показывали почти половину седьмого. Евгений Викторович сел за стол, вы-
тянул перед собою руки. Мать уже ставила на плиту чайник, разогревала
кастрюльку с мясом. Внезапно распахнулась маленькая дверца часов, из нее
выпорхнула кукушка и, щелкнув деревянными крылышками, громко пропела:
"Ку-ку!" Дверца со стуком захлопнулась.
И словно по сигналу кукушки в кухню проникло босое существо ростом с
табуретку, в длинной до пят ночной фланелевой рубашке, слегка сопливое,
с черными, блестящими, как маслины, глазами и прямыми жесткими волосами.
Личико было плоское и скуластое, с матовым оттенком кожи, притом - пре-
забавнейшее, будто существо только что вынули из мультфильма.
- Ах, ты, Господи! Хуанчик проснулся! - всплеснула руками бабушка
Анастасия.
Глава 4
ПРИБЫТИЕ ПРИШЕЛЬЦЕВ
Мальчик увидел себя с матерью на большой площади, в центре которой
стояла каменная колонна, увенчанная крылатой фигуркой с крестом в руках,
а по бокам расходились веером нарядные желтые здания. Мальчик был здесь
впервые, на этой круглой площади, расчерченной штриховыми линиями непо-
нятного назначения, но ему показалось, что он просто забыл, когда его
сюда приводили. Он взглянул на мать. Она торопливо шла рядом, озираясь
по сторонам, потому что машины разъезжали по площади в самых замыслова-
тых направлениях. На площади лежал старый грязный снег, собранный в не-
ровные гряды, плоские камни мостовой вокруг колонны поблескивали ледком.
День был хмурый и ветреный. Золоченый шпиль, по направлению к которо-
му они с матерью шли, тускло светился на фоне туч, а наверху рассекал
лохматые их пряди крохотный резной кораблик.
Вдруг над площадью потемнело. Ветер принес откуда-то газетный лист и
погнал его перед ними, то раскрывая, то складывая. На бегу лист превра-
тился в собаку с грязной шерстью, свисавшей сосульками под брюхом, и
поджатым хвостом. Мальчик взглянул вверх и увидел в облаках что-то пос-
тороннее - какие-то темные полосы, несомненно составляющие единый рису-
нок, но размытые и нечеткие. Еще через секунду он сообразил, что рисунок
похож на человеческое ухо, только больно уж огромное, занявшее полнеба.
Толстые размытые линии рисунка вдруг сместились все разом, и вместо них
появилось в небе над ангелом радужное пятно, тоже размытое и большое.
Оно было похоже на гигантский человеческий глаз со зрачком посредине, со
вниманием и интересом приглядывающийся к земле. Мальчик прижался ближе к
матери, но не перестал глядеть вверх. Мать мельком взглянула на него.
- Закрой рот. Простудишься.
Тут глаз удалился, скрывшись в облаках, зато прямо из зенита над ма-
кушкой крылатого ангела на площадь стремительно надвинулись три огромных
бледных пальца, сложенные в щепотку. Мальчик увидел блестящие, коротко
остриженные ногти и сеточку линий на пальцах - большом, указательном и
среднем. Каждый палец был раза в четыре толще гранитной колонны, к кото-
рой они тянулись. Пальцы осторожно ухватились за кончик колонны и слегка
дернули ее вверх, отчего под ногами по площади прошло дрожание. Затем
пальцы, покрепче ухватившись за колонну, с усилием произвели враща-
тельное движение, как если бы площадь и вся Земля были волчком, а камен-
ная колонна - его осью.
Площадь качнулась, наклонилась и стала медленно раскручиваться, уходя
из-под ног. Здания по краям ее побежали, сменяя друг друга - желтоватые,
зеленоватые, - и золоченый шпиль с корабликом вспорол облака. Мальчик не
успел ухватиться за протянутую ему руку матери. Он увидел лишь ужас у
нее на лице и, оторвавшись от мостовой, полетел вверх, к небу, оставляя
сбоку шестерку бронзовых коней, рвущуюся куда-то с крыши. Сам он не ус-
пел испугаться, успел подумать только: "Ниточка порвалась..." - и прос-
нулся.
Несколько мгновений он неподвижно лежал в кровати, слушая, как гулко
и быстро стучит сердце. Ниточка не восстановилась. Ощущение зыбкости и
полета, испытанное им во сне, не ушло. Все в комнате было на месте: пла-
тяной шкаф, секретер, круглый аквариум на подоконнике, но все вещи будто
сделались невесомы.
Из-под двери пробивалась колеблющаяся полоска света. "Это свеча у ма-
мы", - подумал мальчик. Он осторожно отогнул край одеяла и спустил ноги
на пол. По-прежнему было зыбко. Пол будто уходил из-под ног, и ему приш-
лось прижать сверху коленки ладонями, чтобы почувствовать его прочность.
Наконец он встал и сделал несколько шагов к окну. Ему показалось, что
рыбки в аквариуме плавают среди звезд. Он уперся лбом в холодное стекло,
и рыбки испуганно метнулись от него, лишь звезды остались неподвижны.
Он опустил глаза и увидел сквозь зеленоватую воду вереницы огней вни-
зу. Он затаил дыхание, наблюдая за ними, а потом подтащил к окну стул и,
взобравшись на него, взглянул в окно поверх аквариума.
Он увидел проплывающие внизу крохотные дома, мосты, улицы с горящими
фонарями, одинокие маленькие машины, ползущие по улицам. Мальчику прихо-
дилось летать на самолете, но сейчас ощущение было совсем иным. Бесшум-
ный плавный полет привел его в оцепенение. "Это мне снится..." - подумал
он, а сам, опершись до боли ладонями об узкие края аквариума, заворожен-
но следил за картиной ночного города, проплывающего внизу.
Город, родина моя! Здесь я родился и умру, среди составленных в ше-
ренги домов, под одинокими фонарями набережных. Твои чугунные мосты от-
зовутся на слабый шелест моих шагов, твои улицы сохранят мои адреса,
стекла твоих витрин, отразивших мою жизнь, глянут на новых прохожих, вы-
мытые прилежными весенними мойщиками. Здесь, в твоих каменных норах, жи-
вут жалкие и великолепные существа - моя забота, люди - рожающие и любя-
щие, ненавидящие и смеющиеся, завоевывающие в борьбе квадратные метры
жилплощади и уходящие затем в твою болотистую землю.
Все они сейчас спят, пока мальчик в окне смотрит сверху на город.
Они спят и на Петроградской среди бесконечных Бармалеевых, Подобедо-
вых, Подковыровых и Разночинных улиц, и на Невском, и на Васильевском
вдоль бесчисленных линий. Они ориентированы тобою, твоими прямыми углами
и стенами, и редко кто может позволить себе вольность спать, как захо-
чется, обратив голову к своей звезде...
Мальчик, улыбаясь в темноте, отошел от окна и вновь накрылся одеялом,
чтобы досмотреть этот прекрасный сон в его тепле.
Когда он вновь открыл глаза, то увидел, что в окно ослепительной
стрелою врезается солнечный луч, упершийся в пол у самой его кровати.
Он приподнял голову, и вдруг случилось чудо: солнечный луч метнулся к
стене, прочертил по ней ослепительную полосу и исчез, будто его и не бы-
ло. Мальчик вскочил с кровати и подбежал к окну.
- Его-ор, это ты там бегаешь?.. - услышал он из соседней комнаты сон-
ный голос матери.
Он ничего не ответил, а скорее, и не слышал возгласа матери, пос-
кольку его всецело захватил вид за окном. Там было другое окно, с полук-
руглой фрамугой сверху, а за ним открывалось какое-то полутемное прост-
ранство. То, внешнее, окно было метрах в двух от Егорки. Он силился по-
нять, что же случилось, как вдруг из полутемного пространства за внешним
окном, где угадывались очертания каких-то предметов, выплыла фигура в
белом и, недовольно морщась, потянула за веревку, свисающую сверху. Раз-
дался резкий звук, и на лицо Егорки упал тот же солнечный зайчик, что
исчез из комнаты минутой раньше. Егорка наконец понял: зайчик был отра-
жен от фрамуги внешнего окна, потому и втыкался в пол столь круто; фигу-
ра же в белом, подошедшая к окну с той стороны, как раз и открыла фраму-
гу, вернув зайчик. Решение этой маленькой загадки слегка успокоило
мальчика, хотя оставалась главная загадка: откуда там это непонятное ок-
но?
До Егорки долетел конец фразы, сказанной мужским голосом:
- ...не сделал зарядку, а ты закрыла!
Егорка покосился на свою открытую форточку, откуда прилетели эти сло-
ва, и медленно-медленно стал отступать в глубь комнаты, чтобы грозная
фигура с круглой головой (он как-то сразу решил, что фигура грозная) не
дай Бог его не заметила. Но она заметила.
- А вот и пришелец! - прогремел радостный голос, и фигура, приблизив-
шись к своему стеклу, принялась вглядываться в Егорку. Тут и он разгля-
дел незнакомца.
Это был крупный пожилой мужчина лет шестидесяти пяти, с абсолютно лы-
сой головой и умными глазами, под которыми обозначались коричневатые ме-
шочки. Он был в нижнем белье: белых кальсонах и белой сорочке с длинными
рукавами. Смотрел он на Егорку чуть насмешливо и с любопытством.
- Маша, да посмотри же! - крикнул он, обернувшись.
Никто не появился. Старик обратил взгляд на Егорку и громко спросил:
- Мальчик, ты меня слышишь?
- Да... - еле слышно ответил Егор.
- Родители дома? - строго продолжал старик.
Егорка снова кивнул, но смешался, вспомнив, что отца с вечера не было
и неизвестно - пришел ли он домой...
- Мама дома, - сказал он поникшим голосом.
- Позови, пожалуйста, маму, - сказал старик.
Луч, бивший сверху, напоминал, что где-то в небесах происходит весна.
- Папа, ты хоть штаны надень! - услышал Егорка женский голос с той
стороны.
Старик поспешно отошел от окна в своей комнате, будто нырнул в темный
омут. Егорка отправился в комнату родителей.
Мать лежала на диване, накрывшись пледом. Она не разделась с вечера:
лежала в том же, в чем видел ее Егорка за ужином: в шерстяной кофте и в
брюках. На журнальном столике у дивана стоял в подсвечнике оплывший ога-
рок красной свечи, а рядом возвышалась горка бумажных клочков... письма,
что ли? На металлическом с чеканкой подносике, использовавшемся обычно
для кофейного угощения, Егорка увидел кучку черного пепла.
Отца в комнате не было.
- Ну, что? Будем вставать, Егор?.. - сонно улыбнулась мать, мягко
привлекая Егорку к себе, отчего ему сразу сделалось хорошо на душе и
уютно.
- Там тебя дядька зовет, - прошептал он ей в ухо.
- Дядька? - мать испуганно отодвинула его, взглянула в глаза. - Какой
дядька? - она мгновенно сунула ноги в тапки, бросилась в прихожую. - Ты
шутишь, Егор? - обернулась она к сыну.
- Там... у меня, - кивнул Егор в сторону своей комнаты.
Мать недоверчиво взглянула на него, но направилась в детскую. Егор
поплелся за нею.
- Ну, и где же твой дядька? - повеселевшим голосом спросила мать, ог-
лядев пустую комнату.
- Уважаемая! - раздался вдруг густой красивый голос, исходивший от
форточки. - Подойдите, пожалуйста, поближе...
Мать охнула... увидела наконец! Бросила быстрый взгляд на сына, ста-
раясь взять себя в руки, не показать страха...
- Вы... откуда? - спросила она.
- А? Не слышу! - старик повернулся ухом к окну.
- Откуда вы? - делая шаг к окну, погромче повторила мать.
- Не-ет! Это вы - откуда? - рассмеялся за стеклами старик. - Я, ува-
жаемая, здесь живу с одна тысяча девятьсот пятнадцатого года. А вот вы
откуда взялись?
- Ничего не понимаю... - прошептала мать и придвинулась близко к
стеклу, стараясь получше разглядеть собеседника.
Она быстро повела глазами по сторонам: и слева, и справа, и внизу тя-
нулась стена незнакомого дома с окнами, стоявшего вплотную к их дому.
Лишь вверху была видна полоска чистого неба над чужою крышей.
- Ну-ну... Не расстраивайтесь, - добродушно сказал старик. - Все бы-
вает. Так откуда же вы? Как вас зовут? Вы понимаете меня хорошо? Вы
русская? Советская?
- Ну, конечно! - воскликнула мать. - Советская, какая же еще! Меня
зовут Ирина. Ирина Михайловна Нестерова.
- Очень приятно, - поклонился лысый старик. - Григорий Степанович Ни-
колаи... Не - Николаев, как обычно думают, а Николаи. Это существенная
разница.
- Николаи... - зачем-то повторила Ирина.
- Я, признаться, огорчен тем, что вы не с другой планеты, - продолжал
Николаи. - Приятно было бы первому вступить в контакт...
Он явно настроился на длительную беседу, ибо придвинул к окну крес-
ло-качалку и уселся на него, закинув ногу за ногу. Был Николаи теперь в
стеганом красном халате, отчего напоминал кардинала.
- А где же вы жили раньше? - спросил он.
- В Ленинграде, на улице Кооперации.
- Гражданка? Понятно, - кивнул старик. - Ну, а каким образом вы ока-
зались здесь?
- Я не знаю, - жалобно произнесла Ирина, и у нее дрогнула губа.
- Ну-ну... - успокаивающе сказал старик.
Он перевел взгляд на мальчика и увидел тревогу в его глазах; честное
слово, легче вступить в контакт с пришельцем, чем поддержать и успокоить
ближнего!
- Строго говоря, Ирина Михайловна, у меня нет уверенности, что это вы
попали к нам в гости, - продолжал Николаи. - Может быть, и наоборот...
Знаете, давайте откроем окна. Погода солнечная, весна. Так нам будет
легче разговаривать.
С этими словами он поднялся с кресла, снял с подоконника горшочек с
бегонией, решительно взялся за шпингалеты... раздался щелчок, скрип - и
окно отворилось.
- У нас окна еще заклеены! - попыталась возразить Ирина.
- Пустяки! - бодро воскликнул Николаи (его теперь очень хорошо было
видно - в красном шелковом халате, блестевшем на солнце). - Когда-нибудь
нужно отворять окна. Весна!
Ирина неуверенно взялась за черную ручку оконной защелки, повернула
ее и с силой потянула на себя. Высохшие полосы бумаги лопнули с треском,
взвилась междуоконная пыль - окно распахнулось.
- Ну вот... - ласково сказал старик. - Вот и прорубили окно... друг к
другу.
Ветер ворвался в комнату, взметнул волосы матери; Егорка прижался к
ней сбоку, уже без тревоги глядя на старика в трех шагах от них, на дру-
гом краю пропасти. Ирина набросила на сына одеяло с кровати, чтобы
мальчик не простудился. Несколько секунд все молчали, будто привыкая
друг к другу, будто распахнутые окна обязывали к какому-то другому обще-
нию... непривычно было... расстояние такое, что можно перепрыгнуть из
квартиры в квартиру... очень близкое расстояние.
- Мис-ти-ка! - раздельно и удовлетворенно проговорил Николаи. - Маша!
Ну иди же посмотри! - обернувшись, крикнул он.
На его зов из глубины комнаты показалась женщина примерно того же
возраста, что Ирина - лет тридцати двух - тридцати четырех. Одета она
была обыкновенно: длинная юбка и ситцевая кофта с широким воротом. На
бледном лице выделялись большие черные глаза. Она без удивления посмот-
рела на нежданных гостей и чуть заметно улыбнулась, впрочем, из вежли-
вости.
- Это - Маша, дочь моя. Учительница, - представил ее Николаи. - А вот
как зовут вашего сына, уважаемая Ирина Михайловна, мы еще не знаем.
Егорка от смущения уткнулся в мамину кофту. Мать потрепала его по во-
лосам, попыталась развернуть лицом к новым знакомым, но он лишь пуще
застеснялся и сделал попытку убежать.
- Егор, перестань!.. Егором его зовут, - словно оправдываясь, сказала
Ирина.
- Е-го-ром! Это хорошо! - с удовольствием повторил старик. - Сколько
же лет Егору?
- Осенью в школу пойдет. Хотя теперь... - мать развела руками.
- И пойдет! Никуда не денется! - постановил Николаи. - Здесь у нас
рядом английская школа. Машенька в ней преподает... Маша, ты не опазды-
ваешь? - обернулся он к дочери.
Она кивнула, молча удалилась из комнаты. А Николаи, вновь усевшись в
кресло и подставив солнцу лысину, продолжил разговор. Впрочем, это труд-
но было назвать разговором, потому что Григорий Степанович, в основном,
говорил сам, пространно отвечая на робкие вопросы Ирины. В голосе у него
было нечто обворожительное... красивый голос. Старику это было известно.
Ирина Михайловна и Егорка узнали, что находятся теперь на Петроградской
стороне, неподалеку от Тучкова моста, на Безымянной улице. ("Известна
вам такая?.. Плохо, уважаемая. Надо знать свой город!") Григорий Степа-
нович рассказал, как увидел, проснувшись, странную картину в своем окне,
позвал дочь... Потом он перешел к рассказу о себе и сказал, что кварти-
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг