым верхом. Мы полезли туда.
Через минуту мы мчались в ночи, прижав холодные стволы к подбородкам.
Все молчали. Я с надеждой посматривал на Голубева. Он подмигнул мне.
"Нет, все же не война..."
Грузовик затормозил.
- Мартынцев, выводи отделение на позицию. Займите оборону, в атаку - по
красной ракете! - приказал лейтенант.
- Есть! - крикнул я радостно. - Отделение, за мной! И выпрыгнул из
грузовика. За мною посыпались мои люди, в том числе Голубев с ящиками
патронов. Я насчитал человек шесть. Грузовик умчался. Я обвел взглядом
подчиненных.
- Занять позицию! - скомандовал я.
- Кончай панику пороть, Серега, - сказал Голубев. - Покурим. Все достали
из гимнастерок сигареты и расселись под деревьями, прислонив автоматы к
стволам. Я тоже уселся и потянулся к карману. Оказалось, я курю сигареты
"Лайка". Пришлось прикурить и с отвращением затянуться. Дикая гадость.
- Уже ползут, - кивнул в сторону низкорослый парень с раскосыми
по-якутски глазами.
Я взглянул туда. Противоположная сторона оврага полого спускалась к
маленькой речке, над которой стоял белесый туман. В предутренней мгле из
тумана выплывали черные контуры танков. За танками неслышно двигались
человеческие фигуры с автоматами наперевес.
- Надо стрелять... - неуверенно сказал я.
Вдруг из переднего танка вырвалось короткое пламя, и в ту же секунду над
нашими головами с уханьем и свистом пронесся снаряд.
- Командуй, чего сидишь?! - Голубев вскочил на ноги.
- Отделение, слушай мою команду! - я тоже вскочил. - По врагу короткими
очередями... Патронов не жалеть!.. Умрем, но не сдадимся!
Все с интересом смотрели на меня.
- Ребята, ну давайте же! - взмолился я. - Устанавливайте эту штуку! - я
показал на пулемет.
- Твоя же работа! - Голубев бросился к пулемету, принялся его
разворачивать.
- Я не умею, - развел я руками.
- Сдрейфил командир, - констатировал Голубев, припадая к пулемету и
наводя его на атакующих.
Мои солдаты залегли за деревьями. Началась бешеная стрельба. Я отполз в
сторону, отложил автомат и дрожащими руками вынул из-за пазухи часы. Мимо
свистели пули. Надо было срочно сматываться, учитывая обстановку. Но куда? В
будущее не очень хотелось. Надо назад, к маме...
Рядом взорвалась граната. Меня обсыпало землей.
"Что-то слишком круто для холостых..." - успел подумать я, переводя
стрелки, и стал нажимать на головку календаря. Замелькали годы в окошечке,
месяцы, дни... Я окинул прощальным взглядом свое сражающееся отделение и
щелкнул крышкой.
В этот миг я чувствовал себя дезертиром.
Слава богу, я оказался дома, в своей комнате. Первым делом я взглянул на
часы и убедился, что попал в тот же год, из которого прыгнул вперед, но не в
июнь, а в август. Следовательно, КМЛ был уже позади. Оно и к лучшему:
неизвестно, как смотреть в лицо Марине после вчерашней истории.
Я стал анализировать итоги первого прыжка в будущее.
Армию я разгадал быстро. Если это не было настоящей войной, в чем я был
почти уверен, то, значит, я отбывал службу после института. Какого?
Интересно было бы узнать.
Гораздо больше меня волновало другое, а именно - полное отсутствие в
памяти информации о прошедших в промежутке годах. Я ведь как-никак их
прожил. Не свалился же я с Луны прямо в казарму. Тот же Голубев, и
прапорщик, и лейтенант прекрасно меня знали. А я их - нет. Выходит, что
некто, называвшийся Сергеем Мартынцевым, служил с ними, учился стрелять из
пулемета, дослужился до ефрейтора, а потом в один миг все позабыл, когда в
него из КМЛ впрыгнул я? Странная картина.
Рассуждая логически, этот Сергей Мартынцев остался там, у овражка,
стрелять по танкам, когда я из него выпрыгнул. Но вернулась ли к нему
прошлая память? Научился ли он снова стрелять из автомата? Совершенно
неизвестно...
Какая-то чертовщина получается: я был здесь, дома у мамы, и одновременно
служил в армии, но в другое время, шесть лет спустя. Более того, пока я
прыгал туда и обратно, на что ушло не более двух часов, прежний я успел
прожить пару месяцев, уехал из КМЛ, потом был неизвестно где, а теперь сидит
дома и ломает голову.
Я совершенно запутался.
Что же это за время такое?
Или: что это за времена? Судя по всему, их довольно много. Надо срочно
поговорить с дедом, решил я.
- Сережа, ты готов? - раздался из другой комнаты голос мамы.
"К чему?" - испугался я, оглядываясь. Тут я понял, что переодеваюсь,
поскольку был в трусах и в одном носке. На стуле висел мой черный
вельветовый костюм. Значит, мы с мамой куда-то идем.
- Сейчас! - крикнул я, принимаясь быстро одеваться.
В комнату вошла мама. Лицо у нее было строгое. Под глазами я заметил
мешки. Мама была в темном платье с черным платочком вокруг шеи.
- Пошли, - сказала она.
В коридоре нас ждала Светка. Живот у нее заметно подрос. Она тихонько
всхлипывала, утирая кончиком платка слезы. Я почувствовал, что произошло
что-то ужасное и непредвиденное, но спросить боялся. Мы молча пошли по
лестнице.
У подъезда стояло такси. Мы уселись в него так же молча.
- Пожалуйста, к Военно-морской академии, - сказала мама.
И тут я догадался.
У подъезда академии стояла вереница машин и автобусов. Нас встретил
офицер и повел маму под руку вверх по лестнице. Мы с сестрой шли сзади.
Двери актового зала были широко раскрыты. В них бесшумно входили люди. Из
зала выплывала траурная мелодия.
Посреди зала на возвышении стоял гроб, обтянутый красной материей и
окруженный венками с траурными лентами. В гробу лежал дед в адмиральской
форме. У гроба навытяжку стояли курсанты с карабинами. Блестели примкнутые
штыки.
Нас усадили на стулья с правой стороны.
В зал входили люди, возлагали цветы, оставались стоять, глядя на деда. Он
лежал с плотно сомкнутыми губами, будто улыбаясь загадочно и горько. Мне
было страшно смотреть на него. К нам подходили, шептали какие-то слова.
Потом началась панихида.
Слова с трудом доходили до меня. "Крупный флотский военачальник",
"честный и принципиальный", "беззаветное служение Родине". Мне вспомнилось,
как он подмигнул мне, даря часы. Он унес с собою их тайну.
Шестеро офицеров подняли гроб на плечи и понесли к выходу. Впереди
колыхалась вереница венков и бархатных подушечек с дедовскими орденами.
В автобусе дед лежал в закрытом гробу между мною и мамой. На крышке
покоились его адмиральская фуражка и кортик.
Он так и не подарил его мне.
На кладбище, улучив момент, я отодвинулся назад и, пригнувшись, скрылся
за могильными крестами и памятниками. Гроб уже опускали в могилу. Глухо
стучала земля о крышку. Вдруг ударил в небо залп ружейного салюта. Я стоял
рядом с мраморным крестом, на котором потускневшим золотом была выбита
надпись: "Федор Федорович Горбыль-Засецкий, адвокат". На мраморной плите
стояла маленькая и тоже мраморная скамеечка. Я присел на нее, и рука сама
потянулась к груди, отыскивая часы.
За что он так наказал меня? Ведь я не могу жить дальше, зная, что он
лежит тут, засыпанный теплой летней землей. Я со страхом взглянул на матовый
вороненый циферблат, в первый раз понимая, что за вещь у меня в руках.
Остальное было делом минуты.
Я прыгнул назад ровно на две недели.
...И оказался под водой. Час от часу не легче! Судорожно двигая руками, я
попытался вынырнуть, но мне кто-то не давал. Меня держали за плечи, толкали
вниз... Вода клубилась пузырьками воздуха. Я собрал последние силы, сбросил
чужие руки и вынырнул на поверхность. Передо мной были радостные лица Макса
и Толика. Не раздумывая, инстинктивно, я двинул Макса в нос кулаком.
- Ты чего?! - опешил он. - Психованный, что ли?
Кажется, он обиделся и поплыл к берегу надменным правильным брассом.
Толик последовал за ним.
Я осмотрелся. Мы были в Озерках. На пляже валялись загорающие. Я поплыл к
берегу. Там сидели и лежали наши, среди них Марина. Ни на кого не глядя, я
нашел свою одежду, быстро натянул ее и пошел прочь.
- Серый, ты куда? Мы же только приехали! - кричали сзади.
- Прижали мы его, он испугался, - объяснил Толик.
Плевал я на них! Испугался... Я деда только что хоронил.
Я примчался домой и первым делом осторожно выведал у Светки, где
находится дед. Она пожала плечами: дома...
- А как он себя чувствует?
- Прекрасно. А зачем тебе?
Я набрал номер телефона.
- Дед, это я, Сергей. Можно к тебе приехать?
- Милости прошу, - ответил он удивленно.
Я поехал к нему.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг