Александр Житинский
ЛЕСТНИЦА
Повесть
* Глава 1 Этажи
* Глава 2 Наденька
* Глава 3 Сон Пирошникова
* Глава 4 Георгий Романович
* Глава 5 Старуха
* Глава 6 Неудавшийся побег
* Глава 7 Все в сборе
* Глава 8 Разговор за чаем
* Глава 9 Зеркальная стена
* Глава 10 Ночь
* Глава 11 Новая жизнь
* Глава 12 Толик
* Глава 13 Комната Ларисы Павловны
* Глава 14 Наташа
* Глава 15 Черный ход
* Глава 16 Скандал в благородном семействе
* Глава 17 Праздник
* Глава 18 История Наденьки
* Глава 19 Голос
* Глава 20 Кладовая
* Глава 21 Восхождение
Глава 1 Этажи
В тот день белая луна стояла в небе, с утра наконец-то ударил моро-
зец, и деревья оделись хрупким инеем. Слава Богу, кажется, наступила зи-
ма.
Впрочем, начнем с того, что молодой человек вышел из квартиры на
лестницу, где было темно. Касаясь пальцами стены, он спустился вниз, на
площадку четвертого этажа. Споткнулся о цинковый бак и выругался. Ему не
понравился этот бак и запах гнили; вообще лестница ему тоже не понрави-
лась, поскольку была старая, деревянные накладки на перилах делись Бог
знает куда, а главное, молодой человек никак не мог приспособиться к
длине пролетов. Когда ему казалось, что ступенька последняя, он делал
шаг на плоскость, но нога проваливалась, а сердце замирало.
Он спустился еще ниже. Где-то внизу засветилась электрическая лампоч-
ка, но когда он, перегнувшись через перила, попытался увидеть площадку
первого этажа, оказалось, что до нее еще далеко, а лампочка высвечивает
лишь несколько ближайших пролетов. На стене мелом был нарисован корабль
с тремя мачтами, но без парусов; потянуло откуда-то сквозняком - влаж-
ным, с мелкими каплями дождя - как они сюда прилетели?.. Молодой человек
опустил руку в карман пальто и нашел там сигареты, причем пачка оказа-
лась нераспечатанной. Спичек, однако, ни в одном из карманов не было, и
он сунул сигарету в рот, надеясь прикурить у какого-нибудь встречного.
Молодой человек впервые вышел из незнакомой квартиры и опять-таки
впервые спускался по этой темной лестнице.
Как он попал сюда - а он попал сюда не далее как вчера вечером, - мы
еще узнаем, а теперь, пока молодой человек спускается, у нас есть время
с ним познакомиться.
Звали его Владимир Пирошников. На вид ему было лет двадцать шесть -
двадцать семь, не больше. Говорили, что он работает осветителем в ка-
ком-то не то театре, не то дворце культуры, но говорили это давно, а за
тот срок, что прошел с тех пор, он, вполне возможно, успел переменить
несколько мест службы. Об этом можно судить по тому, что до того как
поступить осветителем, он был последовательно студентом, солдатом, вах-
тером, снова студентом и, наконец, продавцом книг с лотка в подземном
переходе у Гостиного двора.
Он был начитан, имел аналитический ум, который позволял ему трезво
оценивать свое положение в обществе и не питать на этот счет никаких ил-
люзий. Он твердо знал, что та незначительная и, по правде сказать, слу-
чайная деятельность, которой он занимался, - явление временное и прехо-
дящее, что в будущем образуется другая, более устойчивая и плавная
жизнь, но как именно она образуется - ясного отчета он себе не отдавал.
Впрочем, довольно скоро он осознал, что вообще все временно и прехо-
дяще, и это позволило ему спокойней смотреть на свой порядком изломанный
жизненный путь. Иногда он даже приходил к мысли, что не будет никакой
особенной беды, если он не достигнет сколько-нибудь заметного положения
в обществе и вообще не достигнет того, что при тщательном рассмотрении
можно было бы выдать за цель его существования.
В последнее время наш герой все чаще страдал, испытывая вялость,
раздражительность и прочие признаки дурного расположения духа, которые
посещали его обычно по утрам после какой-нибудь очень уж бестолковой но-
чи, когда он за считанные часы знакомился с десятком людей, большинство
из которых не мог наутро и вспомнить, попадал в чужие дома, вел длинные
и, казалось, вполне интеллигентные разговоры, а напоследок, как правило,
неумело, а потому и неудачливо приставал к женщинам.
Вот и вчера... Господи, но что же было вчера?..
Пирошников спустился еще ниже и в редком свете, падавшем из высокого
окна, расположенного метрах в двух над площадкой, увидел кошку. Рядом с
кошкой находилась перевернутая полиэтиленовая крышечка от банки. В кры-
шечку было налито молоко, и кошка собиралась приступить к завтраку. Пи-
рошников вспомнил, что он и сам давно не ел, и у него даже мелькнула
мысль - выпить это молоко, поскольку крышечка выглядела очень аккуратной
и чистой. Но он не сделал никакого движения к молоку и прошел дальше.
Лестница была пустынна. Доносились, правда, из-за прикрытых дверей
запахи дешевой кухни: картофеля, жаренного на постном масле, яичницы;
один раз даже аромат кофе уловил нос Пирошникова, но на самой лестнице,
исключая баки для мусора и встреченную кошку, ничего больше не было.
Словом, ничто не указывало на последующие странные события. Все выг-
лядело исключительно мирно в этот утренний час - какой именно, Пирошни-
ков точно сказать не мог, поскольку часов у него не было.
Он достаточно привык уже к темной лестнице и перестал ее замечать, и
она также перестала действовать не него угнетающе. Мысли его приняли
другое направление. Он стал восстанавливать в памяти события вчерашнего
дня, стараясь добраться возможно далее - к моменту, начиная с которого,
как ни вспоминай, ничего больше не вспомнишь.
Что-то торопило Пирошникова поскорее добраться до этого момента, что-
бы объяснить себе некоторые частности сегодняшнего утра: где, например,
он находится, далеко ли от дома и от работы; почему, несмотря на полную
неизвестность относительно своего местопребывания, мысли его все время
тянутся к чему-то приятному и согревающему душу. Он даже предпочел бы
сразу вспомнить это приятное, но чувствовал, что так ничего, пожалуй, не
выйдет, - надо по порядку.
Итак, сначала было общежитие его приятелей-студентов - небольшая ком-
ната с четырьмя кроватями, столом и шкафом, который стоял прямо перед
дверью, так что в комнату приходилось протискиваться боком; очевидно,
это была мера предосторожности от нежданных посещений, а впрочем, стоять
шкафу более было негде, потому как у стен располагались кровати. Пирош-
никову доводилось бывать здесь не раз, приходилось изредка и ночевать на
голом матрасе, положенном на пол, накрываясь при этом сверху другим та-
ким же, из которого, бывало, сыпалась труха, так что утром плечи и грудь
оказывались припорошенными ею.
Вчерашний вечер начался как обычно и посвящен был празднованию сти-
пендии, полученной тремя из четырех приятелей. Собственно, сам вечер не
выделялся из других подобных вечеров, поэтому Пирошников перескочил сра-
зу к его окончанию - окончанию именно на этом месте, в общежитии, - ибо
компания часов в десять вечера, когда все решительно магазины в городе
уже закрылись, перешла в ближайшую шашлычную. Там дело приняло уже
серьезный оборот, и вот с тог момента память Пирошникова начала как бы
заикаться, четко и по нескольку раз восстанавливая одни эпизоды и, нап-
ротив, совсем пропуская другие.
Тут мы вынуждены прервать повествование о вчерашнем вечере, чтобы
снова вернуться на эту подозрительно длинную и темную лестницу и отме-
тить первую на ней странность. Пройдя несколько лестничных маршей, Пи-
рошников опять увидел кошку, точь-в-точь похожую на первую, мало того -
перед этой новой кошкой стояла точь-в-точь та же крышечка, правда на
этот раз без молока, что было ясно видно в таком же рассеянном и сером
свете, падавшем из подобного же окна. Забавное совпадение!
Если бы мысли Пирошникова не подошли сейчас к тому главному во всей
вчерашней истории, которое окрасило сегодняшнее утро в столь приятный
цвет, он, скорее всего, обратил бы внимание на этот факт и на то, что
кошка была не просто похожа на ту, встреченную ранее, - нет! - она была
похожа как две капли воды, страшно сказать - это была та же самая кошка!
Но молодой человек отметил кошку как бы про себя, потому что мыслями
он был далеко - на деревянном мосту, ведущем к Петропавловке, куда он
попал уже в полночь, и он был там не один.
Появлению Пирошникова на мосту предшествовало маленькое приключение,
которое необходимо изложить, ибо в нем как нельзя лучше отразилось ны-
нешнее разболтанное и, прямо скажем, безответственное состояние души на-
шего героя. Детали приключения сохранились в памяти Пирошникова весьма
выпукло - именно потому, что пережиты были острые ощущения.
Компания, о которой уже упоминалось, нашедшая себе приют в дешевой
шашлычной неподалеку от общежития, под занавес решилась на "соскок", как
именуется на городском молодежном жаргоне внезапный уход из ресторана,
кафе, шашлычной или иного заведения, обслуживаемого официантами, без оп-
латы выпитого и съеденного за вечер. Дело это не очень простое, в осо-
бенности зимою, когда за любителями бесплатных угощений присматривают не
только официанты, но и гардеробщики, - ведь надо не спеша выйти из зала,
сдать номерок, а затем чинно и благородно одеться, испытывая не совсем
приятное ощущение, будто тебе вот-вот выстрелят в спину. Однако, по всей
видимости, в этом ощущении и состоит своеобразная прелесть подобных по-
бегов для хмельных компаний.
И добро бы имелась крайняя нужда! Не было бы денег, чтобы распла-
титься, или бы выказывался этим не совсем законный протест против дурно-
го обслуживания - так нет же! У приятелей Пирошникова деньги были, а
прикрепленная к столику официантка отличалась разве что стойким равноду-
шием к посетителям, что вовсе не редкость. Она надолго и часто исчезала
за потертыми плюшевыми портьерами, прикрывающими вход в кухню, а когда
появлялась, неся у огромной груди поднос с шашлыками и графинчиками, то
даже не удостаивала компанию взглядом.
Может быть, именно это обстоятельство, а скорее, желание покуражиться
и выкинуть нечто из ряда вон выходящее навело молодых людей на подозри-
тельную идею. Цветущий вид официантки делал неуместной жалость к ней;
компания быстро и весело договорилась, что тридцать - сорок рублей, на
которые официантка будет "наказана", а для нее - сущая мелочь.
Подогреваемые этой мыслью, четыре человека из пяти, в том числе и Пи-
рошников, снялись со своих мест, дождавшись момента, когда официантка в
очередной раз уплыла за плюшевые портьеры. В гардеробе они предъявили
пять номерков, стараясь шутками и перемещениями запутать старика гарде-
робщика. Таким образом куртка оставшегося за столиком заложника тоже бы-
ла прихвачена, и Пирошников, спрятав ее под полою своего пальто, первым
выскользнул из шашлычной.
Сердце гулко стучало, вспотела ладонь, прижимавшая куртку приятеля к
животу... - мысль у Пирошникова была одна: уйти как можно быстрее и
дальше.
Беглецы расположились в заснеженном сквере напротив, из которого была
видна дверь шашлычной. Все притихли, сидя на спинках холодных скамеек и
покуривая. Через три минуты дверь распахнулась, и из шашлычной выбежал
заложник в расстегнутом пиджаке. Галстук выбился на сторону и развевался
на ветру при беге. Через несколько секунд он был уже с приятелями и,
дрожа от возбуждения, натягивал куртку.
Тут же из шашлычной выскочила официантка в белом переднике и с кокош-
ником, засвистела в милицейский свисток. Следом вылетел молодой официант
при бабочке, повертелся у дверей, вглядываясь в ночную улицу, но никого
не обнаружил... Приятели же Пирошникова, да и он сам, уже не видели это-
го официанта, потому что при первых трелях свистка бросились врассыпную.
Пирошников, пробежав квартал, остановился и увидел, что он один.
И сразу же пережитое волнение, заставившее Пирошникова на несколько
минут собраться внутренне и протрезветь, внезапно обратилось в расслаб-
ленность. Молодому человеку до крайности мерзко сделалось на душе - не
то чтобы от раскаяния, но от полной бессмысленности поступка, за которой
увиделась вдруг и бессмысленность всего вечера, разговоров, желаний... -
больше того: бессмысленность последних лет его жизни, осознаваемая им
пока еще неясно, но неотвратимо.
Пирошников побрел по незнакомой улице, уже почти не помня себя, опус-
тив голову... побрел почему-то по направлению к шпилю Петропавловского
собора, мерцавшему вдалеке между домов. Опьянение снова одолевало его.
Последняя яркая картина, увиденная им как бы со стороны, была такова:
он стоит на мосту в распахнутом пальто, шарф длинным концом свисает из
кармана; кажется, он без шапки (однако куда делась шапка?) и смотрит в
темную воду, где отражается луна. А рядом с ним в двух шагах, перегнув-
шись через те же перила, смотрит на отраженную луну женщина в белой ша-
почке... Снова обидный провал! Пирошников помнил эту шапочку, пожалуй,
лучше всего - такая она была мягкая и пушистая; хотелось даже потрогать
ее руками, погладить... - но лица женщины он не помнил напрочь. Только
длинные волосы из-под шапочки, спадавшие на неопределенного цвета шубку.
Однако сейчас важно было вспомнить, что она говорила и что говорил
он, и как вообще завязалась эта беседа - а он точно помнил, что беседа
была, - хотя вид Пирошникова да и время были не самыми подходящими для
нее.
Ах этот вид!.. Всякий раз, знакомясь с женщинами, Пирошников стыдился
потертости и, если хотите, затрапезности своего костюма, к которым до-
бавлялись неряшливость и, что хуже всего, - следы давнего блеска.
Например, его ботинки, хотя и были выпуска какой-то иностранной фир-
мы, имели весьма поношенный и грязный вид, чему, конечно, способствовала
слякотная погода, а самое неприятное было то, что Пирошников явственно
ощущал дырку в носке на месте большого пальца, - дырку, которую никто
видеть не мог, но которая постоянно портила ему настроение и, казалось,
заявляла о себе на весь свет. Пальто Пирошникова тоже, будучи модного
покроя и не без шика, потерлось на плечах и у карманов, а пуговичные
петли разболтались и разлезлись до ужаса, так что любое неосторожное
движение легко могло распахнуть полы, и тогда взору являлась подкладка,
прорванная в нескольких местах, в особенности снизу, где одна дыра выхо-
дила прямиком в карман, делая последний решительно непригодным к упот-
реблению.
Все эти мелочи не так уж бросались в глаза, но Пирошникову казались
непростительными и, несомненно, не допускающими не только бесед с женщи-
нами, да еще в ночной час, но и самой мысли о подобных беседах.
Тем не менее беседа все-таки возникла, хотя предмета ее молодой чело-
век в памяти не обнаруживал. Зато наконец обнаружилась в памяти шапка и
история ее исчезновения. Она проливала какой-то свет на беседу. Может
быть, именно с шапки все и началось. Во всяком случае, Пирошников вдруг
вспомнил, что поначалу он был в шапке, но потом, желая привлечь к себе
внимание (об этом он подумал не без смущения), он снял ее с головы и
опустил за перила. Шапка поплыла по воде и скрылась в темноте, а Влади-
мир сказал, обращаясь вроде бы к самому себе, что так, мол, гадают в
ночь на Ивана Купалу (он когда-то видел в кино, как девушки пускают вен-
ки по течению, но теперь все перепутал, что совершенно простительно).
На что он рассчитывал? Теперь-то, спускаясь по лестнице, он понимал,
что последующее поведение женщины, в сущности, совершенно необъяснимо.
Она не испугалась, не побежала прочь, а, повернувшись к Пирошникову,
сказала что-то такое, чего он опять-таки не мог припомнить. Кажется, она
сказала так:
- Вы смешной, но только не надо смешить нарочно, а то получается глу-
по, ведь правда?
Вот эту вопросительную интонацию в конце только и помнил достоверно
Пирошников, вся же остальная фраза, по всей вероятности, была придумана
им сейчас самостоятельно.
Так или иначе, начало нити нашлось, и Пирошников осторожно, чтобы не
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг