Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
   "- Не знаю, - сказал Арсик. - Каждый делает это сам. Плохо,  что  они
научились самостоятельно пользоваться установкой.
   - Кто?
   - Шурочка и Катя... Они очень влюбились.
   - В кого? - тупо спросил я.
   - Катя в тебя, - сказал Арсик.
   Два часа назад подобное сообщение вызвало бы во мне ярость  или  нас-
мешку. Или то и другое вместе. Теперь я почувствовал ужас.
   - Что же теперь будет? - спросил я растерянно.
   - Пиво холодное, - сказал Арсик. - Иди домой. Что будет, то и будет.
   Ночью мне снились желто-зеленые поля с синими бабочками над  ними.  И
еще лицо Кати, про которую я знал, что это не Катя, а та далекая девочка
моей юности, с которой... Нет, это слишком долго и сложно рассказывать.
   Проснулся я рано и, лежа в постели, принялся  уговаривать  себя,  что
ничего особенного не произошло. Нервы расшатались. Неудивительно  -  все
идет не так, как мне бы хотелось: результатов нет, время проходит, а тут
еще незапланированная любовь.
   Я боялся идти на работу. Боялся встречи с Катей.
   Катя на десять лет младше меня. Ей девятнадцать. Я это  поколение  не
понимаю. Неизвестно, что может ей взбрести в голову. Влюблялась бы  себе
на здоровье в кого-нибудь другого. Я здесь совершенно ни при чем,  ника-
кого повода я не давал. Более того, своим поведением я  решительно,  как
мне кажется, не допускал возможности в себя влюбиться. Собственно, поче-
му я должен думать об этом? У меня своих забот хватает.
   "Размышляя таким образом, я настроил себя воинственно, еще раз недоб-
рым словом помянул так называемую любовь, вскочил с кровати, умылся, по-
чистил зубы и отправился в лабораторию.
   Слава Богу, Катя не пришла. Она позвонила и сказала  Шурочке,  что  у
нее поднялась температура. Арсика это сообщение взволновало, он даже пе-
ременился в лице, взъерошил волосы и принялся выхаживать по комнате. Иг-
натий Семенович сделал ему замечание. Он сказал, что Арсик мешает  тече-
нию его мыслей. Арсик клацнул зубами, как Щелкунчик, и прошипел:
   - Мыссс-лей!
   Потом он уставился в окуляры и стал трещать переключателем. Он  расс-
матривал свои картинки часа два. Когда он оторвался  от  них,  его  лицо
выглядело усталым, печальним и больным. Было видно, что Арсик плакал, но
слезы успели высохнуть.
   - Надо что-то делать, - пробормотал он.
   Шурочка подбежала к нему и, обняв, стала гладить по голове. Арсик си-
дел, опустив руки. Старик не выдержал этой картины, выскочил из-за стола
и выбежал из лаборатории. Я тоже почувствовал настоятельное желание уда-
литься.
   - Арсик, миленький, хороший мой... - шептала Шурочка. - Не  надо,  не
смотри больше, тебе нельзя. Давай я буду смотреть дальше. Хорошо? Да?
   Прикрикнуть, наорать, взорваться - вот что мне  нужно  было  сделать.
Только это могло помочь. Но я сидел как пришитый к стулу. Я  сомтрел  на
них, а в душе у меня все переворачивалось.  Голова  кружилась,  а  мысли
прыгали в ней, как шарики в барабане "Спортлото". Неизвестно, какой  ша-
рик выкатится.
   Арсик примотал руку Шурочки к установке и усадил ее перед  окулярами.
Сам он вышел курить в коридор, невесело усмехнувшись мне.
   В этот момент позвонили из месткома.
   - Зайдите ко мне, - сказал наш председатель.
   Я поплелся, предчувствуя нежелательные и нехорошие  разговоры.  Перед
председателем лежало заявление, написанное рукою Игнатия Семеновича. Са-
мого старика в месткоме уже не было.
   - Что там у вас происходит? -  спросил  председатель  и  прочитал:  -
"Низкий моральный облик и вызывающее поведение товарища Томашевича А. Н.
отрицательно сказываются на молодых сотрудницах. Вместо работы  по  теме
Томашевич А. Н. занимается сомнительными психологическими опытами,  гра-
ничащими со спиритизмом и черной магией..."
   - Ничерта он не смыслит в спиритизме, - сказал я. Я имел в виду Игна-
тия Семеновича.
   Председдатель подумал, что это я об Арсике.
   - Значит таких фактов не было? - спросил он.
   - Черной магии не было, - твердо сказал я.
   - А что было? Аморальное поведение было?
   - Что такое аморальное поведение? - тихо спросил я.
   - Ну, знаете! - воскликнул председатель. - Да они у  вас  целуются  в
рабочее время в рабочих помещениях!.. Какой гадостью он их пичкает?
   - Кто? Кого? - спросил я, чтобы оттянуть время.
   - Да этот Арсик ваш знаменитый!
   Я вяло возразил. Сказал, что Арсик проводит уникальный эксперимент  и
ему требуются ассистенты. Мои оправдания разозлили меня, потому что я до
сих пор не знал сути экспериментов Арсика.
   - Идите и разберитесь, - сказал председатель. - Чтобы таких  сигналов
больше не было.
   Я вернулся как раз вовремя. В тот момент, когда  нужно  было  кричать
"брек", как судье на ринге. Шурочка и Игнатий Семенович стояли друг  пе-
ред другом в сильнейшем возбуждении и выкрикивали слова, не слушая  воз-
ражений.
   - Ваша мораль! Шито-крыто! Гадости только делать исподтишка умеете! -
кричала Шурочка.
   - Не позволю! Я сорок лет!.. Поживите с мое - увидим! - кричал  Игна-
тий Семенович.
   Арсик стоял у окна, обхватив голову руками, и медленно  раскачивался.
Он постанывал, как от зубной боли. На лице у него была  гримаса  страда-
ния.
   - Стоп! - крикнул я.
   Старик и Шурочка замолкли, дрожа от негодования. Арсик шагнул ко  мне
и принялся говорить чуть ли не с мольбой, как будто убеждая в том, о  ем
я понятия не имел.
   "- Нет, нельзя так, нельзя! Он же не виноват, что  вырос  таким.  Жил
таким и состарился. Я не имею права перечеркивать всю его жизнь, правда,
Геша? Каждый человек должен иметь уверенность, что живет достойно. Но он
должен и сомневаться в этом,  испытывать  себя...  Тогда  унего  совесть
обостряется. Она как бритва - ее с обеих сторон нужно точить. Решишь про
себя: правильно я живу, молодец я, лучше всех все понимаю - и  затупишь.
Махнешь на себя рукой, позволишь себе - пропади, мол, все пропадом, один
раз живем - и сломаешь... Верно я говорю?
   - Постой, - сказал я. - Сядь. Все сядьте. Поговорим.
   Все сели. Я сделал паузу, чтобы коллеги отдышались, и начал говорить.

   - Давайте разберемся, - сказал я. - Чем мы здесь занимаемся?.. Мы хо-
тим заниматься наукой. Наукой, а не коммунальными разговорами, спасением
души, любовными интригами,  моральными  и  аморальными  поступками,  со-
вестью, честью, долгом и всеобщей нравственностью. Это  вне  компетенции
науки.
   - Геша, ты заблуждаешься, - сказал Арсик.
   - Не перебивай. Скажешь потом... Я не вижу причин упрекать друг  дру-
га. Каждый делает свое делол так, как может. Игнатий Семенович  по-свое-
му, Арсик по-другому... Важен результат.
   Игнатий Семенович поднялся, подошел ко мне и протянул папку с  тесем-
ками. На папке ббыло написано: "И. С. Арнаутов, А. Н.  Томашевич.  Опти-
ческое запоминающее устройство. Принцип действия и расчет элементов".
   - Именно результат, - сказал Игнатий Семенович.
   Я взял авторучку и поставил на обложке  корректорский  знак  перемены
мест. Такую загогулину, которая сверху охватывала фамилию Игнатия  Семе-
новича, а снизу - фамилию Арсика. Видимо, нашему старику этот  знак  был
хорошо знаком, потому что он возмущенно вскинул брови и посмотрел на ме-
ня с негодованием.
   - В интересах справедливости, - пояснил я.
   - Вы тут все сговорились меня травить! - взвизгнул Игнатий  Семенович
и начал картинно хвататься за грудь и нашаривать валидол в кармане.
   - Игнатий Семенович, сядьте, - спокойно сказал я. - Продолжаем разго-
вор о моральном климате в лаборатории. Слово  Арсику.  Мне  бы  хотелось
знать, почему у нас все пошло кувырком? Мне просто интересно.
   - Завидую я тебе и твоему юмору, - сказал Арсик. - Грустно мне, Геша.
Ничего я говорить не буду.
   - Хорошо. Давайте работать дальше, - сказал я.
   - В таких условиях я работать отказываюсь, - заявил  Игнатий  Семено-
вич.
   И тут Арсик подошел к старику, упал перед ним  на  колени  и  ткнулся
лбом в его руку. Ей-богу, от так все и проделал. В любой другой момент я
бы расхохотался.
   - Простите меня, Игнатий Семенович. Простите, - сказал Арсик.
   Игнатий Семенови вскочил со стула, снова сел, попытался отдернуть ру-
ку и вдруг беспомощно, по-стариковски задрожал всем телом и  отвернулся.
Нижняя губа у него дергалась.
   - Хорошо, хорошо... - с трудом проговорил он.
   Остаток дня прошел в полной тишине. Мы боялись смотреть друг другу  в
глаза. Не знаю почему. В пять пятнадцать старик не ушел домой. Это  слу-
чилось впервые. Он сидел за столом и делал  всегдашние  выписки.  Вскоре
ушли Арсик с Шурочкой. Они  покинули  лабораторию,  как  палату  тяжело-
больного. Старик продолжал сидеть. Тогда я взял свой портфель, попрощал-
ся и тоже ушел.
   Я вышел на улицу и пошел пешком по направлению к дому. Домой не тяну-
ло. Я свернул в скверик и сел на скамейку. Захотелось курить.  Я  бросил
курить несколько лет назад с намерением продлить себе  жизнь.  Я  сделал
это сознательно. Сейчас мне захотелось  курить  неосознанно.  Борясь  со
стыдом, я попросил сигаретку у прохожего и закурил.
   Что-то сломалось или начало ломаться в стройной системе вещей.
   Докурив до конца сигарету, я почувствовал, что мне необходимо  взгля-
нуть в окуляры Арсиковой установки. "И правда, это  похоже  на  наркома-
нию!" - с досадой подумал я, но пошел обратно в институт. Вахтерша удив-
ленно посмотрела на меня, я пробормотал что-то насчет забытой  статьи  и
поднялся в лабораторию.
   Черные шторы, которыми мы пользуемся иногда  при  оптических  опытах,
были опущены. В лаборатории было темно. Только от установки Арсика исхо-
дило сияние. Светился толстый канат световодов, и сквозь фильтры  проби-
вались разноцветные огни. Гамма цветов была от розоватого до  багрового.
В этом тревожном зареве я различил фигуру Игнатия Семеновича,  прильнув-
шего к окулярам установки. Старик сидел не шевелясь.
   Я сел рядом. Игнатий Семенович не заметил моего появления. Мне  пока-
залось, что его не отвлек бы даже пушечный выстрел.  Я  подождал  десять
минут, потом еще пятнадцать. Мне было никак не решиться оторвать старика
от его занятия. Странное было что-то в моем молчаливом ожидании при све-
те багровых огней. Точно в фотолаборатории, когда ждешь проявления сним-
ка, и вот он начинает проступать бледными серыми контурами на листке фо-
тобумаги в ванночке.
   - Ну, нет! - прошептал вдруг Игнатий Семенович и отдернул левую  руку
от установки.
   Ленточка фольги, блеснув, слетела с его запястья. Старик откинулся на
спинку стула, закрыв глаза и тяжело дыша.
   - Игнатий Семенович... - осторожно позвал я.
   Старик открыл глаза и повернул голову ко мне.
   - А... Это вы... - проговорил он, а затем протянул руку к шнуру пита-
ния и выдернул его из розетки.
   Мы остались в абсолютной темноте. Некоторое время мы сидели молча.
   - Спасибо, что вы пришли... Очень тяжело, очень! - донесся из темноты
глухой голос старика. - Проводите меня домой, Гена, милый... Сам я,  бо-
юсь, не дойду.
   Мы поднялись со стульев и на ощупь нашли друг друга. Я  взял  старика
под локоть. Рука послушно согнулась. Я чувствовал, что Игнатия Семенови-
ча покачивает. Он был легкий и податливый, как бумажный человечек.
   На улице был вечер. Мы пошли через парк пешком.  От  ходдьбы  Игнатий
Семенович немного окреп, а потом и заговорил. Он стал  рассказывать  мне
свою жизнь.
   Когда-то вмолодости он очень испугался жизни, спрятался в себя и  за-
мер. Тогда он и стал стариком. Он боялся рискнуть даже в мыслях, а потом
это превратилось в привычку, и он решил, что  так  жить  -  правильно  и
единственно возможно. Он воевал и имел награды. Воевал он, как он  выра-
зился, "исправно", то есть делал то, что прикажут, и не делал того, чего
нельзя.
   - Вы знаете, Гена, в каком-то смысле мне было легко в армии, - сказал
он. - Детерминированнее.
   После войны он стал физиком. С ним вместе учились несколлько нынешних
академиков. Они его удивляли в студенческие годы  -  они  многое  делали
неправильно. Игнатий Семенович решил про себя, что таланта у него нет, а
значит, нужно брать другим - неукоснительностью, прилежанием и  терпени-
ем.
   Так он выбрал жизненную стратегию.
   - Я стал инструктивным, - сказал Игнатий Семенович. -  Вы  понимаете,
что это такое? Сначала это было моей защитой, но после стало оружием.  Я
сегодня это понял... Но самое страшное не в этом. Я сегодня  понял,  что
талант - это вера в себя, вера себе и сомнение относительно себя  же.  В
равных долях! - воскликнул Игнатий Семенович. - Именно в  равных  долях!
Вот в чем секрет... Я прошел мимо таланта.
   У него было много сомнений и мало веры. Вера постепенно исчезла  сов-
сем. Но удивительно - вместе с нею исчезло и сомнение! Терперь уже Игна-
тий Семенович не верил и не сомневался. Он не сомневался в  правильности
своей жизненной стратегии.
   Я вдруг вспомнил слова Арсика насчет  бритвы,  которую  затачивают  с
двух сторон.
   - Но много веры в себя и мало сомнений - тоже плохо, - сказал Игнатий
Семенович, искоса взглянув на меня.
   Я тоже посмотрел на себя со стороны и задумался.  Что  хотел  сказать
старик?
   Может быть, талант - это совесть?
   - Я увидел себя сейчас, - продолжал Игнатий Семенович. - Я  давно  не
смотрел на себя, не разрешал себе  этого.  Так,  окидывал  поверхностным
взглядом - вроде все впорядке, застегнут... И вдруг заглянул  вглубь.  А
там - ничего, Гена, понимаете?.. И не поправить.
   Мы попрощались возле его дома. Старик неожиданно улыбнулся и сказал:
   - И все-таки мне стало лучше. Арсик это хорошо придумал.
   Я шел домой, размышляя. Одновременно я радовался, что завтра суббота,
а послезавтра воскресенье. До понедельника можно войти в норму.  "Норма,
норма..." - повторял я про себя, пока это слово не превратилось в кличку
собаки, потерявши свой смысл.
   Что такое норма? Норма здесь, норма там,  норма,  норма...  Тьфу  ты,
черт! Норма, ату!
   Я зациклился, как говорят программисты. С большим трудом перед сном я
отодрал от себя это слово и снова погрузился в желто-зеленые поля с  ба-
бочками. С крыльев слетала синяя пыльца. Она оседала на моем лице,  кожа
становилась бархатистой.
   Я провел ладонью по лицу и проснулся. Жена  готовила  завтрак.  Дочка
уже тыкала пальчиками в клавиши пианино. Я вышел на кухню. Там за столом
сидел Арсик и ел яичницу. Жена подкладывала ему ветчину.
   - Я жавжакаю, - объяснил Арсик, борясь с непрожеванной ветчиной.
   - Молодец, - сказал я. - Даже дома не удается от тебя отдохнуть.
   - У Арсика важные вопросы, - сказала жена. - Он женится.
   - На Шурочке? - спросил я.
   - Угу, - кивнул Арсик. - Понимаешь, она меня очень любит,  -  жалобно
сказал он.
   - А ты?
   - Геша, я сейчас люблю свою установку. Я только о ней и думаю.
   - Женись, - сказала моя жена. - У тебя сразу появятся другие мысли.
   - Я ее тоже, наверно, люблю, - задумчиво сказал Арсик. - Ну как  ста-
рик? Я очень за него волнуюсь.
   Я рассказал о нашем разговоре. Арсик  внимательно  слушал.  Потом  он
спросил, на каком делении стоял указатель. Я сказал, что не заметил,  но
свет в установке был багровый.
   - Это котенок, - сказал Арсик. - Зря старик смотрел котенка. Ему нуж-
но смотреть солнышко.
   - А что такое солнышко?
   - Бело голубые линии спектра. Радость, - сказал Арсик.

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг