лось снаружи.
Демилле тщательно умылся, почистил зубы, мысленно сосредоточиваясь на
этих процессах, чтобы не допустить нежелательных дум. "Мама, где папина
бритва?!" - крикнул он, обращаясь к своему отражению в зеркале. Через
минуту в ванной появилась Любаша с бритвенным прибором, окинула брата
быстрым понимающим взглядом, сказала: "Привет!" - и чмокнула в щеку. Ев-
гений принялся яростно намыливать помазок. Воспоминание тонкими струйка-
ми проникало в ванную сквозь щели: обломанные трубы, бетонные плиты, фа-
келы газа в ночи, фигуры милицио... - Демилле с отчаянием вонзил намы-
ленный помазок в щеку.
Егорушка, Ирина... Где они сейчас? Живы ли?
Выйдя из ванной, он столкнулся с матерью. Та всплеснула руками, охну-
ла:
- Вылитый папочка... Жеша, как ты похож на папочку, - сказала она,
пуская привычную слезу. - Бедненький, не дожил наш папочка... - скорбно
покачала она головой, как бы приглашая сына присоединиться к трауру.
Евгений Викторович этого не выносил. Не то чтобы он был равнодушным
человеком, забывшим об отце... Помнил, но помнил про себя. Его коробили
беспрестанные разговоры бабушки Анастасии о "могилке", "оградке", "цве-
точках" (все было уменьшительным, как и "бедненький папочка", - только
от слова "кладбище" не удавалось образовать уменьшительное, потому, про-
износя его, бабушка Анастасия делалась торжественной, значительно поджи-
мала губы). У Демилле сердце разрывалось на части при виде растерянности
и одиночества, навалившегося на мать после смерти отца, но помочь ей он
был не в силах; разве так же подсюсюкивать: могилка, оградка... Это было
выше его сил.
Вот и сейчас, вместо того чтобы обнять мать и шепнуть ей что-нибудь
успокаивающее, он мгновенно раздражился, произнес язвительно:
- Перестань, мама! Если бы дожил, то верно не обрадовался бы!
- Какой ты черствый... какой ты черствый человек... -укоризненно за-
бормотала мать, провожая его глазами в кабинет отца.
Кабинет этот оставался нетронутым после смерти Виктора Евгеньевича:
стеллажи с медицинской литературой, письменный стол со стеклом, под ко-
торым располагались фотографии всех членов семьи (Ирина с Егоркой на ру-
ках), кожаное кресло отца, шкаф с его одеждой -костюмами, пальто, стоп-
кой накрахмаленных белоснежных халатов - хоть сейчас на операцию... Ев-
гений Викторович принялся одеваться, стараясь не смотреть на фотографии.
Лишь только он затянул галстук, в кабинет вошла Люба в халатике. Тут
только Евгений Викторович заметил, что халатик сестры подозрительно за-
дирается спереди, а под ним проступает округлый живот.
- Это что такое? - бесцеремонно спросил он, указывая на живот. -Опять
двадцать пять?
- Ох, Жешка, не говори! - радостно вздохнула она. - А что я могу сде-
лать? Не переношу абортов. Боюсь.
- А рожать не боишься...
- Рожать не боюсь. Дело привычное.
- Ну, и кто же отец? - иронически спросил брат.
- За-ме-чательный! - Любаша даже зажмурилась.
- Меня интересуют имя и фамилия. А также национальность. Неужели наш?
-съязвил Евгений Викторович.
Любаша вспыхнула и бросила на брата быстрый взгляд, дав понять, что
разговор в таком тоне опасен. Евгений Викторович привлек сестру к себе.
- Прости, я не хотел... У меня сегодня настроение ужасное.
- Ирка выгнала? И правильно, - Любаша решила отомстить.
- Хуже... - с тоской протянул Евгений.
- А что такое?
И Евгений Викторович, усевшись в кресло отца и поместив напротив себя
Любашу, принялся рассказывать. Начал он со скрипом, часто останавливал-
ся, чтобы подобрать нужное слово (как-никак, завязка была деликатной),
но постепенно разошелся, одушевился и конец рассказа с ошеломляющей кар-
тиной голого фундамента, подвалов, блещущей в лунном свете воды и синих
милицейских мигалок провел с подлинной живостью. Любаша рот раскрыла.
Поверила сразу, безоговорочно, спросила лишь:
- Маме рассказал?
- Нет, - Евгений прикрыл глаза, откидываясь затылком на прохладную
кожу кресла.
- И не будешь?
Евгений Викторович сделал паузу, будто обдумывая, хотя и без обдумы-
вания знал, что не расскажет. Нельзя об этом Анастасии Федоровне, зап-
рет.
- Нет, - повторил он.
И в это мгновение стал воистину блудным сыном, ибо добровольно отка-
зался от материнского крова, обрек себя на скитания. Куда идти теперь? А
ведь уходить нужно немедленно, иначе упреков не оберешься, с утра бабуш-
ка Анастасия поминает Ирину с внуком, как те волнуются - где папочка?..
- Что делать-то будешь? - осторожно спросила Любаша.
- Искать, - пожал плечами брат. - Мне один тип сказал, что могли
быстро снести, а жильцов переселить. Аварийная ситуация или... по госу-
дарственным соображениям.
- Да ты что! - округлила глаза Любаша.
- Не испарились же они, в самом деле! - воскликнул Демилле. -Ничего.
Даст Бог, найду. Смотри, маме не проговорись.
Они вышли из кабинета и направились в кухню, где застали идиллическую
сцену.
Вокруг овального стола, располагавшегося посреди большой кухни, сиде-
ли бабушка Анастасия в белом переднике и все внуки. Они перебирали пше-
но. Перед каждым была желтенькая горка крупы, от которой ловкие пальцы
бабушки и внуков отделяли по зернышку, смахивая в сторону мусорные кру-
пинки. Все четыре руки были разные: желтоватая, покрытая тонкой со
складками кожей рука бабушки; узкая, будто выточенная из черного дерева,
кисть тринадцатилетней Ники; пухлая, в веснушчатых крапинках рука Шандо-
ра и смуглая ладошка Хуанчика, которой тот не очень ловко перекатывал по
клеенке желтое пшено.
Бабушка Анастасия, покачиваясь, пела под нос какую-то заунывную пес-
ню. Прислушавшись, Демилле узнал слова. "Дан приказ: ему - на запад; ей
- в другую сторону..." - пела бабушка Анастасия жалостно, на манер русс-
ких страданий.
Дети дружно поздоровались с непутевым дядюшкой, причем старшие -Ника
и Саня - уже, видимо, догадывались о его непутевости, благодаря привычке
бабушки Анастасии чувствовать и размышлять вслух.
- Обедать будешь? - сухо спросила мать, еще обижаясь на тот разговор
у дверей ванной комнаты. Демилле шагнул к ней и поцеловал в темя. Обида
мгновенно улетучилась.
- Я не понимаю тебя Жеша! Четвертый час. Мне не жалко, сиди. Но Ириша
волнуется, не знает ведь... Когда же вам телефон поставят?.. - вздохнула
бабушка.
"Куда?" - подумал Евгений Викторович, машинально берясь за ручку чай-
ника.
Он выпил чаю, отказавшись от обеда, обнял матушку, поцеловал племян-
ников и сестру и, надев плащ (уже не липкий, выстиранный и выглаженный),
вышел из дома. Проверил в кармане ключи и мелочь - все было на месте.
Люба высунулась в форточку, крикнула вслед:
- Звони мне на работу!
Демилле помахал ей рукою и пошел прочь от дома. Не знал Евгений Вик-
торович, что к этому часу он был уже официально не только блудным сыном,
но и блудным мужем, если можно так выразиться.
- Блудным мужем? Это что-то новенькое!
- Да, милорд, это не совсем то же, что муж гулящий. Гулящим Демилле
был несколько лет, и не без приятности, если не считать уколов совести.
Но погулял, погулял - и вернулся. Всегда было, куда вернуться, как гово-
рила Ирина. И вдруг... возвращаться некуда, он основательно заблудился.
- Потому и стал "блудным мужем"?
- Не только поэтому.
К сожалению, этот факт был уже прочно зафиксирован в одном из мили-
цейских протоколов, поступивших в Управление, после того как сотрудники
провели беседы с кооператорами и переписали наличное население дома.
Евгения Викторовича, сами понимаете, в наличии не оказалось. Тогда
прямо спросили Ирину, проживает ли с нею муж, Евгений Викторович Демил-
ле, прописанный по этому адресу. Ирина ответила отрицательно. Милиция
поверила словам грустной женщины, что муж оставил ее с ребенком, скрылся
в неизвестном направлении и она, честно говоря, не хотела бы, чтобы он
вернулся. Эти слова Ирины и сыграли роковую роль в дальнейшей судьбе Де-
милле.
Дело в том, что он был просто-напросто вычеркнут из списка действи-
тельных жильцов дома со всеми вытекающими отсюда последствиями. Органам
охраны общественного порядка не было никакого дела до внутренних неуря-
диц в семье Демилле, до частых отлучек Евгения Викторовича, до слез Ири-
ны, до того, наконец, решающего факта, что в ночь вознесения дома Ирина
при свече перечитывала письма мужа и, обжигая пальцы, уничтожала их в
пламени, посылая тем самым прощальный привет супругу, наблюдавшему за
желтым прямоугольничком в небе с невских берегов. Именно в тот момент и
замаячило в душе Ирины решение, которое привело к тому, что утром в от-
вет на прямой вопрос милиции о муже она ответила: "Не проживает". Про
себя же подумала так: "Найдет, может быть, и пущу. Не найдет - туда ему
и дорога".
Обреченный на эту долгую дорогу, Евгений Викторович начал ее с того,
что позвонил приятелю-художнику, в мастерской которого принимал элект-
ронно-вычислительную девицу (истратил две копейки), поехал к нему домой
на трамвае (истратил еще три копейки) и отдал ключ без всяких объясне-
ний. После чего попросил взаймы десятку. Десятка была дана. Евгений Вик-
торович засунул ее за обложку записной книжки по соседству с клочком
"Фигаро" и несколько приободрился.
Поразмыслив, он решил сначала удостовериться, что ночное происшествие
не привиделось ему, а также в том, что за это время не произошло новых
происшествий. После этого Демилле задумал идти в отделение милиции. А
что делать?
Откровенно говоря, в милицию не очень хотелось. У Демилле было пред-
чувствие, что ничего он там не добьется. У нас при столкновении с госу-
дарственными учреждениями почти всегда есть такое предчувствие, иной
раз, к счастью, обманчивое.
Минут через пятьдесят Евгений Викторович был на проспекте Благодар-
ности, вышел из трамвая и двинулся к улице Кооперации тем же путем, что
вчера на такси. Не доходя метров трехсот, понял: ничего нового не прои-
зошло, пейзаж по сравнению с нынешней ночью не изменился, по сравнению
же со вчерашним утром - изменился невыносимо.
Впрочем, кое-что новенькое было. Фундамент пропавшего дома был обне-
сен глухим деревянным забором с единственной дверью, на которой висел
амбарный замок. У двери прогуливался постовой милиционер. Реакция немно-
гочисленных прохожих на пропавший дом была на удивление безразличной.
Это неприятно покоробило Евгения Викторовича, показалось даже обидным.
Демилле не стал тревожить постового, а направился в отделение мили-
ции, находившееся в трех кварталах от улицы Кооперации. Там за перего-
родкой сидел дежурный. В стороне, тоже за барьером, сидела компания из
трех помятых мужчин и раскрашенной девицы с сигаретой. Демилле подошел к
дежурному и, робко кашлянув, сказал:
- Простите, я по поводу дома...
- Какого дома? - поднял глаза дежурный.
- Номер одиннадцать по улице Кооперации.
По тому, как дрогнули брови у дежурного, да еще по хриплому смешку
раскрашенной девицы, Демилле понял, что здесь осведомлены о доме.
- Замолчи, Миляева! - прикрикнул на девицу дежурный.
- Сам заткнись! - парировала она и почти ласково обратилась к Демил-
ле: - Опоздал, братишка. Нету его. И нас замели, начали по району горяч-
ку пороть...
Она презрительно затянулась.
- Прекрати курить! - приказал дежурный, но с места не сдвинулся. - А
зачем вам? Вы кто будете? - спросил он у Демилле.
- Я живу в этом доме, - ответил тот неуверенно.
- Паспорт, - коротко потребовал дежурный.
- Нету... Остался дома.
- Фамилия, имя, отчество, - так же коротко потребовал милиционер.
Демилле назвал требуемое, дежурный записал и вышел в другое помеще-
ние, плотно притворив за собой дверь.
- Вы... ты не знаешь, куда он делся? - стараясь быть развязным, обра-
тился Демилле к девице.
- Почем я знаю! Да мне на этот вшивый дом тысячу раз плевать! Меня-то
за что?! Я там не жила и не живу! Во, жлобы!
Алкоголики солидарно закивали.
Дежурный в это время, как вы догадываетесь, связывался с городским
Управлением и передавал туда для справки фамилию Демилле.
К этому моменту, то есть спустя примерно четырнадцать часов после со-
бытия, были не только приняты меры по успокоению жильцов и сбору сведе-
ний о перелете, но и начал проводиться в жизнь определенный план по пре-
дотвращению нежелательных слухов, могущих распространиться по городу.
План этот включал несколько основных пунктов.
1. Обнаруженные в доме и прописанные жильцы были зарегистрированы, и
им было настоятельно предложено не упоминать о перемещении дома в разго-
ворах со знакомыми, родственниками, сослуживцами и проч.
2. Прописанные, но отсутствующие по уважительной причине жильцы были
также зарегистрированы. Им было немедленно и конфиденциально сообщено о
случившемся по соответствующим каналам с тем же предупреждением о не-
разглашении, а также дан новый адрес дома, дабы они могли вернуться туда
из командировки (отпуска, больницы, дежурства и т. п.).
3. Непрописанные лица, обнаруженные в доме, зарегистрированы не были,
однако им тоже было предложено держать язык за зубами.
4. Жителям окружающих домов по обеим улицам Кооперации и Безымянной
-было разъяснено то же самое.
5. Новое местонахождение дома было объявлено секретным для посторон-
них, то есть всех, кто не попал в первые четыре пункта. Любопытствующим
соседям по улице Кооперации сообщали версию о срочном аварийном выселе-
нии и сносе дома 1 11 в связи с обнаруженным подземным плывуном.
Как видим, налицо была возможная изоляция источников информации для
предотвращения нежелательных слухов.
Жильцам нашего дома посоветовали, правда, уже не так настойчиво, не
посещать группами и поодиночке улицу Кооперации.
- А что они там забыли?
- Любопытство, знаете... Вы бы разве не съездили посмотреть?
- Хм... Пожалуй. Но почему нельзя?
- Можно, но не рекомендуется...
...А поскольку Евгений Викторович по милости жены был единственным
прописанным и притом незарегистрированным жильцом, то на него распрост-
ранялся п. 5. Об этом и передали из Управления дежурному, не обнаружив
Демилле в списках.
Дежурный вернулся на свое место и сообщил Евгению Викторовичу, что он
в доме 1 11 не проживает.
- Конечно, не проживаю! - воскликнул наш герой. - Его ведь нету.
- Вы там и не проживали. Жена заявила, - парировал дежурный.
- Как?! - у Евгения Викторовича было чувство, будто его ножом ударили
в спину.
- А вот так.
- Но где он? Где дом? - сразу сникнув, спросил Демилле.
Милиционер устало изложил заведомую ложь: дом снесли, жителей эвакуи-
ровали, аварийная ситуация, никто не пострадал, место расчистили, плы-
вун...
- Но где же они, жители? Где моя жена, сын? - в отчаянии вскричал Де-
милле, чуть не со слезами на глазах.
- Не могу знать.
- А кто может?
Дежурный молча указал большим пальцем правой руки в потолок. Демилле,
круто повернувшись на каблуках, выбежал из помещения. Он понял, что
дальнейший разговор бессмыслен.
Ошеломленный случившимся, он снова, в какой-то странной надежде, отп-
равился к родному фундаменту. "Наврали! Про жену наврали!" - твердил он
про себя. Демилле попытался представить себе молниеносную эвакуацию дома
- Егорка плакал, наверное, - Евгений Викторович был доверчив, поверил в
этот мифический плывун, рисовавшийся в его воображении этакой подземной
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг