неимения паспорта.
- Участковому заявлю, что без прописки живешь, - сделала ход дворни-
чиха.
- Заявляйте.
- Хулиганишь! - гнула свое дворничиха с жуткой уверенностью в своих
силах.
Пирошникову надоел этот разговор, как ни к чему не ведущий, и он нап-
равился в мастерскую. Дворничиха вперевалку последовала за ним; пошел
туда и дядюшка, ступая с подчеркнутой определенностью. Последней со
страхом на лице двинулась Наташа, а Лариса Павловна, молча пожав плечами
и подобрав с пола стул, затворилась у себя. Бабка Нюра растаяла, как
всегда, бесследно.
Вошедши в мастерскую, Пирошников вялым движением скинул с себя пальто
и уселся на раскладушку, вперив взгляд в пол. Давно он не чувствовал се-
бя таким усталым и разбитым, а тут еще непрошенные помощники, которые,
войдя вслед за ним, с интересом наблюдали за его дальнейшими действиями.
Когда выяснилось, что Пирошников предпринимать ничего не намерен, а на-
мерен предаться размышлениям, дядюшка, до сей поры не участвовавший в
игре, не утерпел и подступил к молодому человеку.
- Ну и чего сел? А если она и впрямь участкового позовет? - сказал
дядюшка, кивая на дворничиху, которая тут же с готовностью показала, что
подобная акция в ее силах. - Вставай, вставай! Пошли...
- Куда вы его? - встрепенулась Наташа, увидев, как дядюшка нежно взял
Пирошникова за плечи и попытался оторвать его от раскладушки.
- Ничего, ничего... - проговорил дядя Миша, успокаивая ее жестом ру-
ки. - По лестнице мы не пойдем. Мы пойдем иначе...
Молодой человек вяло поднялся и, подталкиваемый дядюшкой, направился
к двери. Однако на пути его возникла Наташа с расширенными по-прежнему
глазами. Она, по всей вероятности, самым серьезным образом переживала за
Пирошникова. Наташа встала в дверях, и лицо ее от напряжения побелело.
- Куда ты идешь? - крикнула она задыхаясь. - Возьми себя в руки, слы-
шишь! Ты тряпка, идиот, что ты со мной делаешь? Ну, проснись!
И она, подступив к Пирошникову, быстро и ловко ударила его по щеке и
тут же отступила в ужасе, прижимая ладонь к виску. Да, вот так, ни за
что, ни про что она ударила почти незнакомого молодого человека и, ес-
тественно, сама этого испугалась. Однако Владимир, посмотрев как бы
сквозь Наташу, плавным движением отстранил ее и в сопровождении дядюшки
вышел из комнаты.
Видимо, у дяди Миши имелся какой-то план, ибо он весьма целенаправ-
ленно потащил Пирошникова в кухню, где их встретила бабка Нюра. Дядюшка
подошел к серой и грязной тряпке, что висела над бабкиным сундуком, и
решительно отдернул ее в сторону. Веревка, на которой держалась занавес-
ка, не выдержала и оборвалась, и перед глазами предстала неопрятного ви-
да дверь, когда-то бывшая белой, но теперь потрескавшаяся и со следами
копоти. Дядя Миша с той же решимостью отодвинул от двери старухин сун-
дук, причем на полу под ним открылся запыленный и замусоренный прямоу-
гольник, показывающий, что сундук не был отодвигаем со своего места уже
давненько, после чего дядюшка, оборотившись к старухе, спросил:
- Где ключ?
- Заколочена она, батюшка, - пролепетала бабка и засуетилась, доста-
вая веник и принимаясь подметать обнаружившийся сор.
- Топор! - приказал дядюшка, как хирург на операции.
Зрители в лице Наташи и дворничихи, затаив дыхание, наблюдали за со-
бытиями. А события разворачивались стремительно, как в немом кино. Ста-
рушка, порывшись в кладовой, действительно нашла топор и передала его
дяде Мише, после чего отстранилась от дальнейшего участия в сцене. Пи-
рошникова мало-помалу заинтересовали действия дядюшки, апатия прошла, и
теперь молодой человек с живостью наблюдал происходящее, стараясь преду-
гадать, что же выйдет из этой очередной попытки его освобождения. Прав-
да, сам он ничего не делал, позволяя себе лишь иронически улыбаться по
привычке.
А дядюшка уже с кряхтеньем отгибал толстые гвозди у основания двери и
в косяке. Справившись с последним, он поддел дверь топором и нажал.
Дверь шурша приоткрылась, дядюшка рванул ее уже рукою и распахнул нас-
тежь.
- Так, - произнес он удовлетворенно. - Теперь поглядим, что ты на это
скажешь!
Но не успела она ступить за порог, как оттуда, из пыльного и затхлого
полумрака, показалась неожиданная и странная фигура человека в сильно
помятой, с обвисшими краями зеленой шляпе, в пиджаке, надетом на грязную
майку, небритого и тусклого, который с неопределенным мычанием устремил-
ся навстречу дворничихе.
- Куды? Куды? - замахала она толстыми ватными руками, и человек, по-
корно повернувшись, исчез так же быстро, как и появился.
Это видение не остановило экспедицию. Дворничиха вышла первой, за нею
последовал дядюшка, приглашая за собою Владимира убедительными знаками и
как-то значительно подмигивая и улыбаясь. Пирошников пошел следом, а за
ним двинулась бочком и Наташа, все еще пребывавшая в раздерганных
чувствах, но притихшая.
Когда Пирошников вышел из квартиры, дворничиха уже начала спуск по
лестнице черного хода, которая была крайне узка, с железными перилами и
небольшими, по четыре ступеньки, пролетами, каждый из которых был повер-
нут относительно соседнего на некоторый угол, так что лестница сильно
напоминала винтовую. Посередине, обвитая лестничными ступеньками, распо-
лагалась круглая железная труба значительного сечения, которая скрывала
перспективу передвижения. С другой стороны винтовая лестница ограничива-
лась стеною, в которой кое-где были утоплены двери, часто обитые дряхлой
клеенкой с торчащими из-под нее кусками коричневой ваты, почему-то ка-
завшимися жирными на ощупь. Двери, судя по всему, никогда не открыва-
лись.
Черная лестница освещена была слабыми фонарями в металлических сет-
ках, расположенных над дверными проемами, - впрочем, лампочки сохрани-
лись лишь в немногих, так что спускавшимся то и дело приходилось пересе-
кать волны мрака и света. На узких ступеньках лестницы поблескивали ме-
таллические пробочки винных бутылок, напоминавшие пятикопеечные монетки,
но с характерными изломанными хвостиками - по мере спуска их становилось
все больше, - а на стенах и железной трубе то и дело встречались налеп-
ленные винные и пивные этикетки. Пирошников увидел приткнувшийся под
дверью стакан - мутный, захватанный грязными пальцами, с засохшей на дне
темно-красной жидкостью.
Перед каждым очередным поворотом Владимир ненадолго терял из виду дя-
дю Мишу и дворничиху, и всякий раз, возникая из-за трубы, фигуры их ка-
зались ему мельче, что он приписал некоторой странной винтовой перспек-
тиве. Лестница становилась все уже, и потолок ее, образованный верхними
пройденными ступеньками, опускался все ниже и ниже. Наконец наступил мо-
мент, когда Пирошников стукнулся о потолок лбом и принужден был идти
дальше, все более наклоняясь. Наташа двигалась еще свободно, поскольку
была меньше ростом, но вскоре и она начала испытывать затруднения. Чер-
ный ход становился в действительности черным, похожим на какой-то лаз.
Совершив новый поворот, Пирошников обратил внимание на то, что дядя Ми-
ша, как это ни странно, идет прямо, не задевая головою о верхние сту-
пеньки. Пирошников посмотрел на Наташу и увидел, что она, будучи ростом
поменьше дядюшки, тем не менее уже идет сильно согнувшись. "Что за
черт!" - подумал Владимир, и для этого имелись основания, ибо фигуры дя-
дюшки и шедшей впереди дворничихи, как стало очевидно, уменьшались про-
порционально сужению лестницы. Она все более напоминала теперь морскую
раковину с винтом, сходящим на нет.
Двигаться дальше становилось все затруднительнее. Не опускаться же, в
самом деле, на четвереньки! Двери, расположенные вдоль стены, уменьша-
лись до размера дверок кухонного шкафчика, что было бы чрезвычайно за-
бавно наблюдать, если бы не тревога Пирошникова и Наташи, вызванная эти-
ми новыми трансформациями.
Наконец дядюшка оборотился и с минуту смотрел на Пирошникова, что-то
соображая. Он тряхнул головой, пытаясь сбросить наваждение, а потом под-
нялся к Владимиру, и тут оказалось, что дядюшкина макушка приходится по
пояс нашему герою. Дядюшка стоял перед согнутым в три погибели Пирошни-
ковым, маленький, как пятилетний ребенок, и ему, как ребенку, вероятно,
хотелось плакать. Произошло что-то совсем уж невероятное! Гигант Пирош-
ников, склоненный над дядюшкой, вдруг рассмеялся так громко, что смех
его раскатился далеко по черной лестнице и застрял в последних и мелких
ее завитках. Рассмеялась и Наташа, поскольку дядюшкино появление напоми-
нало ей представление лилипутов в цирке, а дядя Миша, взмахнув коро-
тенькой своей ручкой, схватился за голову и побежал вниз, уменьшаясь,
пока не скрылся за трубой, тоже, кстати, сужающейся и напоминавшей ско-
рее воронку.
Пирошников и Наташа, пятясь и держась руками за потолок, начали мол-
чаливое отступление, ибо стало ясно, что через черный ход никак не про-
тиснуться. Лестница раскручивалась в обратном порядке, увеличиваясь в
размерах; снизу доносились шаги дядюшки, который догонял их так же рез-
ко, как минуту назад бежал от них. Уж не повредился ли он в рассудке?
Короче говоря, Пирошников с Наташею снова очутились в кухне перед
взором старухи, а через мгновение впрыгнул туда и дядюшка, слава Богу,
оказавшийся вновь мужчиной среднего роста и нормальных пропорций, разве
что взволнованным сверх меры.
Дядюшка вошел и с силою захлопнул дверь на лестницу, как бы показы-
вая, что данная возможность исчерпана полностью. Старушка Анна Конд-
ратьевна тут же придвинула к двери сундучок и взгромоздилась на него,
поправляя сорванную занавеску. Еще через минуту кухня приняла свой преж-
ний вид. Куда девалась дворничиха - неизвестно. Неужели она достигла вы-
хода? Но тогда ей пришлось стать размерами со шкалик, никак не больше.
Не помешает ли это ей выполнять служебные обязанности - вот в чем воп-
рос? Ну, да Бог с нею!..
А между тем едва все возвратились домой, как их ушей достиг непонят-
ный шум, берущий начало где-то в недрах квартиры. Несомненно, это был
шум голосов, причем голосов раздраженных, а смиренный и даже несколько
подавленный вид бабки Нюры с достоверностью показал, что в квартире не-
ладно.
Дядюшка вопросительно взглянул на старуху, но та лишь вздохнула, ук-
рывшись на своем сундуке. А клубок голосов покатился по направлению к
кухне, и через секунду туда ворвалась Лариса Павловна с пятнами на лице,
свидетельствовавшими о крайней степени возбуждения.
Глава 16 Скандал в благородном семействе
Интересно все-таки знать, к чему более склонно человеческое существо
- к общественному или, как сказать, индивидуальному обитанию? Вроде бы
давно доказано и показано, хотя бы и на примере потерпевших кораблекру-
шение моряков, попавших на необитаемые острова (Робинзон Крузо не в
счет), что человек не может один, одиночество неизбежно превращает его в
зверя. Но позвольте! Разве лучше действует обитание в коммунальной квар-
тире? И таких примеров несравненно больше. Наблюдать, как живущий рядом
индивид изо дня в день делает все не так (не так, как нам бы хотелось),
например, заводит кошку, не гасит, извините, света в туалете, приводит
не тех гостей, улыбается исключительно нагло и несимпатично - нет, это
выше сил, это хуже необитаемого острова, это мука!
Неудивительны посему и те смерчи, которые проносятся от времени до
времени в коммунальных коридорах, с хлопаньем дверьми, качающимися от
сотрясения воздуха лампочками, с выражениями такими, что не дай Бог слы-
шать их вам, читатель, - и грустно, грустно все это, и слезы капают из
глаз, когда видишь подобные недоразумения. Сколько трагедий разыгралось
вокруг выеденного яйца, которое, оказывается, было разбито не с того
конца. Впрочем, об этом уже писал один английский писатель.
В данном случае в роли, так сказать, яйца преткновения выступал Пи-
рошников. Это стало ясно уже по первым репликам Ларисы Павловны. Она
вдруг ворвалась в кухню, как пантера, - во всяком случае, мышцы на ней
играли, перекатываясь округлыми волнами под тугим джемпером. Окатив мо-
лодого человека взглядом высокой температуры, причем досталось и бедной
Наташе, Лариса Павловна воскликнула:
- Вы учтите, что я этого не допущу! У нас квартира, а не публичный
дом!
И, подошедши к своему холодильнику, она рванула ручку так, что с ку-
хонной полочки свалилась крышка от кастрюли и с жалобным дребезжаньем
подкатилась к ногам Пирошникова. Молодой человек с достоинством поднял
ее и протянул соседке, а та, выхватив крышечку, захлопнула холодильник,
так и не достав из него ни единого предмета, после чего прибор вздрогнул
и загудел.
Тут, в кухне показалась и Наденька в своем всегдашнем халатике. Она
вошла как-то боком, причем глаза ее, сузившиеся и злые, устремлены были
на Ларису Павловну. Дядюшка при этом весь подобрался, готовясь вступить
в бой на стороне племянницы.
Скучно, скучно!.. Дальше произошла обычная перестрелка, в которую
оказались втянутыми все находившиеся на кухне.
- Вы не имеете права, - произнесла Наденька страшным шепотом.
- Да что ты с ней разговариваешь, с куклой! - выпалил дядя Миша, от-
чего Лариса Павловна зашипела, как мокрая тряпка под утюгом, и двинулась
грудью на дядюшку.
- Ах вот как? Скобарь! Алкоголик!.. - И прочее, и прочее, что совер-
шенно неинтересно.
- Ишь, фифа! - сказал опешивший дядюшка.
Из дальнейших переговоров выяснилось, что соседка обвиняет Наденьку в
незаконном сожительстве и сводничестве, причем из реплик Наденьки
явствовало, что Ларису Павловну тоже монашкой не назовешь. Впрочем, На-
денька говорила это в порядке активной обороны, выведенная из себя нео-
боснованными - видит Бог! - обвинениями соседки.
- А вот и еще шлюшка! - внезапно сделала выпад в сторону Наташа Лари-
са Павловна.
Наташа, разрыдавшись, выбежала из кухни, а за нею последовала На-
денька; бабка Нюра всплеснула руками - вообще произошло замешательство.
Дядюшка - так тот вовсе оцепенел после таких слов, какие вряд ли доводи-
лось ему слышать от женщин в его добропорядочной провинции.
Интересно, что Пирошников сохранял полное равновесие души, с нескры-
ваемой иронией наблюдая за действиями сторон. Даже чудовищные слова Ла-
рисы Павловны вызывали в нем не гнев, а усмешку, поскольку были лишены
основания. Лариса Павловна как заведенная продолжала свою филиппику, к
которой Пирошников пару раз позволил себе сделать остроумный коммента-
рий, чем лишь подлил масла в огонь.
Однако мало-помалу ему становилось все тяжелее на душе - и совсем не
потому, что уши его устали от склоки. Приходя в подобное расположение
духа, Пирошников всегда про себя знал, что оно проистекает от причин
внутренних, от мгновенно возникающего, точно всплывающего со дна души
ощущения собственного ничтожества.
Ему присущи были такие приступы отвращения к собственной личности -
отвращения, правда, особого рода, ибо даже в самые жестокие минуты нена-
висти к себе Пирошников одновременно чувствовал, что именно это испыты-
ваемое им ощущение приподымает его душу и является искуплением. Он бывал
в равной мере ничтожен и значителен в своих глазах от причастности, с
одной стороны, к жалкому миру суеты, глупости и пороков, а с другой сто-
роны - к высокому своему предназначению, о котором уже говорилось, но
которое пока никаким образом не давало о себе знать.
В особенности же изнывала душа, когда замечала признаки того самого
омертвения чувств, то есть неспособности к живому восприятию: к боли, к
счастью, к горю, к состраданию, к радости - точно сердце вдруг обнаружи-
вало на себе сухую и твердую корку, накрепко приставшую к горячей и ра-
нимой плоти. Вот это было самым ужасным для Пирошникова, и он, выражаясь
фигурально, ломал ногти и раздирал пальцы в кровь, стараясь сорвать эту
корку, причем, естественно, испытывал боль. Еще надо упомянуть, что пе-
реходы от одного состояния к другому совершались у него быстро и неза-
метно для окружающих.
Вот и теперь, посреди сражения, тень надвинулась на лицо молодого че-
ловека. На мгновенье он, по своему обыкновению, мысленно отодвинулся от
происходящего, залетел куда-то высоко и далеко, чтобы оттуда увидеть се-
бя, иронизирующего и равнодушного старика, умершего несколько столетий
назад, окаменевшего сердцем да еще любующегося собой в те моменты, когда
реплики его попадали в цель.
Владимир с отчаяньем сорвал присохшую корку, и рана закровоточила. Он
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг