пространства, и поволок их к письменному столу. Они сопротивлялись, как рыба
на крючке. Судя по всему, их инертная масса была довольно велика.
Я засунул их в ящик стола, закрыл его и сел на стол, будто боясь, что
часы могут взлететь вместе со столом. Они вели себя тихо.
Дальше я принялся рассуждать.
Дед мой - человек экстравагантный, но склонности к мистификации у него
ранее не замечалось. Наоборот, он был правдив и точен во всем, даже
пунктуален. Да и зачем ему врать про часы?
Меня так и подмывало проверить их, но я боялся. Нужно было рассчитать все
последствия. А как их рассчитать?
Допустим, что это не обман. Если обман, то и говорить не о чем. Допустим,
правда. Следовательно, если я сейчас переставлю календарь хотя бы на
вчерашнее число, то оно и наступит?
Где я вчера был в полдень?
Вчера в полдень я стоял в очереди за пластинкой Челентано в фирменном
магазине "Мелодия" на Большом проспекте Петроградской стороны. Я поехал туда
к открытию и простоял в очереди два с лишним часа. Со мною был Толик.
Следовательно, если я сейчас хлопну крышкой, то в мгновение ока
перенесусь на Большой проспект. И одет уже буду не в домашние тапочки и
поношенный трикотажный костюм, а в джинсы, кроссовки и теплую финскую
куртку. И Толик тоже окажется там, где бы он сейчас не был.
Мысль оторвать Толика от его занятий показалась мне заманчивой, тем более
что я догадывался, где и с кем он сейчас проводит время.
Да что Толик! Весь мир, все люди, вся Вселенная, как говорил дед, тоже
перемахнут во вчерашний день. Те, кто родился за эти сутки, - а таких уйма
на Земле, - исчезнут? А те, кто умер - оживут?! Не слишком ли жирно, как
говорит моя мама?
Чушь. Глухня.
И это все из-за каких-то замшелых часиков, которые тикают сейчас в ящике
моего стола? Нет, я не такой осел.
Сейчас возьму и проверю, решил я.
Но я продолжал прочно сидеть на столе и даже ухватился за крышку руками.
Было какое-то суеверное чувство, будто кошка перебежала дорогу. Душевные
сомнения, так бы я сказал.
А имею ли я право? Может быть, сейчас у кого-нибудь счастье? Вот,
например, Толик. Это мне делать нечего, а у него ответственный день.
Собственно, чего я прицепился к Толику? У других дела еще важнее.
Производственный план, квартал кончается, а я одним махом уничтожу суточную
продукцию страны? За это по головке не погладят. Да и вообще нечестно.
Могу и не на сутки. Могу на месяц, на год! На сколько угодно. На сто лет
назад. Интересно, есть ли ограничение по годам в этой машинке? Не вечная же
она?
"Стоп! - сказал я себе. - Больше чем на шестнадцать лет, назад мне
прыгнуть нельзя. Меня еще не будет. Я еще не рожусь, а также не родюсь. Или
не рождусь? Черт, у меня всегда с русским были нелады. Короче говоря, туда
нельзя".
Таким образом, я выяснил одну границу. Мне можно было гулять во времени,
начиная с марта месяца одна тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года, когда
я родился.
Обидное ограничение. Значит, к рыцарям-крестоносцам я уже не попаду.
Могу, конечно, нажать крышку, пускай история начнется сначала, но мне-то не
посмотреть.
Да и в шестьдесят восьмой мне не хотелось. Попаду опять в ясли с этими
проклятыми часами. Мама наверняка их отберет...
Еще начнет их крутить и отправит человечество куда-нибудь к черту на
куличики. Куда-нибудь к египетским фараонам.
"Стоп! - опять сказал я себе. - Почему я решил, что часы останутся при
мне? Я их получил от деда сегодня. В яслях у меня не было никаких часов. Они
только что появились. Следовательно, если я хочу прыгнуть в прошлое, оставив
при себе часы, я не должен переходить границы полудня сегодняшнего дня".
Вот почему дед просил меня запомнить эту минуту!
Конечно, можно прожить детство сначала и дождаться, когда дед снова мне
их подарит. Но это же сколько ждать!
А как быть с памятью? Буду ли я помнить, что было со мной до скачка? Дед
сказал - буду, если держать часы в момент переключения вот тут, у шеи. А все
остальное человечество?
Вопросов было выше головы.
Была не была! Я понял, что рассчитать все не удастся, и выдернул ящик
письменного стола. Часы плавали там, как рыбка в аквариуме. Я схватил их и
открыл крышку. Чтобы все-таки обезопасить себя от возможных неожиданностей,
я решил вернуться во времени немного назад, причем в такой момент, про
который я точно помнил - где, как и с кем я находился. Такой момент долго
искать не пришлось. Я вспомнил, что десять дней назад перед последними тремя
уроками мы стояли в коридоре и гадали, какие темы принесет Анна Ильинична на
четвертное сочинение по литературе.
Я поставил нужное число и время - без пяти двенадцать - приложил часы к
ямочке на шее и, не раздумывая, обеими руками резко надавил на крышку.
Ощущение было незабываемым.
Все продолжалось доли секунды, однако я успел зафиксировать начальную
фазу скачка, пока меня не смыло пространством прошедшего времени.
Одновременно со щелчком произошло уже знакомое мне легкое содрогание, и
тут же вокруг часов стала быстро разрастаться поверхность чечевичной формы,
будто от них отделялась оболочка. Внутри этой поверхности я успел заметить
зеленое сукно письменного стола, на котором покоились часы, рядом - угол
чернильного бронзового прибора, будто вдвигавшегося внутрь поверхности
ниоткуда, и дедовский мундштук. Пальцы мои и часть груди у шеи уже были
смыты распухавшей чечевицей, через миг исчез подбородок, нос, в то время как
внутри поверхности продолжал возникать кусок письменного стола в дедовском
кабинете - он торчал из моего тела, съедая его с огромной быстротою
раздвигавшейся чечевичной поверхностью. Еще мгновенье - и поверхность
достигла глаз. Я перестал видеть, последовало несколько сотых долей секунды
полной темноты, и вдруг я оказался в школьном коридоре среди своих
товарищей, возникнув, как и они, на границе раздела двух пространств,
раздвигающейся с гигантской скоростью.
- ...инична даст Наташу Ростову. Вот увидите, - сказал Толик,
- И князя Андрея, - авторитетно добавил Макс.
- А я к Пьеру готовилась. Хоть бы Пьер был! - заволновалась Марина. "Все
точно, - отметил я про себя. - Эти реплики имели место". Я прикрыл веки,
сжал пальцы, как бы концентрируя мыслительную энергию, и с расстановкой
произнес:
- Значит, так. Темы будут такие: "Образы Кутузова и Наполеона как
отражение исторических взглядов Толстого", "Философия Платона Каратаева и ее
связь с толстовством" и "Русский солдат в изображении Толстого".
Меня дружно осмеяли. Никто не напомнил мне, что в первый раз я тоже
голосовал за князя Андрея.
Через пять минут в класс вошла Анна Ильинична и написала на доске
названные мною темы. Слово в слово. Все онемели и дружно повернулись ко мне.
- Откуда ты знал? - прошептал Макс.
- Интуиция, - пожал плечами я.
- Ну ты логопед! - произнес он свою любимую присказку.
Анна Ильинична, как она потом объяснила, решила проверить
самостоятельность нашего мышления, почему и залепила такие зверские темы.
Конечно, никто не был готов, кроме меня, потому что я прекрасно помнил
разбор сочинений, устроенных ею два дня спустя.
"Заодно и четвертную отметочку исправлю!" - подумал я, принимаясь
строчить про Кутузова и Наполеона.
В первый раз я писал о русском солдате и получил трояк за содержание и
четыре - за грамматику.
Через два дня я узнал, что получил "отлично" за содержание и ту же
четверку за грамотность. В четверти вышла пятерка.
Остальные имели те же оценки, что в первый раз.
За десять дней, предшествовавших моему второму шестнадцатилетию, я
заслужил репутацию прорицателя. Ситуации повторялись одна за одной, и мне не
стоило никакого труда предсказывать их.
- Вот смотрите, - говорил я в кино, как всегда прикрыв глаза и сжав
пальцы в кулаки, - сейчас войдет рыжий щербатый мужик на костыле. Через
минуту в фойе входил рыжий щербатый мужик на костыле.
- Завтра химичка спросит тебя, тебя и тебя, - указывал я пальцем. -
Готовьтесь.
На следующий день их спрашивали, они получали пятерки, изумленно
благодарили.
Таким образом мне удалось повысить четвертные оценки не только себе, но и
нескольким своим товарищам.
За мной ходил хвост. Канючили, не переставая:
- Мартын, а что у меня будет в четверти по биологии?
- Серега, "Зенит" завтра выиграет?
- Проиграет ноль-один, - отвечал я.
В последний день четверти ошеломленные одноклассники потащили меня к
нашей воспитательнице Ксении Ивановне. У нас с нею доверительные отношения.
- Ксения Ивановна, Мартынцев у нас пророк! - объявил Макс.
- Кто? - испугалась она.
- Прорицатель. Предсказывает будущее!
- Как же он это делает?
- Интуицией, - сказал Толик.
- Ах, вот как? Тогда, Сережа, предскажи, пожалуйста, когда мне позвонит
моя Катя. Она уехала с ансамблем в Таллинн, обещала позвонить. Я должна быть
дома.
Тут я влип. Дело в том, что этого разговора в предыдущий раз,
естественно, не было; я понятия не имел о Кате и ее гастролях в Таллинне.
Тем более не догадывался, когда ей вздумается позвонить своей маме.
- В семь вечера, - наобум брякнул я.
И конечно, ошибся. Катя звонила в пять, когда Ксении Ивановны не было
дома, а потом в одиннадцать вечера. Об этом узнал Макс, специально
позвонивший ей на следующий день, чтобы узнать результат эксперимента.
Репутация несколько пошатнулась. Начались каникулы. Я виделся
преимущественно с друзьями - Максом и Толиком. Жизнь моя, в общем, текла по
тому же руслу, что в первый раз, но с небольшими отклонениями. Иногда я
нарочно их устраивал. Помня, что в субботу ходил на дискотеку в ДК связи, на
этот раз не пошел. Ничего не изменилось.
Я напряженно ждал дня рождения. Я снова хотел стать обладателем часов. За
три дня позвонил деду, поинтересовался здоровьем.
- Тронут, - насмешливо сказал дед. - С чего вдруг такая внимательность?
Накануне дня рождения я слегка поправил свое реноме пророка, точно
предсказав пластинку Челентано, которую мы с Толиком и купили в магазине
"Мелодия".
Утром двадцать седьмого марта, выслушав поздравления мамы и Светки и
получив от них в подарок ту же фирменную запечатанную японскую кассету, я
стал ждать деда. На этот раз оделся получше, прибрался в комнате.
В половине двенадцатого дед не пришел. Не явился он и в двенадцать. Его
не было в час, в три, в пять. Я извелся. Хотелось позвонить ему и напомнить.
Очень мило получится! Так, мол, и так, дедушка, ты мне часики забыл
подарить. Где они?
Дед позвонил в шесть часов.
- Поздравляю тебя, мой мальчик, - сказал он слабым голосом. - Ты не мог
бы зайти ко мне? Я приготовил тебе подарок. Я помчался к нему сломя голову.
Я люблю бывать у деда. У него много старых вещей, старинная тяжелая
мебель, маленькая картина Айвазовского. Все это испокон веку хранилось в
семье, а не куплено в комиссионном, как у Толика. Его отец, директор
овощебазы, года два назад свез на дачу всю новую мебель и стал покупать
старинную. Толик рассказывал, что сейчас он гоняется за довоенным
репродуктором - такая черная бумажная тарелка. Готов заплатить за нее сто
рублей.
У деда есть этот репродуктор. Он слушал из него речь Молотова в первый
день войны.
Но особенно мне нравится фонола. Это такой инструмент начала века, по
виду похож на маленькое пианино. У нее есть клавиатура и несколько ножных
педалей. Играть на фоноле может каждый, точнее, она играет сама, а ты только
изображаешь игру, нажимая пальцами на клавиши. В фонолу заправляются
специальные ноты - листы с дырочками, а ножные педали регулируют громкость и
быстроту воспроизведения. У деда целая кипа нот - Бах, Бетховен, Шопен. Я
люблю играть "Элизе" Бетховена. Жаль, что нет ничего современней; неплохо
было бы сыграть партию Джона Лорда из "Дип Пепл", но и Бетховен сойдет.
Я хотел бы стать музыкантом в знаменитой команде. Но я не умею играть,
только тренькаю слегка на гитаре. Фонола для меня самый подходящий
инструмент.
Дед выглядел больным. Он был в домашнем вельветовом потертом костюме,
нечто вроде пижамы. Вообще, все было не так торжественно, как в прошлый раз.
Он опять объяснил мне про часы. Они лежали на письменном столе рядышком с
чернильным прибором, придавленные канцелярской скрепкой, чтобы не взлетели.
Прямо над ними на стене висел золотой адмиральский кортик.
- Ой, как болят сегодня ноги! - пожаловался дед.
Я вдруг подумал, что деду ничего не стоит воспользоваться часами и
вернуться в те времена, когда у него не болели ноги, когда он стоял на
мостике военного крейсера в адмиральской форме с золотым кортиком на боку.
Почему он этого не делает? Зачем дарит часы мне?
- Ты все понял? - спросил он. - Не забывай прикладывать их сюда, - он
указал на шею.
- Я знаю, - кивнул я.
- Откуда?
- Ты мне уже дарил, - сознался я.
Дед с минуту смотрел на меня. Затем печально покачал головой.
- Значит, ты уже попробовал?.. В таком случае мне говорить больше не о
чем. Упражняйся дальше. Только не заставляй меня дарить их тебе до
бесконечности. Пожалей старика. Отвертеться тебе не удастся. Я решил
подарить часы тебе еще до твоего рождения.
Мне показалось, что он огорчен.
- Ступай, Сережа, - сказал дед.
Я с тоской посмотрел на кортик. Дед явно не собирался сегодня дарить его
мне.
"Вот и попробовал! - думал я, возвращаясь. - Остался без кортика. Но зато
часики при мне!"
Тогда я еще не знал, что за все свои прыжки надо платить.
Из первого опыта я извлек несколько важных следствий.
Следствие первое: все люди, возвращенные в прошлое силою часов, проживают
его повторно, как впервые, не помня о том, что оно уже однажды было. Все,
кроме меня. Даже дед, многолетний обладатель часов, не заметил, что я
заставил его дважды прожить прошедшие десять дней.
Следствие второе: прошлое не повторяется в точности, с фатальной
неизбежностью. Иными словами, время не обладает свойством
детерминированности, если пользоваться точными терминами. Это и понятно - я
вношу в него возмущение своей памятью. Проживая прошлое повторно, я могу его
корректировать, то есть влиять на ход времени. Значит, можно исправлять
ошибки.
Эта мысль мне понравилась. Можно не бояться, жить начерно, а потом, узнав
результат, переписывать жизнь набело.
Правда, может измениться и не только то, что зависит от меня. Дед ничего
не знал о моем прыжке, однако не подарил мне кортик, не пришел ко мне, а
пригласил, то есть сделал не совсем то, что в первый раз. Значит, на общий
закономерный ход времени накладываются случайные флуктуации.
Я почувствовал себя исследователем Времени. Мне нравилось применять к
нему понятия, почерпнутые из курса физики.
Следствие третье: природа времени совсем не та, что представлялась мне
раньше. С этим еще предстояло разбираться. Я смутно догадывался, что мне
предстоит изменить взгляды на причинность.
Но пока меня занимали конкретные вопросы: что делать с часами дальше? Я
чувствовал себя "как дурак с писаной торбой". Так любит выражаться моя мама.
Это сейчас, исходивши Время вдоль и поперек, я мыслю философскими и
физическими категориями. Тогда в голове был полный туман и неуемная жажда
извлечь из часов практические выгоды.
Для начала я решил накопить небольшой капитал времени, куда можно было бы
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг