тонны, а я понял, что нужно спешить, иначе мне за ними не угнаться. И
действительно, за два месяца, пока я рассказывал милорду о событиях той
страшной ночи и последующих двух дней, герои успели натворить немало
дел, в особенности Демилле, который вызывал во мне сильнейшее беспо-
койство. Посему я исписывал страницы, заботясь только о правдивости, а
уж поверят мне или нет - это потом, позже...
И все же как необходимо сочинителю хотя бы одно доверенное лицо! Как
нужен заинтересованный ум, живые глаза, внимательный слух! Как важна
непредвзятая оценка! Милорд обладал всеми этими достоинствами и щедро
дарил их мне. Кому же теперь рассказывать? И стоит ли?
Не без труда преодолел я минуту слабости, упрекая себя народными муд-
ростями -"взялся за гуж", "назвался груздем" и "на печи сидя, генералом
не станешь" ("Каким генералом? Николаи?" - спросил бы сейчас милорд. Эх!
..) -прежде чем решил продолжить свое предприятие.
...Евгений Викторович и Константин Петрович обедали в помещении дет-
садовской кухни - просторном чистом зале с кафелем, кухонными столами,
покрытыми рисунчатым пластиком, и громадной электрической плитой, на ко-
торой стояли алюминиевые баки для приготовления пищи. В одном из них
сохранились остатки геркулесовой каши в количестве, достаточном для пи-
тания взвода солдат. Висели по стенам поварешки и дуршлаги, а также
толстые разделочные доски, мелко иссеченные следами ножей.
По торцам досок имелись надписи масляной краской: "Хлеб", "Мясо",
"Рыба", "Овощи".
В кухне было прохладно и гулко.
Разговор вертелся вокруг исчезновения дома и дальнейшей судьбы Евге-
ния Викторовича. Накладывая себе новую порцию каши, Костя сказал:
- Надо посоветоваться с нашими... Вероятно, имела место кратковремен-
ная аномалия гравитационного поля. В принципе это возможно, хотя бывает
редко.
- Вам известны другие случаи? - спросил Демилле.
- Мне - нет. Да что нам вообще может быть известно? -возразил Неволя-
ев. - За тот миг, который называется историей человечества, на Земле
практически ничего не изменилось. С астрофизической точки зрения... Во-
образите себе бабочку-однодневку. Она живет и умирает в полной уверен-
ности, что природа устроена так: яркое солнце, жара, желтые одуванчики
на лугу, птички поют. А если в день ее жизни идет дождь, бабочка думает,
что дождь и природа - одно и то же. Ей в голову не приходит, что есть
зима, например... Так же и человечество. Мы просто ничего не успеваем
заметить. Время нужно мерить не годами, не столетиями и не тысячелетиями
даже, а миллионами лет. Тогда видно, что все течет и изменяется. Может
быть, толчки гравитации следуют с периодом в сто тысяч лет. С космичес-
кой точки зрения - очень часто, а для нас каждый такой толчок - чудо...
Демилле с ненавистью смотрел на бесформенный кусок каши, будто покры-
тый слизью. Он не любил овсяные хлопья с детства. Преодолев отвращение,
ткнул кашу вилкой и вырвал клейкий, похожий на желе кусочек.
- Да, это так... - со вздохом проговорил он и проглотил кусочек, не
жуя. - Но мне-то от этого не легче. Я, к сожалению, не бессмертен.
- А насчет бессмертия - вообще чепуха! - азартно воскликнул Неволяев.
- Нет никакого бессмертия! Кто бессмертен? Пушкин? Данте? Аристотель?..
Я имею в виду духовное бессмертие. Какая-нибудь паршивая тысяча лет
прошла, а мы уже - бессмертен! Между тем точно известно, что через
пять-шесть миллиардов лет Солнце сгорит, скукожится до размера Земли и
все сгинет: книги, рукописи, картины, идеи, имена... Да и до этого прек-
расного мгновения может случиться масса непредвиденного. А вы говорите
-бессмертие!
Костя доел кашу и тщательно вычистил бороду, освободив ее от хлебных
крошек.
- Точно известно, говорите?.. - с огорчением повторил Демилле. - А
вдруг что-нибудь останется?
- Что? - насмешливо спросил Костя.
- Ну, хотя бы идеи...
- В виде чего? Да вы идеалист, Евгений Викторович. Приятно встретить
идеалиста в наше суровое время... Нет, ничего не останется.
Ни-че-го-шеньки!
С этими словами Костя подставил грязную тарелку под струю воды и од-
ним движением ладони смыл с нее остатки каши. Демилле, давясь, доедал
свою порцию.
Костя вымыл и его тарелку, снисходительно поглядывая на Демилле, ко-
торый был неожиданно сбит с толку научными откровениями.
Словно фокус в объективе изменился: только что интересующее его собы-
тие выглядело крупным, подавляло своей величиной и непоправимостью, как
вдруг отодвинулось на тысячи лет и стало мелким, обыкновенным, как паде-
ние камешка с горы, несущегося в лавине других камней и веток.
Демилле неожиданно успокоился, даже не успокоился, а как-то размяк
душевно.
- А зачем же тогда жить? - раздумывая, вымолвил он.
- Как зачем? - не понял Костя.
- Ну, ведь... не имеет смысла... - жалобным шепотом закончил Евгений
Викторович.
Костя рассмеялся и закрутил бороду в кулаке.
- Имеет! Еще как имеет! Смысл в другом! Не в бессмертии человека и
человечества, а в истине! Докопаться до истины - разве это не оправдыва-
ет жизнь?
- Не знаю... - сказал Демилле. - Докапываться до истины, Костя, не
всем дано.
- Нет, вы меня неправильно поняли! - вскричал Неволяев. - Я не только
о научной истине говорю. Вот вы, например, архитектор, так? Допустим, вы
спроектировали дом (при слове "дом" Демилле вновь омрачился). Так вот,
дело не в том, что он простоит века, а в нем самом, в его архитектуре, в
выявлении через нее художественной истины, красоты...
Демилле совсем впал в уныние, и не только потому, что вспомнил о сво-
ем родном кооперативном доме, построенном по типовому проекту, но и по
профессиональным причинам. Как мы знаем, он уже давно, лет этак семь,
как отошел от истинной архитектуры и занимался халтурой.
Обед закончился в молчании, Демилле допил чай и отправился на второй
этаж, в спальню младшей группы, где развернул детскую раскладушку, одну
из многих, заполнявших стенной шкаф, улегся на нее, свернувшись калачи-
ком.
Костя, подумав, последовал за ним и остановился в дверях. С минуту он
смотрел на малознакомого ему бездомного человека, и жалость охватила
его.
- Евгений Викторович, они найдутся, не расстраивайтесь...
Демилле не отвечал, невидяще глядя в окно с низким подоконником, за
которым виднелись забор вокруг фундамента и милиционер на посту.
- Я вам ключ от моей комнаты дам. Поживите пока у нас в общежитии, -
продолжал Костя. - Я все равно здесь ночую, а тетю Варю уговорить можно.
- Какую тетю Варю? - слабым, больным голосом спросил Демилле.
- Комендантшу. Тариэль и Мамед возражать не будут...
- А? - переспросил Евгений.
- Соседи мои, аспиранты. Может, что-нибудь и придумают, они башкови-
тые.
Евгений Викторович тоже почувствовал к себе жалость, и чем болезнен-
нее звучал его голос, чем нелепей и смешней была поза на раскладушке,
тем больше сострадания к себе рождалось в его душе. Ему показалось, что
он маленький мальчик... игрушки на полках, кроватка, одеяльце...
уменьшительные ласкались, приятно щекотало в носу, будто от слез, и по-
душка пахла детским молочным запахом, и холодила щеку нечаянная пуговк
а... Он вспомнил свою мать Анастасию Федоровну с ее любовью к уменьши-
тельным, рассердился, как водится, на свое умиление и вообще на умиляю-
щихся... Плюшевый кот шел по забору, осторожно переставляя лапы... Де-
милле заснул.
Проснулся он часов около шести вечера. Бодрости не прибавилось. Де-
милле спустился вниз, в кабинет, и застал у Неволяева гостей. После вза-
имного представления выяснилось, что это были профессор Голубицын, Кос-
тин руководитель, и два его аспиранта, Костины коллеги, - Миша Брагинс-
кий, румяный молодой человек с черной курчавой шевелюрой, и Рейн Тоом,
эстонец с жесткими скулами и маленькими голубыми немигающими глазками.
Голубицын был могуч, медлителен, неповоротлив.
- У нас традиционный воскресный коллоквиум, - пыхтя, сказал профес-
сор. - Никто не мешает, просторно... Да вы не смущайтесь!
Видимо, гости уже были осведомлены о причинах появления Евгения Вик-
торовича в детском саду.
Голубицын указал рукою на окно, где в отдалении все так же прогули-
вался у забора милиционер, и спросил:
- Значит, ни кола ни двора? А я-то не мог сообразить. Вижу - что-то
изменилось в округе, а что - не пойму. Любопытно!
- Я думаю, можно рассчитать, Владимир Аполлонович. Условия равновесия
найдем, масса приблизительно известна, - тихо сказал Брагинский.
И они тут же (Демилле удивился внезапности) включились в теоретичес-
кий спор, касавшийся условий, необходимых для полета дома. Несмотря на
то, что говорили все по-русски, Демилле не понимал ни слова, поскольку
нормальные, поясняющие слова астрофизики пропускали, а употребляли лишь
специальные термины: гравитационное поле, аномалия тяготения, паралле-
лограмм сил, пси-функция... Брагинский со своим петушиным голоском нас-
какивал на Рейна, Голубицын удовлетворенно улыбался, задумчиво сооружая
на столе башню из детских кубиков.
- Но... ведь надо что-то делать! Так нельзя, - сказал вдруг Евгений
Викторович.
- Вы о чем? - мягко спросил профессор, оторвавшись от башни.
- О людях... вообще, я о людях. Понимаете, ведь должна быть уверен-
ность. Дома летают, надо что-то предпринимать! Страшно ведь, Владимир
Аполлонович...
Голубицын добродушно захохотал, его аспиранты тоже, несколько принуж-
денно. Демилле стоял перед ними, опустив руки, пытался улыбнуться, но не
мог.
- Страшно, говорите? Да и нам страшновато, мы тоже люди, - сказал
профессор, оборвав смех. - Что же касается вашего дома, то (он развел
руками) - не по нашей части. Явление любопытное, спору нет, но - не по
нашей части. Беспокоиться нет причины, люди, насколько я понял, не пост-
радали. Государство поможет.
Демилле стало неудобно, что он лезет к ученым со своими житейскими
заботами. В самом деле, государство ведь поможет, не должно быть так,
чтобы не помогло.
В этот миг Голубицын сделал неловкое движение, задев стол. Башня по-
качнулась и грохнулась всею плоскостью на пол, образовав бесформенную
груду разноцветных кубиков.
Глава 15
ГЕНЕРАЛ НИКОЛАИ
Время между тем шло себе понемногу; воскресным утром кооператоры
проснулись, выглянули в окна и убедились, что прошедшие сутки не были
дурным сном, вверху по-прежнему голубеет полоска чистого неба, а день,
по всей вероятности, предстоит солнечный. Человек быстро привыкает ко
всему; еще вчера происшедшее казалось трагичным и непоправимым, а сегод-
ня есть кое-какие улучшения: за ночь подвели газ, а воду и свет дали еще
вечером - глядишь, все образуется...
Ирина пошла будить Егорку. Сунулась было в комнату сына в ночной ру-
башке, но вдруг вспомнила, что старик Николаи тут рядом, окно в окно.
Она накинула халатик и машинально посмотрелась в зеркало... Вот незада-
ча! Это же теперь каждое утро будет, точно в коммуналке, а принимая во
внимание общительность старого генерала...
Ирина вошла к сыну, взглянула в окно. Точно! Григорий Степанович тут
как тут, улыбается, кланяется. Она тоже улыбнулась, кивнула старику и
принялась тормошить Егорку. Николаи делал из-за стекол знаки - просил
отворить окно. Ирина Михайловна показала: сейчас, пускай мальчик оденет-
ся. Егорка натянул штаны и отправился умываться. Ирина распахнула окно.
- Доброе утро, уважаемая Ирина Михайловна! -приветствовал ее генерал.
- Как спали?
Ирина, не привыкшая к столь изысканным оборотам речи, смутилась, про-
бормотала - мол, все в порядке. День обещал быть теплым, из-за крыши ге-
неральского дома выглядывал краешек солнца.
- А у меня новость для вас, Ирина Михайловна. Я уже прогуливался,
знаете, я встаю рано, каждое утро гуляю. Зашел и в ваш дом. Любопытство
одолевает! Вчера не решился, слишком много было милиции, заберут еще,
ей-Богу! - генерал рассмеялся. - А сегодня один постовой. Пустил меня!..
Так вот. В вашем подъезде висит объявление: в три часа общее собрание
кооператива. Явка, как водится, строго обязательна. Вы пойдете?
- Не знаю... - пожала плечами Ирина.
- Пойдите, пойдите! И я, если позволите, тоже с вами схожу. Делать
мне, старику, нечего - вот и получу бесплатное развлечение. Как вы дума-
ете - мне можно?
- А где будет собрание? - спросила Ирина, несколько обескураженная
предложением Николаи.
- Да здесь неподалеку, в школе, где Маша учительствует. Заодно покажу
вам дорогу. Я там бывал не раз, пионеры приглашали...
Ирина кивнула. Она не знала, о чем еще говорить с генералом, да выру-
чил Егорка. Он вернулся умытый, надел рубашку, и Ирина Михайловна, изви-
нившись перед Николаи, повела сына в кухню - завтракать.
- Собрание в три часа! Ну, мы еще поговорим, - обнадежил ее Григорий
Степанович.
Ирина не знала, что и думать. С одной стороны, генерал ей понравился
своей обходительностью и заботливостью, но с другой... Она не привыкла к
такому настойчивому вторжению в ее личную жизнь. Ирина не понимала - ра-
доваться ей или огорчаться.
Однако размышлять над этим не было времени. Надо начинать новую жизнь
на новом месте. Она быстро приготовила завтрак, заглянула в холодильник
- он, конечно, оттаял, но за ночь снова промерз - проверила продукты.
Придется идти в магазин... Ей попался на глаза термос генерала. Нужно
отдать. Ирина взяла термос и пакет, снова отправилась в детскую.
Генерала не было видно.
- Григорий Степанович! - несмело позвала Ирина.
Генерал вынырнул откуда-то из той части комнаты, которая была скрыта
от глаз Ирины. Он был в домашнем байковом костюме.
- Я к вашим услугам...
- Вот, возьмите, пожалуйста... Большое спасибо, - покраснев, сказала
Ирина, показывая Николаи термос с пакетом.
- Ну что вы! Не стоит беспокоиться! - запротестовал генерал, но все
же протянул Ирине палку с крюком и принял вещи.
- Чем я могу быть полезен? - учтиво поклонился генерал. - Вы не сму-
щайтесь, уважаемая Ирина Михайловна. Мы теперь соседи. Уж простите мою
назойливость... Маша у меня молчунья, - продолжал он, понизив голос, - а
я люблю поговорить.
- Тогда, знаете... - в нерешительности начала Ирина, а увидев, что
Николаи весь внимание, продолжала: - Вы не присмотрите за Егором? Мне в
магазин надо. Вообще я его оставляю одного, но здесь, на новом месте...
Как бы он не закапризничал.
- С превеликим удовольствием! - просиял Николаи.
Ирина напутствовала Егорку: "Ты не бойся, посиди здесь, на подоконник
не лазай, можешь поговорить с Григорием Степановичем", - одела сына в
курточку и вязаную шапку, чтобы не простудился, подхватила сумку и вышла
из квартиры. Она спустилась в лифте, с удивлением обнаружив в нем прико-
лотую чьей-то заботливой рукой бумажку со списком необходимых телефонов
и адресов: сантехника, газовщика, прачечной, химчистки, детской поликли-
ники. Адреса и телефоны были здешние, Петроградской стороны.
Внизу, при выходе из подъезда, действительно висело нарисованное гу-
ашью от руки объявление, где сообщалось о собрании кооператива. Объявле-
ние тоже удивило Ирину качеством своего исполнения; раньше вешали на
стене кое-как нацарапанную бумажку.
На улице, вернее, в щели, ей попался постовой милиционер, который
приветливо кивнул, и она, растерявшись, ответила:
- Здравствуйте... Господи, темно-то как здесь!
- Ничего, - улыбнулся постовой, - зато не дует!
Ирина вышла из щели и направилась к Большому проспекту Петроградской
стороны с забытым чувством новосела, по-хозяйски оценивая витрины, вгля-
дываясь в прохожих. Вдруг поймала себя на мысли, что ей здесь нравитс
я... странное чувство обновления, почти молодость... и старик этот смеш-
ной и славный... Ирина вкушала свободу.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг