столу и наконец-то стаскивая шапку. - А ты, друг, рассказывай, рассказы-
вай... Только попростому, без всяких.
И Пирошников, насколько мог по-простому и без всяких, изложил слуша-
телям по порядку всю историю сегодняшнего утра - и лестницу с кошками, и
утренний разговор с Наденькой, и объяснение с Георгием Романовичем, и
приключение с иконкой, и напоследок историю побега.
Дядя Миша слушал его все более хмурясь, но молчаливо, а подросток
Ленька - тот раскрыл рот и смотрел на молодого человека с восхищением и
ужасом, как на пойманное привидение.
- Да... - неопределенно протянул дядя, когда Пирошников закончил. -
Одним словом, заварушка...
Он встал и прошелся по комнате, поглядывая на Владимира исподлобья, а
потом, что-то решив, обратился к Леньке:
- Ты вот что, племяш. Иди-ка домой. Матери привет и скажи, что устро-
ился хорошо. О Владимире (тут он кивнул в сторону Пирошникова) пока не
звони. Так оно будет лучше.
Однако племяш, встав от стола и тиская шапку в руках, уйти почему-то
колебался. Он подозвал к себе дядю и, смущаясь, что-то тихо тому прого-
ворил. Дядя даже крякнул от неожиданности.
- Эк тебя разобрало! Это ж все... - Он кинул взгляд на Пирошникова и
продолжал, понизив голос, не настолько, однако, чтобы наш герой не уло-
вил отдельных слов. - ...Психоз... больной... чего боишься, дурень...
лестница... полный порядок.
Но Ленька, смущаясь еще более и краснея, потупился и не уходил. Тогда
дядя, нахлобучив на него шапку, сказал, что ладно уж, проводит его до
выхода, поскольку на лестнице и вправду темновато, как бы чего не случи-
лось. Уже в дверях он обернулся к Пирошникову и с отеческой какой-то
ноткой в голосе, с вввниманием каким-то особенным предупредил того, что
сейчас вернется, а пока настоятельно рекомендовал отдыхать.
Пирошников снова скинул ботинки, повесил пальто, надел тапки Георгия
Романовича и забился в плюшевый угол дивана. Оставалось ждать Наденьку.
С ее возвращением связывалась хоть какая-то надежда - хрупкая, смут-
ная... во всяком случае, возможность перемены.
Глава 7 Все в сборе
Наденька появилась на пороге комнаты, легкая и деловитая, обременен-
ная кроме своей сумочки еще и сеткой, в которой были разные свертки,
блестела крышечка бутылки молока и торчал батон; появилась она как-то
бесшумно, и глазам ее предстала исключительно мирная картина: дядюшка с
Пирошниковым играли в шашки.
- Надюшка пришла! - закричал дядюшка, смахивая шашки с доски. - Про-
дулся, продулся, как бестия... Ну, племяшка! - И он устремился к На-
деньке, чтобы расцеловать ее, стиснув в своих родственных объятиях, на
что Наденька успела лишь крикнуть "Ой!" и рассмеяться.
Пирошников, пробормотав: "Добрый день", выжидающе посмотрел на хозяй-
ку, а она, как ни в чем не бывало, освободившись от дядюшки и сняв
пальто и белый халатик, подошла к Владимиру и спросила:
- Ну и как оно?
И в этом вопросе заключена была бездна подтекста. Впрочем, несмотря
на насмешливый тон и оживленное Наденькино настроение, молодой человек
заметил в ее глазах что-то большее, чем простое любопытство; он заметил
и внимание, и участие, и даже (на самом донышке вопроса) робость ка-
кую-то.
Пирошников молча пожал плечами. Против его воли получилось это излиш-
не надменно и сухо, так что Наденька сразу поскучнела, но виду перед дя-
дюшкой не показала. Напротив, не переставая расспрашивать последнего о
каких-то тете Гале да Ваське с Лешкой, которые, по всей видимости, сос-
тавляли семейство дяди Миши, Наденька принялась хлопотать по хозяйству.
Разговор, однако, был затруднен молчанием Владимира, сидевшего на диване
с видом поневоле отчужденным, и некоторой настороженностью дяди, возник-
шей сразу же после первого вопроса, обращенного Наденькой к Пирошникову.
Дядюшка отвечал рассеянно, а взгляд его все время перескакивал с племян-
ницы на молодого человека и обратно. Да и Наденька сама, видимо,
чувствовала себя не в своей тарелке.
Пирошников первым не выдержал такого положения и, встав, обратился к
Надежде Юрьевне (именно так он ее назвал, на что Наденька удивленно
вскинула брови) с просьбой выйти с ним в коридор, чтобы там наедине по-
беседовать. Дядюшка подозрительно и с неприязнью поглядел на Пирошникова
и, прежде чем Наденька ответила, заявил, что он не гордый и может сам
покинуть комнату.
- Дядя Миша, вы не обижайтесь. Я вам потом объясню, - сказала На-
денька, но дядя Миша отрезал:
- Да уж чего объяснять? Уж мне все известно... - И вышел в коридор,
разминая в пальцах папиросу.
- Обиделся... - в растерянности произнесла Наденька, остановившись
посреди комнаты и опустив руки. - Что тут у вас произошло?
Молодой человек подошел к ней и, неожиданно для самого себя взяв ее
руки в свои ладони, начал говорить умоляюще, заглядывая собеседнице в
глаза, отчего Наденька как-то подобралась и застыла неподвижно, как выс-
леженный зверек.
- Я вас прошу... - говорил Пирошников, слегка даже поглаживая На-
денькину руку, впрочем совершенно неосознанно, а скорее повинуясь крот-
кой своей интонации. - Я вас прошу, вы одна можете мне объяснить... Вы
ведь не считаете меня идиотом, я вижу... Где я нахожусь? Как мне отсюда
выбраться? Вы должны это знать. Понимаете, тут приходил ваш муж... (При
этом слове Наденька встрепенулась, а по лицу ее скользнула гримаска.) Он
говорил, что он тоже... Значит, вы знаете? Расскажите, не мучайте меня.
За этот день я столько пережил, вы не представляете даже.
- А ты что, ничего-ничего не помнишь? - спросила Наденька, мягко выс-
вобождая руку, которую Пирошников отпустил со смущением.
- Что я должен помнить?
- Ну вот, как ты сюда попал, например?
- Да помню же конечно! - воскликнул Владимир, начиная нервничать. -
Это утром еще было, я запутался с этой лестницей...
- Да нет же, - улыбнулась Наденька, - ты попал сюда еще вчера. Не
помнишь?
Пирошников потер пальцем лоб, чтобы снова сконцентрировать свои мысли
на вчерашнем вечере, который по-прежнему черным пятном лежал в его памя-
ти, но ничего нового припомнить не смог, а потому на лице его изобрази-
лись тоска и безнадежность. Тогда Наденька рассказала ему окончание вче-
рашней истории, явившееся для Владимира совершенным откровением, ибо ни-
какого намека на изложение события в его голове не запечатлелось. Недос-
тающее звено выглядело следующим образом. По словам Наденьки, он вчера,
и довольно поздно, собственно даже сегодня ночью, был приведен в ее ком-
нату некоей подругой Наденьки...
- В белой шапочке? - вырвалось у Пирошникова, на что Наденька кивну-
ла.
Подруга эта умоляла Наденьку оставить Пирошникова переночевать, пото-
му что иначе с ним могло случиться, как она говорила, нечто ужасное. И
дело было даже не в том, что молодой человек был пьян, а в выражении та-
кой глубочайшей безысходности и равнодушия, которые были написаны на его
лице, такой потерянности, каких еще не случалось видеть ни Наденькиной
подруге, ни самой Наденьке. Подруга бегло упомянула о встрече на мосту и
о тамошних, так сказать, словах Пирошникова, на что он, стоявший молча,
вроде бы реагировал вялыми, но протестующими жестами. Сама подруга ("Как
ее зовут?" - вдруг спросил Владимир. "Наташа", - сказала Наденька),
итак, сама Наташа жила неподалеку, но к себе домой приводить ночью
пьяного молодого человека, да и не пьяного тоже, не имела никакой воз-
можности, поскольку жила с родителями, которым подобный альтруизм вряд
ли пришелся бы по душе.
Короче говоря, усилиями двух молодых женщин с Пирошникова было снято
пальто, а сам он был уложен на раскладушку, но не в комнате Наденьки, а
в соседней, где сейчас никто не живет. Проснувшись утром, Наденька его
уже не нашла и предположила, что он благополучно ушел, но его возвраще-
ние, да вдобавок с таким ошеломленным видом, навело ее на мысль о досто-
памятной лестнице, с которой ей, увы, приходилось уже сталкиваться.
- А она еще придет? Наташа... - спросил Пирошников, изо всех сил пы-
таясь припомнить лицо своей вчерашней знакомой, проявившей о нем такую
заботу, но опять-таки не вспоминая ничего, кроме шапочки и длинных во-
лос.
- Да, - ответила Наденька, тонко улыбаясь. - Я ей звонила. Она придет
сегодня же.
- Может быть, с ней мне и удастся...
- Это было бы прекрасно, - сказала Наденька и отвернулась к подокон-
нику, где стояли кастрюльки. Она поочередно приподняла крышечки, загля-
нув в каждую кастрюльку, потом, будто вспомнив что-то, спросила: - Так
что же у вас произошло с дядей Мишей?
- Понимаете, он посчитал меня сумасшедшим - видимо, так. Я на него не
в обиде, каждый на его месте... Я пытался вылезти через окно. Ну, а по-
том еще я ему рассказал кое-что.
- Через окно? - рассмеялась Наденька. - Господи, какой ты неразумный
человек! Неужели ты думаешь, что таким способом тебе удастся освобо-
диться?
- А как мне удастся? - в свою очередь спросил Пирошников, делая осо-
бое ударение на вопросе. - Как ушел Георгий Романович? Скажите, я хочу
знать. Он мне сам не ответил.
Наденька нахмурилась и нехотя сказала, что способ Георгия Романовича,
по всей вероятности, не слишком хорош для Владимира, то есть, по сущест-
ву, повторила слова самого Георгия Романовича.
- Что же это? Тайна? - воскликнул молодой человек, подступая к На-
деньке и желая, должно быть, вырвать эту тайну, но она скользнула к две-
ри и высунулась в коридор, чтобы вызвать бедного дядюшку, который исто-
мился в обиде и неизвестности. Раздосадованный Пирошников встретил во-
шедшего родственника не слишком приязненным взглядом, но затем смягчил-
ся, вспомнив, что в скором времени должна прийти неизвестная Наташа, с
которой он, помимо своей воли, уже связывал какие-то надежды.
Наденька же, усадив дядю и не дав ему опомниться, заявила, что хочет
сразу же рассеять все недоразумения, потому как жить им всем придется
вместе. Она четко и внушительно проговорила в лицо оторопевшему дядюшке,
что все рассказанное Владимиром есть чистая правда, что она просит дя-
дюшку отнестись к этому спокойно и не принимать Владимира за тронувшего-
ся человека; что, наконец, она имеет сказать им обоим одну важную вещь.
Дядюшка, как понял по его лицу Пирошников, ни на секунду не усомнил-
ся, что вся речь Наденьки была направлена на успокоение не его, а моло-
дого человека, то есть продолжается игра, долженствующая убедить Пирош-
никова в том, что к нему относятся как к нормальному человеку. И он
охотно принял правила игры и рассыпался перед Владимиром в восклицаниях
- он-де никогда и не думал! да как могли предположить! да он всему ве-
рит! и прочее, и прочее.
Пирошников криво усмехнулся, но дядюшкины излияния принял. Тогда На-
денька сообщила им ту самую вещь, о которой было упомянуто. Она состояла
в том, что Наденька возымела намерение привести в свою комнату еще одно-
го человека. Человек этот был мальчик лет пяти, Наденькин пациент, кото-
рого она любила больше других своих пациентов и который до недавнего
времени жил с матерью, не имевшей мужа. Однако совсем недавно эта женщи-
на вышла замуж, и мальчик не то чтобы стал совсем уж лишним, но вроде
того. Наденька поняла это сегодня, посетив больного Толика (так звали
мальчика) и выслушав сетования матери на тесноту, занятость и тому по-
добное. Еще более убедили ее в этом глаза мальчика, в которых она прочи-
тала обиду и горе, поэтому, почти не раздумывая, Наденька предложила
взять его к себе, на что мать Толика недоверчиво, но согласилась, заме-
тив, что оно и кстати, поскольку она с мужем собралась куда-то уезжать,
а Толик был к тому единственным препятствием.
Все это Наденька изложила ровным и спокойным голосом, но Пирошников
заметил, что в глубине души она волновалась, в особенности в том месте,
где говорила о больном ребенке. Дядюшка вздохнул и сказал, что будет ей
трудно, ох как трудно. Наденька улыбнулась каким-то своим мыслям и сооб-
щила, что она сейчас же и приведет мальчика, а потом уж они все вместе
поужинают.
Она мигом оделась и упорхнула, пообещав быть через полчаса, а Пирош-
ников с дядюшкой некоторое время молчали, обдумывая каждый свое. Пирош-
ников стоял напротив стены, где развешаны были детские фотографии, и
обозревал их, стараясь угадать, есть ли тут лицо несчастного мальчика. В
конце концов он остановил свой выбор на фотографии ребенка с темными и
широко расставленными глазами, напряженно смотревшими прямо перед собою,
и подумал, что такого мальчика тяжело будет Наденьке приблизить к себе
и, как говорят, приручить. Его наблюдения прервал дядюшка, сидевший на
диване под фотографиями и обозревавший в свою очередь Пирошникова.
- Вот что, Владимир, хочу я тебе сказать... - начал он с наигранным
добродушием. - А не сбегать ли нам пока в магазин за винцом, а? У меня в
чемодане белая имеется, боюсь только, Надюшка пить не будет. А, к приме-
ру, портвейн очень даже хорошо...
Ох уж этот мудрый дядюшка! Сказал он это с ленцой, вроде бы и забыв
про пунктик Владимира, про лестницу эту треклятую, рассчитав, должно
быть, что именно так, исподтишка, он избавит его от навязчивой идеи, ми-
моходом как бы, по забывчивости. Дядюшка даже потянулся слегка, давая
понять, что не очень настаивает, можно и не ходить; и глаза чуть прик-
рыл, однако наблюдал за молодым человеком очень внимательно, готовый ко
всяким неожиданностям, если вдруг слова его заденут Владимира и напомнят
ему нехорошее.
- А почему бы и нет? - с готовностью отозвался Пирошников, предвкушая
ослепительное мщение. После того, что произошло сегодня, он окончательно
уверился в свойствах лестницы и знал наверное, что никакой дядюшка с нею
не справится, а потому, желая проучить последнего, принял предложение и
продемонстрировал полное при этом простодушие. Дядюшка бросил на Пирош-
никова обеспокоенный взгляд, но не заметил никакой игры и, обрадованный
этим, засуетился, доставая деньги и натягивая пальто и шапку. Пирошников
тоже оделся, и они вышли в коридор, причем дядюшка положил руку на плечо
Владимиру и без остановки что-то говорил, стараясь, должно быть, отвлечь
его внимание. Незадачливый психиатр рассказывал о том, как он доехал, с
кем встретился по дороге и тому подобное, нисколько не ожидая последую-
щего страшного поведения лестницы.
- Какой это у нас этаж? - спросил Пирошников как бы невзначай, когда
они вышли на лестничную площадку.
- Да вроде бы пятый... - ответствовал дядюшка, насторожившись.
- Ну-ну...
Дядюшка засопел и только крепче стиснул руку молодого человека. Так
они прошли в молчании до площадки, которая, по всем расчетам, должна бы-
ла быть площадкой первого этажа, и спустились еще ниже. Дядюшка убыстрил
шаг, подталкивая Пирошникова; дважды им встретились какие-то люди, не
спеша поднимавшиеся вверх, и они пропустили их, прижимаясь к стене, пос-
кольку лестница была узка. Наконец дядюшка с Владимиром вновь достигли
двери Наденькиной квартиры, и тут Пирошников, желая продемонстрировать
эффект, сказал:
- А вот и наша дверь, прошу убедиться!
Эффект был, надобно признать, очень сильный. Дядюшка, побагровев,
притиснул Владимира к этой самой двери и с ненавистью прокричал ему в
лицо:
- Ах, вот ты как! Фокусы на мне производишь?!
- Какие фокусы? - пожал плечами Пирошников.
- А вот такие! - И дядюшка, не дав молодому человеку опомниться,
вновь повлек его вниз, неуклюже перепрыгивая через ступеньки, и чертыха-
ясь, словно надеясь таким образом избежать наваждения, но через положен-
ное время оба они, тяжело дыша, стояли у той же двери, которая в этот
момент сама собою стала медленно отворяться, так что дядюшка даже отпря-
нул от нее, ожидая Бог знает чего. Лоб его покрылся потом, из-под шапки
выбились редкие волоски, прилипшие ко лбу, - лик его, как писали в клас-
сической литературе, был ужасен. Однако все объяснилось просто. Дверь
была отворяема бабкой Нюрой, которая давно уже маялась в любопытстве ка-
сательно возни на лестнице. Она выглянула в щель, предварительно надев
дверную цепочку, и увидела знакомого ей молодого человека в неловкой по-
зе рядом с неизвестным мужчиной. Пронзительным голосом и нараспев бабка
Нюра произнесла несколько фраз, смысл которых сводился к выяснению про-
исходящего перед дверью.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг